Миры

Харлон тяжело дышал, а драгоценные мгновения текли мимо; солдаты могли появиться здесь в любой момент и теперь будет намного сложнее сбежать. Эндра почувствовала власть над ним. Впервые. И это было странное упоительное чувство, оно опустошало её.

–Этот мешок не даёт тебе бежать быстро, – сказала она с некой заботой в голосе, – но ты ведь не бросишь его, не так ли? Алчность погубит тебя.

–Эндра! – он позвал её по имени… совсем как раньше, когда они оставались наедине.

Она боялась проявить слабость, поддаться влечению, но уже ничего не могла поделать… Женщина сжала рукоятку до боли в руках. Несколько мгновений смотрела на этого человека, который одним своим взглядом тащил её в пропасть. Он не сделал ей ничего хорошего, но многому научил. В том числе предавать и лукавить. Она прижала лезвие к своим губам и даже не вздрогнула, когда на коже выступила кровь.

–Уходи. Я скажу, что ты ударил меня, – прошептала она, вглядываясь в его лицо. Она пыталась понять – можно ли ему верить. Хоть и знала, что нет.

Харлон подошёл, резко привлёк её к себе и поцеловал.

Он ощутил на своих губах солоноватый вкус её крови, сильнее прижал к себе. Эндра не отталкивала его, но и не поддавалась.

Лишь после долгих странных для неё мгновений он выпустил её из рук. Сделал шаг назад и медленно отвёл взгляд, пытаясь понять что-то до конца… Этот поцелуй был как раньше, но всё же немного другим…

На пару мгновений он взял её за руку, властно сжал её запястье. От его взгляда она застыла, словно её приковали к месту, хотела сказать ему что-то, но не могла. В животе всё сжалось в комок… Почему он молчит? Где его болтливость, самоуверенность?

–Поспеши, они скоро будут здесь, – выдохнула Эндра; она старалась говорить спокойно, но голос и глаза выдавали её. В эту минуту она снова стала прежней, какой была в восемнадцать. Она была готова врать, нарушать законы и делать то, что хочется.

–Я зря сомневался в тебе, – сказал Харлон, снял с шеи цепочку и опустил в её ладонь. А потом выскочил в какой-то двор, и его шаги стихли за поворотом.

Эндра задумчиво смотрела ему в след, пока не услышала, что к ней приближаются люди. Ей было всё ещё не по себе. Цепочка в её кулаке казалась раскалённой и будто прожигала руку… Двое подбежали к ней и ещё два человека показались вдали. Она не охотно повернулась к ним.

–Ты его видела? – спросил один из них, отдышавшись. Женщина кивнула и указала куда-то влево.

–Он пошёл туда. Я пыталась его остановить, но он ударил меня. – Она виновато опустила голову, хотя на самом деле ей просто хотелось скрыть, как блестят её глаза, и как хочется расхохотаться. – Очень жаль, что я его упустила.

–У тебя кровь.

–Это пустяки.

Эндра удивилась, насколько уверенно звучит её голос. И ей стало не по себе от того, что она врала им в лицо, это было впервые за долгое время. Но обратного пути не было. Она ощущала на губах солоноватый вкус собственной крови и привкус своей капитуляции.

В день посвящения Олег старался отвлечься, что-то делать, но ничего не получалось, всё валилось из его рук. Он занялся какой-то работой, но там сказали: «Шёл бы ты домой, друг. Сегодня ты не помощник».

Он брёл куда-то и говорил себе, что не должен появляться в храме, ему не следует мешать планам других людей. Убеждал себя, что ему всё равно и лучше будет оставить всё, как есть…

Олегу почти удалось поверить, что всё нормально. Но в какой-то момент парень сорвался с места и помчался туда – к Храму на Белом холме, где проходило действо. Он летел по шумным улицам и знал, что всё закончится сегодня. Либо он вырвет её из лап религии, либо упустит навсегда. Он почти не чувствовал ног и только через несколько минут стало больно дышать, Олег сбавил темп, но не останавливался, пока не оказался возле храма.

Он знал, что надо быть решительным и смелым, но ворвался в храм и застыл в этом огромном светлом зале с идеальными колоннами и мозаиками. Словно на ватных ногах он прошёл к одной из скамеек, сел и замер, приходя в себя.

Это была красивая церемония. Собралось немало прихожан. Послушники храма пели, и их голоса сливались в ровную приглушённую мелодию. Пахло благовониями. Дети приносили цветы к ногам статуи грациозной богини Сулиндии. В её лице не было чувств или эмоций. Эта женщина, застывшая в камне, казалась необыкновенно красивой и безжалостной.

Возле золотого алтаря, куда горожане приносили пожертвования, стояло несколько девушек в белоснежных платьях до пола. Величавые и бледные – они напоминали призраков. Главный жрец прохаживался по залу неторопливой важной походкой, невозмутимо поглаживал свою бороду и рассказывал о благодетельной богине, о её совершенстве и величии. Его голос был звучным и громким, и эхом отражался в этих стенах. Девушки опустились на колени, образовав ровный круг, и с трепетом зашептали слова молитвы.

Через несколько минут жрец дал им сигнал, девушки поднялись и выстроились в ряд. Все они были хороши собой, но одна была особенно красивой. Её глаза, улыбка, волосы, умение себя подать – всё выделяло её на фоне сверстниц. От Олега не укрылось то, как похотливо жрец разглядывал её.

Далеко не все слова и фразы доносились до парня, он подался вперёд и старался не пропустить ни слова. «Наверное, мне лишь кажется, что старик разглядывает девушек, как товар на рынке и особенно пялится на неё, – говорил себе Олег. – Это лишь игра воображения, да и только».

Вскоре жрец благословил юных послушниц и остановился возле Рины.

–Запомните её, – объявил он. – Похоже, именно ей суждено стать главной жрицей, и она будет говорить от лица Богини Сулиндии.

Все, кто здесь был, внимательно смотрели на неё. А остальные девушки даже не скрывали свою зависть. Кто-то искренне улыбнулся её успеху, но остальные опустили глаза, чтобы спрятать злость и разочарование.

–О! я благодарю вас! – воскликнула Рина. – Это большая честь! – голос звучал радостно, но всё же осторожно. Во взгляде мелькнуло подозрение и настороженность, когда старик обнял её за талию и что-то зашептал ей на ухо. Рина натянуто улыбалась, но потом что-то в её лице изменилось. Старик повёл её куда-то вперёд, и она покорно пошла за ним, растерянно оглядываясь и бледнея. Её походка стала такой нерешительной, что жрец практически тащил её к двери. Когда она оглянулась в последний раз, перед тем, как скрыться в дверях, в её взгляде был отчётливый страх.

Церемония закончилась. Публика неохотно расходилась. Пение смолкло, послушницы обречённо вздохнули и потянулись куда-то. Становилось тихо. А Олег сидел ещё минуту или две в странном оцепенении, словно не мог пошевелиться. Все эти запахи и голоса дурманили, заставляли забыть обо всём. И всё же в нём появились силы. И он знал, что пойдёт до конца…

Ольга вернулась домой и вздрогнула, увидев Эндру. Та сидела на скамейке у дверей и, похоже, успела замёрзнуть. Она немного дрожала, но не пыталась уйти. В её фигуре была стойкость, непреклонность и в то же время потерянность, такая свойственная ей.

–Привет. Что ты здесь делаешь? – осторожно спросила Ольга.

–Ты пришла, – Эндра подняла глаза и грустно улыбнулась. – Я не знаю, почему я здесь, но мне нужно поговорить с тобой.

Ольга торопливо открыла дверь и впустила гостью внутрь. Затопила камин и зажгла свечи. Она заметила ранку на лице своей старой знакомой, но не стала задавать вопросы раньше времени.

Им действительно надо было поговорить о многом, но обе женщины выжидали и не решались начать, пауза затягивалась и становилось не удобной. Но в то же время это было уютное молчание. Эндра сидела в кресле у окна и несколько мгновений любовалась причудливой обстановкой, укрывшись покрывалом, а Ольга принесла горячий чай и села в кресло, подогнув под себя ноги. И так, удобно устроившись, она дала понять, что готова к рассказу. Её глаза всегда были очень добрыми. Тот свет, который когда-то пугал Эндру, сейчас согревал, успокаивал.

–Не знаю, почему, но я доверяю тебе, – заговорила Эндра, немного вжавшись в кресло. – И поэтому я решила поговорить… Мы живём в непростое время. Зреет гражданская война. В любой момент может начаться резня… А ещё я не знаю, что будет со мной, с моими эмоциями. В какой-то момент мне может стать скучно, и тогда я уйду… Или меня убьют. Никогда не знаю, что будет завтра… Но есть люди, которые заставляют меня беспокоиться. Они делают меня слабее…

Ольга мягко улыбнулась её словам, и свет в её глазах стал ещё глубже.

–Ты заботишься о ком-то, и это делает тебя прекрасной.

–Нет! – воскликнула Эндра. – Это всё ненормально! То я вечером иду на рынок, потому что девочка захотела фруктов. То я ночью просыпаюсь от страха, что не смогу их защитить. То сижу здесь часа два или три и жду тебя.

–И почему же ты ждёшь меня? – Ольга бросила на собеседницу хитрый проницательный взгляд, жестом предложила ей сладости, а затем стала очень серьёзной. – Ты хочешь, чтобы я присмотрела за ребятами из моего мира? И помогла, если ты исчезнешь? Нашла чуть больше информации о возвращении назад?

–Да. Это всё, чего я хочу, – ответила Эндра, опуская глаза. Она перебирала браслеты на своей руке. – Раньше я думала, что это нужно тебе – встретить кого-то из своего мира. Но сейчас я понимаю, что мне тоже зачем-то надо было встретиться с ними…

–Вы трое начали новую жизнь, – сказала хозяйка дома задумчиво, словно рассказывала старую сказку. – Вам предстоит сложный необычный путь. И придётся споткнуться на протяжении этой дороги… Вам суждено увидеть и прекрасное в новой жизни, разгадать удивительные тайны, идти вперёд и не сдаваться.

–Мы стараемся. Правда.

–Какой чай теперь заварить? – спросила Ольга и сама же ответила. – А впрочем я помню, что ты выберешь. Пустынные цветы с побережья Мак. Многие опасаются их острых шипов, их своеобразного вида. Но зато, если подождать, вкус раскрывается с новой стороны, получается даже мягким. И дарит особенный аромат, который не забывается.

–Ты меня всегда понимала.

–Не всегда, – Ольга качнула головой и села что-то вязать, достав из-под стола клубок ниток.

–Ты вяжешь? Почему-то не думала, что ты умеешь.

Ольга показала небольшой отрезок шарфа.

–Раньше не умела, но вдруг захотелось научиться. Не всегда знаем, что будет завтра. И чего нам захочется.

–Это уж точно.

–А ты умеешь вязать?

Эндра развела руками.

–Не очень. Плохая из меня вышла бы жена.

Ольга улыбнулась.

–Попробуй. Это так успокаивает.

–Я уже чувствую спокойствие, оно приближается ко мне.

–Мне нравится, когда разрозненные нити превращаются в единое полотно. И у всех них новая жизнь… Мы так мило с тобой болтаем, а ведь раньше казалось, что это невозможно. Доверие к тебе было не сразу, но появилось вопреки всякой логике.

Эндра грустно улыбнулась:

–Не уверена, что заслуживаю такого доверия…

–Знаешь, кому-то нам хочется довериться, а кому-то нет.

–Для меня это всегда трудно… Я не привыкла кого-то просить, ты же знаешь, но… но мне приходится.

Её взгляд стал потерянным, и Ольга спросила встревоженно.

–Всё плохо? Раз ты приходишь сюда просить за них?

Эндра ничего не ответила, только как-то грустно улыбнулась ей, и потом Ольга сказала ей, откладывая вязание.

–Чай почти готов. Раньше, ещё в своём мире, я не редко пила его вечером после работы. И эта традиция есть и здесь. Это даёт чувство опоры… Не волнуйся, я помогу им, чем смогу. Давай пойдём за стол.

В храме наступила тотальная тишина – не такая тихая и душевная, как бывает в святилище, а такая тишина, от которой сводит всё внутри. И холодок захватывает сердце… А потом Олег почувствовал такую злость, какую не испытывал никогда. Сама энергия разрушения закипела в нём.

Как во сне он встал со скамьи и пошёл туда в коридор, где скрылся Жрец со своей добычей. Кто-то из послушников преградил дорогу и что-то сказал, но парень, не останавливаясь, оттолкнул помеху и перешёл на бег. Он преодолел длинный узкий коридор за несколько мгновений и услышал её крик. Оставался лишь лестничный пролёт и пара залов.

Когда Олег ворвался в помещение, Жрец уже стаскивал с неё одежду. Это была богатая комната с огромной кроватью и множеством свечей, коврами и статуями. Рина плакала, прикрывая себя руками, и пыталась противостоять.

Парень на несколько мгновений потерял всякий самоконтроль, в глазах побелело. Двумя прыжками он преодолел расстояние и ударил монаха в лицо. После чего сбил с ног, пару раз пнул его тело и повернулся к ней.

–Ты правда этого хочешь?! Остаться здесь и развлекать этого подонка?

Она не узнавала его. И выражение ярости на его лице пугало её не меньше, чем всё остальное. Но что-то заставило встрепенуться и вспомнить его – каким он был.

–Нет! – воскликнула девушка и добавила чуть слышно. – Помоги мне уйти отсюда, пожалуйста!

Рина сделала несколько шагов, но её ноги будто не слушались. Она была мертвенно бледной.

–Ты уверена, что хочешь уйти? – переспросил Олег настойчиво, Рина кивнула со слезами на глазах. Жрец медленно поднялся и захрипел.

–Эта девка служит храму и подчиняется мне! Я позову охрану.

–Она принадлежит лишь себе, – процедил Олег сквозь зубы, взял её за руку и потащил к выходу. Что-то ему подсказывало, что надо уходить очень быстро. Её не пришлось просить дважды, они оба перешли на бег и помчались к выходу. Жрец последовал за ними и что-то кричал, созывая охрану.

Олег с девочкой не оглядывались, им становилось страшно. Обозлённый мужчина преследовал их, но споткнулся и покатился по лестнице.

–О, боги! Он мёртв?! – воскликнула Рина, закрыв лицо руками.

–Не думаю, – отрезал парень. – Идём!

Вряд ли десять-пятнадцать ступеней убили старика. Впрочем, Олега это не волновало. Ему хотелось вернуться и пнуть его тело, но на это не было времени. Надо было уносить ноги и как можно скорее. Охрана приближалась к ним…

Эндра закрывала глаза и видела его. Это было как наваждение. «Зачем? – прошептала она. – От моей души и так мало, что осталось. Зачем ему забирать её остатки?» Ранка на лице всё не заживала. Эндра вспомнила его прикосновение, как его пальцы опускались на её кожу, до боли сжимали запястье. Сколько раз он делал ей больно? И раньше ей это нравилось. Ей казалось, что она особенная, раз он позволяет себе лишнее. Но сейчас стало меньше наивности.

Ещё день или два она думала о нём. А потом наступило утро, когда всё прошло, ей было уже безразлично, что происходит. Женщина испытала настоящее облегчение и поняла, что любила не его, а лишь мечту о нём, словно некий образ из детства…

Эндра пришла в назначенное время и понаблюдала за Харлоном издалека. Он стоял возле лестницы – привлекательный, самодовольный и какой-то пустой. Одетый вычурно, со вкусом, но в его глазах не было той глубины, той мудрости, которую начинала ценить Эндра в людях…

А потом произошёл эпизод – незначительный на первый взгляд – но важный для неё, он окончательно расставил всё на свои места.

Какая-то беременная девушка с большой сумкой остановилась у лестницы, что вела на второй этаж, опустила её на землю и повернулась к нему.

–Простите, не могли бы вы мне помочь? Очень тяжело.

Харлон усмехнулся.

–Если тяжело – наймите носильщика.

Девушка нахмурилась, мужчина заговорил ещё более холодно и жёстко:

–Ну и что это за взгляд? Не я делал пузо – не ко мне и вопросы.

–Почему вы так разговариваете? Неужели я просила о чём-то большом? – воскликнула незнакомка. – Сегодня вы поможете мне. Завтра кто-то поможет вам.

–Чужую помощь принимают только слабые.

Он лишь расхохотался, давая понять, что разговор окончен.

К счастью, нашлись другие прохожие, которые подошли к девушке и взяли сумку, подали руку. Они окинули его презрительным взглядом, а тот, казалось, получал удовольствие от всеобщего осуждения. Эндру передёрнуло. Она сама была такой. И почти наслаждалась вниманием, злостью, ненавистью людей, в этом была для неё свобода и власть.

Эндра подошла к нему.

–Ты не меняешься, – сказала она, пристально вглянув ему в глаза.

–Ты следила за мной? – он укоризненно улыбнулся и погрозил пальцем, словно ребёнку. – Ты тоже убери этот взгляд. Заметь, она не запомнит тех, кто помог ей. Но запомнит меня. Люди любят злодеев и уважают их. Разве я помогал тебе? Разве тебя жалел?

–Нет.

–Вот именно. Я хотел сделать тебя сильной. Жалость лишь унижает… Мне нравятся сильные люди. На слабых я даже не хочу тратить своё время, чтобы не стать одним из них. Это просто материал. Они не достигнут величия. Они созданы для того, чтобы ими управлять. Просто стадо.

Когда-то такие слова завораживали и пьянили её. Находили отклик в её душе. Ей казалось, что это проявление силы. Но не сейчас. Она почувствовала разочарование. Харлон ей больше не нравился. Его возвышенные речи уже не вдохновляли и не кипятили кровь. Она увидела его таким, каков он был – жадным, самовлюблённым, циничным. А за всем этим скрывалась трусость и пустота. Он боялся доверять, открываться, понимать других, до ужаса боялся показаться слабым, зависимым. Его сердце было холодным, озлобленным, как и её когда-то.

–Перебирайся ко мне, – сказал он. – Мы будем вместе, и ничто уже не помешает нам. Ты не будешь знать недостатка в деньгах. Ты сможешь выбирать любое оружие, одежду, украшения, слуг. Только представь!

Эндра представила эту картинку, но без лишней радости – всё это уже не впечатляло её. Один раз он уже выкинул её из своей жизни. И она понимала, что это случится вновь. К тому же, слабые ему не нужны. А рано или поздно ей надоест быть сильной. Эндра молчала, не могла вымолвить ни слова.

–Я рад, что ты пришла.

Он привлёк её к себе и поцеловал. Она снова просто позволила этому случиться – не оттолкнула его, но и не ответила на его поцелуй. Ей было не по себе. И этот поцелуй окончательно показал ей, что в душе уже не было чувств…

Они гуляли по городу и о чём-то общались, вспоминали прошлое. Иногда он строил планы, но она всё больше хранила молчание. Эндра не могла избавиться от странных чувств. Она и соскучилась по нему, как по старому другу, как по книге, что мы так любили когда-то. И чувствовала отчуждение. Она уже выросла из того, что ему всё ещё казалось важным, и ей было уже не так интересно. Раньше она бы многое отдала, чтобы вот так вот просто идти с ним рядом. И слушать его речи и пылкие планы на будущее.

–Детка, прости, мне надо уходить, – сказал он через какое-то время, сжал её запястья, заглянул в глаза. – Вечером я приду за тобой. Собирай вещи. А можешь ничего не брать. У тебя будет всё новое.

Он скрылся из вида. Эндра вздохнула с облегчением. Всё меняется. Они оба были немного другими. Она шла по городу и задумчиво смотрела по сторонам. Дождь прекратился, выглянуло солнце. Она смотрела на людей вокруг. Это были «простые смертные», «материал». Рядом бабушка сидела на скамейке и своим уставшим мягким голосом читала сказку внуку. Дети играли в разбойников. Две парочки смущённо держались за руки и украдкой поглядывали друг на друга. Люди вокруг работали, отдыхали, смеялись и плакали, влюблялись, мечтали, на что-то надеялись, дружили и разочаровывались. В каждом была своя жизнь, своя история.

Всё очарование, которое ей внушал этот человек, стало постепенно развеиваться. Раньше она любила его жестокость, резкость, грубую силу и циничный взгляд на всё. Но сейчас кое-что изменилось. Появились люди – "простые и обычные", ради которых она могла бы отдать жизнь.

Олег притащил свою подругу в книжный магазин к двум близняшкам, заставил сесть на серый диванчик в конце зала. Рина забилась в угол и закрыла лицо руками. Похоже, она не хотела плакать, но её всю трясло. Парень не знал, что сказать и лишь попросил работниц принести горячего чая и пару носовых платков. Близняшки понимающе кивнули, выполнили просьбу и исчезли.

–Почему-почему такая грязь?! – вдруг воскликнула Рина.

Несколько покупателей осторожно оглянулись на неё и снова тактично уставились в книги. Девочка посмотрела на Олега, словно ждала ответа на свой вопрос. Её распахнутые глаза были такими пустыми, полными ужаса, словно девочка падала в пропасть… А потом она спрятала лицо в ладони и безутешно разрыдалась.

Олег застыл в нерешительности. Он, конечно, видел, как плачет его сестра из-за всяких пустяков, но вид девушки, плачущей из-за него, привёл его в состояние полного смятения. Парень осторожно протянул руку и коснулся её волос. Они были удивительно мягкими на ощупь. Он стал гладить её по голове, думая, что это должно помочь. Но он был не уверен.

Рина плакала несколько минут, а потом взяла себя в руки и постаралась успокоиться.

–Всё шло хорошо по началу, – сказала она безжизненно. – Я пришла в храм на обряд посвящения. Со мной было несколько девушек, но верховный жрец остановился рядом со мной. Он всё перебирал и перебирал свои бусы и сказал, что хочет посовещаться со мной отдельно… Он вёл какие-то заумные беседы, я совсем запуталась, привёл в комнату с большой кроватью. Я почти смогла убедить себя, что всё в порядке, так надо, это нужно для веры. А потом он стал меня раздевать. Я готова была умереть за веру, но это… это… слишком!

Несколько мгновений она плакала, как ребёнок. А потом её настроение вдруг резко изменилось, и тон стал другим.

–Что мы наделали! Боги покарают нас! – она вцепилась себе в волосы и её спина выгнулась, как от боли. – Я так долго к этому шла! Ты всё испортил! Может, надо было просто потерпеть? Говорят, это длится не так уж и долго. Это было испытание, и я провалила его!

Рина вдруг посмотрела на него с нескрываемой ненавистью и болью. Олег опешил. Теперь он был виноват, что вмешался. Ему захотелось встать и уйти, но он сдержался, сделал несколько вдохов и выдохов.

А девочка глотнула чай и потерянно смотрела в окно.

–Как ты думаешь, он погиб?

Теперь её тон стал более спокойным, меланхоличным.

–Нет, не думаю, – ответил Олег угрюмо. – Но, судя по тем воплям, жрец вывихнул лодыжку и получил пару синяков. Я ужасный человек, да?

Рина усмехнулась наконец.

–Хуже не придумаешь! Кошмар!

–Сам в шоке.

Они оба рассмеялись и почувствовали облегчение. К её лицу возвращалась жизнь, прежние краски.

–Мне страшно подумать, что было бы, если бы ты не пришёл. Но сейчас вместо радости я чувствую пустоту. Я не знаю, о чём теперь мечтать, к чему стремиться, как жить дальше.

–Ты научишься, – сказал он решительно. – Ты научишься.

Он ей сочувствовал. Эта девушка так же, как и он, оказалась в чужом мире, ей только предстояло привыкнуть заново ко всему, выучить законы этого пространства, отказаться от прежней веры.

Олег не испытывал злорадства. Ему не хотелось сказать: «Вот видишь. Я был прав». Её чувство опустошения передавалось и ему.

Девочка улыбнулась ему своей особой улыбкой – трогательной и доброй. И это была лучшая награда.

-Я не одену красное! – воскликнула Эндра.

Фейн театрально схватился за голову.

–Почему?

–Этот цвет смотрится вызывающе! И по-моему, слишком коротко, – она гордо мотнула головой.

Фейн начал терять терпение.

–Я понимаю, почему обычно в отряды не берут женщин.

–Мне всё это не нравится, – продолжала настаивать Эндра.

–Это задание, а не вечеринка! Либо ты работаешь на меня, либо нет. Почему мы опять вернулись к этому разговору? Праздник вот-вот начнётся!

Это было правдой. Пиршество в доме сенатора должно было начаться через несколько минут. По лужайке поблизости прогуливались первые гости, зазвучала музыка, слуги зажгли светильники и свечи. Это было поистине не малое здание. Парни уже переоделись и слились с прислугой, гостями, охраной. Только Фейн и Эндра оставались в подсобном помещении.

–Может, твоей сестре и нравилось наряжаться в такие вольные наряды, – начала Эндра едко. – Вряд ли она была скромницей.

–Не смей говорить о моей сестре! – оборвал её Фейн, приблизился и одним резким движением прижал её к стене.

Несколько мгновений они молчали и смотрели друг другу в глаза.

–Ну, давай, – прошептала она, хищно улыбнувшись. – Выплесни злость, покажи, кто здесь главный.

Ей хотелось его разозлить, хотелось, чтобы он сказал хоть что-то. Ей нравилось, что он теряет свой хвалёный самоконтроль… Такого колючего взгляда она не видела давно. Он медленно отстранился.

–Одевайся, я жду тебя там.

–А я думала, ты хочешь посмотреть, как я переодеваюсь.

Она снова едко улыбнулась. Он ушёл, хлопнув дверью. Женщина схватила алое одеяние и сжала в пальцах, словно хотела разорвать, и какое-то время стояла неподвижно и смотрела на дверь…

К его удивлению Эндра вошла в главный зал уверенной лёгкой походкой. Она загадочно улыбалась всем вокруг. Алое платье облегало фигуру, подчёркивало контуры тела, и было весьма коротким, а вырез на груди казался ещё более вызывающим. Но женщина выглядела так, будто это её любимый наряд, двигалась плавно и уверенно. Она разносила вино, кокетничала с гостями, смеялась чьим-то шуткам и через какое-то время подплыла к Фейну.