Власть королев

Дариус покраснел. Он не мог её понять. Слишком уж она была гордой.

«Я не ненавижу тебя», – добавила она, в конце концов. «Но я видела, как ты это сделал. Видела, что ты сделал».

Дрожь пробрала Дариуса изнутри. Её слова его больно задели. Они прозвучали, как обвинение. Это было несправедливо, ведь она обязана ему жизнью.

«А это что, настолько ужасно?» – спросил он. «Какую бы силу я ни применил?»

Лоти не ответила.

«Я такой, какой есть», – сказал Дариус. «Таким родился. Я не просил об этом. И сам себя не до конца понимаю. Я не знаю, когда но приходит и когда уходит. Не знаю, смогу ли использовать это снова. Оно… Оно будто само меня использует».

Лоти смотрела вниз, не отвечая и не встречаясь с ним взглядом. Дариуса поглотили сожаления. Неужели, он совершил ошибку, когда спас её? Должен ли он стыдиться того, кем является?

«Ты бы предпочла умереть, лишь бы я не использовал… то, что использовал?» – спросил Дариус.

Лоти снова не ответила, и сожаления Дариуса усилились.

«Никому об этом не рассказывай», – сказала она. «Мы никогда никому не расскажем о том, что сегодня произошло. Мы оба станем изгнанниками».

Они завернул за угол, и показалась их деревня. Они спускались по главной дороге, и их сразу заметили жители. Они приветствовали их криками радости.

За несколько секунд вся древня пришла в оживление, потому что сотни жителей вышли их встречать и окружили их, толпясь в очереди, чтобы обнять Лоти и Дариуса. Сквозь толпу к ним пробивалась мать Лоти, вместе с отцом и двумя братьями – высокими широкоплечими мужчинами, с короткими стрижками и широкими скулами. Они все оценивающе смотрели на Дариуса сверху вниз. Чуть поодаль стоял третий брат Лоти – он был меньше остальных и хромал на одну ногу.

«Любовь моя», – сказала мать Лоти, торопясь заключить дочь в крепкие объятия.

Дариус держался позади, не зная, что делать.

«Что с тобой случилось?» – спросила её мать. «Я думала, имперцы тебя забрали. Как ты вырвалась?»

Селяне мрачно умолкли, и взгляды их обернулись к Дариусу. Он стоял, не зная, что сказать. Он думал, что это должен быть момент радости и ликования, поздравлений с тем, что он совершил. Момент его гордости, признания, в качестве героя. В конце концов, только ему хватило смелости последовать за Лоти.

Вместо этого, наступил момент замешательства. И даже стыда. Лоти многозначительно на него посмотрела, напоминая, чтобы он не раскрывал их секрет.

«Ничего не случилось, мама», – ответила Лоти. «В Империи передумали. Они сами меня отпустили».

«Отпустили?», – пронеслось по толпе недоверчивое эхо.

Лоти кивнула.

«Меня отпустили далеко отсюда. Я заблудилась в лесу, а Дариус меня нашёл. Он привёл меня назад».

Жители молчали, скептически глядя то на Дариуса, то на Лоти. Дариус чувствовал, что им не верят.

«А что это за след у тебя на лице?» – спросил её отец, подойдя ближе, и потер пальцем её щеку, поворачивая ей голову, чтобы рассмотреть получше.

Дариус вытянулся и разглядел большой тёмный синяк.

Лоти посмотрела на отца, замешкавшись с ответом.

«Я…споткнулась», – сказала она. «О корень. Ничего страшного».

Все теперь уставились на Дариуса, а Бокбу, деревенский старшина, вышел вперёд.

«Дариус, это правда?» – спросил он серьёзным тоном. «Ты мирно привёл её назад? У вас не было стычки с Империей?»

Дариус стоял под сотнями взглядов, и его сердце выпрыгивало из груди. Он знал, что если расскажет об их столкновении, о том, что сделал, то все они станут бояться возмездия. И он не сможет им объяснить, как он всех одолел, не упоминая магию. Он станет изгнанником, как и Лоти, а ему не хотелось сеять панику среди людей.

Дариус не хотел врать. Но он не придумал, как поступить иначе.

Поэтому он просто кивнул старшим, не открыв рта. Пусть сами догадываются, подумал он.

Постепенно люди успокоились и повернулись назад, к Лоти. Наконец, один из её братьев приблизился к ней и обхватил за плечи.

«Она спасена!» – крикнул он, сняв напряжение. «Остальное неважно!»

Родные бросились обнимать Лоти, а деревня огласилась радостными криками.

Дариус стоял и наблюдал, и кто-то пару раз без особого энтузиазма похлопал его по спине в знак одобрения. Семья увела Лоти в деревню. Он смотрел, как она уходит, в надежде, что она хоть раз на него оглянется.

Но, когда она просто исчезла в толпе, сердце его охладело.

Глава девятая

Волусия гордо возвышалась на своей золотой колеснице, которая, в свою очередь, стояла на палубе её золотого, сверкавшего на солнце, судна. Оно медленно несло её вниз по каналу, пока Волусия стояла раскрыв руки, принимая обожание своего народа. Тысячи людей выходили на улицы и спешили к берегам канала, выкрикивая со всех сторон её имя.

Плывя по узким каналам, пересекающим весь город, Волусия практически могла протянуть руку и дотронуться до своих подданных, громко восхвалявших её, выкрикивавших ей приветствия, и бросавших в воздух разноцветный серпантин, усыпая её путь. Это было самым большим проявлением уважения, на который был способен её народ. Таким образом они принимали возвратившегося героя.

«Да здравствует Волусия! Да здравствует Волусия!» – скандировала толпа на каждой улице, где она проплывала по пути в свой роскошный город с золочёными домами и мостовыми.

Волусия откинулась назад и наслаждалась, взбудораженная тем, что она одолела Ромулуса, расправилась с Верховным правителем Империи и уничтожила его личное войско. Она чувствовала единение со своим народом, ведь ему передалось её воодушевление. Никогда она ещё не испытывала таких сильных чувств, за исключением того дня, когда убила свою мать.

Волусия подняла взгляд на свой великолепный город, вход в который обрамляли две величественные колонны, отливавшие золотым и зелёным в солнечных лучах. Она любовалась бесконечной вереницей зданий, воздвигнутых во времена её предков, на которых запечатлелись следы прошедших столетий. Сверкающие безукоризненной чистотой улицы заполняли тысячи людей и многочисленная охрана, занявшая посты на каждом углу идеально прорубленного канала, соединявшего все важные точки города. На пешеходных мостиках били копытами запряжённые в золотые колесницы лошади, на людях в колесницах были надеты их лучшие шелка и украшения. Во всём городе объявили праздник и все вышли поприветствовать её, прокричать её имя в этот священный день. Она для них была больше, чем лидер. Она была богиней.

Ещё более знаменательным было то, что этот день совпал с народным празднованием Дня Огней, в который поклоняются семи богам солнца. Волусия, как глава города, торжественно открывала праздничные мероприятия, и сейчас, когда она плыла, за её спиной, затмевая день, полыхали два огромных золотых факела, готовых зажечь Большой фонтан.

Люди следовали за ней, бежали по улицам наперегонки с её лодкой. Она знала, что они будут сопровождать её до самого центрального из семи кругов города, где она сойдёт на землю и зажжёт фонтаны, что послужит знаком к началу празднества и жертвоприношений. Это был славный день, для её города и её народа, день восхваления четырнадцати богов, которые, по преданию, окружили город, чтобы охранять четырнадцать входов в него от нежданных гостей. Её люди молились им, и сегодня, как и в другие дни, их благодарность была заслуженной.

В этом году её подданных ожидал сюрприз: Волусия добавила к сонму пятнадцатое божество впервые за все века со дня основания города. И этим божеством была она сама. Волусия водрузила величественную золотую статую самой себя в центре семи кругов и переименовала это день своим именем, объявила его своим праздником. Когда со статуи снимут покрывало и весь её народ впервые её увидит, они поймут, что Волусия была больше, чем её мать, больше, чем лидер, больше, чем смертный человек. Она была богиней, и заслуживала ежедневного поклонения. Они станут молиться ей и кланяться ей также, как и остальным – или так, или заплатят своей кровью.

Волусия улыбнулась сама себе, когда её лодка подплыла ближе к центру города. Она не могла дождаться, чтобы посмотреть на выражения их лиц, когда она заставит их поклоняться ей наравне с четырнадцатью богами. Они ещё не знали этого, но однажды она низвергнет всех остальных богов, одного за другим, пока не останется единственной.

Волусия возбужденно оглянулась через плечо и увидела за собой бесконечную череду судов, следовавших за ней с живыми быками, козами и баранами, шумными и беспокойными от яркого солнца, приготовленными к принесению в жертву богам. Она зарежет лучшего и самого крупного из них у своей статуи.

Лодка Волусии наконец-то вошла в канал, ведущий к семи золотым кругам, каждый больше другого, которые представляли собой золотые площадки, опоясанные водой. Её лодка подплывала всё ближе и ближе к центру мимо каждого из четырнадцати богов, и сердце Волусии билось в предвкушении. Каждая статуя бога возвышалась над ними на двадцать футов, каждая сверкала золотом. В самом центре, на площадке, которая всегда оставалась пустой для жертвоприношений и конгрегаций, теперь стоял новый золотой пьедестал, на котором стояла пятидесятифутовая конструкция, накрытая куском белого шёлка. Волусия улыбалась: она одна из всех знала, что скрывалось под тканью.

Когда они достигли центральной площадки, лодка остановилась, и слуги поспешили помочь Волусии спуститься с неё. Она смотрела, как рядом пришвартовалось ещё одно судно, и двенадцать мужчин сняли оттуда самого большого быка, которого она когда-либо видела, и подвели к Волусии. У каждого из мужчин в руках было по крепкой верёвке, и они вели зверя очень осторожно. Это был особенный бык, выращенный в Нижних провинциях: ярко-красного окраса, пятнадцати футов в высоту. Сгусток силы и ярости. Он сопротивлялся, но мужчины усмиряли его и продолжали вести к статуе.

Волусия услышала звук вынимаемого из ножен меча и, обернувшись, увидела Аксана, её личного наёмного убийцу, который стоял рядом с ней, держа церемониальный меч в руках. Аксан был самым преданным из всех её людей, готовым убить кого угодна по кивку её головы. Помимо этого, у него были садистские наклонности, за что он ей и нравился, и чем много раз заслуживал её уважение. Он был одним из немногих людей, кому она позволяла держаться к себе так близко.

Аксан смотрел ей в ответ. У него было впалое, изрытое оспой лицо, а из-под густых чёрных волос виднелись рожки.

Волусия приняла у него длинный церемониальный меч с шестифутовым лезвием, и крепко сжала рукоять обеими руками. Люди притихли, когда она высоко замахнулась и изо всех сил обрушила меч на шею быка.

Лезвие, невероятно острое и тонкое, как пергамент, прошло насквозь, и Волусия удовлетворённо усмехнулась услышав звук металла, вонзающегося в плоть, почувствовала, как он пробивает себе путь, и ощутила брызги крови на своём лице. Кровь лилась во все стороны, стекаясь в лужу у её ног. Обезглавленный бык несколько раз дёрнулся и упал к подножию всё ещё укрытой статуи. Брызжущая кровь покрывала пятнами и шёлк, и золото, и в толпе прокатился крик ликования.

«Прекрасный знак, моя госпожа», – сказал, наклонившись к ней, Аксан.

Начались церемонии. Повсюду затрубили трубы и сотни животных начали резать со всех сторон от Волусии. Это будет долгий день резни, насилия, чревоугодия и пьянства – а за ним ещё несколько таких же. Волусия непременно ко всем присоединится, возьмет себе вина, и перережет горло паре горожан, принеся их в жертву своим идолам. Она предвкушала долгий день жестокости и садизма.

Оставалось сделать всего одну вещь.

Толпа замолчала, когда Волусия поднялась на пьедестал к подножию своей статуи и повернулась лицом к своему народу. С другой стороны туда карабкался Кулиан – другой доверенный советник – тёмный колдун, одетый в черную мантию с капюшоном, с сияющими зелёными глазами на бородавчатом лице. Это он помог ей устроить убийство собственной матери. И это Кулиан посоветовал ей построить монумент самой себе.

Люди не отрывали от неё глаз в мёртвой тишине. Она ждала, нагнетая драматичность момента.

«Великий народ Волусии!» – громогласно произнесла она. «Я дарю вам статую вашего новейшего и величайшего бога!»

Изящным жестом она сорвала шёлковую простыню, и толпа ахнула.

«Ваша новая богиня, пятнадцатая богиня, Волусия!» – провозгласил Кулиан.

Люди смотрели на статую с удивлением и ужасом. Волусия, запрокинув голову, рассматривала сияющую золотом статую вдвое выше всех прочих, совершенную копию себя. Она нервничала в ожидании реакции людей. Столетиями никто не решался добавить нового бога, и сейчас она делала ставку на то, что их любовь к ней достаточно сильна, чтобы это принять. Ей нужна была не просто их любовь, но поклонение.

К её огромному удовлетворению её подданные вдруг, все как один, опустили головы, кланяясь новому идолу.

«Волусия», – нараспев говорили они снова и снова. «Волусия. Волусия».

Волусия стояла, раскинув руки, глубоко вдыхая, наслаждаясь моментом. Такого преклонения было бы достаточно любому человеку. Любому вождю. Любому богу.

Но ей всё ещё было мало.

* * *

Волусия прошла под увенчанными аркой воротами к своему замку, пересекла галерею со стофутовыми мраморными колоннами, и направилась дальше через украшенные цветами залы, где выстроились вытянутые по струнке солдаты Империи с золотыми копьями в руках. Их шеренгам не было видно конца. Волусия шла медленно, постукивая золотыми каблуками своих ботинок по мраморному полу, сопровождаемая колдуном Кулианом, наёмным убийцей Аксаном и главнокомандующим армии Соку.

«Моя госпожа, мне необходимо с вами поговорить», – сказал Соку. Он весь день пытался пробиться к ней для разговора, но она игнорировала его, не проявляя интереса к его опасениям и чрезмерной, как ей казалось, зацикленности на реальности. Она жила в собственной реальности, и собиралась поговорить с ним в удобное для себя время.

Волусия не сбавила шаг и направилась ко в ходу в другой коридор, который был отгорожен занавесом из длинных нитей изумрудных бус. В мгновение ока солдаты подбежали и раздвинули бусы в стороны, позволяя ей пройти.

Чем дальше она шла, тем тише становились доносившиеся снаружи звуки гуляний и священных церемоний. У неё был длинный день, за который она успела вдоволь выпить, попировать и дать выход своей жестокости, и теперь Волусии нужно было время, чтобы прийти в себя. Она восстановит силы и вернётся на ещё один круг.

Волусия вошла в свои помпезные покои, тёмные гнетущие о того, что их освещало всего несколько факелов. Больше всего света давал одинокий луч зелёного света, бравший начало из отверстия в стофутовой высоты потолке, и выхватывавший из мрака один-единственный предмет в центре комнаты.

Изумрудное копьё.

Волусия приблизилась к нему с благоговейным трепетом. Сотни лет оно находилось на эом самом месте, указывая точно на источник света. И древко, и наконечник были сделаны из изумруда, и сверкали, нацеленные прямо в небо, будто бросая вызов богам. Это была священная реликвия её народа, которая, как они верили, обеспечивала существование всего города. Волусия завороженно стояла перед ней, глядя как пылинки кружатся в луче зелёного света.

«Моя госпожа», – мягко обратился к ней Соку, и его слова разнеслись эхом в царившей тишине. «Разрешите мне сказать».

«Разрешаю», – ответила она.

«Моя госпожа, вы убили правителя Империи. Естественно, слух об этом уже распространился. Армии прямо сейчас готовятся выступить на Волусию. Огромные армии, от которых нам ни за что не защититься. Нам стоит подготовиться. Какова ваша стратегия?»

«Стратегия?», – переспросила Волусия, по-прежнему не глядя на него, раздражённая разговором.

«Как вы собираетесь заключить мир?», – настаивал он. «На каких условиях сдадитесь?»

Она повернулась к нему и смерила холодным взглядом.

«Мира не будет, – сказала она, – до тех пор, пока они сами не сдадутся и не присягнут мне на верность».

Соку смотрел на неё в страхе.

«Но, госпожа, на каждого нашего солдата приходится сотня врагов», – сказал он. «Нам не выдержать оборону».

Она повернулась обратно к копью, а он, в отчаянии, сделал к ней ещё один шаг.

«Моя Императрица», – не прекращал он. «Вы одержали выдающуюся победу, когда захватили материнский трон. Народ её не любил, а вас – напротив. Они вам поклоняются. Никто не будет с вами откровенен. Но мне придётся. Вы окружаете себя людьми, которые говорят вам то, что вы хотите услышать. Которые вас боятся. Но я скажу вам правду, опишу реальное положение дел. Империя окружит нас. И нам не выстоять. Ни от нас, ни от города, не останется ничего. Вам нужно действовать. Вы должны заключить перемирие. Заплатите любую цену, которую они попросят. Пока нас всех не убили».

Волусия улыбнулась, изучая копьё.

«Ты знаешь, что они говорили о моей матери?» – спросила она.

Соку беспомощно посмотрел на неё и покачал головой.

Они говорили, что она была Избранной. Что её нельзя победить. Что она никогда не умрёт. И знаешь, почему? Потому что шесть веков к ряду никто не мог поднять это копьё. А она в одиночку пришла и подняла его одной рукой. И убила им своего отца, заняв его трон».

Волусия обернулась к нему, и глаза её горели от воспоминаний о той истории.

«Они говорили, что копьё можно поднять лишь раз. И только Избранный способен на это. Они говорили, что мать проживёт тысячу веков, что трон Волусии будет её навечно. И знаешь, что произошло? Я сама подняла это копьё и убила им свою мать»,

Она сделала глубокий вдох.

«О чём тебе это говорит, генерал?»

Он посмотрел на неё в растерянности и покачал головой, теряясь в догадках.

«Мы либо живём в тени чужих легенд, – сказала Волусия, – либо создаём свои собственные».

Она наклонилась к нему с гримасой ярости на лице.

«Когда я разрушу всю Империю, – сказала она, – когда весь мир упадёт передо мной на колени, когда не останется ни одного человека, не знающего и не кричащего моё имя, тогда ты увидишь, что я единственная истинная повелительница, и что я единственная истинная богиня. Я Избранная. Потому что я сама себя избрала».

Глава десятая

Гвендолин шла через деревню в сопровождении своих братьев Кендрика и Годфри, а также Сандары, Абертола, Брандта и Атме, и сотен своих людей, так как все они были приглашены сюда. Их вёл Бокбу, деревенский вождь, и Гвен, впервые идя радом с ним по его деревне, испытывала к нему безмерную благодарность. Его народ принял их, дал им безопасное убежище, и голова сделал это на свой риск, против желания некоторых своих подчиненных. Он всех их спас, вытащил с того света. Гвен не знала, что бы делала, если бы не он. Вероятно, они бы погибли в море.

Гвен также чувствовала прилив благодарности к Сандаре, которая поручилась за них перед своим народом, и которой хватило мудрости привести их всех именно сюда. Гвен смотрела по сторонам, пытаясь сохранить в голове эту сцену: маленькие глиняные домики с затейливой лепниной и добрые глаза наблюдавших за ней людей, гордых благородных воинов. Очевидно, им раньше не встречался никто похожий на Гвен и её людей. Было заметно их любопытство, и, вместе с тем, настороженность. Гвен не могла их осуждать. Жизнь в рабстве привила им недоверчивость.

Гвен заметила, что повсюду сооружают кострища, и поинтересовалась:

«Зачем столько костров?»

«Вы прибыли в особенный день», – ответил Бокбу. «Сегодня наш праздник мёртвых. Это священная для нас ночь, которая наступает один раз в солнечный цикл. Мы жжём костры в честь богов мёртвых, и считается, что в эту ночь боги спускаются к нам и рассказывают о грядущем».

«Также есть поверье, – вмешался ещё один голос, – что в этот день придёт наш спаситель».

Гвендолин увидела, что за ними идёт мрачного вида старик лет семидесяти, с длинным жёлтым посохом и в жёлтой мантии.

«Позволь представить тебе Кало», – сказал Бокбу. «Он наш оракул».

Гвен кивнула, и он кивнул ей в ответ, не изменив выражения лица.

«У вас красивая деревня», – отметила Гвендолин. «Я вижу, что тут ценят семью».

Вождь улыбнулся.

«Ты молода как для королевы, но мудра и милостива. Слухи о тебе, которые доходят до нас из-за моря, правдивы. Я бы хотел, чтобы ты и твои люди могли остаться с нами прямо в деревне, но ты должна понимать, что на придётся спрятать вас от внимательных глаз имперцев. Но вы будете недалеко. Вон там будет ваш дом».

Гвендолин проследила за его взглядом и на расстоянии увидела гору, испещрённую множеством отверстий.

«Пещеры», – пояснил он. «Там вы будете в безопасности. Слуги Империи не станут вас там искать, и вы сможете жечь костры и готовить пищу, пока не поправитесь».

«А что потом?» – спросил, догоняя их, Кендрик.

Бокбу посмотрел на него, но, прежде чем он успел ответить, пред ним возник высокий мускулистый селянин с копьём в руках, в окружении ещё дюжины мускулистых мужчин. Это был тот самый человек с корабля, который протестовал против их высадки, и сейчас он не выглядел недовольным.

«Ты подвергаешь всех опасности, позволяя чужакам здесь находиться», – сказал он угрюмо. «Ты должен отправить их туда, откуда они явились. Это не наша работа – принимать все обездоленные народы, которые прибьёт к нашему берегу».

Бокбу покачал головой и посмотрел ему прямо в лицо.

«Твоим предкам стыдно за тебя», – сказал он. «Законы гостеприимства действуют для всех».

«Это что, часть нашей рабской повинности – проявлять гостеприимство?», – возразил он. «Даже тогда, когда к нам его не проявляет никто?»

«То, как обходятся с нами, не должно влиять на наше отношение к другим», – отрезал Бокбу. «Мы не отвернёмся от тех, кто в нас нуждается».

Селянин презрительно ухмыльнулся, глядя на Гвендолин, Кендрика и остальных, а затем снова обратился к вождю.

«Они нам здесь не нужны», – сказал он злобно. «Пещеры совсем рядом, и каждый день, когда они здесь, приближает нашу погибель».

«А что хорошего в жизни, за которую ты так цепляешься, если тратить её не по совести?» – спросил вождь.

Мужчина смерил его долгим взглядом, развернулся и стремительно пошёл прочь, сопровождаемый своими соратниками.

Гвендолин смотрела им вслед и думала, как на это отреагировать.

«Не обращай на них внимания», – сказал вождь, когда вся их процессия возобновила шаг.

«Я не хочу вас обременять», – сказала Гвендолин. «Мы можем уйти».

Бокбу покачал головой.

«Вы никуда не пойдёте», – сказал он. «Во всяком случае, пока не будете к этому готовы. «В Империи есть много мест, куда вы сможете отправиться, если захотите. В том числе, и надёжно спрятанных. Но все они далеко отсюда, и путь туда опасен, а вам нужно восстановить силы и решить, хотите ли вы остаться с нами. Я настаиваю. Вообще-то, только на эту ночь, я бы хотел, что вы присоединились к нашему деревенскому празднику. Уже смеркается – имперцы вас не заметят, а сегодня важный для нас день. Я сочту за честь принять вас в гости».

Гвендолин только сейчас заметила, как быстро опустились сумерки, и увидела, что повсюду зажглись костры, а жители деревни, одетые в свои лучшие наряды, собирались вокруг. Она услышала, как забил барабан – сначала тихо, равномерно, а потом – всё уверенней и ритмичней. Она видела, как дети бегают туда-сюда с чем-то похожим на конфеты в руках. Мужчины разносили кокосы, наполненные какой-то жидкостью, а на кострах жарились туши огромных животных.

Гвен понравилась идея остаться, потому что её спутникам нужно было отдохнуть и хорошо поесть, прежде чем начнётся их изоляция в пещерах.

Она обернулась к вождю.

«Мне нравится ваше предложение», – сказала она. «Очень нравится».

* * *

Сандара рядом с Кендриком, переполненная эмоциями от возвращения домой. Она была счастлива снова оказаться на родине, со своим народом, на знакомой с детства земле, но, в то же время, чувствовала себя скованно, будто снова стала рабыней. Возвращение окунуло её в воспоминания о том, почему она уехала, почему вызвалась волонтёром на службу Империи уплыла с за море в качестве целительницы. По крайней мере, так она смогла выбраться из этого места.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.