Леди не движется

Доктор Моррис выслушал, энергично кивнул:

– Да, отличный вопрос. Дело в том, что у Джона Смита очень дорогой шунт. Лучший из тех, какие рекомендованы для эльфов. С таким шунтом у него не могло быть проблем ни с одним чипом, включая и те, какие не имеют встроенных функций для инородцев. Шунт в течение жизни не менялся. И, кстати, у оркушки тоже шунт хороший. Но это обычная картина для инородцев, выросших в богатых поместьях. Младенцев-инородцев, родившихся от свободноживущих родителей, шунтируют по федеральной программе, и выбор устройства зависит от страховки. Как правило, родители-инородцы не страхуют ребенка еще до рождения, как это принято у нас, да и на себе экономят, покупая либо частную, либо самую дешевую федеральную страховку. В таком случае младенцу ставят самый простой и дешевый шунт. В поместьях с этим получше, особенно если инородцев много. Закупка оборудования там оптовая, да и социальные службы не теряют бдительности, словом, я не видел еще ни одного поместного инородца с плохим шунтом. Чипы – да, чипы всякие попадаются. А вот шунты всегда качественные. С чем связаны технические проблемы – вопрос уже не ко мне, я не инженер.

Йен глубоко задумался. А для меня план действий был понятен. Раз на рамки надежды никакой, искать надо «ногами». Начну с беседы со вдовой. Она наверняка знает привычные маршруты эльфа. Затем пройду по этому маршруту и осмотрю все доступные туалеты. «Весной» моют пол отнюдь не везде. Случайные свидетели наверняка обратили внимание на эльфа в форме – это редкое зрелище. Если… если, конечно, при таком росте его не приняли за человека. Мало кто обращает внимание на черты лица – сначала видят фигуру, потом прическу. У Джона Смита была стандартная федеральная стрижка.

Доктор Моррис вдруг судорожно вздохнул:

– Джон Смит. Ну надо же. До сих пор не верится. Я знал его. Это была очень интересная личность, разносторонне одаренная. Смит подрабатывал как парикмахер. Он стриг меня десять лет. Один раз в три месяца он приходил сюда и стриг меня точно так, как мне нужно. Вы женщина, вы понимаете, как важно, когда парикмахер стрижет так, как нужно клиенту, а не ему самому хочется. Я ненавижу, когда меня стригут. Не выношу, когда дергают за волосы, а не дергать они не умеют. Я позволял касаться своей головы только Джону Смиту. У него были хорошие руки. Ума не приложу, где я теперь буду искать другого парикмахера. Пожалуй, я отпущу длинные волосы…

Доктор Моррис подался вперед и закрыл лицо ладонями.

Как жаль, что такого славного эльфа убили, подумала я, но «разносторонне одаренная личность» это большой плюс для расследования. Чем ярче и интереснее жертва при жизни, тем шире круг ее знакомств, а значит, тем больше шансов отыскать зацепку, ключ, даже улику. Уже сейчас рядом со мной сидят двое, для которых Смит – не просто труп. В городе таких людей полным-полно, надо только найти их. Эльфа знали многие, и эльф многих знал.

Стоило бы спросить доктора, кто его познакомил со Смитом, но я решила, что обойдусь как-нибудь. И так плохо человеку.

Впрочем, меньше чем через минуту он вернул себе самообладание:

– Теперь касательно нашей оркушки. Все, что полагается, я внес в рапорт, вы можете и прочитать, незачем тратить время.

– Я обратила внимание, что у двоих из шести жертв чипы старые. А у троих – со следами недавней замены. Сняли чип только с эльфа.

– У Дирги Та очень старый дешевый чип. Я не удивлен. Судя по состоянию ее мозолей, хозяйка экономила на слугах. Дирга Та была садовницей – в царапинах и мозолях я обнаружил остатки шипов розы, крыжовника, ежевики. И с такими мозолями она еще обстирывала вручную слуг-инородцев!

– Интересно, что заставило ее терпеть унижение.

– Ее постоянным партнером был человек. Я нашел частицы его кожи и отправил на экспертизу. Самое позднее завтра мы узнаем, с кем жила Дирга Та. Предполагаю, она хотела получить гражданство, чтобы замужество было полноправное. Скорей всего, они собирались усыновить ребенка, иначе зачем ей полные права в браке?

– Я правильно поняла, что среди тех, кто насиловал ее, людей не было?

Доктор Моррис застыл. Потом кивнул:

– Понял. Вы хотите знать, как я отличил любовника от насильника. Довольно просто. Собственно, само место обнаружения частиц кожи человека очень много говорит о его отношении к убитой. Поэтому я и предположил так смело, что речь о замужестве и воспитании приемного ребенка заходила, и обсуждались эти вопросы серьезно. Видите ли, у Дирги Та и маникюр, и педикюр – домашние. И выполнял эти процедуры ее любовник. Чистоплотность и регулярное мытье ног еще не гарантируют полного удаления всех частиц чужой кожи. Последний раз Дирга Та доверила свои лапки сожителю за сутки до гибели. Его следы остались и на внутренней стороне стопы, и под голеностопным суставом, и между пальцами. Сомневаюсь, что насильник перебирал в ладонях пальцы ног своей жертвы.

– Да уж, – согласилась я.

– А насильников было четверо. Три орка и человек. Человек – первый. По моим представлениям, Диргу Та схватили, когда она возвращалась с работы домой. Ей накинули удавку на шею, она упала, стала бить ногами. Почти вырвалась, но противников было слишком много. Ее связали, заклеили рот, бросили в багажное отделение полугрузового автомобиля и привезли в какое-то помещение. Наркотик ей не вводили. В ожидании убийцы ее насиловали. Потом убили. В этом же помещении ее раздели, тщательно вымыли, причесали – хотели убрать следы, – завернули в полиэтилен и отвезли на то место, где труп и был обнаружен. Рану на щеке нанесли уже после смерти, но буквально через несколько минут. Все пробы, которые могут представлять интерес, я отправил на экспертизу.

– Сыпь на руке и лице – аллергия на моющие средства, которыми она пользовалась при стирке? Мне показалось, что это укусы насекомых, но орков же не кусают.

– Вы правильно предположили. А орков не кусают, только если они едят то, что привыкли. Они употребляют в пищу некоторые травы и редко моются, от этого их пот приобретает неприятный для насекомых запах. Если орк меняет диету, он становится более уязвим для насекомых, чем человек.

– Она хотела быть как человек, подстраивалась во всем под своего любовника?

– Или тоже экономила. Перед смертью она ела пиццу с сыром и помидорами, самую дешевую, и запивала ее кока-колой. В кишечнике нет ни следа от привычной для орков пищи. Слизистая, которая обычно из-за трав постоянно раздражена, у нее в прекрасном состоянии. Значит, она отказалась от национальной диеты самое малое пять лет назад.

Доктор Моррис передал мне копию рапорта и остаток вечера расспрашивал Йена. Йен, предупрежденный мной, не удивлялся ничему и рассказывал о себе легко и открыто. Кажется, старик остался доволен, хотя по нему трудно угадать.

Уже в машине Йен спросил меня:

– Делла, вы сейчас в отдел?

– Нет, пожалуй, домой. Не буду вам сегодня надоедать. Да и информацию надо привести в систему.

– Я подвезу вас, – предложил он. – Сам еще немного поработаю. Меня сильно озадачила ситуация с чипом эльфа. Похоже на то, что убийца использовал какую-то систему подавления сигнала… Я разберусь.

Пока мы сидели у Морриса, неприметная оперативная машина кому-то понадобилась, и нам вместо нее подогнали старый добрый патрульный броневик в полной боевой раскраске и со всеми аксессуарами – «люстрой», таранными бамперами, шоковой пушкой на крыше и клеткой для задержанных. Для полной аутентичности, чтобы я почувствовала себя как на Большом Йорке – провалиться ему на ровном месте, – не хватало только мелочей. Дробовика между сиденьями, запасных наручников в бардачке, телескопической дубинки в самодельных зажимах над дверью и еще личных заначек патруля, которые выпадают отовсюду при резком маневре: пакеты с пончиками, шоколадные батончики, стаканчики из-под кофе… Броневик, кстати, хороший аппарат, крепкий и надежный. До сих пор не знаю – мне жалко, что он не летает, или подумать страшно, с каким бы грохотом он падал, если бы летал.

В общем, доставили меня домой на полицейской машине. Давненько я на ней не каталась.

* * *

– Ватрушки, – заинтересованно сказал Август. – Чудесная идея! А мне ты принесла?

Я засмеялась и достала из пакета вторую упаковку. Август распечатал ее и сразу откусил четверть от одной ватрушки.

– Неплохо, – похвалил он, – где брала?

– Булочная миссис Кавендиш.

– Очень неплохо.

– Помнишь того молодого криминалиста, который осматривал труп эльфа? Представляешь, он оказался инквизитором по образованию. Джорджия.

Август поглядел на меня удивленно:

– Конечно, я сразу это понял.

– Интересно, как?

– Методы работы, общая манера держаться, некоторые термины, которые он употребил в рапорте Крюгеру и которые Крюгер слышал, но в точном их смысле не уверен. И что с ним?

– Получил место следователя и дело о нашей банде.

– Превосходно. Лучше всего, что я ожидал. Рассказывай.

Пока я отчитывалась, Август успел умять три ватрушки. Под конец он сидел, внимательно глядя в мою сторону и постукивая себя пальцем по губам.

– Отлично, – изрек он. – Вполне достаточно для расширения договора.

Деятельность инквизитора регламентируется множеством законов и инструкций. В частности, если у него договор на независимое расследование чьих-то действий либо обстоятельств, он не имеет права изучать «прилегающие территории». Если выяснится, что преступление – лишь звено цепочки, договор должен быть перезаключен либо расширен. В нашем случае исходно было ясно, что придется расширяться, однако формальных оснований не нашлось. Макс не мог заказать нам поиски банды, поскольку нет твердых доказательств, что мы имеем дело с бандой, и пришлось бы заключать пять – на тот момент пять – договоров на каждую жертву по отдельности. Для таких случаев есть типовой сценарий: подписывается договор на один эпизод, который позволит получить доступ к полицейским материалам. По ним пишется ознакомительное заключение, и оно уже служит обоснованием для расширения договора.

Я изложила свой план действий. Август кивнул одобрительно.

– Оркушку нам подсунули, чтобы отвлечь внимание, – предположила я.

– Не факт, – возразил Август. – Тем не менее на нее мы, в отличие от полиции, отвлекаться не будем.

– А я бы поработала в этом направлении. Ложь скажет о преступнике очень много.

– Совершенно незачем. Крюгер покажет тебе записи допросов и результаты экспертизы. Поскольку дознание будет вести этот парень с джорджийским дипломом, можно не беспокоиться о качестве. Нам и полиции лгать будут одно и то же, зачем делать двойную работу?

– Еще студент-латинос с Эвереста. Он не гражданин, его биография не так прозрачна, как у остальных.

– Да, – согласился Август. – Интересный персонаж.

– И-и-и… – протянула я. – Владелец транспортной фирмы. Если они и правда что-то возили, он самый перспективный.

– Делла, напомню: предположение о контрабанде высказала ты.

– Но ты ведь не возразил?

– У меня нет мнения по этому вопросу. Никакого. Вот что: будешь в полиции, скажи Крюгеру, чтобы натравил налоговую службу на наследников этого парня. Именно Крюгеру, а не Йоханссону. Тут важны личные контакты, у Йоханссона их нет, а у Крюгера есть. Если удастся провести обыск в офисе, сходи с ними. Я хочу, чтобы ты посмотрела на наследников.

– Думаешь, они замешаны?

– Я хочу, чтобы ты посмотрела на них, – повторил Август. – И ответила для меня на этот вопрос. Но начинать надо с эльфа.

Условиться с Крюгером было легко. Он позвонил сам, спросил, не осенила ли моего шефа какая-нибудь гениальная идея. Идея устроить налоговый обыск в офисе одной из жертв показалась ему бессмысленной, но Крюгер обещал помочь. После него, не успела я дух перевести, позвонил Макс. Максу идеи не требовались, своих хватало, однако я не оценила по достоинству его душевные порывы. Грубо, можно сказать, перебила, потребовав, чтобы он заглянул к Августу с утра и поставил вензель под текстом расширения к договору. Под конец Макс невинным тоном уточнил, что за история с ватрушками; ему, мол, знакомый репортер проболтался о моей выходке.

Да-да, знакомый репортер, ну как же. Насколько я знала, обо мне с ватрушками было одно-единственное упоминание. И ведь не поленился прошерстить все новости. Всю эту любительскую чепуху.

– История как история, – равнодушно ответила я. – Подумаешь, принесла Крюгеру ватрушек из булочной.

– Небось не только ему, – предположил Макс.

– Конечно. Мой шеф тоже их любит.

– А мне почему не взяла?

Я закатила глаза, но ответила вежливо:

– Макс, я же помню, что тебе их нельзя.

– Значит, не взяла, – Макс сделал поразительно логичный вывод. – Спокойной ночи, дорогая. Завтра увидимся.

Я едва сдержалась, чтоб не послать его к черту.

* * *

До Китайского квартала ехать было недалеко, километров сто. По меркам Таниры – совсем рядом. Живи мы на другом краю города, пришлось бы вызывать аэротакси. Или просить у Августа самолет.

Город по-танирски – совсем не то, что город-полис на Земле, Большом Йорке, да хоть моем родном Арканзасе. На Танире город только один, у него даже собственного имени нет: Сити, он и есть Сити. Он растянулся вдоль побережья Солнечного моря на восемьсот четырнадцать километров. Полтора миллиона душ более-менее равномерно размазаны по всей его длине. Город пронизывают несколько трасс, из которых только Прибрежное шоссе почти целиком на поверхности, да еще Центральный проспект частично – в деловом центре, у мэрии и вдоль Оаквилля – выходит наружу. Все остальные глубоко под землей, в скоростных тоннелях.

Танирский квартал – это маленький городок с населением от полутора до двадцати тысяч человек. Между кварталами, как правило, не более четверти часа езды на машине в тоннеле. Поселок при космодроме не имеет статуса города и живет своей жизнью. Есть несколько крупных поместий, они занимаются сельхозпроизводством и называются по-простому фермами, ранчо, плантациями, пусть даже на их территории двадцать деревень с общим населением под пять тысяч. Некоторые поместья примыкают к городу вплотную, но «вплотную» здесь тоже растяжимое понятие. Курорты и отели, что попроще, располагаются на островах. Самые дорогие – на побережье, откуда и до гор рукой подать, и культура под боком, и живой персонал, которого в элитных отелях полно, не надо далеко возить.

Старожилы помнят времена, когда ничего такого не было. Какие тоннели, какие отели – даже космодрома не было. А стояли вдоль побережья, раскинувшись привольно от пляжей до предгорья, те самые городки-поселки, связанные узкой лентой Приморского шоссе. И отдельно на полуострове оглушительно вонял рыбой Китайский квартал.

Танира – федеральная планета, и это многое объясняет – и в ее истории, и в том, как интересно мы тут живем. Планета, попавшая в частное владение, первым делом проходит ресурсную оценку, а потом создается генеральный план развития с заделом на столетия вперед. Там может ничего не появиться, на этой планете, там стоит приводной маяк и заброшенный охотничий домик, но построен домик уже согласно генплану. С федеральными все совсем иначе. Если на федеральной планете имеет смысл развернуть крупные производства или значимый транспортный узел, а лучше бы и то и другое вместе, тогда обживать ее будут очень интенсивно, и там вырастут типовые города-полисы. А когда нашлось райское местечко, но прямо сейчас взять с него нечего, заселение пойдет по остаточному принципу: сколько осталось в бюджете, на столько и развивайтесь. Какой генплан, вы что, смеетесь? Строить будут не как удобно, а как выйдет, применяясь к особенностям местности, и в итоге образуется большая деревня, «вписанная в рельеф», то есть в первозданный хаос.

Туристический бум здесь начался лет семьдесят назад, когда на Таниру пришли частные инвесторы. Вот тогда и понастроили тут. И понаехали сюда. И переделали, что плохо выглядело или наводило на грустные размышления. Даже Китайский квартал перестал вонять и начал деликатно попахивать, хотя все равно на любителя. Но как-то подвинуть обжитую зону или что-то изменить в ее своеобразной планировке было уже либо поздно, либо невообразимо дорого. Пробить скоростные трассы по поверхности – и то не получалось. Тогда придумали, что это местный колорит, и из большой деревни получится оригинальный город, если только обеспечить связность внутри него. Тяжело вздохнули и начали рыть землю.

Из-под земли я сейчас и выскочила, прохватив на автопилоте километров семьдесят по тоннелю – и свернула на Приморское шоссе. Отсюда Квартал, как его для краткости звали местные, был уже виден и казался не полуостровом, а густо и пестро застроенным мысом, который выдается далеко в море. Справа от шоссе в просветах между зеленью поблескивала вода, слева поднимались живописные холмы, фактически уже предгорья.

Первое, что замечаешь, подъезжая к Кварталу, – над шоссе никто не летает. Тут горы подступают близко к побережью, и поэтому воздушные потоки такие, что не всякая машина с ними справится. Вообще над побережьем, и особенно здесь, уверенно и безопасно ходят только мощные, «сильные» машины. Легонькая и слабенькая, конечно, полетит, никуда не денется, но ее будет постоянно болтать, автопилот сойдет с ума, а вести на ручном окажется слишком утомительно. Обитатели Квартала – люди практичные, и ежедневная борьба с воздушной стихией за свои деньги их не увлекает. Они выбирают в качестве персонального транспорта простые автомобили, недорогие и экономичные. И спокойно ездят по земле, не напрягаясь. Если вычесть транспортировку и налоги, эти машины стоят чуть больше материалов, из которых сделаны. Через год их можно сдать в утиль, а к полученной компенсации добавить немного и купить такую же, только новую. Собственно, как отличить с одного взгляда богатый квартал от бедного: в бедном вся техника новенькая и блестящая. Богатые предпочитают эксклюзивные, мощные, долговечные машины и ездят на них по десять лет минимум. Бедные берут пластиковые игрушки, для которых даже ремонтных программ не предусмотрено. Поэтому в бедных кварталах подержанная машина часто указывает на определенную состоятельность и самостоятельность владельца: у него есть деньги на содержание транспорта, который надо обслуживать, и есть моральная сила, чтобы выломиться из общего ряда.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.