Второй шанс

Юрий Иванович

Второй шанс

Пролог

1

Широкий коридор многокомнатной квартиры – прекрасное место для утренней разминки. Особенно когда там установлена шведская стенка и велотренажёр, а удобные встроенные шкафы до самого потолка облицованы зеркалами. Визуально помещение превращается в большую комнату. И места хватает для всего. И дышится превосходно. Поэтому атлетически сложенный тридцатилетний мужчина не просто отрабатывал тягучие перемещения своего любимого ушу, а делал это в отличном настроении, с непроизвольной улыбкой на лице. Казалось бы, ничто не сможет омрачить эту праздничную атмосферу начинающегося дня.

Однако после короткого звонка у входной двери поведение мужчины резко изменилось. На несколько секунд он застыл на месте, меняясь в лице и напряжённо прислушиваясь. Куда делась благостность и расслабленность, сменившаяся озадаченностью и волнением? Он бесшумно скользнул к вешалке и сноровисто опоясался широким ремнём с кобурой и чехлом для армейского кинжала. Сам кинжал и пистолет, лежавшие отдельно на тумбочке, оказались моментально водружены на свои законные места. Мужчина натянул рубашку на мокрую от пота майку, и на плечо легли ремни подмышечной кобуры. Одевание завершила надетая поверх всего свободная куртка из джинсовой ткани.

Только после этого мужчина на цыпочках сместился к двери и включил экран наружного обзора. Присмотрелся к стоящей на лестничной площадке женщине, затем с помощью подвижной наружной камеры осмотрел лестницу вниз и вверх, обращая внимание на пустующую шахту лифта. Несмотря на длительность всех этих манипуляций, женщина продолжала стоять спокойно, небрежно опираясь на большую хозяйственную сумку на колёсиках.

– Кто там? – наконец-то пробормотал настороженный обитатель квартиры.

– Сто грамм! – ответил ему раздражённый женский голос. – И пончик! Или завтрак на сегодня отменяется?

Щёлкнули замки, и уже в открывающуюся дверь понеслось радостное возражение:

– Ну что вы, Вера Павловна! Уж вы-то всяко лучше готовите яичницу!

– Балабол! – ворчала входящая. – Как можно так долго спать? Лентяй и бездельник! – но, оказавшись внутри и дождавшись полного закрытия дверей, женщина сразу сменила тон, переходя на встревоженный шёпот: – Миша, что тут у вас?

– Да всё тихо! – с изумлением зашептал ей в ответ мужчина. – А с чего такая тревога? Что случилось?

– Увидела в «Пятёрочке» Бурого. Того самого типа, который руководит зачистками по поручению Лавсана! – шепча это, Вера уже сама осматривала лестницу и площадку через экран наружного наблюдения.

– Что, прямо вот так с ним и столкнулась, лоб в лоб?

– Хуже. Заметила его случайно, через зеркало витрины. Пытался от меня прятаться за дальними стеллажами.

– То есть явно за тобой следил? – уточнял Михаил, застёгивая рубашку.

– Несомненно! Поэтому и не стала заходить в подсобку, чтобы наших системных не спалить. Ну и нескольких подозрительных типов на улице заметила. Их пробить по памяти не смогла. Если верить картотеке, вроде таких в окружении Лавсана не было. Но всё равно опасно.

– Так что, вызываем подмогу? Или сами срочно эвакуируемся?

Прежде чем ответить, женщина коротко задумалась.

– Ну да, такие твари могут и средь бела дня полезть… А что академик делает?

– Спит. Всю ночь работал. Наши тоже отдыхают.

– Ребят буди. Я связываюсь с шефом. Если что, потом сама подниму академика. Но скорее всего будем отсюда уходить.

– Понял! – Михаил тут же устремился в конец коридора.

Вера Павловна, внешне казавшаяся не старше своего подчинённого, тут же отвезла сумку в кухню, на ходу доставая из кармана лёгкой курточки мобильный телефон. Но пользоваться им не стала. Зато из микроволновой печи вынула массивный телефон с толстой антенной спутниковой связи и со скоростью отличной стенографистки стала набирать сложные коды доступа. Только через минуту связь заработала. В динамике раздался короткий вопрос, и женщина приступила к докладу.

– Это я. У нас неприятности…

2

В наглухо тонированном автомобиле находились двое. Массивный, с широкими плечами парень пытался возмутиться.

– Слышь, Бурый, а чего это самое интересное пройдёт без моего участия? Я ведь всегда прекрасно справлялся. Что сегодня не так?

Второй мужчина, возрастом за пятьдесят, меланхолично двигал челюстями, перетирая жвачку. При этом внимательно рассматривал в бинокль интересующий его подъезд и прилегающий к нему участок двора. Отвечал с ленцой, с апломбом, делая длинные паузы между предложениями.

– Запомни, племяш, старших надо слушаться всегда… Тем более родственников… Они плохого не посоветуют… И на смерть не пошлют. А ты вон какой приметный вымахал!.. Недаром тебя Паровозом обзывают… Да и дело сегодня непростое…

– Да их там всего четверо, – горячился парень. – Сомнём одним ударом!

– Ну не скажи, не скажи… Один из них ещё тот стрелок… Много воевал… А уж Верка эта – так опасней десятка змей. Шефу-любовнику предана до самого кончика своего ядовитого хвоста. А уж если меня заметила да опознала… То у нас будут осложнения…

– Тогда зачем ты лично за ней в магазин попёрся?

– Уж очень хотелось понять, с кем она там контакт поддерживает…

– Ну и?..

– Вроде ни с кем. Просто жрачку закупала… наверное.

Еле слышно запиликал мобильный телефон, который вскоре оказался прижат Бурым к уху.

– У нас всё готово! – последовал доклад. – Когда начинаем?

– Ждите, дам команду! – после чего выключил один телефон и задействовал второй для следующего разговора: – Шеф? Торт купили, осталось только открыть шампанское. Празднуем? – получив в ответ короткое «Да!», Бурый отключился и повернулся всем корпусом к родственнику: – Теперь слушай внимательно! Двинешься со стороны второго подъезда и прикроешь возможную линию отхода по лоджиям и через смотровую площадку. Код подъезда ты знаешь, прикормленный таджик на входе сейчас отлучился.

– Там же Наркуша прикрывает! – удивился парень.

– А ты его подстрахуешь. Но так, чтобы он тебя вначале не заметил. А потом, когда последует отбой, надо сделать так, чтобы Наркуша остался на своём месте, но… – последовала многозначительная пауза, – но со свёрнутой шеей. Будто упал, нечаянно…

Паровоз нахмурился, пытаясь включить мизер своего интеллекта.

– А если он не упадёт?

Бурый тяжело вздохнул, но продолжил всё тем же спокойным тоном:

– Значит, ты ему поможешь.

Однако видя полное недоумение в глазах парня, снизошёл до пояснений.

– Крысятничать стал Наркуша. И ментам информацию сливать.

– А-а-а… тогда понятно. Сделаю!

– Вот и отлично, действуй! Через десять минут начнём!

Глядя на племянника, который покинул машину и двинулся ко второму подъезду, Бурый ещё раз вздохнул и потянулся за первым телефоном. Затем ловко сместился на водительское сиденье и, поглядывая на часы, пробормотал как заклинание:

– Ну, Господи, помоги!.. Если справимся, сегодня же десяток свечей тебе поставлю.

3

Из окна, закрытого тюлевой занавеской, открывался отличный вид на соседний дом и двор перед ним. В самой комнате находились трое мужчин: один в дорогом, ладно скроенном костюме, а двое – в экипировке спецназа. Старший по званию и гражданский в бинокли рассматривали машины во дворе и окна интересующего их дома. Ну а третий пытался справиться сразу с несколькими телефонами и станцией персональной связи.

Из динамиков станции время от времени поступали короткие доклады и сообщения.

– Вторая группа на месте! Рассредоточились. Помех нет.

– Здесь третий. У нас всё спокойно. Объекты затихли на чердаке, сидят как мыши.

– Здесь восьмой. Из автомобиля вышел Паровоз, двигается ко второму подъезду. На месте остался только Бурый. Сел за руль. Завёл двигатель.

Мужчина, наблюдавший за машинами, тотчас же, не оборачиваясь, отдал распоряжение:

– Капитан, всем объявляй высшую степень готовности!

В эфир близкой связи и в микрофоны для персоналок понеслись команды. Мужчина в гражданском костюме, опустив бинокль, нервно передёрнул плечами и поинтересовался:

– Полковник, вы уверены, что всё получится?

– И вам советую не сомневаться, Сергей Сергеевич! – твёрдо ответил тот.

– Если с академика хоть один волосок упадет – за ним и наши головы полетят.

– Не надо так сгущать краски и нас запугивать, – скривился полковник. – Тем более что у нас всё под полным контролем. Бандиты этого Лавсана и в подмётки не годятся нашим ребятам. Да и внутри квартиры нападающих ждёт горячая встреча. Все охранники из агентства вооружены до зубов.

– Их хоть предупредили?

– Естественно, – руководитель спецоперации отвечал уверенно, но взгляд отвёл, словно заинтересовавшись чем-то во дворе. Из-за этого Сергей Сергеевич продолжал дёргаться, потел и размахивал руками.

– А почему нельзя ударить по бандитам сразу? Так сказать, нанести по ним превентивный удар?

– Потому и нельзя, что мы обязаны действовать в рамках законности. Но как только последует взрыв, мы никого щадить не станем, всех повяжем. Даже этого Бурого, который старается остаться в стороне. Ушлая тварь!..

– Но вдруг академик попадёт под шальную пулю?

– Да полно вам, Сергей Сергеевич! – не стал скрывать досаду полковник. – Ещё сглазите!.. Ваше дело – научная консультация. Всё остальное – наша забота. И не забывайте, что вашего гениального учёного Лавсан тоже приказал брать без единой царапинки. В противном случае он своим отморозкам сам головы оторвёт.

Его собеседник согласно кивнул, но озабоченность из тона не исчезла.

– А как вам такой факт, что к телефону академик уже трое суток не подходит? Даже на звонок своего лучшего друга не отозвался. А ведь раньше такого никогда не было… Странно, не находите?

– Нет! – излишне резко ответил представитель силовых структур. И тут же постарался смягчить тон: – Просто представьте себя на месте учёного. Захочется вам в возрасте за девяносто, с кучей болячек и в прескверном настроении, общаться с таким же старым маразматиком? Тем более что тот только и жалуется на свои хвори. При этом учитывая, что даже поспать времени нет. А? Каково?

– Ну да, ничего приятного… Одержимый работой человек на такие разговоры отвлекаться не захочет.

– И напоследок… – полковник оглянулся на капитана, обложенного телефонными трубками, и понизил голос до шёпота: – Важность работ, их направление и существующие достижения мне известны. Поэтому неуместно будет вам напоминать, насколько я сам заинтересован в успехе операции. Всё это под контролем у самого…

– Тогда тем более надо действовать по-другому! Неужели давно нельзя было спрятать академика, создавая для него самые оптимальные условия при полной безопасности?

Полковник скривился и с досадой цыкнул языком.

– А вот не захотел старикан, и всё тут. Упёрся рогом, и ни в какую. Зато сейчас, после чёткого проявления намерений со стороны Лавсана и прочих враждебных сил, академик будет вынужден согласиться принять нашу помощь.

Сергей Сергеевич в упор уставился на собеседника, не скрывая крайнего недовольства.

– Странные у вас в конторе методы уговоров. Ведь при этом погибнут люди! И агентские пострадают, и ваши…

– Нет, пострадают только бандиты! – с непоколебимой уверенностью заявил полковник. И даже коротко рассмеялся: – В этом у нас стопроцентная гарантия!

4

– Борх, они начинают!

Человек, лежащий возле узкого чердачного окошка, услышав голос в наушнике, прижал к горлу кружок микрофона и заговорил в ответ:

– А что с дублёрами? Успели?

– На позициях. По сигналу все втроём через окна начинаете отстрел всего, что шевелится. Особо лови академика и его охрану. Не жалеть пуль для контрольных выстрелов. Остальных снимут дублёры. Во время отхода мы вас прикроем.

– Понятно! – не меняя положения тела, Борх подтянул винтовку с прицелом, подготовился к стрельбе. – Всех так всех… Больше заработаем.

– Ну да, в этот раз премиальные поражают, – согласился со снайпером невидимый собеседник. – О! Взрыв! Началось! – в тот же момент раздался глухой звук взрыва, и крыша дома напротив вспухла изнутри, словно кто наподдал снизу широченным тараном. – Ого, как все забегали! Ничего, мы подождём эвакуации… Борх? Не спишь?

– Заснёшь тут с вами! Да и не привык я спать на работе.

Глава 1

Старость – не радость

Прасковья Григорьевна Козырева вышла на крыльцо своего небольшого домика и с грустью уставилась на почти заросшую тропинку, ведущую к её усадьбе. Метров через сто тропинка чуть расширялась, но только через три соседских участка превращалась в то, что можно было с натяжкой назвать грунтовой дорогой, пусть и заболоченной, и с глубокими колеями, забитыми грязью.

И всё, больше никаких признаков недавнего присутствия человека. Да и о самой цивилизации говорили только искривлённые временем столбы с электрическим кабелем. Кроме них и трёх унылых покосившихся хибар, в которых никто не жил и лишь хранился всякий мусор, ничего в поле зрения не попадало. Центр посёлка скрывался за молодой рощицей на взгорке, и за весь день порой не удавалось увидеть ни одной живой души.

Чудо ещё, что очками Прасковья Григорьевна пользовалась только при чтении да при написании личных дневников. В остальном дальнозоркость только радовала.

– Помру ведь, и не узнают, поди, месяц! – вслух высказалась старушка. И тут же такой тяжестью навалилась печаль, что в боку резко закололо, а в глазах потемнело от боли. Хозяйка с большим трудом смогла поставить возле ног помойное ведро и схватилась за перила крыльца. Чуть отдышавшись, попробовала пошутить.

– Всё! Больше о старухе с косой вспоминать не буду! Не хватало ещё сглазить!

Взгляд при этом непроизвольно уставился в полупустое ведро, и новые тоскливые мысли навалились тяжким бременем. Ведь ещё совсем недавно для неё было раз плюнуть вынести на огород полное ведро с помоями! И шла при этом чуть ли не бегом. Хотя… Когда это было? Она постаралась припомнить, но так и не смогла. Только и вспомнила, что до юбилея в девять десятков ей осталось два года. Как и своё недавнее предчувствие, что она до него не доживёт. В селе ни одного человека старше восьмидесяти не осталось, и если бы не благообразная, приятная внешность божьего одуванчика, давно могли бы прозвать Прасковью ведьмой. Хотя не факт, что не называют за глаза, завидуя долгожительству.

Тяжело вздохнув, Прасковья вновь взялась скрюченными артритом пальцами за дужку ведра и стала с ним осторожно спускаться с крыльца.

Кое-как зайдя на огород, с кряхтеньем выплеснула помои в выгребную яму. И только тут заметила, что не одна. От неожиданности ведро выпало из немощных рук и ухнуло в помои. Но старушка от этого даже не расстроилась. Хотя достать ведро теперь было ой как проблематично. Она во все глаза смотрела на стоящее сразу за забором существо. Вернее, человека. А ещё точнее – малыша лет пяти-семи. Тот выглядел таким жалким, грязным и оборванным, что Прасковья Григорьевна даже несколько раз сморгнула и перекрестилась. В бога она давно не верила, но хоть какую-то надежду на загробную жизнь иметь хотелось, потому и не забыла, как осенять себя крестным знамением.

Малыш на её действия как-то странно ухмыльнулся и спросил нечто несуразное:

– А что, бабушка, немцы в селе есть?

От какого-то подспудного ужаса у Прасковьи Григорьевны по спине пробежал озноб. Она нервно сглотнула, но всё-таки постаралась взять себя в руки. Как-никак давно жила одна и уже ничего и никого не боялась. Даже поспешно оглянулась кругом, пытаясь понять: может, её разыгрывают? Никого не заметив, глупо переспросила:

– Немцы?!

– Ну да! – подтвердил мальчуган. – Фашисты, в смысле! – заметив, с каким удивлением старушка на него смотрит, вновь ухмыльнулся и добавил: – Хотя, может, сейчас гражданская идёт, и беляки у вас село заняли? Иначе с чего бы такая разруха кругом и запустение?

– Ты мне тут глупости не говори! – наконец-то опомнилась Прасковья Григорьевна и придала своему голосу максимум имеющейся у неё визгливости. – Живо отвечай, как тебя зовут?!

– Александр Свиридович! – с невероятным достоинством ответил малыш. – А вас?

– Странный ты мальчик! – старушка недовольно поджала губы и с презрением сощурила глаза. После чего со всей строгостью и неожиданным для самой себя раздражением оглядев ребёнка с ног до головы, произнесла: – Не такая уж ты и цаца, чтобы тебя Александром величать! Санька, Сашка, Сань, Ашка… да как угодно! Только не полным именем!

– Тогда и я к вам буду обращаться не иначе как бабка, баба, тётка, тютка, клюшка, сушка, прибаутка!

– Да кто же тебя научил так со старшими разговаривать?! – возмутилась хозяйка домика.

– Такие взрослые, как и вы! Которые тоже к детям с презрением и недоверием относятся! – Малыш посмотрел таким глубоким, если не сказать старческим взглядом, что Прасковья Григорьевна содрогнулась от непроизвольной волны страха.

– Так ведь я не со зла… – растерянно пролепетала она.

– Небось со своим внучком сюсюкаетесь, а меня зазорно назвать тем именем, каким я представился? – настаивал ребёнок.

Вопрос о внуке ничего не затронул в душе хозяйки усадьбы. А вот чувство недоумения только усилилось. Прасковья Григорьевна ещё раз осмотрелась по сторонам и шагнула к забору, тяжело опёршись на него. Чувствуя себя при этом не то полной дурой, не то в каком-то странном сне. Ну не мог такой сопляк разговаривать подобным образом. Не мог!

– Ладно… хорошо… Александр! Но расскажи мне всё-таки, что ты тут делаешь? Да ещё в таком виде? И где твои родители?

– А сами представиться не хотите? Я ведь человек воспитанный, привык обращаться как положено.

– Прасковья Григорьевна.

– Ну вот, Прасковья Григорьевна, очень приятно с вами познакомиться. Теперь могу отвечать и на ваши вопросы. Только давайте договоримся – отвечать будем по очереди. Отвечаю на ваш первый вопрос. Только недавно вышел из леса, – малыш как-то странно указал большим пальцем себе за спину, – и сразу наткнулся на вашу великолепную усадьбу. Вот и стоял, думал, кто в теремке живёт. Теперь вас спрошу – какой сейчас год, месяц и число?

– Где? – хозяйка дома не сразу осознала суть вопроса.

– Да здесь же! – похоже, мальчик тоже стал нервничать. – Или вы не помните, какой сегодня день?

– Отчего ж не помню?! Двадцать шестое августа нынче…

– А год какой?

– Да всё тот же, две тыщи… тый.

– Уф! И то хорошо, что хоть недалеко забрался! – обрадованно выдохнул малыш. – Теперь вы спрашивайте!

– Это… как его… почему ты в таком виде?

– Заблудился я, Прасковья Григорьевна… – сказано это было детским звенящим голосом, но с такой тоской, словно говорил старик на смертном ложе. – Четыре дня через лес пробирался. Вот и одёжка того… тютю! Шёл всё время на юг…

– Да это и не лес, а урочище большое. Так правильнее… И похоже, что ты его по глупости своей с противоположного края на этот пересёк. Бедняга… Как же ты, дитя, юг определил?! – воскликнула старушка, заодно соображая, с какой скоростью мог двигаться ребёнок по лесному массиву. Получалось вполне возможно, что сказанные четыре дня.

– Теперь я спрашиваю! Кто с вами ещё живёт?

– Никого… Сама я… Вот уже шесть лет…

– Понятно! А юг я определяю по коре деревьев. Где мох – там и север. А юг в противоположной стороне! – бодро и с недетским ехидством оттарабанил Александр. – Теперь я снова спрашиваю. Можете вы, Прасковья Григорьевна, накормить усталого путника?

– Так… – старушка растерянно повела вокруг руками. – Отчего ж и не накормить добра молодца! – и впервые с начала разговора улыбнулась, сразу превратившись в добрую и милую старушенцию.

Малыш как-то облегчённо вздохнул, и они пошли вдоль изгороди ко двору. Там он сразу спросил:

– А помыться можно?

– Конечно! Воды я ещё сегодня не доставала из колодца… Тяжело… Если хочешь, бери из бочки дождевой…

Малыш по-деловому ковшиком начерпал воды в тазик, снял изорванную курточку, изгвазданную в глине рубаху и стал мыть лицо, шею и руки до самых плеч. При этом он пофыркивал со странной степенностью и солидностью. Бабулька мотнула головой, пытаясь отогнать совсем уж странные мысли, подала гостю полотенце, висевшее на верёвке для просушки, а потом всё-таки непроизвольно оглянулась на подступающий к огороду строй деревьев.

– Не страшно было в урочище?

– Да в наших лесах главное на медведя или волков не напороться. Но за четыре дня удалось с ними не встретиться.

– Так ведь, почитай, всех давно извели, – почему-то стала сокрушаться Прасковья. – Как понаехало в прошлые годы мужиков с ружьями да автоматами, так всю живность под корень. Разве что в самой глухомани какой волчишка схоронился.

– С автоматами? – Лицо малыша раскраснелось от холодной воды и растирания, но тон вопроса показался осудительным: – А кто же им разрешал так охотиться?

– Да всё те же отцы народа! Тьфу ты, вот нечисти развелось! Сам губернатор со своими приспешниками, поговаривают, давал разрешение на охоту. Да и сам не гнушался…

– Ясно. Везде одно и то же. Не страна, а кормушка для самых оголтелых бандитов.

– Господи, да где ж ты таких слов нахватался?

– Я, Прасковья Григорьевна, ещё и много других слов знаю. Какие вам и не снились. Но честно признаюсь, живот от голода свело и сил больше постничать не осталось.

– Ой, конечно! Заходи… э, Александр… Свиридович, в избу. У меня как раз каша на печи млеет.

Старушка первой вошла в сени, а потом и в горницу. При этом у неё мелькнула мысль накормить гостя да спать уложить. А самой тем временем к соседям сбегать. Но на кого мальца оставить? Вдруг опять в бега пустится? Ведь двери снаружи на замок закрыть можно, а вот окна изнутри открывались без труда и младенцем.

Пока она со вздохами и причитанием накладывала полную миску наваристой каши да нарезала хлеб с копченой колбасой, её глаза так и метались по избе. Явно выдавая свою хозяйку. И малыш каким-то чудом угадал причину беспокойства. Съев половину каши и солидный кусок хлеба с колбасой, он произнёс немного странную фразу.

– А ведь раньше я такую мамалыгу и на запах не переносил, – сказал он, а потом показал и свою догадливость: – Зря вы на окна так коситесь. Я ведь всё равно сбегу ещё до прихода соседей.

– Только попробуй! – Старушка попыталась развернуть согбенные плечи и уже потянулась рукой к уху ребёнка, как тот совершенно спокойно переспросил:

– А если не справитесь?

При этом он сидел совершенно спокойно и с таким независимым видом, что старческая рука замерла на полпути, а потом и вообще попыталась сделать вид, что поправляет край скатерти на столе. Хотя в мыслях Прасковья ещё пыталась себя завести на строгий голос, но вслух растерянно спросила:

– Так тебя ж, поди, родственники давно ищут?

– Нет у меня, теперешнего, родственников. Померли давно. А меня самого бандиты чуть ли не по всей стране ищут. Вполне возможно, что именно в таком вот детском теле. Ликвидировать хотят.

– Ты чего?.. – опешила старушка. – Что мелешь-то?

– Увы, Прасковья Григорьевна, – малец так тяжело вздохнул, словно помирать от старости собрался. – Чистая правда. И не смотрите вы на меня такими глазищами. Вопрос именно так и стоит: если спрячете меня – выживу. Если кто посторонний проведает обо мне – убьют.

– Да что же это в свете делается…

– Сами знаете – беспредел.

– И почто ж такого мальца убить хотят?

Александр задумчиво поковырял ложкой остатки каши, затем не спеша допил из стакана отвар из сухофруктов и только потом решительно взял ладонь старушки в свои маленькие детские ручки. Но так естественно это сделал, что у хозяйки и мысли не мелькнуло вырваться или удивиться.

– Может, это и хорошо, что я именно сюда, в такую глухомань, выбрался. И мы с вами, Прасковья Григорьевна, помочь друг другу сможем невероятно. Поэтому придётся мне вам открыться полностью и всю правду рассказать. Как бы эта правда ни тяжела. Как бы она ни опасна. Но в вашем возрасте – это единственный и последний шанс приобщиться к великому чуду. А то и вообще начать жизнь заново.

– Что значит заново? – Внешний вид гостя сбивал с мысли: – И где всё-таки твои родители?

– Ох! Ну если я скажу, что родители умерли тридцать лет и двадцать один год назад, вам это поможет?

Старушка отчаянно замотала головой, а потом, видимо на всякий случай, перекрестилась. Это малыша не только рассмешило, но и взбодрило.

– Вот потому и надо начинать мою историю издалека. Готовы слушать? Тогда не перебивайте.

Тяжело вздохнул и приступил к рассказу:

– А начну с того, что и не малец я вовсе. Внешность обманчива, а старость, оказывается, можно обернуть вспять… На самом деле мне уже девяносто два года.

Глава 2

Встречный бой

Предчувствие беды и осознание какой-то неправильности происходящего навалилось на Бурого за две минуты до отдачи им команды о штурме. Почудилось, словно кто-то держит его в перекрестье прицела, несмотря на затемнённые бронированные стёкла дорогого автомобиля. Инстинкт самосохранения потребовал немедленно покинуть это место. Его звериное чутьё и раньше не подводило, так что человек с богатой боевой биографией и сейчас не стал ему противиться. Всё-таки в прошлом он не раз воевал в «горячих точках», потом служил участковым на очень криминогенном участке и вдобавок имел за плечами два срока совсем не на Черноморском побережье.