Стратегическая необходимость

То есть развитие религий шло по пути, совершенно отличному от земного.

Влияние религий на общество оказывалось столь же своеобразным. В большинстве устойчивых социосистем, встретившихся нам на этих мирах, власть светская либо отсутствовала вовсе, либо же – на Рогнаре, к примеру, фактически играла роль вспомогательной ветви власти религиозной. Еще одним удивительным моментом, на который мало кто обращал внимание, являлось почти полное отсутствие внутренних войн за все тысячелетия изолированного развития. На Рогнаре войны велись, но в основном по религиозным причинам. То же наблюдается и на Трайтелларе, однако последний слишком мало изучен, к тому же судьба этого мира настолько удивительна, что говорить о нем еще рано. Заметим лишь, что по понятным причинам Трайтеллар не мог принимать участия в описываемых конфликтах.

Особняком от прочих отстоял также загадочный Альдарен.»

– Вот именно. – сказал сам себе Виктор, глядя на поднос. Над тарелкой с грудой плавающего в соусе мяса еще вился парок, но он знал, что теперь пора есть. Шнеерсон не меняется, любое горячее блюдо подается прямо с огня, и приходится ждать, сходя с ума от аромата специй и травок. На то и расчет – Джо невероятно тщеславен, прямо балерина, а не офицер, и мысль о том, что человек томится закуской, утопая в пряном волшебстве паров, доставляет ему особое, утонченное удовольствие.

Такие слабости Ланкастер прощал легко.

Так же легко он воспринимал веселое панибратство, давно воцарившееся в его штабе. Большинство этих людей он подбирал сам, вытаскивая их с ротных должностей, и твердо знал, чего можно ждать от каждого из них. Рафаэль Рауф, без сомнения, мог претендовать на звание самого кровожадного аналитика Десанта: любую задачу он решал исключительно в плане нанесения максимального урона противнику, тяготея при этом к глубоким парализующим ударам. Ариэль Барталан, немного мечтательный начальник разведки, умел выжать хоть какие-то крохи информации даже из голой пустыни. Замом Рауфа Виктор давно уже поставил Мануэля Кертеса, человека удивительно бесшабашного и хитрого. Что бы Мануэль ни устроил, ему все сходило с рук: он служил Рауфу этаким балансиром, немного оттеняющим его мрачность. Великим хитрецом был и ехидный Генри Лемфордер, занимавший должность начальника оперативного отдела.

Эти люди, включая начмеда Мозеса Чечеля, составляли ядро боевой группы, совсем не похожей на привычный штаб большого подразделения. Штаб «Мастерфокса» всегда шел в бой вместе с командиром, не только планируя, но и осуществляя самые головоломные миссии в боевой карьере легиона. Этим людям Ланкастер верил.

Сейчас, размышляя над грядущим делом, он думал еще и о распределении ролей, – кому что достанется… это было важно.

Он внимательно просмотрел последний абзац и выключил аппарат, чтобы потянуться за вилкой.

Глава 4.

1.

– Около двенадцати часов, – Ланкастер поморщился, – так что придется успеть. Впрочем, лететь туда меньше часа… итак – материалы просмотрим по дороге. Одеваться, людей в машины!

Сам он был уже готов, оставалось только соединить квазиживые разъемы, связывающие шлем и бронекомбинезон, превращая их в единый, послушный ему организм. Шлем лежал перед ним на столе. Машинально, не задумываясь над тем, что он делает, генерал проверил наличие второго энергокомплекта – сейчас тот висел в длинном набедренном кармане, – и защелкнул замок петли своего излучателя, уже занявшего привычное ему место под левой рукой. Со стороны взлетной площадки раздался тонкий свист тестируемых двигателей. Виктор еще раз окинул взглядом свой кабинет, сунул в нагрудный карман тонкую пластинку проектора, содержащую информацию о двух точках, в которых собирались завтра бурить геологи, схватил шлем и выскочил в распахнутое окно.

Атмосферный створ мощного четырехместного катера мягко скользнул в сторону, открывая ему вход в полутемное нутро машины. Ланкастер улегся в наклонную капсулу второго пилота и повернул голову, чтобы подмигнуть Моне Чечелю, занимавшему сегодня левое кресло.

– Командир на месте.

– Пилот командира на месте.

– Координатор машины «В» на месте…

– Пилот «В» на месте…

– Координатор «С»…

– Старт, – сказал Ланкастер.

Монина капсула тотчас поплыла, превращаясь в высокое кресло, перед ним вырос рогатый черный штурвал, едва слышно взвыли моторы, и черная приплюснутая туша, похожая на наконечник стрелы, стремительно сорвалась в небо – уже через секунду, слегка опустив нос, она мчалась на северо-запад.

– Обзор, – приказал Виктор, и перед ним вспыхнула иллюзорная картинка приближающихся гор.

Моня держал машину на высоте в пять километров, отсюда сверкающие белыми шапками вершины казались не столь величественными, как с поверхности, и все же они поражали, завораживали. Горы были всюду, занимая собой почти сто восемьдесят градусов обзорного поля. Ланкастер знал, что этот массив тянется на многие тысячи километров, и что некоторые вершины вздымаются более чем на десять километров. А там, в глубоких разломах долин, текут реки и шумят под ветром густые леса. Крупные хищники в горы не заходят, для них почти непреодолимы заледеневшие тропы перевалов, и потому там, в этих темных для него низинах, – там живут люди.

Да люди ли?

Он усмехнулся. Ну, по крови, да. Они были рождены Землей, как и мы.

А потом – давно, почти восемь тысяч лет тому как, звездная раса Айорс, стоящая перед дверью в Вечность, решила оттянуть неизбежное и вырастить себе союзников. Вроде кактуса в горшке… планы их не сбылись, – они попросту не успели, их главный галактический конкурент – Дэф, сокрушил старых, слишком старых и немногочисленных Айорс, но те все же смогли доставить с Земли немалое количество полудиких homo и даже начать с ними работать. Точнее, работали с Трайтелларом – на остальные шесть миров, запланированных под «инкубаторы», не хватало уже ресурсов, их просто бросили. Люди смогли выжить далеко не везде. Не выжили бы и здесь – жуткий животный мир весьма странной планеты сжевал бы крохотную популяцию чужаков одним махом, но тех спасли горы. И еще – почему-то сюда, на Альдарен, Айорс доставили самое большое количество одетых в шкуры охотников. Несколько разных племен сразу: Айорс всегда искали для своих подопечных миры с низкой гравитацией. И они смогли выжить… правда, ни о какой техногенной культуре не шло и речи: лишь общее направление, единое для всего рода людского. Когда их нашла старая Империя, дикари все так же охотились с луками и копьями, освоив, правда, примитивную металлургию – руды тут прямо под ногами. Большое Человечество, получив в свое время прощальный дар Айорс, навсегда покинуло Землю и рванулось в небо, его звездолеты уже крушили неизбежных конкурентов в вечной гонке за пространствами, а здесь все было почти так же, как тысячелетия назад.

И не надо нам было сюда лезть, сказал себе Ланкастер. Кабы не сплит… да нет, все равно полезли бы. Как же – братики заблудшие, куда ж им без нас, бедным. «Единое человечество»! Яйца б поотрывать гуманистам хреновым. Сколько тут экспедиций перерезали, аж оторопь берет. Одно время в этих самых горах едва ли не война шла. Как, спрашивается, бородатая публика с дубьем и пиками может сражаться против бластеров, атмосферных катеров и информационных центров? Выходит, может…

И в конце концов, положив в снегах чуть не легион, на них плюнули. Оставили на давно выстроенной базе дивизион охранения и улетели. Да только и дивизион тот прожил недолго. Сумели бородатые преодолеть тысячелетний страх перед равниной. И через силовой купол пройти тоже смогли. Не сами, наверняка, но теперь это не имеет значения. Что показательно, имперские гуманисты их все-таки цивилизовали: со временем у ребят уже и мушкеты появились.

«Ну, ничего, – мрачно подумал Виктор. – С тех пор воды утекло… ой-ой сколько. Сейчас вот и стволы у нас покруче, и сами мы поумнее стали. Не хотите миром, – спалим к черту. Нас уже научили, у нас были прекрасные учителя, они умели лечить сопливость раз и навсегда. Мы долго жили в уютном и комфортабельном мире, мы долго рождали великие идеи – по сто штук в год на душу населения, а потом заплатили за них чуть ли не четвертью этого самого населения. Если ты не можешь победить, ты погибаешь – вот единственная идея, вокруг которой вертится сама Вселенная. Все остальное, увы, просто жалкий треп…»

Он вспомнил отчаяние недавних, кажется, п е р в ы х д н е й, когда не приученные воевать экипажи бросались в бой и гибли, гибли один за другим. А эсис перли, как на параде, раз за разом перемалывая лучшие, прекрасно оснащенные легионы. Это потом уже, когда выжившие получили под свою руку новые, наспех сформированные подразделения, когда они вдруг снова выжили и научились сперва этому – еще не побеждать, но уже выживать, это тогда только все вдруг увидели, что былая слава человечества не пустой звук, и мы еще можем показать, чего стоит наш заржавленный меч. А сначала!.. и куда подевались все прекраснодушные идеалисты? Именно они почему-то менее всех рвались гореть в железных коробках.

За них горели другие… как жаль!

– Цель – минута, – раздался в шлеме голос Чечеля.

Катер неощутимо провалился на пятьсот метров вниз и начал заход. Моня вел машину так, словно под ним действительно была цель, по которой нужно ударить и тотчас же, не ожидая, пока по тебе заработают спящие почему-то зенитные системы, форсажным зигзагом, выматывая нервы до ломоты в костях, уйти вверх и в сторону. Ланкастер потянулся и вырубил обзор – больше он ему не требовался. Вот катер завис на месте, потом Моня сдвинул его несколько левее, заработала опорная тяга, выдерживая машину, пока пилот не выпустит лапы шасси, и наконец, моторы смолкли.

– Створ, – произнес Виктор.

Капсула развернулась и встала почти вертикально. Генерал Ланкастер шагнул в глубокий снег.

Вокруг него выпрыгивали из катеров фигуры в темном снаряжении, которое тут же белело, приспосабливаясь к окружающему миру. По орлиным крыльям на шлеме он различил Рауфа, спешащего с обязательным в таких случаях докладом.

– Ох-х… – вздохнул кто-то.

Они находились на крохотной, не более ста метров в поперечнике, относительно ровной площадке. С двух сторон ее окружали пятнистые скалы, с третьей полого уходил вниз сверкающий заснеженный склон, а за спиной у Виктора темнела пропасть.

– Кайтесь, грешники! – утробно заговорил Чечель. – Кайтесь, сучьи дети, ибо истинно реку вам: вам здесь жить. И, возможно, умирать.

– Всем проверить отопление! – приказал Ланкастер и повернулся к Рауфу: – Как думаешь, эмиттер даст здесь купол?

– Сомнительно, – вздохнул начштаба. – Разве что Р-третий, так а что с него толку? Десять метров?

Ланкастер мрачно кивнул и двинул в шлеме подбородком, включая нужный сенсор.

– Барталан? – позвал он.

От группы десантников тотчас отделилась белая фигура и, утопая в глубоком снегу, бросилась к машине командира.

– Орбитер нас видит?

Начальник разведки – правая часть внутреннего проектора его шлема уже показывала картинку, согласно кивнул и сообщил номер канала.

– Так, – хмыкнул Ланкастер, оставшись доволен увиденным, – подними свою машину и каждую щелочку обшарь сенсорами. Радиус тебе пятьсот метров. Ты, Раф, берешь людей и лезешь во-он туда, на скалу. Там нужно поворошить камни и как следует замаскироваться. С секторами, я полагаю, ты уже определился?

– Проблема только там, – начштаба махнул рукой в сторону обрыва. – По сути, придется брать девяносто градусов сверху… если увидим: я не в состоянии был экстраполировать высоту по картинке. Кто знал, что эти олухи выдадут нам голую плоскость!

– Согласен, – отмахнулся Ланкастер. – Работайте, работайте…

Ему здесь совсем не нравилось. Слишком высоко, а он уже знал, что аборигены редко нападают выше трех тысяч – очевидно, пещеры располагались большей частью в низинах. Скорее всего, вся эта возня без толку. Хотя – когда там был последний эксцесс? Почти месяц назад? Пожалуй, парни уже засиделись. С их-то охотничьими инстинктами этак тронуться можно. Если, конечно, они смогут услышать бур.

– Орбитер, – позвал он, – расстояние до ближайшего населенного пункта?

– По прямой? – уточнил робот.

– Да.

– Двести двадцать три тысячи семьсот метров.

Учитывая высоту… ну нет, за трое суток им никак не успеть, так что данную площадку можно считать условно-безопасной.

– Рафаэль, что у нас дальше?

– Двести к югу, – отозвался с вершины скалы Рауф.

– Заканчивайте определяться, здесь дела не будет. Пускай оболтусы поставят себе эмиттер и ковыряются под куполом: тут все равно никто не появится. Просто не успеют, даже если услышат. Разложи им на десять персон, да и хватит с нас – поехали.

– То есть, отделение? – педантично уточнил начштаба.

– Именно так. По машинам, господа!

Теперь катера скользили вниз. Вторая точка, запланированная Скоттом под очередное бурение, находилась на высоте чуть больше тысячи метров. Переориентированный Барталаном орбитер сместил фокус и сейчас показывал мрачную холмистую равнину: меж многочисленных гранитных валунов там и сям виднелись проплешины серо-зеленого кустарника. Ланкастер куснул губу. Этот пейзаж он уже видел среди материалов, предоставленных Скоттом, но то был плоский снимок геологического робота, не дававший почти никакого представления о рельефе, – сперва ему даже показалось, что вторая база будет стоять среди частокола скалистых клыков.

«Хорошенькое местечко, – подумал Виктор. – Интересно было бы просчитать коэффициенты распространяемости шума бура в зависимости от почв. Вот только по какой, интересно, методике? И почему в академиях не читают хотя бы основы планетологии? Хотя, впрочем, я же „сапог“, а не инженер…»

– Вторая машина, подготовить подробную обработку рельефа – вплоть до каждой мышиной норы. Рафаэль, тут будет много работы.

– Я думаю, – согласился Рауф. – Может быть, удастся замаскировать стрелков в гнездах между камней? Сделать для них что-то вроде индивидуальной норы, чтоб только камера торчала?

– Где садиться? – влез в разговор Чечель.

– В геометрическом центре, – машинально ответил Ланкастер, занятый обдумыванием предложения начштаба. – Впрочем, – сказал он ему, – здесь, похоже, можно установить эмиттеры.

Моня опустил машину на ковер толстенного серого мха, и Виктор едва не упал, шагнув из створа в мягкую, почему-то заскрипевшую под ним губку.

– Зараза, – сказал он, с любопытством поднимая ногу. – Но не рвется… однако. Моня, мать твою, ты можешь объяснить мне, почему от моих восьмидесяти кило на этом дерьме не остается следов?

– Фактура у него такая, – безразлично пожал могучими из-за брони плечами начмед. – Да и весишь ты сейчас не восемьдесят а по коэффициенту 0,86. Ланкастер махнул рукой и пошел к ближайшему нагромождению бурых, покрытых, как ему казалось, какой-то слизью, валунов. Приблизившись, он понял, что ему казалось в них странным.

Груда камней высотой в два ему роста не была естественным образованием – нет, они лежали по ранжиру, внизу крупные, весом, пожалуй, не в одну тонну, а выше более мелкие и легкие. Из-за коричневатого налета, оказавшегося не слизью, а густым, шерстистым мхом издалека загадочное строение выглядело почти монолитным. Ланкастер поправил бронеперчатку – так, словно она могла свалиться с его кисти, – и с силой провел пальцем по округлому боку камня. Мох отдираться не желал.

– Остальные – такие же? – спросил он у подошедшего Рауфа.

– Да, – качнул головой начштаба. – Разных размеров, но суть одна и та же. Их кто-то строил, причем довольно давно: может, лет так сто. Может, и больше, на глаз я не скажу.

– Смысл в их расположении есть?

– Я уже думал. Сейчас думает «мозг»: я пока не вижу.

– Что под ними?

– Под ними? – Рауф не понял сказанного.

– Да, – Ланкастер пошел вдоль сооружения и, не пройдя и пяти шагов, ковырнул носком сапога мягкий грунт под ближайшим камнем – странного губчатого мха здесь не было. Влажная земля нехотя сползла вниз, обнажив пустоту. – Смотри, – генерал ткнул пальцем в камень, – он врыт, причем глубоко. Но с этой стороны, кажется, только краем. Что там, внизу?

– Камни навалены поверх нор?

– По краям, как иначе?.. странно, что норы не осыпались. Сколько тут весу? Так… тащите сюда полевой сканер.

Через минуту к ним подбежали двое унтеров и Лемфордер. Проснувшийся Чечель с любопытством ходил вокруг каменного холма, потом попробовал взобраться наверх, но съехал на землю. Не желая сдаваться, он выстрелил автокошку и сейчас, злобно ворча, полз по скользкому мху.

– Сканировать вниз, – приказал Виктор унтеру, держащему в руках небольшой округлый прибор. – Во-он туда. В дырку.

Оператор встал на колени и направил головку сканера в едва заметное, уже почти осыпавшееся углубление.

– Там пустота, – доложил он. – Ширина около метра… входное отверстие то есть. Дальше лежат камни, но все равно опять множественные пустоты. Шахта идет вертикально вниз на глубину в сто семь метров, дальше поворачивает к западу… все, больше я не вижу. Ширина колеблется от метр девять ровно до восемьдесят четыре и два.

– Спасибо, свободен. Ну, джентльмены, какие идеи?

– Это их пресловутая сеть пещер, – заявил Рауф, – что тут еще размусоливать? Придумали ж наши, где сплит искать!

– Он и без тебя здесь, – хмыкнул Виктор, – вопрос не в этом. Зачем прикрыты входы? Зачем их тут так много? Хм-м… если я прав, то это заваленные шахты. Руду отсюда доставали, ясно? Но какая-то шахта так или иначе соединена с сетью, в этом можете не сомневаться. Пустоты служат отличным резонатором: только научники врубят свой бур, как наши друзья начнут вытаскивать дедушкины бластеры.

– Будем ждать? – спросил Рауф.

– Я согласен с твоей идеей насчет стрелков в «стаканах». Возьмите людей, тщательно обследуйте каждую из этих гор и постарайтесь оборудовать по индивидуальной ячейке. Закончишь – доложишь. Моня, в машину.

2.

…Не сбрасывая ног на пол, Ланкастер вылетел из кровати и подскочил к висящему в воздухе виртуальному пульту управления, который натужно стонал сигналом экстренного вызова. Это был Рауф.

– Все, как мы и думали, – горячо выдохнул начштаба. – Полезли из двух дыр.

– У нас?.. – перебил его генерал.

– Рядовой Карпец – летально… по сути, несчастный случай. Они лезли прямо из-под него, а он поздно услышал шум. В общем, башку ему в куски. Чем-то лучевым, как я понял.

– Проклятье!.. а геологи?

– Да эти-то в порядке, не считая шока, с ними сейчас Моня разбирается. Там странно вообще получилось: мы уложили девятерых, но я уверен, что это не все.

– Вы что?!.. рано пальбу открыли? Не дали вылезти?

– Не так, командир. Они не все сразу лезли: как будто сперва разведка, потом уже остальные. Но не все, не все: я почему-то уверен, что не все.

– Привезите мне дохлятину! – рявкнул Ланкастер, смахивая со лба вдруг выступивший пот: в спальне было довольно жарко. – И начальника партии: у него башка в порядке?

– У него да. Там женщины были, с ними беда, в общем-то.

– Эвакуируйте всех, сориентируйте орбитер на постоянный обзор. Картинка записи есть?

– Разумеется…

– Все, бегом сюда.

Виктор посмотрел на часы: была половина шестого. В горах пока еще светает рано, значит они полезли либо на рассвете, либо сразу после. Умно, если не принимать в расчет то, что на этой точке геологи страшно спешат и работают в две смены. Как раз ночная и заканчивала… Ланкастер поскреб левой ногой лодыжку правой, злобно выматерился и потянулся к рубашке, висящей, как обычно, на спинке кресла.

– Я вам покажу, сволочи, – прошипел он и, накинув рубашку на костистые, поросшие густым седым волосом плечи, отправился в санузел.

Низко нагнувшись над раковиной – рост всегда заставлял его проклинать стандартный дизайн, Виктор несколько раз плеснул в лицо ледяной водой, с силой провел ладонью по темному подбородку – затрещало, и, не трогая полотенце, вышел.

– Завтрак! – крикнул он в пустоту.

С подбородка капала вода.

Через четверть часа он уже стоял, поправляя на шее скользкий шелковый шарф, и смотрел, как из приплюснутого черного катера вышвыривали, словно мешки с дерьмом, наскоро завернутые в светлый пластик тела. После девятого свертка на площадку выпрыгнул взъерошенный Чечель, шлем болтался у него на поясе. Ланкастер подошел к ближайшему трупу и откинул край савана носком сверкающего сапога. На него смотрело густо заросшее черной бородой скуластое лицо. Веки мертвеца были распахнуты, в узких серых глазах застыло изумление. Грудь разворотило выстрелом; в левой руке абориген сжимал нечто вроде клевца, грубо откованного из бронзы. Ланкастер пошел дальше, по очереди сбрасывая пластик с убитых. На третьем он остановился и оскалился. К широченному кожаному поясу, украшенному серебряными пластинами, воин прицепил позеленевший от древности имперский подсумок с четырьмя магазинами. Ланкастер наклонился, отомкнул застежку и вытащил короткую черную трубку.

– Ага, – удовлетворенно сказал он. – Без осечек, братцы, вам не обойтись… Моня! Где его оружие?

Подошедший Рауф – он прилетел во второй машине, махнул рукой:

– Это что… вот, сейчас: этого мы вместе с пушкой завернули.

Он быстро прошелся вдоль ряда мертвецов и, наклонившись, сбросил пластик с мужчины огромного, больше двух метров, роста: рядом с ним лежала какая-то темная труба с прикладом, длиной тому чуть не до плеча. Рауф поднял неведомое оружие и вернулся к командиру.

– Стреляет эта пакость рубленым свинцом, – сообщил начштаба. – Причем один раз он выпалить успел… мое счастье, что заряжать ее долго. Смотрите…

Рауф повернулся спиной, и Ланкастер с изумлением увидел несколько царапин на его наплечнике.

– Это с какой дистанции? – очумело поинтересовался он.

– Да метров с двадцати, – ухмыльнулся начальник штаба. – А что удивляться: я думаю, сюда пороху пол-кило уходит. Я, по крайней мере, летел вверх ногами.

– С коэффициентом 0,86 это не вопрос, – отрешенно заметил Чечель, глядя на мертвецов. – Гравитация, ваше здоровьице.

Ланкастер перехватил самопал из рук Рауфа и едва не согнулся от неожиданной тяжести.

– Жуть, – согласился он, заглядывая в ствол. – Можно драконов дубасить… Зато замок – хм, да, фитиль. Странно, я слышал, они уже до кремня додумались. Хотя, с другой стороны, эта пушка и смотрится древней. И литье на редкость дерьмовое, удивительно, что ее до сих пор не разорвало.

Снаружи ствол громадного ружья и впрямь выглядел очень грубо, – металл изобиловал мелкими раковинами, в которых чернела вековая грязь. Изнутри, наоборот, он был гладок и порядком закопчен. Ружьем пользовались, причем регулярно, не слишком утруждаясь его чистить. Ланкастер с любопытством оглядел примитивный фитильный замок, топорно выкованный спусковой рычаг, защищенный ржавой скобой, и швырнул оружие в ноги его мертвому владельцу.

– Что у них было… серьезное? – спросил он, в упор глядя на Рауфа.

Начштаба по пояс всунулся в створ катера и, пошарив в кабине, извлек два излучателя. Прошедшие столетия не слишком изменили их грозный облик, очевидно, оружие хранили либо в консервационных футлярах, либо в каком-то особо сухом и проветриваемом месте. Немногие металлические детали обоих армейских «Марлинов» не имели следов ржавчины, а матовый черный пластик мог пережить тысячелетия. Взяв в руки короткий двухствольник с выдвижным прикладом, Ланкастер поднял и внимательно осмотрел прицел, явно не использовавшийся аборигенами. К его немалому изумлению, в рамке послушно затеплился зеленый огонек, а секундой позже, очнувшись от многовековой спячки, ожил процессор, выдавший хоть и тускловатую, но вполне приемлемую картинку: в батарее все еще оставалась энергия! Сухо щелкнув язычком стопора, Виктор поймал выпавшую в ладонь обойму.

– А с боеприпасами, – хмыкнул он, рассматривая ее содержимое, – у нас дела плохи… могу вас поздравить, господа: через испаритель не пройдет и половина выстрелов.

– А что с ними будет? – осторожно спросил Чечель. – Заклинит? Там ведь, кажется, какая-то механика?..

– Мекатроника, – поправил Ланкастер. – Ничего там, к черту, не заклинит. Знаток, мне, оружия! Выстрел сгорит, но энергии не даст, просто плевок. Сигарету вот прикурить можно будет. То есть при стрельбе очередями реальная скорострельность падает примерно вдвое. При одиночных – и так понятно. Ну ладно, с этим пока ничего нового: стандартное дерьмо рядового состава со складов имперского дивизиона. Что еще интересного?

– Ничего, – ответил Рауф. – Тяжелого, зенитного – ничего. У меня вообще такое ощущение, будто это какие-то любители. Прежние повеселее бывали.

– Почему ты уверен, что вылезли не все? – резко спросил генерал. – Логика?

– Девятеро – раз… – начал Рауф. – Слишком мало, чтобы перестрелять всю геологическую банду и справиться с охраной, пусть они и привыкли, что охрана спит. Оружие – два. Двое с излучателями, а где остальные? Хорошо, по характеру вооружения разведгруппы я делаю вывод о низкой подготовленности отряда в целом, но все равно их слишком мало. Мало, командир! И вообще – я чувствую.