Стратегическая необходимость

Алексей Бессонов

Стратегическая необходимость

Часть первая

Глава 1

1.

Майор Эрвин Рутковски пошевелил затекшими от долгого сидения в кресле ногами и горько выругался: писанины ему оставалось еще часа на два, а в казино у геологов уже начинались вечерние игрища. Вчера он просадил доктору Скотту половину недельного жалования и страстно мечтал отыграться, но затягивать с документами было нельзя, – еще утром ему позвонили с централа и сообщили, что войсковой транспорт, который ждали уже битую неделю, заходит, наконец, на посадку.

«Будь проклят этот Альдарен! – подумал Рутковски, терзая висящую перед ним иллюзорную клавиатуру. – Будьте вы прокляты, эти горы… горы… горы!..»

Он закрыл глаза и с усилием помассировал виски. Горы, тянущиеся на тысячи километров, древние горы Альдарена, рвущие своими снежными вершинами далекие облака, забыть было невозможно, он знал, что теперь они станут преследовать его до самой могилы. Ледяные ветры, заставляющие смотреть на мир через наглухо замкнутое забрало боевого шлема. Страшные и коварные провалы, поглотившие десятки его бойцов. Крылатые змеи, тупые, но не менее от того опасные, атакующие из совершенно невероятных укрытий – щелей, крохотных пещерок, из черной пасти ближайшей расселины… и – выстрелы, выстрелы, выстрелы! Стрелы длиной в полтора метра. Тяжелые и примитивные, однако ж сбивающие бронированного десантника в пропасть, кремневые ружья. Древние имперские излучатели, невесть как сохраненные в некоторых кланах, и пущенные в бой – против них!

Два года в этом проклятом мире прибавили Рутковски немало седых волос. Теперь его наконец снимали – весь легион, в котором он имел счастье командовать отдельным горно-стрелковым дивизионом. Теперь его ждал новый чин и служба в другом месте: втайне от самого себя Рутковски надеялся, что кадровики проявят хоть какую-то долю сострадания и отправят их несчастный легион на какую-нибудь ровную, а еще лучше – водянистую планету. Только не в горы! Проклятье, на равнине егерям тоже найдется работенка… а здесь пускай мучаются другие.

Над его головой неожиданно зазвенел колокольчик, и входная дверь упала вниз, освобождая проход. Майор Рутковски взлетел из кресла, поискал на столе пилотку, не нашел, и вытянулся по швам – в кабинет, чихая и ругаясь, неторопливо вошел длинный и тощий тип с погонами легион-генерала на кожаной, весьма редко употреблявшейся в войсках, куртке со множеством змеек.

– Э-ээ, а ч-черт! – возопил генерал, хватаясь за нос. – Ну и пылища у вас, коллега! А-аа, чч-черт!!! Кондера у вас нет, что ли?

Недоуменно хлопая глазами, Рутковски все же дал себе труд приглядеться к вошедшему.

Ни рубашки, ни уж, тем более, галстука на нем не было – очевидно, генерал не обременял себя такими тяжеловесными излишествами. Рыцарский крест с Мечами был небрежно пришпилен на кожу чуть ниже змейки левого нагрудного кармана. Под курткой генерал носил совершенно не уставной светлый пуловер собачьей шерсти, зато галифе и сапоги… Рутковски едва не поперхнулся. Кожаные галифе из строевой формы экипажей атмосферных машин и – роскошные, наверняка заказные бронеботфорты! Такого уникального набора он еще не видывал.

Голову генерала, оснащенную густой черной косой, венчала вполне стандартная ушастая пилотка с незнакомым майору ромбом легиона.

«Victor Lancaster», прочел он на серебристой ленте «именничка», пришитой слева на груди генерала.

«Гренадер, – сказал себе Рутковски. – Какой черт мог загнать сюда гренадера?!»

Он кратко доложил о себе и остался стоять, совершенно не зная, что делать дальше – невиданное чудище с генеральскими погонами, так поразившее воображение несчастного майора, не обращало на него внимания: Ланкастер бесцеремонно сдернул со стены висевший там имперский излучатель с намертво прогоревшим испарителем, захваченный в бою одним из унтеров Рутковски, и теперь недоуменно вертел его руках.

– Удивительно, – бормотал он, – просто странно даже, откуда он мог здесь взяться…

– С вашего позволения, мы захватили его во время одной из операций, – почтительно пискнул Рутковский.

– Что? – содрогнулся генерал. – Захватили? А, это, понятно, да. Я не о том – я понять не могу, как на эту планету могла попасть модель, разработанная специально для поставок на Лид-ду. Или в какой-то момент имперские интенданты совершенно запутались и отправили в войска партию экспортного оружия… гм… на аукционе за него можно просить хороший кусок. Будете уезжать, – забирайте с собой. А что это вы все столбом, коллега? Жопу отсидели?

Рутковски свалился в кресло и приготовился рапортовать о состоянии дел в легионе – сдавать дела было поручено именно ему, так как почти весь штаб во главе с доблестным командиром уже загорал на Авроре, вызванный особым распоряжением кого-то из столпов военной мысли, возжелавшим потолковать с людьми, проторчавшими свой срок в этом гостеприимном краю.

– Итак, ваша милость, – прокашлялся он, – я, временно исполняющий обязанности…

– Погодите, Эрвин, – махнул рукой генерал, усаживаясь в глубокое кресло напротив стола, – давайте без глупостей. Мы с вами профессионалы, вот и давайте… профессионально. Идет, майор?

Рутковски почувствовал, как у него вырастают крылья. Странноватый гренадер, похоже, был нормальным, живым человеком – больше всего майор боялся прибытия очередного «старого кавалериста», помешанного на грохоте каблуков и отглаженности рубашек. Таких он за свою жизнь навидался более чем достаточно, и прекрасно знал, что сдавать запутанные и просто запущенные дела базы напомаженному педанту – хуже каторги. Ланкастера интересовало дело: отлично, значит, особых проблем ждать не стоит.

– Идет, господин генерал, – закивал Рутковски. – С чего начнем? Я тут готовлю отчет – для вас и для вышестоящего, понятно, штаба, так вот…

– Я, – перебил его генерал, – никаких отчетов никогда не читал. В юности как-то попробовал, но потом почуял, как паранойей запахло… и не пишу я с самой Академии, за меня их канцеляристы пишут. Кто их читает, тот пускай и с ума сходит. А мне мозги дороги. Итак: что из себя представляют наши подопечные?

– Геологическая база, филиал одного из столичных научных институтов, – вздохнул Рутковски. – Сперва лезли куда ни попадя, сейчас немного поумнели, но все равно с ними то и дело что-то происходит. Летальные потери за период моей ответственности – сорок восемь человек. Из них тридцать пять – по причине контакта с местным населением. Контакт тут, как правило, летален…

– Это я представляю. Не думайте, что я не готовился к своей миссии. Конечно, я не думал, что нас загонят в такую дыру, но, как известно, мудрость начальства безгранична. Кто-то наверху решил, что нам самое время поразмяться… а что, эти наши научники, они постоять за себя не могут? Тридцать пять трупов за относительно короткий период – это что-то многовато, вам не кажется?

– Солидно, – вздохнул Рутковски. – Но аборигены…

– Я читал. Немотивированно агрессивны, коварны, совершенно непредсказуемы. Да, я читал еще имперские материалы. Они ведь перед Большой войной целый дивизион обеспечения вырезали. Оттуда и имперское оружие. Следует благодарить боженьку, что наши дорогие братики по крови живут только на одном континенте!

– Благодарить надо Айорс, – хмыкнул майор, – которые притащили сюда всю эту банду. Притащили и бросили. Если бы не горы, никто б из них не выжил. На равнинах тут творится такое, что вы себе не представляете. Мы потеряли нескольких идиотов, которые решили поохотиться на дракончиков с обычными бластерами. Да только дракончики иногда оказываются быстрее, чем подготовленный солдат.

– Кого-то из геологов, кажется, тоже пожрали?

– Нет, только покусали – там наши на катере подоспели и открыли такой огонь из восьми стволов, что мясо на километр летело. После этого, конечно, без прикрытия никто не рискует – задница-то не казенная! Но это, в сущности, полбеды. Беда в том, что все руды – и те, что были открыты в имперскую эпоху, и те, что раскапывают уже сейчас – находятся именно в горах. А гор здесь много. И никогда невозможно понять, откуда в тебя сейчас выстрелят. Детекторы биомасс работают не всегда, слишком много отражений из-за рельефа, а прятаться эти сволочи умеют так, как нам и не снилось. Вам придется столкнуться с необходимостью постоянно охранять временные лагеря геологоразведки. Конечно, у них полно робототехники, но без людей тоже не обходится. В свое время мы сошлись на том, что ни один из лагерей не должен торчать на месте больше трех-четырех суток. Поверьте, это как раз то время, в течении которого можно работать относительно спокойно. На четвертый день обычно появляются местные охотники. Иногда они не стреляют, но это еще хуже…

– Почему? – насупился Ланкастер.

– Они завели себе моду захватывать наших живьем. Да-да, не смейтесь, пару раз им такое удавалось. Расплачиваться с ними пришлось оружием. Правда, не совсем, скажем так, исправным, но… – Рутковски почесал нос и опустил глаза. – Впрочем, все это есть в отчете, вы можете ознакомиться.

Генерал почему-то вздохнул и поднялся из кресла.

– Отчет отчетом, – хмыкнул он, – а ваше мнение – это совсем другое, не так ли?.. Ладно. Мне нужно бежать, заниматься размещением штаба, а с вами, я полагаю, мы еще встретимся.

– Разумеется, господин генерал, – выпучил глаза Рутковски.

Этот тип произвел на него самое странное впечатление.

2.

– А бараки у них отстроены недурно, – произнес Ланкастер, втягивая носом сухой ветер, несущий новые для него запахи чужой планеты. – А, Моня?

Начмед легиона флаг-майор Чечель, стоящий рядом с ним на небольшой возвышенности, что господствовала над лагерем третьего охранного дивизиона, недовольно передернул плечами и сплюнул в сторону желтовато-коричневых крыш типовых десантных казарм, спроектированных для установки на диких мирах.

– У нас командир усиления – не кадровый, – сообщил он.

– Как? – искренне поразился генерал. – Резервист?

– Хуже. Территориальная гвардия, потом университет… слишком долго мы воевали. Развелось у нас таких, мать бы его.

– Ты досье его смотрел?

– А как же. Нет, досье у него просто блеск – высадки, медали, аж Кассанданский Крест заработал. Но, толку? – территориал он и есть территориал.

– Но все-таки же в войсках его оставили…

– Оставили, – вновь дернул плечом врач. – Знать бы еще, на кой нам это усиление!

Ланкастер молча пожевал губами и уставился на север, где далеко-далеко, на самом горизонте виднелись приземистые, похожие отсюда на диковинные решетчатые цветы, сканеры противодесантных систем.

– Скоро сбор, – заметил он, бросив короткий взгляд на дорогой золотой хронометр, видневшийся из-под расстегнутого левого манжета куртки. – Ты знаешь, что на ужин?

– Мне положено, – горько отозвался Чечель. – Для господ старших офицеров нынче бигос по-бифортски. С грибами. Терпеть не могу.

– Жри манную кашу, – посоветовал ему Виктор и легко потрусил вниз, к трехэтажному штабному корпусу, подле которого стоял малый орбитальный бот.

Получасом позже генерал Ланкастер поправил засунутую под ворот свитера салфетку и стукнул вилкой по стоящему перед ним бокалу:

– Все здесь? Можно ужинать.

– А то мы не знали, – пробурчал себе под нос Чечель и осторожно ковырнул вилкой в тарелке. После одного старого отравления, едва не стоившего ему жизни, грибов он боялся панически.

За столом увлеченно чавкали, прекрасно зная, что командир не зря вернул их всех на борт носителя, оторвав от множества неотложных дел по размещению штабного персонала и имущества. Сейчас будет инструктаж, первый на этой довольно странной планете: говоря по совести, мало кто из собравшихся на ужин офицеров представлял, о чем именно пойдет речь. Уж слишком необычным, чтобы не сказать таинственным, выглядело это назначение.

Ланкастер дождался, пока люди начнут откладывать в сторону вилки и налил себе легкого белого вина.

– Как вы, конечно, догадались, я имел совершенно определенный приказ, запрещавший мне доводить до вас точку высадки, – будничным голосом произнес он и сделал небольшой глоток. – Поэтому я благодарен всем вам за отсутствие дурацких вопросов во время перелета. Извиняться я, понятно, не стану…

– Разрешите вопрос, командир? – перебил узкоплечий подполковник, сидевший в дальнем углу стола.

Генерал скользнул взглядом по его обветренной остроносой физиономии, на которой мокро посверкивали хитрые, выпуклые, как у мыши, черные глазки, и улыбнулся.

– Да, Ари?

– Я могу поинтересоваться, откуда исходил приказ? Из штаба крыла? Или?..

– В штабе крыла эпидемия, – безмятежно заметил Чечель. – Размягчение мозга – опаснейшая инфекция, джентльмены.

– Или, – кивнул Ланкастер, не обращая на врача ни малейшего внимания. – А что, вы тут думаете, меня это все не удивляет? Есть два объяснения – простое и сложное. Простое должно быть очевидно для вас без подсказок, а в сложном я вовсе не уверен и говорить о нем не хочу. У вас уже есть все необходимые документы, кое-что вы знали и без них, так что долгая болтовня нам ни к чему. Все понимают, куда мы попали… Сейчас главная задача – расквартироваться, подтянуть после перелета людей и попытаться получить максимум информации по обстановке. На наших уважаемых предшественников рассчитывать не следует, я уже понял: эти олухи тут только и делали, что охотились на монстров да спали в дозорах. У них тридцать пять трупов гражданских исследователей. Для нас, как вы понимаете, такая цифра станет позором. Впрочем, беседы с научниками я пока возьму на себя, у вас хватит других дел. Первое – определиться с орбитальной наблюдательной группировкой, роботы должны висеть над материком круглые сутки. С программными ориентирами мы разберемся чуть позже, пока я хочу просто поглядеть на все это безобразие. Начальнику оперативного отдела – подобрать все доступные материалы по планете, размножить их в необходимых количествах и подготовить к первичному анализу в соответствии с той информацией, которую мы получим в ближайшее время. Через трое суток мы соберемся снова и каждый изложит мне свою точку зрения на проблему. Начальник разведки: Барталан, ты должен быть готов к тому, что дежурное звено атмосферной техники может понадобиться буквально в любую секунду, поэтому помимо дозора держи в готовности еще одно. Если наши парни подумают, что здесь курорт с прекрасной охотой, я вышибу из них эти мысли вместе с мозгами… Больше я пока ничего не скажу: работайте, джентльмены, и не дергайте меня без толку.

3.

В толстых, густо поросших рыжим волосом пальцах доктора Скотта чуть качнулся узкий тонкостенный фужерчик, и Рутковски не без труда подавил тяжелый вздох. Отыграться не удалось, хорошо хоть при своих остался. А эта жирная сволочь, тем временем, получила с корабля свой заказ и теперь вот наливается дорогущим виски, до которого несчастному Эрвину тащиться с десяток парсек минимум.

– Так как, вы говорите, называется этот легион? – Геолог пошевелил мохнатыми седыми бровями, и осторожно, словно обращаясь с ядом, налил Рутковски на два пальца.

– «Мастерфокс», – машинально ответил тот, не вспомнив даже, что он, собственно, еще ничего и не говорил.

–»Мастерфо-окс», – нараспев повторил Скотт и повернулся к своему коллеге магистру Тассмену, – это уже интересно, не правда ли?

– Не понял? – прищурился тот.

– Да это я к тому, что чудные у нас тут вещички происходят, друзья мои, – Скотт разговаривал скорее с самим собой, нежели с окружающими, и наслаждался производимым впечатлением. – Неужели же у вас такая короткая память?

Тассмен раздраженно махнул рукой и, не дожидаясь, пока ему нальют, сам потянулся к мощной литровой бутыли с гнутой ручкой на боку. Он снова продулся, поэтому сейчас его не интересовало ничего, кроме выпивки.

– Да ведь это же тот самый легион, который прославился на Виоле! – возмутился Скотт. – Вы помните восстание в последний год войны?

– Что-то действительно припоминаю, – согласился Рутковски. – Только в тот момент я был очень далеко. А кто там, собственно, восстал?

– Восстали там аборигены. Не все, конечно, а какой-то большой остров, но известно, что давил их именно наш славный «Мастерфокс». До того о них никто и не слыхивал… скрыть эту историю не удалось, и сразу после окончания боевых действий командира должны были отдать под суд.

– За что? – не понял офицер. – Мятеж во время войны… да смеетесь вы, что ли?

– За резню. По крайней мере, речь шла именно о резне и большом количестве виселиц. Был момент, когда об этом событии довольно много говорили, но потом – оп! – и кто-то сделал болтунам ай-яй-яй. Тут же начались слухи, что мятеж аборигенов был инспирирован эсис, а сражался там якобы какой-то глубоко секретный легион, давно уже использовавшийся во всяких особых миссиях.

– А – аа, – Тассмен не донес до рта ломтик поджаренной ветчины. – То есть вы хотите сказать, что к нам перебросили единственный легион Конфедерации, которому уже приходилось резать л ю д е й?!

– Я всегда говорил, что вы умница, Гарри, – расплылся в улыбке Скотт. – Наливайте себе еще, не стоит так дуться на меня из-за проигрыша… и давайте пока не будем распространяться о наших догадках: я слышу, к нам бредут коллеги. Вы будете играть дальше, Эрвин?

– Нет уж, спасибо, – дернул головой майор. – Я пошел, пожалуй. У меня еще документы: сдача позиции, так сказать. Прошу простить, джентльмены…

Рутковски выбрался на воздух и, ежась от холодного влажного ветра, побрел в сторону штаба. Слова Скотта пробудили в нем смутные воспоминания. Теперь он уже знал, о чем шла речь… но все это выглядело более чем странно. Будь Эрвин Рутковски человеком чуть менее робким и субординированным, он, пожалуй, явился бы к этому долговязому генералу с бутылкой и попытался потолковать с ним по душам – в конце концов, традиции недавней войны еще не до конца испарились в войсках, но увы. В сопляках майор никогда не числился, зато его личная скромность носила несколько болезненный характер, благодаря чему его уже не раз обходили по службе. Войдя в свой кабинет, Рутковски со вздохом распахнул стенной сейф и извлек бутыль армейского пайкового рому. Стакан он всегда держал в нижнем ящике типового письменного стола. Впрочем, здесь все было типовым и казенным – стакан тоже.

Что-то они затевают, сказал себе Эрвин, наливая на пару глотков.

Когда месяц назад на базу неожиданно прибыл полностью укомплектованный – по штатам военного времени, гм! – противодесантный дивизион, оснащенный новейшими комбинированными ракетно-лучевыми системами с чудовищной мощностью поражения, Рутковски просто пожал плечами. Почему бы и нет? Возможно, парни имели задачу на проведение каких-нибудь контрольных стрельб и тренировки расчетов в условиях «ровного места». Пока, правда, стрелять никто не собирался. Дивизион осел плотно, стационарно, в рекордные сроки отстроив себе парки и укрытия – в ход пошли подземелья давно заброшенной имперской базы, – развернул все положенные системы обнаружения и принялся нести службу. Всерьез и надолго.

Эрвина, в конце концов, это не касалось никак, а задумываться о хитросплетениях стратегической мысли вышестоящих военачальников он не желал.

Но лучший антидиверсионнный легион Конфедерации, хитрые лисы, приученные вынюхивать, выслеживать и давить ядовитых мышей, проникающих в темные щели старых амбаров? Он прекрасно знал, что мятеж на Виоле был осуществлен с подачи эсис. Однако ж помимо Виолы было и еще кое-что, и об этом Рутковски тоже слышал. Были тайные базы на Диких Мирах и не слишком афишируемые операции по захвату невероятно далеких и бог весть кому нужных планет, вызванные какими-то высшими стратегическими интересами. В большинстве этих операций действовал именно «Мастерфокс», таинственный легион, сформированный в первый год войны из разномастных специалистов, появившихся словно ниоткуда.

Какие интересы могли забросить его сюда?

Бедняга Рутковски, конечно, не знал, да и знать не мог, что особый легион «Мастерфокс» существовал в с е г д а. Ну, может быть, не всегда, но давно. С того самого момента, когда внешней разведке стало окончательно ясно: новая война неизбежна, и подготовиться к ней, как водится, не удастся. Психология будущего врага была ясна не до конца, но кое-что понять все же удалось. Они, подозрительные парни в черном, знали – после того, как сорвется первый, ошеломляющий по силе удар, эсис начнут войну другого рода, используя до сих пор слабую связь между некоторыми человеческими мирами и многочисленные внутренние противоречия огромной, плохо управляемой Конфедерации. Сил Службы Безопасности не хватит, как ни увеличивай ее штаты. Вербовать агентов везде, где только можно – да, способ. Но и этого мало. Агенты – только глаза и уши, нужен кулак. Нужно высокомобильное, ни на что, по сути, не похожее, ударное подразделение, укомплектованное специалистами высочайшего уровня, способными действовать в любой, даже совсем уж запредельной обстановке. Способными, когда это будет нужно, выслеживать и жечь представителей своей расы. Простого солдата на такое не пошлешь, свихнется…

Тогда из линейных подразделений стали исчезать люди – один, другой, третий. Официально они убывали на переподготовку, но в свои части уже не возвращались. Примерно через год «переподготовленные» с повышением приписывались уже к другим легионам и тихо тащили службу. До тех пор, пока не раздались первые залпы новой войны.

Тут они исчезли еще раз, чтобы объявиться в составе вновь сформированного легиона, не проходившего пока ни по одному из тысяч кадровых регистров вооруженных сил. Даже номера у него не было. Вот знамя было, а номера – нет. Да и зачем, собственно, ему номер?..

И уж, конечно, никто не обратил внимания на исчезновение скромного молодого подполковника, просиживавшего галифе в одном из научных институтов генштаба. Мало ли в Конфедерации докторов военных наук, ни разу в жизни не командовавших даже взводом?

Взводом подполковник, однако, командовал. И ротой тоже. Правда, эти эпизоды его служебной биографии почему-то не упоминались в послужных листах, надежно похороненные под пылью спецхранов кадрового управления.

Обо всем этом Рутковски не слыхал.

Но и того, что он знал, было вполне достаточно, чтобы понимать – надо уносить отсюда ноги как можно скорее. Кто-то заваривает кашу… о том, что это за каша, ему не хотелось даже думать.

Глава 2.

1.

Ланкастер глотнул кофе, поправил тлевшую в пепельнице сигарету и снова опустил руки на виртуальную клавиатуру.

«…Захват одного из штабных кораблей, на борту которого находились трое офицеров стратегического уровня, стал шокирующим событием… первые же допросы – а данные генералы, следует заметить, шли на контакт довольно охотно, настолько велико было их презрение к представителям „молодой“ расы, – дали информацию, в которую сперва просто не хотелось верить. Так, один из пленных, ответственный за стратегическую разведку так называемой „южной армии“ неприятеля, на вопрос о его личной оценке мобилизационных возможностей Конфедерации, едва ли не со смехом заявил, что говорить о чем-либо большем, нежели развертывание двух-трех корпусов, укомплектованных резервистами недавних сроков демобилизации, он не может. Такое заявление повергло представителей „Ц“-службы Флота, осуществлявших допросы, в искреннее недоумение. Пленный начальник разведки был отправлен на срочную мнемоэкспертизу. Эксперты указали, что тот не лжет. Всю тактику дознания пришлось кардинально менять… последующие беседы выявили не просто неподготовленность неприятеля, а нечто вопиющее, никак не укладывающееся в привычные нам рамки сбора информации о грядущем объекте удара. Понятие „мобилизационный ресурс“ для эсис являлось чем-то расплывчатым. О мобилизации экономики речь не шла вовсе. Когда пленному показали истинные возможности нашей военной промышленности, способной, как выявила практика, в кратчайшие сроки не только восполнять все потери в технике, но значительно, в разы, увеличить ее производство, вся его спесь буквально испарилась. Автор присутствовал при одном из поздних допросов этого генерала и видел, насколько подавленным и даже испуганным тот стал после короткой экскурсии по нескольким верфям Авроры.

Последовавшие вскоре сражения, происходившие уже при неизменном количественном перевесе сил Конфедерации, показали полнейшую правоту выводов, сделанных комиссией «Ц»-службы на основании допросов пленных генералов неприятеля. (Следует заметить, что доклад, представленный комиссией, многие сочли не просто излишне смелым, а откровенно лживым!)

На третий год войны, благодаря работам корпорации «Энгельгард мекеник» и Бифортского арсенала Флота, в значительной мере было преодолено и то качественное преимущество в области систем управления и вооружения, которое противник имел в первый период войны. Следует откровенно признать, что концептуальные различия в подходах к исполнительным системам боевых кораблей, ярко проявившиеся в первые же дни войны, сохранились до самого перемирия, и здесь счет не всегда был в нашу пользу. Впрочем, большая, по сравнению с нашими кораблями, гибкость искусственного интеллекта, компенсировалась, во-первых, полнейшей шаблонностью в действиях неприятельских командиров, маневры которых легко просчитывались даже нижними чинами экипажей Конфедерации(!), чему лично автор был свидетелем, а во-вторых, огромной огневой мощью и живучестью наших «летающих крепостей» поздних поколений. Так, стандартное построение типа «боевая плоскость», сворачивающаяся при необходимости в полуцилиндр, причинившее нам сперва немало бед, оставалось неизменным даже тогда, когда была разработана тактика, позволяющая эффективно уничтожать противника в момент «сворачивания» – фланги уходили «вниз», открывая, таким образом, центр плоскости, в которой всегда шли корабли управления. Последние гибли мгновенно, не успев принять никаких мер по собственной защите, а дальше бой развивался уже по нашим правилам. Командиры неприятельских кораблей, потеряв командное ядро, продолжали выполнять свой маневр, словно не замечая того, что более быстроходные и защищенные человеческие корабли уже давно ускользнули из ловушки и, разбившись на звенья, отсекают фланги, чтобы затем уничтожить вырванные из строя корабли.