Книга воспоминаний

Если же жалобщик без причины был обижен наибом, то имам писал ему полное упреков послание: «К нам пришел податель настоящего письма с жалобой па Вас, что Вы его без причины обижаете. Если это верно, то прекратите все это (Букв.: «не подходи к нему с чем-либо»), если же нет – накажите его за его ложь и за то, что обманывал нас». Письма отдавали, не запечатывая, так что по дороге любой встречный мог их читать.

Это странно было со стороны имама, которому было известно высказывание нашего посланника Мухаммада, мир ему: «Лучшее письмо – когда оно запечатано». Кроме всего этого запечатанное письмо лучше и для правителей, так как у них бывают секреты, которые не следует оглашать простому народу.

Если русские войска появятся на окраинах Дагестана и Чечни, наиб тот же час посылал сообщение имаму, когда бы это ни было вечером или днем. Случалось неоднократно даже во время войны, что имам вставал в полночь с постели и отправлялся в помещение дивана и вызвав секретаря и еще одного или двух человек, давал распоряжение отправить к наибам письма, что тотчас же исполнялось. В них имам требовал от наибов явиться со своими войсками в определенное место для отражения русских. Наибы, в свою очередь, без промедления являлись в определенное время.

Большинство багвалалского войска являлось на лошадях зимой на сражение, одетыми в шубы и войлочные сапоги, опоясанными саблями и обвешанными ружьями, ибо у них не было одежды, пригодной к зимних холодам. Когда войска прибывали, их размещали на ночлег в Дарго и в окрестных аулах, если от своих земель они находились на большом расстоянии. А наибы со своими мюридами всегда останавливались в доме имама и совещались с ним по вопросам ведения войны и другим вопросам. Более важные дела они скрывали от остальных людей, чтобы не предалось огласки данное мероприятие.

Охрана помещения Шамиля была организована следующим образом: один воин стоял у дверей большого зала и проверял выходящего, и входящего; другой в самом зале дивана перед имамом, ожидая его приказов; остальные охранники жили в помещении, построенном специально для них у дома Шамиля.

Караул сменялся по очереди. Такой порядок существовал днем. А по ночам караул стоял у дверей и в зале дивана, независимо от того, есть там имам или нет, пока все гости не заснут. Двое часовых целую ночь ходили вокруг дома Шамиля, время от времени сменялись. Дом со всех сторон был огражден забором из толстых бревен, так что злоумышленник не мог свободно проникнуть туда.

В пятницу собираются все мюриды с главарями со всех концов селения в дом имама, повторяя «Ла иллаха илла-ллах. Они становятся в две шеренги от ворот мечети до дверей дома Шамиля и продолжают петь: «Ла иллаха илла-ллах» пока имам выйдет на пятничную молитву (т. е. пока не войдет в мечеть). Имам входит, за ним его секретарь Амирхан из Чиркея и казначей Хаджияв из Орота, следом два сына имама ГазиМухаммад и Мухаммадшафи и другие гости, когда они бывали, наибы, ученые, благочестивые люди. Мюриды сопровождали их, охраняя от зловредных людей. Как только он входит в мечеть, люди вставали, приветствуя его. Имам подходит к кафедре и садится.

Отец мой вступал по велению имама в михраб для совершения намаза, а во втором ряду стояли его сыновья. За имамом стояли в один ряд мюриды, прислонив ружья к столбам мечети до окончания намаза. Когда мой отец извещал начало пятничной молитвы – «Аллах велик», остальные совершали за ним свою молитву. Один стражник стоял снаружи мечети у окна, близкого к имаму, другой у входа в мечеть. Он держал обувь имама. Внутри мечети у каждого столба тоже стояли стражники, (взирая направо и налево) (Добавлено под строкой), охраняя их, до завершения молитвы. Когда же намаз завершится, то молится уже сам стражник, на место которого вступает уже другой. Когда после намаза делают круг для зикра, один часовой стоял около имама.

Когда приближается время выхода имама из мечети,  мюриды опять выстраивались, как и перед входом в две шеренги и он упомянутым способом идет к себе домой.

У имама в Дагестане первоначально не было охраны. Когда он обосновался со своими людьми в Старом Дарго, разрушенном позднее графом Воронцовым, мой отец посоветовал имаму завести мюридов, как это было сказано выше, и говорил, что для главы людей необходимо иметь охрану, которая охраняла бы его от злонамеренных, так как глава всегда будет иметь недругов, как бы он ни был справедлив к людям. Как сказал мудрец: «Половина людей враги тому, кто управляет, если даже он справедлив». Имам одобрил совет моего отца и взял мюридов.

Если Гамзатбек применил бы к себе это правило, прислушался бы к совету своих асхабов до его убийства в Аварии (Хунзахе), то, может быть, Аллах надолго охранил бы его, так как правило таково: предопределение от Аллаха, деяния от людей.

Провизия и обмундирование мюридов были от имама. Каждому из них ежегодно выплачивали 50 руб. и тюк ткани. Помимо того, имам давал им овец для заклания, лошадей и вооружение. Что касается пропитания, то оно получалось из закята от жителей Чечни пшеницей и кукурузой. Мюриды сами отправлялись в Чечню с вьючными лошадьми и возвращались оттуда с пшеницей и кукурузой. Это то, что упоминалось о жизни мюридов.

Глава 20. Как имам выходил со своими мюридами на газават.

Когда имам получал весть о прибытии русских в Дагестан и Чечню или же о выступлении их из своих селений и крепостей, он отправлял прежде всего наибам письма, где приказывал явиться со своими войсками на битву в определенное время. Они же наибы не задерживались с прибытием в указанное время, когда бы это ни было даже зимой. Ни снег, ни дождь, ни грязь не были им помехой перед приказом имама. Он и мюриды готовились к выступлению во все времена года: летом ли, зимой ли, в дождь или в снег. Прежде всего, пригоняли с пастбищ лошадей, подковывали и седлали их, и мюриды выезжали, являлись вооруженными к дому имама и пели «Ла иллаха илла-ллах» и ждали его выхода со своим секретарем, казначеем, остальными мухаджирами и членами маджлиса. Тогда к дому стекались все жители селения, ученые, благочестивые, богомольцы, которые не выходили вместе с ним (то есть оставались в селении). Они стояли в ряд, провожали имама в сражение с молитвой, взывая к помощи Всевышнего Аллаха, к победе над русскими и благополучному возвращению имама, его мюридов и остальных мусульман.

Прежде чем выехать из селения, казначей Хаджияв из Орота собирал всех сирот, бедняков, вдов и стариков и распределял между ними серебро и советовал им молиться за имама, пожелать благополучия ему и его войску.

Когда имам был уже в дороге, каждый из вышеназванных людей брал его руку и целовал ее. И он говорил им: «Я завещаю вам намаз и добро. Совершайте намаз и другие благие дела по части милостыни и зикра. Подлинно Всевышний Аллах смилостивится над нами и поможет одержать победу над русскими. Мюриды поют: «Ла иллаха илла-ллах», пока не покинут селение.

Вот имам совсем вышел из селения, а оставшиеся возвращаются все домой и выполняют завет имама, особенно в мечетях, молясь о благополучии его.

А семья имама тоже усердно молится Аллаху еще более, чем когда-либо, усиленно молится, раздает милостыню. И далеко слышится пение зикра.

Когда имам одерживает победу над русскими или терпит поражение, то жители селения сразу же извещаются об этом через гонца. Когда весть о поражении от русских достигает аула, женщины начинают причитать, мужчины молятся, поднимая руки, целыми ночами не спят, молясь Всевышнему Аллаху. В ином случае (если весть добрая), то сельчане выражают радость, благодарят Аллаха, усиленно молятся.

При возвращении имама с поля битвы жители Дарго встречают его также радостно и торжественно, как и при церемонии отправки на битву.

Как была взята крепость Дарго, известная под названием Ведено, когда была окружена войсками русского генерала.

Как только Ведено было окружено русскими войсками, многие наибы, знатные люди и другие авторитетные мужи просили имама удалиться из Ведено со своим сыном ГазиМухаммадом в ближний лес в сторону Баян. Они убеждали его в пользе такого удаления, так как получал возможность при необходимости легко нападать на русских, в то же время быть защищенным от всякой опасности. Вместе с тем у него сохранялась возможность восстановить все то, что разрушено.

Если война приведет к гибели или смерти командующего войсками или его сына, то газават превратится в постоянную гибель. До этого разговора советчики заявили, что если имам удалится в лес, то стремление войска к сопротивлению не убавится. Но остальные их не послушались. Все войско с великой готовностью пойдет на смерть, они преданно охранят его от опасностей и спокойны. После долгих бесед и после намерения сына ГазиМухаммада отстоять крепость Ведено от врагов, имам согласился с советами своих асхабов и заявил, что его сын должен быть жертвой раньше всех наибов.

Исходя из этого, Шамиль поручил дело обороны Ведено ГазиМухаммаду. Сам отправился в лес, расположенный в 3-х верстах от селения, со своими мюридами и Даниял-беком Илисуйским и араканским наибом Доного Мухаммадом со своими отрядами. Что касается отряда Данияла, то он находился в подчинении у другого наиба из-за слабости Даниял-бека в военном деле. Что касается семьи имама, то она до этого отправилась в Дагестан. Они жили в селении Ичичали, имея при себе казну имама, которую он далее распорядился перевести из Алистанжи, когда мы вынуждены были отступить в Тавзан.

Когда мюриды решили остаться в Ведено для сопротивления русским, ГазиМухаммад очень серьезно отнесся к своему новому положению. В его распоряжении было тогда четырнадцать наибов со своими отрядами, приблизительно по количеству представляющих пять тысяч воинов. Пять наибов оставлены были в селении, остальные со своими пушками были размещены на восточном холме перед селением, в сторону Баяна. ГазиМухаммад со своими мюридами и некоторыми близкими людьми около ста пятидесяти человек остался в доме своего отца Шамиля.

Размещение наибов на вышеназванном холме ГазиМухаммад считал сильным препятствием для русских при попытке ими захватить Дарго. Если бы это не было предпринято, русские могли бы захватить без боя селение и лес, в котором находился Шамиль.

ГазиМухаммад установил постоянный порядок, чтобы наибы могли часто посещать имама. Однажды Шамиль сам приходил в селение посмотреть, как укрепляют его, как роют окопы вокруг, воздвигая из мешков с песком сооружения для обороны.

ГазиМухаммад со своими мюридами утром и вечером обходил укрепления, следил, как идет размещение дагестанских войск. Он давал важные, необходимые распоряжения для этого. Все наибы обращались к нему при необходимости. А он их просьбы удовлетворял и постоянно старался улучшить положение обороны селения. Благодаря распорядительности ГазиМухаммада пушки при наибе были установлены в наиболее выгодных местах. Поэтому в большинстве своем пушки оказались у Дибира, наиба селений Анди, который был в наиболее опасном и близком к врагу месте.

Среди наибов, которые находились при обороне Дарго, был Абдурахимбек, наиб Телетля. Он был женат на дочери Даниял-бека. У него была маленькая, с аршин размером, пушка, отлитая в Ведено.

Ядра для нее были так малы, что один человек был в состоянии таскать по 20 штук; ядра были размером в полкулака. Однажды этот наиб Абдурахимбек захотел испробовать свою пушку дойдут ли ее ядра от крепости Ведено до позиций врага. С этими намерениями он велел пушкарю выстрелить из нее. В это время недалеко от крепости на холме с западной стороны показался один из русских, которые наблюдали за этим местом после того, как узнали, что ГазиМухаммад иногда поднимался на этот же холм для наблюдения за русскими. Позже русские укрепились на этом холме. Абдурахимбек велел выстрелить из пушки, предполагая, что ядро полетит до них (русских). Но ядро даже не вышло из самой крепости, а упало (в самой крепости) на дом одного бойца, который в это время готовил хинкал товарищам. Когда ядро попало прямо в котел с хинкалом, тот боец выбежал на улицу, а котел взлетел в воздух. Бойцы по поводу этого происшествия смеялись и говорили, что пушка телетлинского наиба выполнила свою задачу. Когда это дошло до ГазиМухаммада, он написал своему свояку следующее: «Нашему дорогому родственнику Абдурахим-беку. Салам. А затем. Знай, если ты воюешь с русскими, то стреляй из пушки по ним, а не по нам. И сообщи нам об этом, чтобы мы участвовали в сражении».

Затем он вручил письмо своему мюриду и послал его к Абдурахимбеку в полночь. Этот мюрид передал мюриду Абдурахимбека, который разбудил наиба и передал ему письмо. Абдурахимбек, ознакомившись с письмом, ответил ГазиМухаммаду: «От нуждающегося в помощи Всевышнего Аллаха, ничтожного раба Абдурахимбека великодушному сыну великодушного имама Шамиля. Мир Вам. Затем. Прошу Вас ради Величайшего Аллаха простить меня за ошибку, совершенную моей пушкой. Я захотел довести ядро до русских укреплений, но оно упало у нас. Не сердитесь на меня из-за этого. Я прошу вашего прощения. Боже упаси, чтобы я боролся с вами, этого я не могу и не хочу.

Если даст Всевышний Аллах, я буду бороться с русскими, когда они пойдут на нас».

Выполняя свое обещание, этот наиб храбро дрался в день битвы за Дарго, но только если счастье отворачивается, то ничто не поможет.

Глава 21. ПЕРЕХОД НА ГОРУ ГУНИБ

Теперь мы изложим, как мы перешли в сторону Гуниба и всё, что мы встретили в этом походе, трудности, грабежи и нападение со стороны дагестанцев.

После того, как мы окончательно переселились из земель Чечни, имам, его семья и его мюриды остановились в селении Ичичали,  одном из селений Гумбета. Дело в том, что имам всегда имел в виду подниматься на гору Килатль , если в этом будет необходимость, как это случилось в этот раз. Поэтому эта гора дважды была укреплена горскими войсками, вырытыми окопами и каменными стенами. В обоих случаях инженером той работы был Хаджи Юсуф, прибывший из египетского Каира, как об этом и было сказано раньше.

Селение Ичичали было расположено у подножья этой горы. С этой целью все селения Гумбета и Анди были сожжены по распоряжению имама. В это самое время князь Барятинский со своим войском расположился на горе Танду, а генерал барон Врангель со своими войсками в селении Аргвани. Их целью было: Барятинский выступит через Андийское Койсу в земли каратинцев, а Врангель в Аварию через мост Сагри. Нас они оставили на горе Килатль без всякого внимания, так как их цель была правильно обдумана – захватить Дагестан и подчинить его население и только. Оттого, что имам избрал эту гору себе крепостью, им обоим ничего не угрожало, и они могли отправиться своим путем.

Имам приказал андийцам и гумбетовцам подняться на гору Килатль. Никто этому распоряжению не подчинился, исключая незначительное число людей, пришедших с обеих областей. Тем не менее, имам собирался оказать сопротивление русским со своими мюридами, говоря: «Я намерен бороться с русскими, будь я один или с другими». Однако имаму это не удалось. Наоборот, последующие злополучные обстоятельства заставили покинуть эту гору. Жители лежащих вокруг упомянутой горы селений и чиркеевские мюриды, которые желали перейти на другую, более укрепленную местность, из-за того, что на горе невозможно было оказать сопротивление, просили имама перебазироваться на другой пункт. Имам сам хорошо это понимал и хотел также перебраться на новое место, но не дал мюридам и другим заметить это, чтобы они не упали духом, не ослабли перед врагами. Когда в конце концов дело склонилось к уходу с горы, имама сопровождали ревностный наиб Осман ал-Джулаки ал-Чачани и Садуллах ал-Каки  со своими семьями.

Когда имам убедился, что мужи двух вышеназванных областей не явились к нему, имам поколебался в своем решении и сожалел, что напрасно сжег там селения.

ГазиМухаммад, сын имама, перебрался из Караты в Гуниб и доставил туда свою семью и семьи других мюридов.

Когда имам пребывал в нерешительности относительно укрепления, на гору прибыл мухаджир Омар из Хурукра (Газикумухский) и спросил его наедине: «Каково ваше решение сейчас, имам, и что вы прикажете мне перебраться ли мне сюда или же остаться там, где я сейчас живу?» Имам ответил, что намерен бороться с русскими, где бы он ни находился, один ли он будет или с войсками. «Если хочешь, переходи ко мне, а если нет оставайся, где хочешь».

Омар сказал ему тогда: «Как же ты будешь бороться с русскими без армии? Ведь ты-то видишь, что дагестанцы не хотят подняться на эту гору. Почему ты об этом не думаешь?»

Имам ему еще раз сказал: «Мое желание я уже сказал тебе. Если ты боишься поступи, как хочешь, и вторично не обращайся ко мне». При этом ответе Омар побледнел как бы от гнева на имама и сказал ему: «Если ты намерен так поступить, да поможет тебе Аллах, посмотрим, что он нам предписал». Затем, прощаясь с имамом, взял его руку, поцеловал ее, прослезившись.

Я сделал за Омаром несколько шагов и стал прощаться. При этом Омар, указывая на имама, сказал: «Этот человек сошел с ума. Он хочет воевать с русскими в одиночку».

Через несколько дней после этого барон Врангель со своим войском переправился через реку Игали (Андийское Койсу) по мосту Сагри и направился в сторону Аварии. Ему навстречу вышло население Унцукуля, Игали и других селений с изъявлением покорности.

Имам оставлял наиба Авара со своим войском на горе Бетль и велел ему сразиться с войсками барона, если они переправятся через мост Сагри. Наиб не смог сопротивляться русским и бежал. Когда барон Врангель перешел мост, имам с горы наблюдал все это в свой бинокль.

Через два дня после этого к имаму приехал его сын ГазиМухаммад со своими мюридами и сообщил, что отправил свою семью в Гуниб и имаму тоже следует отправиться туда же с семьей, теперь бесполезно оставаться на горе. Имам согласился с этим мнением, так как он убедился, что никто не идет к нему для ведения войны. Имам велел мюридам подготовиться к отправке с семьями в Гуниб и велел наибу Гумбета прибыть с войском для защиты, пока они все не перейдут реку Канхидат (Андийское Койсу). Имам не был уверен, что на него не нападут войска Барятинского и не отрежут ему путь к Гунибу. Когда имам собирался оставить гору, он раздал населению двух аулов Ичичали и Килатль все, что было у него в доме, а именно: зерно, мясо, домашнюю утварь, собранную в течение нескольких лет; с собою он взял все, что было возможно книги, оружие и другие ценности: золото, серебро, ковры, постели, все, что необходимо дома и в дороге.

Пустились в путь после захода солнца. Имам велел наибу Кади из Ичичали разрушить пушки, оставленные на горе, взорвать их, во избежание захвата их русскими. Наиб исполнил приказ, опасаясь, что пушки попадут в руки русских. Из-за этого русские заточили Кади и отправили его вместе с гумбетовским наибом Уцуми из Мехельта , который помогал имаму, когда он покидал гору, и несколько других уважаемых людей. Все они погибли в тюрьме (Этот текст перечеркнут).

Мы подъехали к мосту Конхидатль и заночевали там. Если бы тогда нагрянули и вышли на нас около ста русских солдат, мы не смогли бы спастись, так как с нами было много вещей, женщин и детей.

Перед рассветом мы двинулись в сторону Карата. А гумбетовский наиб со своим войском повернул обратно к себе.

К полудню мы добрались до Карата и остановились в доме ГазиМухаммада, пустовавшем все это время. После полдневного намаза мы выехали оттуда, так как имам не доверял каратинцам, опасаясь их измены, ибо дагестанцы постоянно колебались.

Когда мы выезжали из Карата, увидели на вершине горы Калалал со стороны Аварии много народу; когда спросили о них, нам сказали, что это милицейские отряды, прибывшие напасть на нас. Имам велел тогда мюридам: при нападении их на нас не смотреть на наши семьи, детей, имущество, а отразить нападение, ведь тот, кто из нас умрет перед своей семьей, считается шахидом.

Милицейские отряды близко к нам не подошли, так как их тогдашний командующий Ибрагимхан Мехтулинский сказал Гайдар-беку Аварскому: «Если мы нападем сейчас на имама и его сподвижников, без сомнения, они будут, клянусь Аллахом, биться с нами до последнего человека; поэтому этого делать не следует».

Оттуда мы двинулись на Гуниб со стороны селений Гидатля, которые мы быстро прошли. Ночевали на этот раз недалеко от аула Асса в тревоге между надеждой и опасностью, так как это место тогда не было укреплено со стороны аварцев, которые покорились русским; с другой стороны жители аула Асса таили вражду к имаму за его убийство многих жителей во время имамства Гамзатбека из Гоцатля, да сохранит нас Аллах Всевышний от обоих дел.

Рано утром мы тронулись через селение Асса и жители ничего неприятного по отношению к нам не предприняли. Наоборот, они помогали нам против нашего ожидания.

Потом мы остановились на ночлег на земле Гидатля; в доме их тогдашнего наиба Абдурахима, Сына Баширбека Газикумухского (Отсутствует два листа 284, 285)…

Когда спросили мнение Шамиля, он сказал: «Нам нелегко будет сражаться с русскими в Карахе как в Гунибе, потому что Гуниб является в Дагестане самым укрепленные местом.

Мы оттуда двинулись дальше, а наиб со своими вернулся, попрощавшись с имамом.

Мы прибыли к одному месту в Карахском лесу, называемому Бецор (Кара-Койсу), где был лагерь казикумухских мухаджиров, как об этом было сказано выше, и остановились на отдых. Было время захода солнца.

Далее мы отправились оттуда, оставив там казначея имама Хаджиява из Ороты с казной, книгами, оружием и др. громоздкими вещами. Имам сказал своим мюридам: «Нам нужно ночью подняться на гору Гуниб, не ожидая оставленных вещей. Нам бы благополучно вырваться из земли этих распутников с нашими детьми и женщинами».

Перед тем как прибыть к подножью горы Гуниб, уже стемнело. Когда дошли в темноте до селения Ругуджа, нас встретило пятеро вооруженных ругуджинцев. А имам думал, что это злоумышленники. Но те сообщали, что на дороге их не ожидают какие-либо опасности и что можно отправляться дальше.

После этого мы слышали, что эти люди пошли к казначею Хаджияву из Орота, который остался на «иракской земле, ограбили казну имама, совместно с каратинцаци, ругуджинцами и куядинцами. Затем КебедМухаммад из Телетля и его брат Муртазаали собрали обратно большинство имущества имама, его книги и оружие. Оба они пошли на такую хитрость: КебедМухаммад написал письма от себя и отправил их всем, кто грабил казначея имама; в письмах говорилось, что наместник подарил ему все, что принадлежало Шамилю. «Кто из Вас захватил из его (Шамиля) имущества оружие ли, золото ли, серебро ли, пусть доставят мне и пусть он знает, что если я узнаю отныне, что кто-нибудь утаит что-нибудь из имущества Шамиля и не возвратит мне, тому прощения не будет».

Некоторые люди возвратили то, что попало к ним, а некоторые утаили. В Гуниб доставили только несколько мешочков, полных серебра. Некоторые мюриды привезли вещи самому Шамилю.

Ранним утром, когда мы достигли Гуниба, нас встретил верхом Мухаммадшафи, второй сын имама. Он переселился сюда год тому назад. В Гунибе мы нашли много мухаджиров, которые прибыли раньше нас.

Имам разместил часть мухаджиров в более уязвимых частях горы, часть в других местах и дал им распоряжение держаться в этих укрепленных местах и не покидать их: не наступать и не отступать.

Своего сына ГазиМухаммада Шамиль оставил с его мюридами в стороне Хоточа, а это название селения у подножия гунибской горы. Сам он с чиркеевскими мюридами расположился в самом опасном месте, где была воздвигнута стена наибом Глухим Хаджи из Чоха, другом имама и ветераном. У этой стены стояла небольшая пушка, а другая у кручи, недалеко от стены. Еще одна пушка была у ГазиМухаммада, а еще одна стояла по направлению к Ругуджа.

Наши воины, котла мы прибыли, начали рыть окопы в уязвимых местах, укреплять их камнями; и до нашего прибытия наши женщины таскали камни от старой башни, стоящей на холме, и складывали у горы, где ГазиМухаммад начал строить стену.

Когда женщинам задавали вопрос: «Почему вы себя утруждаете, таская камни?», они отвечали: «А разве мы не хотим участвовать вместе с вами в благородном деле джихада?»

Это все правда. В наших книгах написано, что кто помог мужчине или женщине в добром деле, тот соучастник вознаграждения. Известно, что джихад (борьба за веру) у мусульман считается наивысшим благодеянием.

После укрепления слабых мест горы со всех сторон и размещения мухаджиров и гунибцев по местам, имам и несколько человек с ним выехали верхом и объездили вокруг горы. Имам смотрел сам все места и проверил, произведены ли все укрепления в надлежащем порядке. Не было обнаружено недостатков. Во время нашего обхода мы остановились на один час у Ибрахима, сына дяди имама Бартыхана из Гимры, павшего в боях за Ахульго. Этот Ибрахим со своими мюридами разместился и выбрал место для боя с русскими на краю горы, откуда видны селения Куяда. Недалеко от него стоял бывший наиб преклонного возраста Амирасул Мухаммад из Кудали со своими товарищами. Позже, когда русские поднялись на гору Гуниб, он пал мучеником.