Ростерия 1

– Девушка, не хотите купить шёлковые ленты для волос? То, что нужно для красавицы.

Она вздрогнула – по ту сторону двери соседнего шатра хитро щурился смуглый крепкий мужчина лет пятидесяти с тюрбаном на седых, но всё ещё густых волосах. Меж цепких пальцев струились разноцветные платки. При желании Лиза бы их всех разом протянула через обручальное кольцо, столь невесомыми и воздушными они казались. Глаза у продавца так и сверкали живостью и молодостью, и блондинка не удержалась. Она облокотилась о прилавок и улыбнулась.

– А почём?

– Семьсот родников за штуку, – ответил торговец.

Девушка фыркнула – бессовестная цена! – и пересчитала купюры в сумочке. Скрипнула зубами. Не хватает. Не то, чтобы у неё не было дома дорогих головных уборов, но ей хотелось приобрести именно эти ленты сейчас и здесь, самостоятельно.

– А не сделаете ли скидку красивой девушке? – спросила она нагло, протягивая мужчине чуть больше шестисот родников.

– Как мне отказаться? – усмехнулся продавец, спрятал деньги в нишу под стойкой и ослабил хватку, позволяя Лизе вытянуть товар. – Выбирайте, душенька.

– А какой цвет мне подойдёт лучше?

– Думаю, этот синий будет очень хорошо сочетаться с жемчужным оттенком, – он взял ленту, приложил к волосам юной покупательницы, откуда-то достал овальное зеркало и повернул отражающей поверхностью к Заболоцкой. – Что скажете?

– Скажу, что мне нравится, – довольно оценила девушка и забрала товар. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Заходите ещё, леди, буду ждать. Думаю, мы в любом случае сторгуемся.

Очаровательный старик витиевато помахал на прощание, а Елизавета отправилась дальше, вглубь чУдного рынка, по пути вплетая мягкую невесомую ткань в причёску. По мере отдаления от Волшебной Аллеи улица и шатры с товарами становились всё более причудливыми и странными. Девушка успела пройти мимо сказителя с гуслями, который в окружении ребят её возраста, скрестив ноги, сидел в тени раскидистого дерева и с завываниями о чём-то повествовал. Собравшиеся внимали ему со смесью ужаса и благоговения, одними губами шепча молитвы, иногда кто-то из слушателей вскакивал и, бормоча возмущённо-испуганные речи, убегал на главную ярмарку, однако на его место сразу же собиралась очередь. Лиза с трудом изображала незаинтересованность, она, как будто случайно, сделала крюк и, приблизившись на секунду к сказителю, зацепилась за фразу:

– … Мы все достойны жизни!

– Ах! Ах! – раздавалось со всех сторон.

Заболоцкая нахмурилась, отошла обратно на дорогу и погрузилась в думы, случайным образом переставляя ноги и продвигаясь по странному рынку дальше и дальше. «Он имел в виду жизнь или Жизнь? Разница огромная. Потому что если вдруг окажется, что я стала свидетелем провокации, затаскают по допросам…» она споткнулась о камень, больно ударившись ногой в тонких полусапожках, и только это заставило её остановиться и оглядеться. Нет, атмосферность – это, конечно, хорошо, но такое – уже чересчур! «Как будто забрела в трущобы, – поёжилась Лизавета: Пора возвращаться к развилке, Санька меня, наверное, уже обыскалась». Блондинка развернулась, и сразу же наткнулась на маленький открытый почти полностью стеклянный ларёк с куполом из лёгкой ткани. Девушка как заворожённая подошла к витрине, достала из сумочки округлые очки без оправы и начала читать названия различных товаров. «Мазь для упругости кожи кистей с добавлением зёрен подсолнуха», «Чай с королевских плантаций на территории Китая, дарующий невиданную бодрость», «Масло каштана для увеличения роста волос», «Паста с экстрактом лаванды и бадьяна, освежающая дыхание и отбеливающая зубы», «Шоколад с мятой и мёдом, облегчающий симптомы ангины», «ДухИ с меняющимся на протяжении дня ароматом», «Энергия Земли из источника, бутилированная»… Предыдущие этикетки усыпили бдительность Елизаветы, и девушка в недоумении протёрла глаза, прочла маленькую надпись около последней скляночки ещё раз и лишилась дара речи. Что же здесь происходит, в конце концов? Нет, пора, пора домой! Лакеи уже наверняка разобрались с чемоданами, ей и Саше завтра уже в школу – нужно заранее подготовиться. Блондинка была уверена, что название ложное, особенно если учитывать цену: слишком дорого для обычной воды с запахом свежести, но если сравнивать с бесценной Жизнью, то всё становится понятно. И всё же такие шутки и попытки недопустимы даже на королевской ярмарке, тем более на королевской ярмарке! А тот сказитель? Все словно с ума посходили после известия о четвёртом источнике. Заболоцкая торопливо убрала очки в сумочку и скорым шагом, нервно покручивая головой, поспешила прочь. Через пять минут девушка уверенно расправила плечи: уже близко, даже пара стражников стояла в нескольких метрах от распутья.

– Вы все, все! Узурпаторы! Ходите здесь, такие безэмоциональные, вежливые, ничего вам не нужно, а как только дело касается чего-то действительно стоящего – сразу глаза кровью наливаются! Готовы зубами грызть, ногти ломать, собаки!

От ужаса и неожиданности блондинка оцепенела. Ноги вросли в землю, руки верёвками упали вдоль тела. Она бы хотела убежать, но… Лиза, широко распахнув веки, следила единственным, что ещё подчинялось её сознанию, за худым, сутулым, как будто поломанным мужчиной, со спутанной рыжей бородой и волосами, и сущим безумием во взгляде, что вдруг выпрыгнул из кустов прямо перед ней, преградив дорогу, и качался тонкой осиной на ветру. Человек, до этого не обращавший внимания на блондинку и стоявший к ней полубоком, повернул голову на длинной шее и пробуравил глазами Лизавету насквозь. В груди словно остались две дыры, прямо в лёгких, из-за чего крик о помощи, да что там, вдох стал роскошью.

– Да-а-а-а, вы все! – повторил он бессмысленно. – Жадные и корыстные! Вам всё мало, мало! Вы не только отобрали то, что принадлежит народу, вы уничтожили то, что не удалось присвоить!

Судя по бессмысленному выражению слепой ярости, сумасшедший не видел до смерти перепуганной девочки, которая от потрясения боялась с ноги на ногу переступить; перед его замыленным взором стоял нагло ухмыляющийся, ранее недосягаемый противник, что теперь так близко…

– А-а-а-а-а-а!!! – закричал он вдруг, огромными нелепыми скачками приближаясь к Елизавете. – Прекратите отбирать у нас Жизнь!

Заболоцкая средняя была даже не в силах закрыть глаза, а лишь инстинктивно сжала сумочку, как будто она могла послужить щитом. Широкие шаги тощих ног приближали безумца к ней – четыре метра, три, два…

Вдруг страшный мужчина с воем упал на землю – подоспели стражники. Вокруг места происшествия мгновенно собиралась толпа, как бы охранники не пытались разогнать чересчур любопытных зевак. Лиза, едва пришла в себя, поспешила скрыться за спинами подоспевших зрителей. Она увидела, как три здоровенных хранителей спокойствия в бело-зелёной форме скрутили сумасшедшего, вдавливая его голову в брусчатку с такой силой, что блондинке послышался странный хруст. Мужчина рычал и вырывался, и тогда один из стражников перевернул его и начал, не щадя кулаков, с каким-то плохо скрываемым удовольствием, бить задержанного по груди, горлу, лицу, без остановки, для удобства усевшись сверху и придавив коленями слабо дёргающиеся руки. Неестественный скрежет, хлюпанье, и костяшки городового в крови, но не своей, а вместо рта, носа, бездумного взгляда сумасшедшего – одно красное месиво. Елизавета в ужасе закрыла глаза руками и, снова проталкиваясь через толпу, побежала прочь. Кто-то схватил девушку за запястье, и она, взвизгнув, дёрнулась всем телом.

– Лизавета, совести у тебя нет! – Олеся раскраснелась от волнения и тяжело дышала. – Мы тебя ищем уже больше получаса, ты хотя бы можешь представить, уф, как всех нас испугала? Мы же договорились, что встретимся у развилки, или ты специально нас с отцом и сестрой доводишь до нервного срыва?

Заметив, что отчитываемая дочь никак не реагирует на ругательства, а неестественно расширившиеся зрачки пульсируют в такт неровному дыханию, женщина догадалась – что-то неладно, – а затем расслышала несвойственные для ярмарки крики и оскорбления и заглянула за спину девушки.

– Что там происходит? – недовольно спросила она.

– Ничего, – резко откликнулась блондинка, – пойдём домой.

– Домой? Подожди нас, будь любезна. Ты нашлась, всё хорошо, а мы с Санькой ещё хотели кое-что купить.

– Это долго? – серьёзно свела брови Лиза.

– Что? Не знаю, – раздражённо ответила Заболоцкая старшая. – Если так не терпится, можешь идти домой одна.

– А ты дашь мне ключи? Я свои забыла.

Олеся недовольно выдохнула, но протянула связку отмычек дочери.

– Подожди, – остановила её женщина, – сначала сообщу Коле и отведу тебя к выходу. Здесь народа много, мало ли, что случится.

Папа с Санькой стояли около лавочки с разнообразными необычными сладостями и поедали яблоки в карамели.

– Может, останешься ненадолго? – предложила мать, немного не доходя до магазинчика.

Александра откусила ещё один кусок заморского (Зауральского) лакомства и помахала сестре, подзывая к себе. Карамель была ярко-красная, алая. Губы Саши и Николая окрасились в цвет. Блондинка еле сдержала рвотный порыв и мотнула головой.

– Можно быстрее, пожалуйста? – мать, заподозрившая что-то, молча проводила дочку к выходу.

– Хочешь, мы пойдём с тобой? – Елизавета мгновенно отказалась, пожелав семье хорошо повеселиться. – Ты в состоянии дойти до особняка? – девушка медленно кивнула.

Издалека послышался голос отца, что-то вопрошающий. Олеся посмотрела в ту сторону и опять на Лизу.

– Верю тебе на слово, – и, шепнув девочке неизбежное «Дома поговорим», отпустила её домой, что находился на соседней улице.

***

Когда Заболоцкие вернулись в поместье, наперебой обсуждая товары и делясь впечатлениями, то обнаружили старшую дочь притихшей и задумчивой. Большую часть вечера она сидела в своей комнате, выйдя только к ужину, где родители пытались разговорить её, но тщетно; «Зов природы» – поставила точку она, не переставая есть. «Если не хочет, не надо заставлять», – дал совет Николай, и Олеся вынужденно согласилась. Уже почти ночью Саша постучалась в дверь и зашла в Лизину спальню.

– Ты так быстро приготовилась к школе? Я и вещи собрать не успела, – произнесла девушка.

– Если ты продолжишь лежать на кровати, то так и не успеешь, – заметила Александра. Сестра пожала плечами. – Ты сама не своя сегодня. С мамой опять поссорилась?

– Что? Нет, не волнуйся, – блондинка взбила подушку и приподнялась на локтях. – Между нами всё спокойно.

– В чём же дело?

– Не знаю. Иногда посещают мысли, а для меня это не свойственно. Так что перевариваю умозаключения.

– Ты полдня занималась самокопанием? Плохи дела. Признавайся, что-то произошло?

– Помнишь, – проигнорировала вопрос Лизавета, – когда в конце четвёртого класса на выпускном из первого блока тебе рассказали, что за горами есть ещё одна страна, более всех остальных похожая на нашу. Россия.

– Конечно, помню, – отозвалась Александра, понятия не имевшая, к чему ведёт сестра. – Я была шокирована. Лучшая в классе по географии и биологии, а не знала простейших вещей.

– Да. А помнишь, что ты спросила, громко, при всех? «Почему мы не делимся жидкими чарами с зауральцами и китайцами, если они наши соседи?» Родителям некуда было глаза девать.

– Точно, – развеселилась девочка. – Стали мне объяснять, что Жизни не хватает даже на ростерян, не то что на жителей других государств.

– А ещё, что источники – собственность королевского двора и только ему решать, как ими распоряжаться, – добавила Лиза.

– Ага, припоминаю. А что? – насторожилась Санька.

– Ничего, стоящего времени. Простая ностальгия.

Александра растерянно потопталась на месте.

– О, совсем забыла рассказать, – оживилась она, копошась в карманах брюк. – Я же научилась, давно, в начале августа, – и вытащила ту самую флейту Пана.

– Правда? – средняя Заболоцкая заинтересовалась. – Продемонстрируй-ка.

И Саня продемонстрировала. Когда пятиминутное выступление закончилось, на лице старшей сестры уже почти не осталось следов внутренних переживаний.

– Ого! Теперь понятно, отчего ты в последнее время засиживалась в комнате, – и добавила, – играешь почти как профессионал!

– Что же тогда профессионал в твоём понимании…

– У тебя получается намного лучше, чем у меня когда-то получалось, – похвалила блондинка.

– Я ведь и тренировалась намного дольше. Инструкцию зачитала до дыр.

– Знаю, если ты чего-то хочешь, то даже Великая Китайская стена тебя не остановит, – хмыкнула девушка.

– Тебе понравилось?

– Конечно, я же сказала.

– И ты больше не злишься? – спросила Александра, внимательно следя за средней Заболоцкой.

– Силы Земли… Почему в твоём понимании я постоянно злюсь?

– Потому что это так. За редким исключением, – ответила та без обиняков.

– Хорошего же ты обо мне мнения, – покосилась на Сашу Лизавета. – Родителей наслушалась? И сейчас я вовсе не сердилась, мне просто было грустно. Вопрос «Почему» здесь неуместен, – отрезала она.

– Но теперь тебе уже не грустно? – уточнила Саня. В ответ Лизавета лишь закатила глаза.

– Нам всем уже пора спать, чтобы отдохнуть перед школой. Исполнишь мне напоследок колыбельную? – сыронизировала старшая сестра, и Александра невозмутимо воссоздала на панфлейте всем с детства знакомый простой мотив.

– Я, конечно, не думала, что ты действительно исполнишь мою просьбу, но… – блондинка с уважением подняла брови, – молодец. Ты настолько увлеклась?

– Да, наверное, мне очень нравится, – Саня выглядела польщённой.

– Родителям ещё не хвасталась? – предположила девушка с улыбкой и сразу же получила подтверждение своей догадки. – Тогда иди скорее. У тебя хорошо получается.

Обрадованная Саша выпорхнула из комнаты, оставив Лизу в одиночестве раздумывать над увиденным сегодня.

***

Сегодня ночь была тёмная, хмурая, тяжёлые кучевые облака заволокли небо, скрыли лунный и звёздный свет – она словно бы скрывала юных бунтарей, которым именно сейчас, накануне первого учебного дня, не сиделось дома. Юра, хороший знакомый Виктора, вздрогнул от неприятных щелчков по чувствительной тыльной стороне ладони раскручивающейся пружинки – будильник на заводе, ещё два часа назад настроенный мальчиком на полночь, разбудил владельца. Парень с трудом встал, игнорируя повизгивающий скрип кровати – родители спят точно таким же беспробудным сном, что и их сын, поэтому бояться нечего. Мальчишка посидел на мягкой перине, отвернулся от зазывающей подушки, потянулся и заразительно зевнул. Он медленно протёр глаза, пытаясь разлепить веки, подошёл к окну (благо, его комната находилась на первом этаже) и распахнул створки. Повеяло неожиданной свежестью, и Юрий мгновенно закрыл ставни с глухим хлопком, совсем не опасаясь пробуждения домочадцев или просто забыв о всякой секретности. Как же холодно! Что странно, лето же на дворе. Мальчишка оглядел себя и обнаружил, что стоит в тоненькой пижаме. Он удивлённо зажмурился и посмотрел снова, не веря глазам: он же не собирался спать и знал, что ночью пойдёт на собрание, а будильник настроил лишь из предосторожности. Зачем же тогда переодеваться, по старой привычке? Но это дело поправимое, поэтому юноша не стал долго выискивать причины в своём странном поведении и, не таясь, прошёл по коридору к гардеробу, вытащил первые попавшиеся вещи (сначала ими оказались три пары брюк), кое-как оделся, причём выглядел весьма комично: тонкие обтягивающие штаны, тёплая кофта почти до колен, ботинки скрипуче затрещали на шерстяных носках. «Я ведь иду не на свидание», – оправдался мальчик: «а у романтических революционных личностей всегда должен быть необычный вид, показывающий протест». Удовлетворённый таким аргументом, он, никем не замеченный, вернулся обратно в свою спальню, застелил постель особым образом, чтобы в темноте казалось, будто под одеялом кто-то есть, снова открыл створки, едва не забыл захватить заранее заготовленный именно на случай такой безлунной ночи фонарь с огарком свечи внутри, закинул на подоконник сначала одну полную ногу, потом вторую, и тяжелой тушей перевалился через него на улицу. Поднялся, отряхнулся, забыл прикрыть ставни и сонно поплёлся к лесу, по другой Большой дороге. На самом деле его деревенский домик располагался с другой стороны «бутылочного горлышка», и обыкновенно мальчик старался выйти на главную улицу, чтобы запутать возможных следопытов, но сейчас парень даже не успел полностью проснуться, и как сомнамбула шёл к месту встречи. Он споткнулся о поваленное бревно и упал, исцарапав руки и испачкав штаны, но не обратил на это внимания, только осмотрел одно из стёкол фонаря с разошедшимися от середины трещинами, мысленно пребывая в собственной тёплой уютной постели. Хм, такой ели с облезлой корой он не припоминает, неужели заблудился? Нет, всё в порядке, это та самая огромная ёлка, которая приносит множество шишек осенью, Юркина любимица, просто мальчишка никогда раньше не видел дерево с другой стороны. Значит, совсем рядом круглая полянка! Юноша покрутил головой и с трудом обнаружил хорошо скрытый просвет в плотной стене необъятных стволов. Ломая ветки, он напрямик продирался между соснами и скоро, ещё более потрёпанный, выбрался на знакомую лужайку. Ни разу не оглянувшись, он опустился на колени, вялыми пальцами с пятой попытки зажёг промасленный фитиль свечи и присмотрелся мутными глазами к сочной траве. После чего обе руки запустил глубоко в землю, почти по локти, поднатужился и… буквально снял толстенный верхний слой почвы, ровно обрезанный под небольшой квадрат площадью метр на метр. Точнее не снял, а откинул, так как к пласту живого грунта, был намертво прикреплён железный люк, ныне открытый и гостеприимно приглашающий проследовать прямиком в преисподнюю. Юноша прыгнул вниз (высота вертикального туннеля совсем небольшая – Юра легко высунул руки по локти наружу), чуть не забыв поместить крышку на место и тем самым скрыть следы преступления, и отправился вдоль по странному, кое-где освещённому коридору. Дарий и Артём, занятые какой-то карточной игрой, не заметили плетущегося к зале Сборов юношу. Даже когда тот с ними вежливо поздоровался, не нашли в себе сил оторваться от очередной партии. Парень пожал плечами, в течение нескольких минут открывал ворота (стражники уже обратили на него внимание и с интересом ждали развязки событий), что, в конце концов, ему удалось, и вошёл внутрь. Юноша, как всегда, успел к самому началу: Евгения стояла на сцене, оправляя одежду и готовясь к выступлению, ребята собрались за разного вида столиками, с нетерпением посматривая на одного из главных докладчиков. Только вошедший мальчишка лениво поводил физиономией по сторонам, пропуская мимо ушей насмешки, обращённые в его сторону «Мне кажется, или сегодня этот чудак ещё чуднее обычного?», «Не представляю, как его включили в наш клуб», «Мне стыдно за него, во что он одет!» «Совершенно несерьёзное отношение к такому важному делу» и «Ему, наверное, даже чувствовать лень, истинный Обломов!». Юрию неинтересны сплетни – его мало что занимало, он лишь выискивал глазами ПаПе, и довольно быстро его водянистые, но острые глаза нашли куратора – тот стоял в тени, скрестив руки на груди и внимательно наблюдая за подопечными. Юра без сомнений подошёл к нему и остановился, прислонившись к стене рядом.

– Добрая ночь, – поздоровался мальчишка.

– Добрая, – задумчиво ответил мужчина, повернулся к подростку и спросил. – Ты не слышал, когда проходил через залу, ребята очень недовольны тем, что я назначил собрание в столь позднее время, да ещё и перед таким важным днём? Вам явно не суждено выспаться сегодня, – и с сочувствием и виной в глазах осмотрел необычайно бодрую для подобного времени суток толпу.

– Не слышал, – подавил зевок и зажмурился парень, – но я уверен, никто из них не обвиняет Вас. А если кому-то что-то не нравится, то вслух он точно ничего не скажет, поэтому Вам не о чем беспокоиться.

– Ты умеешь обнадёживать, – улыбнулся Павел Петрович, – зато всегда говоришь, что думаешь, не стесняясь, за то я тебя и ценю.

– А ребята не понимают, чем я Вам так угодил, что удостоился такой чести, – без тени шутки произнёс юноша, вовсе не жалуясь, – я много успел про себя услышать и понять. Может, Вы объясните им?

Куратор рассмеялся, и его толстый живот и щёки затряслись. Совершенно не верилось, что такой человек способен на твёрдое проявление характера и имеет собственные идеи и стремления.

– А я ведь не шутил, – немного занудливо и замедленно оповестил его Юра, – на самом деле у меня полностью отсутствует чувство юмора. Меня ничего не может рассмешить, кроме щекотки, естественно.

– А твой друг, Виктор, совсем на тебя не похож, – невпопад вставил ПаПе, очевидно, устав от долгих излияний и монотонного неизменчивого голоса, – Кстати, он ещё не пришёл. Ты знаешь, что с ним произошло?

– Он придёт, – пообещал парень, – он всегда опаздывает. Меня это немного злит.

– Мы все не без недостатков, – заметил мужчина, тонко намекая на излишнюю размеренность и неторопливость собеседника.

Надо отметить, что в помещении была превосходная акустика: то, что предназначалось для всех ушей, то есть, звуки, исходящие из центра, прекрасно и равномерно распространялись по всей зале, а личные разговоры, а именно те, которые имели место в тёмных закоулках, оставались в тайне. Вот и сейчас по подземной пещере пронёсся уверенный кашель, привлекающий к себе внимание, подростки встрепенулись, Павел Петрович с гордостью обратил взгляд к своей подопечной, а Юрий, набросивший на голову капюшон и откинувшийся назад, только искусно делал вид, что спал и не интересовался происходящим, на самом же деле он внимательно слушал.

– Полагаю, все, кто хотел, уже собрались здесь, так что я начинаю, – громко и чётко произнесла невозмутимая девушка, одетая в безупречную строгую юбку и рубашку, словно на официальной докладе, – я привыкла первыми сообщать плохие новости, так что вынуждена вас огорчить: я…

– Ой, простите! Простите-извините! – по толпе пробежала недовольная рябь. Кто-то активно работал локтями, стараясь пробраться к желаемому столику в самом углу. Началась толчея, раздражённые выкрики, обзывательства и оскорбления, в которых фигурировало одно имя – Виктор.

– Твоя правда, пришёл, – удивлённо отметил ПаПе. Юрий промолчал, посчитав лишним что-либо отвечать или комментировать.

– Ты что, издеваешься, толстяк? – воскликнул кто-то, особенно вспыльчивый.

– Разговоры! – прикрикнул Павел Петрович, ценитель высокого слога и светских вежливых бесед. Витька торопливо пристроился к барной стойке, с восторженно-взволнованным выражением и уставился на Женьку. Девушка также проводила мальчишку взглядом и продолжила с нажимом.

– Так что вынуждена вас огорчить: я завтра утром уезжаю в Целинск, на весь учебный год, в специальную школу, поэтому придётся вам, тем, кто останется, искать другого осведомителя.

Зала наполнилась многочисленными горестными стонами и вздохами разочарования. Евгения подняла руку, призывая к молчанию.

– Однако у меня есть и радостные вести, – все примолкли. – Во-первых, я буду возвращаться в Юрган в свободные и значимые дни, кроме того, я знаю, здесь присутствует хорошая мне замена, – и устремила взор на смутившегося коренастого парня с длинными, собранными в хвост волосами. – Я сомневаюсь, что в ближайшем времени ситуация хоть как-то изменится или появятся жизненно важные новости. По крайней мере, в последние несколько недель всё протекает гладко и спокойно. Большая часть народа покинет город, и вам станет легче проводить собрания, я же во время учёбы попытаюсь найти новых единомышленников.

– В этом нет никакой необходимости, моя дорогая, – возразил, выйдя в свет, Павел Петрович. – Я, конечно, уважаю твоё рвение, но не боишься ли ты выдать наш замысел незаинтересованным личностям? Я нисколько не ограничиваю тебя в действиях и решениях, но предупреждаю: в Целинске с тобой рядом не будет Питера. Если кто-то узнает, этого уже не исправить.

– Я обещаю быть очень осторожной, Вы же знаете меня. Сначала прощупаю почву и лишь когда всё выведаю, – она хлопнула в ладоши, утвердительно обводя аудиторию взглядом.

– Я тебе доверяю, – кротко кивнул мужчина и вернулся на своё прежнее место наблюдателя.

– И всё же, есть какие-нибудь новости? – выкрикнул кто-то.

– Да, разумеется, они всегда есть, – девушка откашлялась, – совсем недавно, например, два дня назад, мы с уважаемым Павлом Петровичем и несколькими взрослыми ребятами провели очень хорошую попытку, к сожалению, неудачную, вербовки Алексея Романова…

Тем временем Виктор стоял рядом со своими приятелями и то тихо что-то нашёптывал им, то отвлекался на Женькину речь. Людмила и Дмитрий казались не очень обрадованными такому соседству и еле-еле сдерживались, чтобы не прекратить какой-нибудь резкой репликой этот нескончаемый поток бессвязных слов.

– А я ведь горжусь, что дружу с такой девушкой. Настоящий оратор, вы только послушайте! – восклицал он, не осознавая, что мешал приятелям в полной мере оценить талант Евгении. – А опоздал я не потому, что проспал, вы же знаете, как важно для меня каждое собрание! Опоздал я потому, что по дороге сюда за мной погналась страшная огромная собака! – и он, описывая размеры пса, максимально развёл руки в стороны. – И это всего лишь туловище, без учёта головы и хвоста, вы представляете? Сущее чудовище из ада! И собак я до смерти боюсь, так что пришлось мне убегать от неё целых полчаса, через лес, между особняков, по дороге, а она такая быстрая, конечно же, на длиннющих лапах! В общем, если бы не псина, я бы даже пришёл заранее, раньше вас.