Вкус жизни

– Что тут смешного? – приняв усмешку на свой счет, возмутилась Рита. – С рождением сына ходила я вечно затурканная проблемами с ребенком и капризами мужа – не любил он, когда противятся его воле. Все старалась успеть сделать сама. Только все равно особой благодарности от него не замечала. Все отмахивался. И вместо того, чтобы твердо стать на ноги, стал позволять себе много чего лишнего. Выждал, пока сына рожу, и пустился в загул. В этом, как я посмотрю, многие мужчины схожи.

Хорошо устроился: верная хлопотунья-жена, требовательная любовница… Застала я их в собственной постели… Как гром среди ясного неба… Не по себе стало, затряслась как в лихорадке. Не укладывалось в голове такое… Лицо горело как от пощечины. А перед глазами будто мутная вода волнами, волнами. Я была сломлена, разбита, уничтожена… Тот самый случай, когда от одних только мыслей делаешься болезненно хмельной. Потом заледенела. Практически в одночасье весь мир стал для меня иным. В тот день я похоронила свои мечты на лучшее будущее… Замужество, семья – вот школа жизни. Только в ней становится ясно: кто есть кто. А вся предыдущая жизнь – детский лепет. Не суждено мне было испытать счастья в любви… Тогда я еще не знала, что та женщина – одна из многочисленного ряда доверчивых дурочек или любительниц приключений…

– Все о любви, все о ней, – будто эхом отозвалась Аня. – Ума не приложу… Поди разбери их, этих мужчин…

– Кого легко добиться, того трудно удержать. Много позже я поняла, что какая-нибудь самоуверенная, эгоистичная девица быстрее покоряет мужское сердце, чем тонкая, скромная, добрая, и перестала уважать многих из своих знакомых… Муж был моим идолом. Но все его поведение оказалось преднамеренной ложью. Нельзя сказать, что я не чувствовала ее. Внутри что-то мешало, нудило… Но не могла я поверить, что такой любящей и заботливой можно лгать. Самой себе доказывала, что ошибаюсь. А он как раз и хотел, чтобы все именно так и выглядело в моем представлении. Обихаживал двух, а то и трех женщин одновременно и не очень-то мучился переживаниями. Для меня осознать такое так же трудно, как и осмыслить возникновение совести в человеческой материи, состоящей из электронов и позитронов… Долго это длилось по причине моей искренней наивности, но ложь рано или поздно все равно всплывает. Такой вот поворот случился в слишком прямой траектории моей жизни.

– Думала, всё, кирдык тебе, гроб с музыкой? – усмехнулась многоопытная Инна.

– И все-таки обидно, когда выстраданное тобой достается другой… Не представляю, как можно было привязать его к себе, сделать оседлым. Я прикладывала немалые усилия, надеялась… На мой взгляд, западню устроила мне судьба, используя мою порядочность. Видно, злой рок свел нас в недобрый час. Да чего уж теперь… слезами и стонами горю не поможешь. Странно, уровень науки и техники растет, но это никак не влияет на развитие человеческих взаимоотношений, не поднимает людей на более высокую духовную ступень. Как и сотни лет назад, люди погрязают в мелочах, становятся подлыми, гадкими…

«Почему Кира молчит? Природная сдержанность не позволяет ей ни свободно высказываться, ни тем более расспрашивать, – решила Жанна. – А у Лены эмоциональный паралич от избытка откровений подруг».

– Надо думать, ты поперла его, – взяла прежний, игриво-насмешливый тон Инна.

«Оседлала любимого конька», – вздернула плечами Рита.

– Из квартиры его мамы? Сама с сыном ушла, но не в общежитие, а в однокомнатную квартиру. Профком помог. Им проще было отсудить часть квартиры у моего бывшего мужа, чем «выбить» новую.

– Молодец, своего не упустила, – одобрила Инна. – Око за око, зуб за зуб.

– Все по закону, – раздраженно ответила Рита, резко обернувшись к ней.

Она вспоминала прошлое, и мысли о прежних обидах с новой силой застучали в ее висках.

Жанна встрепенулась.

– Когда я случайно, походя, слышу грязные истории из уст мужчин, то думаю, что мир животных намного чище мира людей. Не дай бог постоянно жить в гадком окружении. С такой пугающей ясностью вижу в нем себя… как неотступные немигающие глаза ужаса. Затылком, спиной чувствую этот взгляд из ада… Мне кажется, можно умереть от позора каждодневных унижений, от стыда за себя. Ты ушла, а ведь многие живут в нем, хотя достойны лучшего… Может, напрасно Всевышний, экспериментируя над людьми, дал нам разум и свободу действий?.. Конечно, мы теперь все скептики, иногда всё хорошее нам кажется абсолютно невозможным, совершенно нелепым…

«И к чему эти ее разглагольствования? Все-таки невозможная эта Жанна, как застрявшая под ногтем заноза. Много мнит из себя. Какая-то ненастоящая, притворщица…» – раздраженно взглянула на соседку слева Аня и вопросительно перевела на Киру свои печальные серо-хрустальные глаза.

– Так вот, вернусь к нашему разговору, – резко остановила Инна Жанну. Та сердито огрызнулась: мол, что, теперь на меня переключилась? Но замолчала.

– Рита, уж коль у нас речь зашла о характерах, я выскажу свое мнение. Ты никого никогда не подводила, надежная, невероятно пунктуальная и ответственная, никого не обманывала и считала, что тебя всюду ждут открытые люди с распростертыми объятиями. Да ждут, чтобы использовать. Видно, детдомовская, наивная, нежизненная закваска крепко засела в твоей голове и не позволяла реально смотреть на жизнь. А мне сразу было ясно, что у тебя все этим кончится, и поэтому препятствовала вашему сближению. А ты, наверное, злилась на меня.

«Завела шарманку», – вздохнула Жанна. И ее мысли потекли тихим журчащим ручейком в другую сторону: «До замужества я с многими мальчишками дружила, но ни один из них не умел красиво ухаживать. Если и стояли на коленях, так только пытаясь выпросить близости. А мне хотелось преклонения, восхищения, поклонения, чтобы мне пели «бесаме мучо…»

– Конечно, родиться красивой – уже бонус, но подарком судьбы тоже надо уметь распорядиться. Я любой ценой хотела избавить тебя от разочарований, но ты говорила о своем замужестве как о деле уже решенном. Влюбленность не только слепа, но и глуха… Видишь, я не охотница до сентиментальностей.

Инна все больше расходилась:

– В юности мы безоглядны в своих решениях, бестрепетно глядим в глаза трудностям, с безрассудной отвагой бросаемся в любовь. А в молодости уже не мешало бы подумать, чтобы потом не барахтаться, как не умеющие плавать. Ты же замечала за ним непонятное, но что оно значило, не стала уточнять. А у человека с годами развиваются не только положительные качества, но и вредные, сначала едва различимые, но если им создать благоприятные условия…

«Как кстати сейчас пришлась бы Валюша. Она быстро нашла бы нужную тональность в разговоре и не позволила бы девчонкам стонать. Сразу всю тоску-печаль разогнала бы по углам», – уже не в первый раз за встречу подумала Кира.

– Мечты быстро завяли, нарядные розовые крылышки надежд обтрепались. Тумаки достаются тем, кто позволяет. Я бы сразу сказала: шалишь, братец ты мой… Так бы и влип в притолоку от одного только моего взгляда, и больше не чудились бы ему несуразные глупости. Раз и навсегда запомнил бы и вмиг обучился всем азам поведения от «а» до «я». А в результате оказался бы там, где оказался, и больше не торчал как бельмо на глазу… Как тебе это? – со злым вызовом спросила Инна, по-кошачьи гордо и упруго выгнула спину и расправила плечи.

«Ну, Инка дает! – испуганно-восхищенно подумала Аня. И тут же ей почему-то вспомнились слова любимой певицы Изабеллы Юрьевой о себе: мол, «я из тех старушек, которые могут забыть валидол, но только не губную помаду». Нет, Инна из другой категории женщин. Она таран».

«Глядя на нее, можно подумать, что в данный момент ее ничего не интересует, кроме собственного ораторского искусства и желания покрасоваться перед нами. Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты. И смех, и грех. Не устала еще всем доказывать свою самостоятельность?.. Неймется ей, рьяно топчет мужчин. Видно, так и не расправилась ее душа после первого удара судьбы. Были бы свои дети, смягчилась бы… А может, и впрямь сочувствует Рите?» – думала Жанна, постепенно снижая накал осуждения.

«Сколько же раз она применяла этот метод на практике, сколько раз предварительно перемалывала, репетировала его в своем сознании? Каких мужчин она терпела подле себя? Какие сами ее избегали? Вряд ли многие мужские сердца очаровывались и как воск таяли от общения с ней, несмотря на ее красоту и бешеный темперамент», – думала Лера, вслушиваясь в резкую Иннину тираду.

– Твои претензии, Рита, так или иначе, я могу обосновать, а в чем его к тебе – мне не понять. Что давало тебе силы сносить трудности и неприятности? Валяй дальше. Недосказанное бывает наиболее интересным.

– Из своей собственной жизни я знала, как отец важен для ребенка. Потому-то и старалась, чтобы он больше внимания уделял сыну… Потом оставила попытки его исправить… Собственно, ругался он по причине нездоровья, – защитила своего мужа Рита.

– Во-первых, дети не удерживают мужчин от подлых поступков. Ты это уже сама поняла. Во-вторых, ты еще и оправдываешь его? Бесстыжих глаз чад не ест. Не по зубам он тебе оказался. И нечего было с ним валандаться. Лучшие свои годы на него ухлопала. Помню, чтобы заставить его что-то сделать, надо было ой как много постараться! Проще самой все без нервов выполнить, не надеясь ни на какие лавры, что, собственно, ты и делала. Если не ошибаюсь, лежебока он. Очень берег себя. Ни пропасти на него, ни погибели!

«Вот уж про это Инне не следовало напоминать. И без ее комментариев Рите тошно», – с обидой за подругу подумала Лена, хмуро взглянула на Инну, а потом пригрозила ей суровым взглядом.

Да разве ее этим остановишь.

– Ты видела его окружение, но не смогла заставить его чохом отказаться от всех дружков. Знала, что последнее дело – впустую компанией шляться по улицам. Не мальчик уже. Как и Лиля, считала, что любовью можно исправить кого угодно? В этом корень ваших бед с ней. Стервы на него не хватило, – с угрюмым наслаждением добавила она. – Встретила я недавно своего знакомого. Жаловался на жену, мол, ей всего пятьдесят два года, а она идет, согнулась в три погибели, ногами шаркает. Ух, как я взбеленилась! Как заору на него: «С чего ей молодеть да красоваться?! Для тебя твои измены – милые пустяшные мелочи жизни, а для нее – трагедии! Она болеет, состарилась раньше времени от страданий, которые ты ей причинял! Вот и вся арифметика. Жена твоя не только снаружи высохла, она и внутри вся ссохлась! А много ли ты ей помогал в домашних делах? Ее я вечно навьюченной вижу, а ты из магазина выходишь бодрой походкой, размахивая полиэтиленовым пакетом, в котором кроме пива и воблы ничего не бывает. Я с таким, как ты, на одном поле с… не села бы». И что же он мне нагло заявил в ответ? «Это был ее выбор: терпеть или уйти». С тремя детьми в общежитие или на частную квартиру? И без надежды на алименты? Хорош гусь! Да кто ты такой, чтобы осуждать свою жену, эту святую женщину! Был бы на его месте мой муж – так бы и врезала по сытой роже.

Она пообещала это так решительно и напористо, что никто в сказанном не усомнился.

– Следи за речью, – назидательно, как ребенку, сделала Инне замечание Аня.

– Нахваталась грубых слов и швыряешься ими, где надо и не надо, – поддержала ее Эмма.

– Значит, кое-где все же надо? – заливисто засмеялась Инна, довольная тем, что подловила назидательную сокурсницу.

– Уцепилась за оговорку и довольна как слон, – добродушно отметила Мила. – В кого ты можешь превратиться, коверкая язык?.. К сожалению, сейчас время Эллис Дулитл, уличный язык лезет и с экранов телевизоров… И хватит гарцевать по Ритиной судьбе. Не третируй ее, не вытаскивай со дна колодца давно заброшенный хлам.

– Аня, провинившимся начисляй штрафные очки. Будем нарушителей удалять с поля, – рассмеялась Жанна.

– Лучше деньгами. Помнишь, как Евгений в общежитии установил в своей комнате копилку? А потом он и его друзья чаи с тортом гоняли.

– Прости, Рита, я ненароком, сорвалось с языка… – послушно признала свою вину Инна. – Только, знаешь ли, Мила, кому-то это хлам, а для кого-то, может быть, разрушенная Вселенная. Я не имела «счастья» встретить такого психа, но гаденыша, подобного твоему мужу, на третий день взашей выгнала бы. Для таких мужиков нужно оставлять свободное пространство в три метра в поперечнике, и шаг вправо, шаг влево – расстрел. С моей легкой руки всех бы их… Мой третий, боясь – и не напрасно, – что я могу победить его в споре, грубо прерывал наши разговоры, рот мне затыкал. Так я быстро направила его куда подальше, чтобы не командовал, а ты миндальничала с мужем, увязая в его пороках как в болоте. Столько лет человека из него пыталась делать. Идеалистка. Он что, был медом намазанный? Может, ты и сейчас себе ищешь оправдания? – спросила Инна.

Лена сняла очки и обратила умоляющий взгляд в сторону подруги.

– Лена, ты сейчас видишь меня? – спросила Жанна.

– Нет, только предполагаю, – немного смутившись от прямого вопроса, ответила Лена, повернув голову на голос, – зрение сильно подсело за последние три года. Боюсь совсем потерять…

– Не гневи Бога. Ведь читаешь, и это уже много.

– Ты всегда была инициатором своих разводов? – теперь Жанна обратилась к Инне.

– Да. Хотела хоть в чем-то чувствовать свое превосходство. Иногда была снисходительна. Говорила, что он пока не готов к серьезным отношениям и должен пройти определенный жизненный путь, прежде чем стать мне интересным.

– И кто это сказал, что жизнь прекрасна в ее неосознаваемом эгоизме? – задумчиво произнесла Аня.

– Эгоист, кто же еще? – нервно рассмеялась Рита.

Разговор печальный и тревожный не кончался.

– Мир жесток к женщинам, – глубоко вздохнула Рита и замолчала.

«В глазах ее недоумение раненой птицы», – сочувственно подумала Лена.

– Выдохлась, что ли? – рассмеялась Инна. – Называй вещи своими именами. Не мир жесток, а лживые мужчины. Они специально себе таких «возвышенных» подыскивают, жалостливость и чувствительность им только на руку – натур утонченных проще заставить на себя пахать. Вы сами своей добротой и покладистостью, слишком любя и балуя мужчин, навлекаете на себя беды. Таким разнеженным пальцы в рот не клади. Они становятся непреклонными в своих слабостях. Откуда в вас эта чуть ли не религиозная терпимость? Генетическая, что ли?..

– После второго замужества я окончательно пришла к выводу – без мужа лучше, – в сердцах сказала Рита.

– Получается, после первого замужества твоя вера в мужчин пошатнулась, но устояла? – шутливо спросила Галя.

– Значит, ты простила его, – сделала вывод Жанна.

– Бог простит. Не думаю, что он нуждался в моем прощении. Человек очень меняется по жизни. И в то же время не меняется. Сохраняется в нем стержень, если, конечно, он у него имеется. Это трудно понять. Но оба эти момента в каждом человеке как-то странно сочетаются… Сложная битва человека с самим собой всю жизнь происходит, опять-таки, если он хочет меняться… – Риту потянуло на философию. – Жизнь, собственно, состоит из простых вещей, но когда в ней отсутствуют какие-то звенья, человеку плохо… И все-же я не склонна видеть в мужчинах только подлецов. Мир без мужчин?.. Вряд ли…

– А небезызвестный классик сказал, что человеку нужен весь мир, – заметила Инна.

– Каждому свой. По тому, о чем человек мечтает, можно многое в нем понять, – вступила в разговор Лера.

– Я, например, теперь мечтаю, чтобы желание писать стихи у меня не исчезло, – поделилась Рита.

– А мне достаточно, чтобы внуки были здоровы, – улыбнулась Лиля.

– Мечтать надо о великом, недостижимом, чтобы всегда впереди сияла звездочка надежды? – спросила Аня.

– Я за конкретную мечту. Великое тоже должно быть реальным, иначе это не мечта, а видение. Возьми хоть коммунизм, – ответила Лиля.

– Социализма, конечно, достаточно, – подтвердила Жанна. – И все же «желай прыгнуть выше головы, может, тогда сможешь подскочить до уровня пояса», любит говорить мой Коля.

– Мечты, мечты! Где ваши радости?.. – усмехнулась Галя.

– …Красоты взаимоотношений хочется, тонкости, деликатности, а получаешь другие правила игры… Что-то темное, безнадежное шевелилось в моем муже. Носил в душе смутные, мучительные подозрения, не мог от них отделаться. Нервничал, страдал. Я упрашивала: «Не можешь смириться с чем-то внутри себя, борись с чем-то снаружи». Конечно, советовать легко… Если бы в молодости люди умели владеть собой, тогда и в старости они были бы здоровей.

«Опять душевный стриптиз. Открывать настежь свою душу всем сразу? – вздохнула Лена. – А завтра на встрече все они сразу станут веселы, энергичны и будут выглядеть самыми счастливыми, какими только могут быть женщины в возрасте за шестьдесят».

Женщины замолчали, погрузившись в воспоминания о прошлом. Но уйти от больной темы им не удалось. Инна опять перехватила вожжи.

– Мужчины, в основном, в семье покой ищут, а мы их стараемся припахивать. Вот в чем причина противоречий.

– Но не одним же нам, женщинам, тащить груз семейных забот, – вздохнула Лиля. – Свобода, где она?.. Есть только тяжкое бремя.

– Свобода – понятие в большей степени политическое, – задумчиво произнесла Лера. – В быту имеет смысл говорить о воле. Это понятие человеческое, эмоциональное.

– Не лезь в философские дебри. Они непролазные. Русский человек свободолюбив по причине огромности нашей страны. Исстари так было: ушел в тайгу, и ищи-свищи его. Вольный. Ему там везде дом родной. В малых странах такого нет. Там душа человека всегда в рамках, – высказалась Инна.

«В Инне больше игры или настоящего трагического чувства? Я напрасно цепляюсь к ней? Может, она за бравадой и иронией научилась скрывать свои горькие истинные чувства? Ей тоже не досталась дорога, усыпанная розами и сахаром, но она боролась, искала, пытаясь сложить непростую мозаику своей жизни», – вглядываясь в усталое лицо Инны, размышляла Лера.

– Кто-то сказал: «Замужество погубило больше женщин, чем голод и войны», – сказала Жанна.

– Истинно прекрасной жизнью мы живем только в наших фантазиях, – тихо поддакнула ей Аня и только тут вдруг почему-то обратила внимание, как прекрасно удлинял шею высокий воротник и глубокий вырез на блузке Жанны.

– Каждой женщине в конце жизни хотелось бы сказать: «Я была счастлива».

– Все, чьи надежды не сбылись, наверное, и на том свете будут тосковать по счастью, – пошутила Инна, явно довольная своим остроумием.

– На том свете всем равно сладко, – усмехнулась Лена, стряхивая с себя задумчивость.

Все женщины разом замолчали. Опять наступила пауза.

Рита вышла на площадку. Вдруг хлынули беззвучные слезы от обиды за все сразу: за детство неласковое, за несложившуюся личную жизнь, за Иннины слова постылые. Как по живому резала… Отплакалась. Полегчало. Остались только тихие толчки грусти в седеющих висках.

За дверью было слышно, как Инна закатывается смехом. Ну, совсем как ребенок.

Эмма

– …Хорошо, что теперь не обязательно прописывать супруга в своей квартире. Меньше стало охотников на квадратные метры, – заявила Жанна, видно, вспомнив какую-то не очень приятную историю из жизни своих подруг. – Осторожные старики и старушки не очень-то торопятся принять в свое лоно чужаков, внукам берегут трудом и потом доставшиеся квартиры.

– Среди мужчин хватает дураков. Всё готовы отдать за то, чтобы хоть год пожить с молодой. Жажда приключений зовет их всю жизнь, – фыркнула Рита.

– Марго тоже бы согласилась. – Это Лера сказала.

По телевизору шла реклама передачи «Романтики романсов». Прекрасный голос провозглашал: «И испытать сиротство как блаженство»…

– Не думаю, что сиротство как блаженство можно ощутить, если за всю жизнь не нашлось истинно любящего тебя человека, – сказала Лиля.

– Такие слова мог написать только мужчина, познавший такое блаженство, – предположила Аня. – Только он, наверное, понимал эти слова иначе, чем мы.

– Один и тот же человек в разных ситуациях бывает то велик, то ничтожен, – философски-задумчиво выдала Лера.

– …В семейной жизни главное – гармония. Счастье женщины во многом зависит от того, кого она выберет себе в мужья. Каждой хочется, чтобы ее окружали не только любимые, но и любящие люди, – изрекла Алла.

– Я воспринимаю мужчин как материал, из которого могла бы вылепить подходящего мужа, чтобы самой окрашивать свой мир в нужные мне краски, – засмеялась Инна.

– Парадоксальная идея. Что мать вылепила и закалила огнем своей любви, только в черепки можно превратить. Сколько ни мни осколки, глины из них не получишь, – зло отреагировала Эмма на слова Инны, в горячности не обратив внимание на замечание Аллы. – Кто-то плачет, жалея другого, а кто-то стонет, жалея только себя. Моя бабушка, когда болела раком, не решалась лишний раз нас, работающих, потревожить. Не хотела обременять, боялась быть в тягость: «Вам на службу надо. Идите, не беспокойтесь, я сама справлюсь», – говорила она, превозмогая чудовищную боль. А моя свекровь по каждому чиху требует к себе внимание, да еще и капризничает, трезвонит ежеминутно по телефону, если сын не может быстро отпроситься с работы. И он привык любить только по требованию.

И вдруг как-то странно заблестели суровые глаза Эммы. Она вся напряглась, точно перед прыжком.

– Свекровь не жалела даже своего сына, а потом еще хвалилась соседкам: «И родители меня любили, и муж, и дети со мной нянькаются». Не просила, нагло требовала к себе внимание, которого не заслуживала. Стерва. Мужа своего не жалела, в сорок пять лет на тот свет спровадила. И дочь ее недолго прожила. Всех, кто находился рядом с ней, ухайдокала. Хорошо, что через пятнадцать лет мы стали жить от нее отдельно, иначе неизвестно еще, разговаривала бы я теперь с вами.

Терзая меня, отыгрываясь и отводя душу на мне, она будто оживала и молодела. Знаете, есть люди, которые психуют, закатывают скандалы, но не переживают. Другие, наоборот, в руках себя держат, а внутри них все горит и клокочет от волнения. Полагаю, моя свекровь из первых будет. Она в совершенстве владеет методом истерик. К тому же лицемерна, бездушна, жестока. Бог ей судья. Когда-нибудь, где-нибудь это ей отзовется…

– Ой, вряд ли… Ты слепо верила и позволяла срывать на себе злость. Я это тоже проходила, – вздохнула Лиля.

– Будешь смеяться, но поначалу я наивно полагала, что сумею с нею наладить контакт, что с годами свекровь оценит мое старание, терпение и все между нами уладится.

– Иногда надежда – зло. Она продляет мучения, – грустно усмехнулась Лиля.

– Я быстро расходилась со своими мужьями по той простой причине, что не хотела позволять им долго издеваться над собой. А ты пробовала переманить свекровь на свою сторону? Не льсти себе. Они же все в сговоре, – фыркнула Инна. – Небось, и сейчас сидит у себя твоя свекровушка в кухне и с удовольствием намечает в уме узор очередной тайной интриги. Плетет свои козни и радуется. Ждет-пождет, когда выложит их своему сыночку, чтобы лишний раз тебе нагадить… А ты верила, надеялась… Вот и снимала плоды своей доморощенной стратегии, каждый раз открывая ящик Пандоры, в который Зевс заточил все людские беды и напасти. Наверное, эта безмятежная близорукость длилась достаточно долго, если учесть твой пластилиновый характер.

– Люди, как правило, хотят доминировать, а не помогать другим подняться до своего уровня, – сказала Лера.

– К сожалению, те, кто нам дороги, не всегда любят друг друга, и, строя взаимоотношения в семье, это приходится учитывать, – добавила Алла.

– Но это на работе. Дома всё должно быть иначе: добрее, честнее, проще, – горестно возразила Эмма.

– Это кристально чистый идеализм, если не сказать жестче. Хотя, если вмешается счастливый случай, если повезет… Каждый ребенок, читая сказки, представляет себя победителем злых сил, но, становясь взрослым, не всякий оказывается способным на подвиг в нашей грубой, циничной жизни, – усмехнулась Лера и неопределенно пожала плечами.

– Помню, с ног сбилась в поисках лекарства, которое заказала свекровь. И в нашем городе все аптеки обежала, и к своим родственникам писала. Пока не отыскала, не успокоилась… Ценила? Куда там!.. Теперь вот свекровь до внуков нагло добирается, не просит, требует от них любви и внимания. Все уши им прожужжала настырными телефонными звонками. Понятиями чувства меры и такта ее сознание не оперирует. Культура – это прежде всего самоограничение.

– Молодец, хорошо тетка устроилась! Умеет всех выстраивать по ранжиру с учетом и соблюдением только собственного понятия иерархии, – рассмеялась Инна. – Она еще жива?

– Девяносто лет, а ее «об камень не расшибешь», – хмуро пошутила Эмма.

– Ну и поговорка. Я поражена, – удивилась Аня.

– Из деревенских «собраний сочинений» почерпнула, – усмехнулась Эмма.

– Грубовато звучит.

– Заслужила.

– И это освобождает тебя от соблюдения почтительности к старухе?.. Ну, если ты так считаешь и настаиваешь…

У Ани почему-то не повернулся язык упрекнуть Эмму в грубости.