Работа с риском (сборник)

Если б не природная реакция, Чернаков завтра смог бы сыграть в подобной рекламе без дублера.

Да, сцена в мотеле удалась. Классика. Антология анекдота. «Возвращается муж Дима из запоя…» Впрочем, в тот момент было не до анекдотов. Смешно, это когда с другими…

Сразу за Димиными рогами Чернаков увидел отвертку. Приятных габаритов. С плоским жалом. При попадании в незащищенную часть тела пробивает ее насквозь. Инструмент, направляемый уверенной рукой, летел в лицо. С точки зрения мужа – в наглое донжуанское рыло.

Но любовник оказался тоже не лыком шит. Благо что ежегодно сдавал нормативы по физической подготовке. В том числе по искусству самообороны без оружия. До искусства, если честно, было далековато – зачеты больше сдавались формально, и нож у инструктора был резиновым. Но за двадцать лет даже обезьяна заучит минимальный набор движений.

Упражнение номер один. «Защита от удара ножом спереди». Делай раз! Шаг вперед, блокируем руку нападающего. Одновременно наносим расслабляющий удар ногой в голень врага…

Вышло хреново. Ибо нож был все-таки не резиновый, а удар не бутафорский. Жало зацепило скулу. Но, слава Богу, удалось захватить руку. После чего началось перетягивание отвертки, сопровождаемое первобытным матом с обеих сторон. Самое обидное – этот «рогоносец в потемках» не хотел ничего слушать. Только ревел, как лось сохатый: «Убью! Обоих!» Юля тоже что-то кричала, но Чернаков, увлеченный единоборством, ее не слышал.

Отвертку вырвать не удалось. Тогда в ход пошло упражнение номер два (печатается в инструкциях под грифом «Секретно»). «Атака предметом, подвернувшимся под руку». Подвернулась бутылка с вином. («Спонсор драки – винодельческая компания „Молдавские игристые вина“. Наслаждение в каждой глотке!» Простите: «…в каждом глотке».)

В последнюю секунду Вячеслав Андреевич все же ослабил удар, из практики помня о непредсказуемых последствиях черепно-мозговых травм. Либо дураком останется, либо вообще падет смертью труса. А устранять соперника в его планы не входило. Поэтому удар получился щадящим. Легкое поглаживание по лысеющему темени.

Но этого хватило. Бутылка разбилась, молдавские пестициды принялись жестоко добивать жертву ногами. Или что там у них… Дима рухнул на ковер вслед за осколками. «А все-таки я его замочил, – подумал Чернаков, – хотя бы в переносном смысле». В прямом – Дима остался жив. Схватился руками за головушку, свернулся калачиком и нецензурно мычал, словно недоенная корова. Юля, вместо того чтобы хладнокровно добить, бросилась к нему, понесла какую-то чушь вроде «Тебе не больно?..».

«За атаку игрока, не владеющего шайбой, на две минуты удаляется Вячеслав Чернаков, номер десятый…»

Запасы спиртного кончились, поэтому оставался один путь. На улицу. И побыстрее, пока к сохатому подранку не вернулись силы. Вячеслав Андреевич схватил одежду, обувь, сумку, не без усилий оторвал Юлю от ее благоверного и вместе с ней выскочил из номера. Запер дверь снаружи, оставив поверженного соперника наедине с нетронутой закуской.

Поднявшись, бросил ключ на стойку портье.

– В нашем номере отдыхает молодой человек. Не беспокойте его. Будет стучать, не обращайте внимания. Он немного выпил.

– Конечно… А что у вас с лицом?

– Побрился неудачно…

– Может, вызвать «скорую»?

– Спасибо, у меня в багажнике дежурный врач.

Они обулись прямо в холле и почти бегом покинули уютный мотель, так и не ставший для них родным. Чернаков зажал скулу платком и кое-как, одной рукой, вывел машину из конюшни. Проскочил по лесной дороге и выпорхнул на трассу.

В машине Юля расплакалась.

– И что теперь делать?.. Он же меня убьет…

– Спокойно, придумаем что-нибудь… Откуда он свалился?

– На машине приехал. Я ее видела. На парковке.

– У него есть машина?!

Неплохо живут нынешние пропойцы…

– «Копейка» отцовская. Рыжая такая. Во дворе стоит. Он на ней почти не ездит. Некуда. – Юля со страхом обернулась назад, опасаясь, что муж бросился в погоню.

– Но откуда он узнал, что мы тут? Может, разговор подслушал?

– Вряд ли… Я на кухне была, когда ты звонил. И потом, я ж не говорила, куда мы едем!

– Значит, все-таки прочухал… В принципе, за полгода мог. Ты ж не особо маскировалась.

– Старалась…

Чернаков вернулся на несколько часов назад, к моменту, когда забирал Юлю от дома. Они задержались на остановке на пару минут, не больше. Он протер заднее стекло и сразу поехал. По дороге в те машины, что едут следом, особо не вглядывался – больше о предстоящем отдыхе мечтал. Да если б и вглядывался? Слежка, она только в сериалах хорошо «рубится».

Но все равно что-то не клеится. Чтобы грамотно «сесть на хвост», надо стоять на «товсь». Маловероятно, что Дима, проводив жену, за минуту раскочегарил покрытую плесенью машину и бросился в погоню. С другой стороны, если бы готовился к поединку, взял бы не автомобильную отвертку, а что-нибудь повесомей.

– Когда он в последний раз садился за руль?

– Не помню… Месяца два назад, кажется. Какая разница?.. Мне-то что делать?

– Сказал же: придумаю!

Пока придумывалось не очень. Ситуация негуманная. Все равно что за минуту до казни узнать, что палач забыл наточить топор и четвертует тебя тупым. Доигрались в любовь. Он-то выпутается. А Юля? Может, привезти домой, познакомить с женой? «Это моя коллега по работе, мы давно дружим. Она немного поживет у нас, у нее с мужем конфликт интересов на почве нестыковок в семейных отношениях. Ты не против, дорогая?»

Юля свернула бинт, смочила его перекисью водорода, наложила на рану и приклеила пластырем. Чернаков еще раз взглянул в зеркало и вывел машину на трассу.

– Слав, а ты его не очень сильно? Он не умрет? – Юля вспомнила, что Дима для нее, в общем-то, не самый последний человек, – может, зря его заперли?

– Нормально… Он у тебя все время такой буйный?

– Просто вспыльчивый… Но отходит быстро.

– Самая фиговая категория. Настреляют, нарежут, а потом сопли пускают: извините, мол, вспылил, а по жизни я живопись люблю. Поговорить-то с ним реально?

– Не знаю. – Юля снова заплакала.

– У тебя есть где сегодня переночевать?

– У приятельницы, наверное, можно, с которой текилу пили. У нее муж сейчас в Швеции.

– Твой знает ее адрес или телефон?

– Нет… Телефон в моей трубке забит.

– Сейчас заскочим к тебе, заберешь все необходимое, потом поедем к ней. Позвони, договорись.

Юля достала из сумочки трубку, но набрать номер не успела, та запела мелодией вызова. «Плакала береза…» «Номер не определен», – сообщил экран.

– Это, наверное, Дима…

– Значит, оклемался… Ответь.

Юля нажала кнопку.

– Алло… Да… Успокойся… Не твое дело… Ну и живи там…

Конец связи.

– Из номера ему, видишь ли, не выйти. Просит, чтоб мы вернулись и выпустили.

– Серьезно?.. То есть он не совсем потерян для общества?

– В смысле?

– Раз не ломает дверь и не грозится убить… Отошел, слава Богу… Короче, я завтра возьму пару ребят из бывшего отдела, съездим, потолкуем с ним. Чтоб выкинул из дурной башки дурные планы.

Вячеслав Андреевич мог взять своих бойцов из «Заботы», того же Ерофеева, но опасался, что их роман с Юлей тут же станет достоянием гласности. С другой стороны, кого теперь бояться? Муж-то все равно знает.

– На работу завтра не выходи. Отгул возьми или заболей. Вдруг притащится с разборками.

– А потом?.. Я же все равно не смогу с ним жить… В Сланцы возвращаться, к родителям?!

Чернаков не ответил, потому что пока не знал, что ответить.

* * *

В понедельник утром Чернакову позвонил Роман Романович Лутошин, большой человек из криминальной милиции.

– Поздравляю! Вчера еще один эпизод! Вы выбиваетесь в лидеры олимпиады!

– Жива?

– Тьфу-тьфу… Но пока без сознания. Девятнадцать лет. Увели «Тойоту-раф», папин подарок. Ребята вошли в раж, бомбят уже без выходных…

– Я думаю, там не одна бригада. С отлаженным сбытом. Тачки – не бананы, с лотка не продашь.

– Не исключено… Ты говорил, у вас камера парковку пишет, глянь на всякий случай и справочку накатай. Я после обеда пришлю кого-нибудь.

Вячеслав Андреевич нашел Харламова и посадил его перед монитором, объяснив задачу. Хотя на успех особо не рассчитывал: даже если объектив зацепил машину, вряд ли можно рассмотреть лица. А номера наверняка замазаны. Либо фальшивые.

Он посмотрел на свое отражение в стеклянной створке шкафа и срочно захотел выпить. Руководству и подчиненным он заявил, что благородную рану получил на тренировке. «Смерть легавым от конька!»

Накануне, отвезя Юлю к подруге и отдав ей всю наличность, он заехал в травмпункт. Врач наложил швы и подбодрил, пообещав, что шрам останется с Вячеславом Андреевичем до конца дней и ночей, если не сделать пластическую операцию. И надо радоваться, что не задет какой-то там лицевой нерв, иначе пациент мог лишиться симметричной улыбки.

Ирине он рассказал, что поранился на складе, задев в темноте «рог» автокара. Ирина проронила: «Сочувствую» – и больше ни о чем не спрашивала. Начать «серьезный разговор» Чернаков вновь не решился. Потому что слово – предтеча действия. После разговора надо действовать: паковать чемоданы, собирать любимые игрушки и – «с вещами на выход!». А куда? Первое время можно, конечно, пожить у родителей, жилплощадь позволяла, но как они отнесутся к его амурному приключению?.. Мать-то еще поймет, а вот батя – поборник морали – вряд ли. А дочка?..

По пути в «Планету» он купил газету с объявлениями о сдаче жилья. Однокомнатную квартиру в новостройках можно снять за девять тысяч – чуть меньше половины его зарплаты. В принципе, терпимо. Ведь есть еще прекрасная милицейская пенсия в две с половиной тыщи целковых, то есть целых семьдесят евро. Надо было все-таки инвалидность «заработать» при увольнении, как грамотные люди советовали. Сейчас бы получал три тыщи. И забот бы не знал.

Но пока он по объявлениям не звонил. Сначала надо уладить конфликт с Димой. Потому что у него больная голова, не дающая покоя рукам. Достанет их и в съемной квартире…

После обеда он решил нанести визит Юлиному супругу. Для подстраховки возьмет Ерофеева. Вполне хватит. Если пообещать ему обед в китайском ресторане, трепать языком Дегустатор не будет.

Юля, как и договаривались, на работу не вышла, затаилась у подруги.

Но визит к рогоносцу пришлось отложить. В полдень Чернакова неожиданно вызвали в следственный отдел местного райуправления.

– Вячеслав Андреевич, вас надо допросить по поводу задержания Копытиной, – сообщил милый дамский голосок.

– Какой еще Копытиной?

– Галины Михайловны. Которую задержали с неоплаченным набором ножей. Помните?

«Галина Красная», – вспомнил Чернаков.

– Но ее задерживал охранник, я только оформлял акт.

– Охранник уже у меня.

Это было несколько непонятным. Естественно, отличившихся секьюрити, поймавших на контроле несуна, допрашивали. И потом они выступали в суде. Но Чернакова, как начальника СБ, не вызывали ни разу. Что интересного он может сообщить следствию? Скорей всего, будут напрягать на спонсорскую помощь к Новому году. Такое случалось, и не раз. Правда, другими службами.

– Хорошо, я приеду.

Ровно без пяти двенадцать он сидел перед следователем – строгой серьезной дамой лет двадцати пяти. Ее левую бровь украшал незатейливый пирсинг – три тоненьких золотых колечка. Пирсинг плохо сочетался с капитанским кителем, зато прекрасно гармонировал с ярко-розовым маникюром и помадой такого же цвета. В кабинете они находились одни, еще три стола пустовали. Грамота над головой следователя, врученная ко дню милиции, утверждала, что у Маргариты Викторовны Яблонской полный порядок с показателями и профессиональным мастерством. Включенный в полмощности магнитофон говорил о любви к группе «Зверьки».

– Слушаю вас, Маргарита Викторовна, – улыбнулся ей Чернаков, когда она вернула его документы.

– Благодарю, что приехали.

– Да пожалуйста… Чем могу быть полезен? Какие вопросы?

– Видите ли, Вячеслав Андреевич, – голос Яблонской, с одной стороны, был милым и приветливым, но, с другой, отдавал протокольным холодком, – Копытина заявила, что ее обыскали неправомерно…

– Да Бога ради! Они все об этом заявляют. Особенно, когда попадутся. Но мы никого не обыскиваем, потому что никого не обыскиваем никогда, – еще раз улыбнулся Чернаков, поправив отклеившийся пластырь на щеке.

– И каким же образом вы нашли у нее в сумке набор ножей?

– Да как обычно. Попросили показать сумку – она показала. Сама. Добровольно.

– И вы присутствовали при этом?

– К несчастью, нет. Но я доверяю своей охране. Они никогда не пойдут супротив закона и совести… Маргарита Викторовна, да какие проблемы? Вор пойман, вам показатель, премия к Новому году, хорошее настроение…

– Есть проблема. – Следователь, сверкнув пирсингом, оторвалась от бумаг и посмотрела Чернакову в глаза: – И называется она превышением служебных полномочий руководителем или служащим частного охранного предприятия. Статья двести три Уголовного кодекса. Помните про такую?

– Как не помнить, статья родная, хорошая… И кто что превысил, если не секрет?

– Охранник Лемешев. По вашему прямому указанию…

Дама достала из папочки протокол допроса, распечатанный на принтере.

– Копытина не позволила обыскивать ее, но охранник в грубой форме вырвал у нее сумку и досмотрел.

– И чем это подтверждается? Кстати, насколько я помню, ее задерживали два охранника. Допросите второго.

– Обязательно. Но речь не об этом. Вот допрос Лемешева. Он признал, что силой досмотрел сумку… Но даже не это главное. На ножах, изъятых у Копытиной, отсутствовала магнитная полоска. И тем не менее сигнализация сработала. Как вы думаете, почему?

– Потому что к ее шубе нечаянно прилип ценник с датчиком. Такое иногда случается.

– Не слишком ли часто?

– Каждые десять минут! – вспылил Чернаков, которому стал надоедать этот туманный разговор. Сказала б прямо: хотим подарков под елочку от дедушки Тагирова.

– Нет, Вячеслав Андреевич. Ценник не прилипал к шубе. Лемешев сам активизировал сигнализацию, заподозрив Копытину. Приказ же поступать подобным образом он получил от вас. Пожалуйста, можете почитать.

– Да ну?.. А номер приказа он, случайно, не назвал? Или показал письменное распоряжение?

– Не прикидывайтесь дураком! – Маргарита Викторовна выдала штампованную фразу, понимая, что по существу ей возразить нечего.

Чернаков взял протокол, пробежал глазами. Следователь не блефовала: охранник действительно резал правду-матку. То ли сдуру, то ли по неопытности, то ли еще почему. Он пришел в «Планету» не так давно. Возможно, это было его первое задержание. Но все равно – не от сохи парень. Не в поликлинике раньше работал и не в библиотеке. Хотя омоновцев не особо волнуют юридические тонкости, особенно при разгоне демонстраций или футбольных фанов. Маска все стерпит.

– Чепуха… Мне б такое и в голову не пришло. Кстати, а с этой, как ее, Копытиной, что?

– Пока ничего… Дежурный следователь возбудил уголовное дело, задержал ее на двое суток.

– А потом? Арестовал?

– Она дала подписку о невыезде. Но дело, с учетом открывшихся обстоятельств, будет прекращено. Хочу напомнить, что улики, полученные незаконным путем, являются недопустимыми. Я уже согласовала вопрос с прокурором, завтра вынесу постановление о прекращении.

– Оценивать допустимость доказательств может только суд.

– Вы плохо знаете закон.

Такому повороту Чернаков нисколько не удивился. Картина привычная: девочке проще скинуть дело в архив, чем страдать от писанины, доводя его до суда. Либо Копытина заинтересовала следователя материально. В принципе, цена вопроса не так уж и велика – тысячи две-три «унылых енотов». Но чтобы прекратить дело, нужен хотя бы формальный повод. Вот он и нашелся.

– Еще один вопрос. Если не тайна следствия, конечно… Ходок[14] у Копытиной сколько?

– Две… Но это тут совершенно ни при чем.

– Не сомневаюсь.

– Материалы в отношении вас и Лемешева я передам в дознание[15]. Не знаю судебную перспективу, но лицензии ваша контора может лишиться запросто.

Так, интересно… И при чем здесь лицензия? С какого перепоя тебя, красавица розовая, сей вопрос волнует?

Но спрашивать об этом верного стража закона Чернаков не стал. Сделал вид, что пропустил реплику мимо ушей.

Наверное, лет пятнадцать назад в подобной ситуации он рванул бы рубаху на груди, забрался на броневик и толкнул обличительную речь. «Что ж вы, шкуры продажные, творите?! Воров на свободу, а нас на нары! Где справедливость? Революция в опасности! Все на баррикады!»

А сейчас он просто в очередной раз улыбнулся. Раз его прессуют, значит, работу свою он делает справно.

Маргарита Викторовна записала показания, Чернаков оставил на протоколе автограф и, пожелав успехов в борьбе с мировым злом, покинул следственный отдел. Вернувшись в «Планету», нашел Лемешева.

– Ну и кто тебя за язык тянул, правдолюб?

– В смысле? – не пряча взгляда, спокойно переспросил охранник.

– В смысле допроса.

– А чё? Как было, так и рассказал. Она ж украла? Украла. Это главное.

– Юра, ты сколько лет в милиции работал?

– Много… Два года.

– Кодекс за это время успел прочитать? Уголовно-процессуальный?

Охранник захлопал глазами, вполне возможно, впервые услышав мудреное слово.

– Да… За кражу – до пяти лет.

Чернаков расстроенно вздохнул. Да, это его прокол. Расслабился. Все-таки полагаться исключительно на отдел кадров при подборе сотрудников не стоит. С нового года начну проводить собеседования лично, как раньше.

– Когда ты попадешь на нары, Юра, у тебя будет много времени, чтобы понять разницу между Уголовным и Уголовно-процессуальным кодексом. Очень много времени. Птица-говорун…

Поднявшись к себе, Вячеслав Андреевич позвонил в отдел кадров «Заботы».

– За что Лемешева уволили из ОМОНа?

– Минутку… Он потерял автомат. Дело не возбудили, пожалели, но из органов попросили.

– А мы-то его на хрена взяли?

– А у нас нет автоматов…

До восьми вечера Чернаков не смог вырваться из «Планеты» для решения задачи «намбер ван». Может, и к лучшему, такие задачи надо решать в нерабочее время. Ибо итог непредсказуем. Не исключена повторная дуэль на отвертках.

Несколько раз он звонил Юле на городской телефон. Та безвылазно сидела у подруги, боясь не то что выйти на улицу, но даже выглянуть в окно. Мобильник отключила.

– Выпей текилы, успокойся, – посоветовал Вячеслав Андреевич.

Вчера вечером он позвонил в мотель узнать обстановку. Диму выпустили через час после их позорного бегства, когда раненый муж догадался позвонить портье. Ему перевязали голову, и он уехал. Материальных претензий к господину Джакузину нет.

В начале девятого он вызвал Дегустатора-Ерофеева и попросил подстраховать его во время важной встречи, пообещав заплатить за переработку. Бывший собровец в просьбе не отказал.

– Пушку брать? – уточнил он.

– Нет. Заедем по пути в оружейку, сдашь. Чтоб назад не возвращаться.

С пистолетом было бы, конечно, спокойней, но стрелять из него вне охраняемого объекта все равно запрещено, нечего и гусей дразнить.

Выезжая со двора «Планеты», Чернаков заметил Василия, промышлявшего оптовой торговлей. Сегодня он нарядился в Деда Мороза. Только без бороды.

– Погоди, я сейчас, – велел он Ерофееву, покидая машину.

Василий, как всегда, был вежлив.

– Здравствуйте, Вячеслав Андреевич. Надумали-таки салютик купить?

– Нет, Вась… Вчера тетку опять бомбанули. От нас пропасли. Ты о просьбе моей не забыл?

– Черт! Я ж как чувствовал!

– Что такое?

Василий поведал о грубиянах, оскорбивших его человеческое достоинство.

– Надо было мне на трубу позвонить.

– Да кабы номерок знать, позвонил бы…

Чернаков достал из кармана визитку.

– Вот… Если меня вдруг не будет, подойди к старшему смены, я предупрежу. Узнать бойцов сможешь?

– Наверняка.

– Не факт, что это те же самые, но если увидишь, позвони… Ты где костюм взял?

– В Доме культуры выпросил. У меня там приятель ночным сторожем. Бороды, правда, не было, пропили, наверно.

– Ну и как торговля?

– Гораздо энергичней… Я позвоню, Андреич, не волнуйся…

По дороге Ерофеев с грустью вспоминал свои боевые годы.

– Погуляли мы как-то, Андреич. Славно так, в кабачке центровом. Из Чечни вернулись, ну и решили отметить от души. Пожрать хоть по-человечески, а то от тушенки вонючей уже блевать тянуло. Нормальненько так посидели, до часа ночи. Помню, барбекю был добрый, да и другой хавчик ничего. Потом в пять тачек загрузились – и с ветерком по набережной. Боевая колонна пехоты, хе-хе. Разогнались малеха, под сотенку с небольшим. Не скорость, в общем-то. Я как раз в головной тачке с Олежеком сидел, на штурманском месте. Едем, песни поем, никому не мешаем. Немного в отрыв ушли. И тут какой-то летеха с полосатой палкой! Вздумал нас тормознуть, мусорок! Чего ему спокойно не стоялось? Видно же сразу, что люди непростые, ну и отойди в сторону!.. Олежек по тормозам, и сразу из тачки, мол, глаза разуй, братишка, думай, на кого палку поднимаешь! На героев Чечни!.. Мы с мужиками тоже наружу, подлеца на место ставить… А тут и остальные подлетают… У нас же закон: друга обижают – вступись! На подмогу приди.

– И что?

– Да, блин, со скоростью не рассчитали… Отдохнули-то хорошо… Короче, четыре тачки так одна в одну и вошли! Как костяшки в домино! И все из-за этого урода с палкой! Мы его в Неву скинуть хотели вместе с корытом его. Он нам потом полгода бабосы выплачивал.

– Выплатил?..

– А куда б он делся, гад, с подводной лодки? Для его палочки это не такие уж и деньги. Не зря же анекдот придумали: «Может ли ишак прокормиться на асфальте?» – «Может, если он одет в гаишную форму». Да, в общем, славное было время… Как это, слово такое есть… Когда по прошлому скучно?

– Ностальгия.

– Во, точно…

Они заехали в оружейку «Заботы», где Дегустатор с сожалением сдал дежурному свой пистолет.

По дороге Чернаков пытался представить разговор с Юлиным супругом.

Представлялось с трудом. И, главное, непонятно было, какую позицию занять? Жестко накатить? Но супруг контуженый, в атаку пойти может. Чернаков-то отобьется, а с Юлей что?.. По-доброму поговорить, за чашкой чая «Беседа»? После вчерашнего удара пестицидной бутылкой по голове добрая беседа вряд ли получится.

И самое поганое, что Вячеслав Андреевич не чувствовал в себе уверенности. Какой-то моральной правоты. Ибо весь сыр-бор затеял именно он, а не Дима. «У тебя что, своей жены нет? Есть. А что ж ты с чужими трахаешься? Аморально это, не по-комсомольски!» И возразить нечего. Не рассказывать же про свой переходный возраст и про солнечный лучик, попавший в цель?..

Он вспомнил, как в восемьдесят пятом, когда партия и комсомол еще держались на плаву, в его отделе «разбирали» на собрании постового милиционера, осмелившегося закрутить роман с женой осужденного угонщика. «Объясни-ка нам, сержант, где твоя комсомольская совесть? Тебе нормальных женщин мало, надо обязательно с замужней гулять? И не просто замужней! А за классовым врагом замужней!» Все единогласно осудили и постановили: роман в трехдневный срок прекратить, о любви забыть! Постовой отдал честь и написал рапорт об увольнении. Говорят, женился. До сих пор живут…

Интересно, а Чернакова бы сейчас разбирали, если б по-прежнему был социализм? А вдруг бы помогло? Указали б ему вовремя на «аморальное поведение», пристыдили всем коллективом – глядишь, он бы и угомонился. И никакого тебе треугольника, где все углы – болезненно острые. Заплати партвзносы и живи себе спокойно, без головной и сердечной боли. Пусть голова и сердце болят у секретаря партийной ячейки, отвечающего за твой «облико морале».

Какую занять позицию, Вячеслав Андреевич так и не решил. Применим старый принцип: ввязаться в бой, а дальше действовать по обстановке.

– Значит, так. Стой спокойно, в разговоры не вступай, – велел Чернаков, когда они остановились возле Юлиного дома, девятиэтажной коробки-«корабля». – Если полезет в драку, просто осади. Без последствий.

– А что за клиент?

– Пьянь… Но буйная.

– Тогда без проблем… Осадим. – Дегустатор нежно погладил кулак, размером с небольшую дыню.

Свет в окнах не горел. Плохо, если Димы не окажется дома. Чернаков осмотрел двор. Грязная рыжая «копейка» отдыхала под тонким слоем снега.

Дверь подъезда защищал домофон. Чернаков позвонил в первую попавшуюся квартиру.

– Кто?

– Двое с карабином.

Домофон запищал и дал зеленый свет. Ну и какой смысл в таких системах?

Большой. Для тех, кто их устанавливает.

До пятого этажа доехали на лифте, стену которого украшал несмываемый призыв: «Не рисуйте на стенах, пидоры! Нам здесь жить!»

– А у нас в лифте каждое утро чистый лист вешают и фломастер, – с гордостью поделился Ерофеев. – Чтоб на стенках не писали.