Стихи. Песни

На прощанье

Допьемте – и бывайте.А время след залижет,И всё – о вас.Дворовый обывательПо сплетням из ПарижаВам долг воздаст.Докурим, и пора быВам к имени приставить«Мэм», «фрау», «мисс» иль «госпожа».Я верю: в оперении тетеркиВы мне не повстречаетесь в Нью-Йорке.Ни сумочной. Ни сумрачной.Ни судорожно дрожа.Сподобимся в альбомыНа желтые листочкиСкорбеть душой.Где старые любови,Я вам оставлю строчкиКак друг большой.И обещаю точноНа памятную датуВам, «фрау», «мисс» иль «госпоже»,Чтоб вы вконец Россию не забыли,Послать вам башмаки с российской пылью.Вам, лапотной. Вам, лаковой.Вам, лайковой уже.А цветы с названьем глупым «флоксы»На балконе вашем, тут как тут,Полночью подвыпившие хлопцыБарышням в букеты оборвут.1990 г.

Надо ж, встретились

Надо ж, встретились – не во сне, ведь! —Вечер, мистикой не угробь:И кафе было – «Черный лебедь»,И в бокалах – «Медвежья кровь».И в нагретом дыму перченом,От которого спас – слеза,Хохотали мы оба в черном,Запуская глаза в глаза.Две больших долговязых птицы —Грудь – о грудь, чтобы клюв – о клюв,Продолжали так хитро биться,Чтоб не выронил клюв: «Люблю».А потом была ночь темнющей,И какие-то в ней «пески»,Пальцы в пальцы вплетались плющно,И луна – помереть с тоски.И такси своим желтым гребнемРазрезало, как скальпель, ночьТам, где птицы прощались с небом,Как в каком-то кино, точь-в-точь.И на стрелках давно не девять.И душа отбивала дробь.И одна была – «черный лебедь»,А другая – «медвежья кровь».2000 г.

Напиши

Будь же умницей, не пишиСлов надушенных, а в конвертПоложи мне чуть-чуть души,А тирады потом – поверх.Оближи, обласкай крылоИ заклей мне в конверте вдох.Завтра штемпель пробьет число,И помчит оно со всех ног.О любви ни полстрочки, чур —Это давняя наша хворь.Я к тебе без конца скачу,Да не свижусь никак с тобой.А под утро коня – в расход!Пешим драпом бреду в глуши.Это редко – два раза в год.Будь же умницей, напиши.Собери, коль черкнуть решишь,Перекрестков несносный шум.Все, что хочешь. Но только тишьНе клади между строк, прошу.Изомни, изогни клочок,Раскромсай его в конфетти.Я б по букве его прочел.Привези его мне. В горсти.1988 г.

Натурщица любви

Нарисован акварелями портрет:Взгляд красивый, взгляд печальный, взгляд упрямый, —А натурщицы уже простыл и след —Убежала. А куда бежать из рамы?Нарисован, как теперь не прекословь,Чудо-кисти по холсту скользили бойко,И казалось, что рисую я любовь,А она была натурщицей и только.Натурщица любви.Я был плохой художник —Ты сходства на портрете не лови.Я молод был, спешлив,Я был большой безбожник.А ты – натурщица любви.Нарисован. Чист, прозрачен, как стекло,А в губах мой поцелуй еще не выстыл.Как мне было хорошо. И как везло —Сладко, ветрено и коротко как выстрел.В листях клена раскаленных докраснаБез огня и дыма выгорело лето.Рисовал любовь – и вот же, вот она —Встрепенется и слетит ко мне с портрета.2013 г.

Не Джоконда

В напыщенном бомонде, где люди – пузыриИ табели о рангах – как «Отче наш»,Где места нет Джоконде – художник, посмотри,Не надобна ни кисть, ни карандаш.А дым – он как кулиса: то нет, то есть.Поднимется – и тоже упасть спешит.Она – хоть не актриса –  но тоже здесь.Оставь бокал, художник, бери, пиши.Прольется свет. Но вместо  огня – как душ.И к ней гуляка тоже пойдет, польстит.А купленный оркестр сыграет туш.Ах, что же ты, художник, не упусти!Здесь с нее не напишет никто —У нее не манто, а пальто.У нее как от ветра кудряшки,И на пальцах смешные стекляшки.И поэтому с ней два седых дурака —Свысока.1997 г.

Не пиши мне в Порт-Артур

Не пиши мне в Порт-Артур —Нету адреса.Пуля – дура. Но из дур —Мне досталася.Прямо в сердце с высотыБойной силоюНаотмашь. А в сердце – ты,Моя милая.Не пиши мне в Порт-АртурС каждым случаем —Не дойдет мне в темнотуСветлым лучиком.А ударит залпом в тылИ сердце по клочкамРазметет. А в сердце ты,Моя ласточка.Не пиши мне в Порт-Артур —Нету адреса.Пуля – дура. Но из дур —Мне досталася.Сердце цапнет, и – кранты,И не встать с ничкаПо весне. А в сердце – ты,Птичка, птичечка.Бескозырочки как блюдцаНа заоблачном пруду.Ленты черные так вьютсяАй, на малом, на ходу.Ай, на малом, самом малом,По воде крапленой алым.Да – под серую плиту.2010 г.

Не узнаю

Расставались ненадолгоБез печали и труда,Оказалось, как осколки —Навсегда.Возвратились в светлой вере,Как в окно вчерашний луч,А у двери, а у двериНовый ключ.Вспоминали все – так проще.Ночь настанет, и – найдем.Что было тыща первой ночью,Стало – днем.Было пламя, да сбежало —Не от ветра и воды, —И от нашего пожара —Только дым.Я уже не узнаю по короткой юбкеЛучшую мою, прежнюю мою, первую мою.И по майской воркотне голубя голубке,Вышло, что себя в этих голубях я не узнаю.2010 г.

Нечаянная милая

Ты моя нечаянная милая —Жизнь тобой вернула мне должок, —Не сирень, не хмарь в душе жасминная,А на сердце ласковый ожог.Что толпа? Она дика и мелочна,Ей плевать, и ей не до того,Как целует ласковая девочкаЛучшего случайного его.Хрупкая, отчаянная, беглая,Цепких рук накинувши петлю.И влезаю через губы в пекло я —Эй, откройте, я ее люблю!2011 г.

Нина, Ниночка, Нинель

У учительницы младших классов НиныНогти в лаке и напудрен нос рябой.Ей сегодня не смотрины – именины,И детишки поздравляют всей гурьбой.У учительницы младших классов НиныПоздно заполночь погашена свеча,И отмерен ей зарплаты рубль длинный:На помаду, на конфеты и на чай.У учительницы младших классов НиныПод ресницами тепло и бирюза,А в эту ночь её глаза – аквамарины,От которых отрывается слеза.И купаются в ней лебедями двойки,И квадраты превращаются в круги.А потом она дотянется до койкиИ забудет про зарплаты и долги.У учительницы младших классов НиныВсе – от ласточки до певчего сверчка.И доска за ней черней, чем гуталины,Пишет: «С днем рожденья, Ниночка!»И когда к груди притянет все букеты,И расставит в банки все до одного,Вдруг захочется давиться сигаретой —Не хватает только от него.Ах, Нина, Ниночка, Нинель…Страна направит и заплатит.Есть три пути: один на паперть,Другой – на сирую панель.А третий, Ниночка, Нинель?Душа кричит истошно: «Хватит!»Но дети празднуют капель…Ах, Нина, Ниночка, Нинель.1999 г.

О женском атлетизме

Не тронь гантели, Клара —Тебе еще рожать! —Не надо этим марамВ журналах подражать.Ты, видимо, забыла,Что «торс» – не значит «бюст»,И что избыток силы —Не есть избыток чувств.Не надо, Клар, железаИ в три обхвата грудь —К тебе и так не лезут,Ты это не забудь,Что в Древнем Риме бабы,Хоть с гирей не дружны,Хоть телом были слабы,Зато в любви нужны.А ты забыла этоИ превращаешь домВ отвалы вторчермета,В сплошной металлолом,Пуляешь эти ядра,Метаешь молота —Ах, Клара, нам не надоТакая красота!Соседских-то лелеютИ холят мужики,И все меня жалеют —Мне это не с руки.И сравнивают хмуро,Чуть только подопьют,Мою с твоей фигурой —Того гляди, побьют.А взять твои подруги —Таким не крикнешь: «Цыц!»Надень на них подпруги —Ну, чисто – жеребцы!Они-то не за мужем,Им, по всему видать,Мужик не больно нужен —Им с гирей благодать.Меня же балерины,Неровен час, прельстят —Хожу, как на смотрины,Один в Большой театр.Там насмотрюсь – убиться. —А как приду домой,Пощупаю твой бицепс —И весь как неживой.Ну, что ты за подруга?Ну, что за красота?Тебе быстрей кольчугаПодходит, чем фата.Чугунная булаваИ прочий инструмент.Ах, Клара, моя Клава,Прости за комплимент.Во сне и то нет сладу,Кидает в дрожь и пот:Ко мне, как к спортснаряду,Любимая идет.В одиннадцать подходовБерет меня на грудь…Не дайте стать уродом,Спасите, кто-нибудь!1986 г.

Одиночество

Все равно этот час настанет,Мы простимся с тобой и, вот, —Даже парой одной не стали,Просто даже – наоборот.Попрощаемся и уедем —Мало ль разных на свете стран, —Будем жить с тобой как соседи,Но уже через океан.В журавлином большом полете,В белых крыльях укором – весть:То, чего на земле не найдете,В синем небе не значит – есть.Что искали в заморской дали,Что уверили в облаках,Так и знайте: вчера держалиТак привычно в своих руках.Летит по небу белым-белым журавлемЖивое одиночествоИ кличет: родину за все благодариИ небо возвеличь.Что все мы встали на крыло и улетим,А улетать не хочется.И потому так грустен этот клич.2011 г.

Одна-единственная ночь

Пароход в закате белый-белыйРезал тишину гудком,А у борта в синей плес гляделаДевушка с цветком.В трех шагах стоял я и украдкой —Хоть одним глазком взглянуть, —Как ей ветер гладит-треплет прядкиИ ласкает грудь.И цветок в крутом каком-то галсеВетер вырвал и – ко дну.Я, конечно, в смех и врал, и клялся,Что за ним нырну.Был цветок собой красивых крашеИ к наряду был весьма,А она сказала: был не ваш он,Я бросила сама.В омуте бездонном и бездумном,Тот, что тишиной кричит,Мне она плясала, вторя струнам,Пламенем свечи.И вязали шею руки-змеи,И как молот било в грудьМаленькое сердце милой феи,Пробивая путь.Ни пепел-мел, ни копоть-сажа,Ни тихих омутов водаУже, конечно, не расскажут,Что было с ней и мной тогда.Ни губы – в кровь, ни мысли – в клочья, —Ни запалить, ни истолочь, —Что между нами было ночьюВ одну-единственную ночь.2011 г.

Одни

Она была белойИ будто голубкаВ мое ворковала плечо.Божественно-смелоИ ангельски-глупо,И адски, при всем, горячо.И рвал зло я цепи,Что крылья спластали,Замужество ей отменив.И гром был как лепет,И мы с ней леталиОдни.Но в небе ночномГолубям нет покоя,Как нет и цветам оберег.Летать перед сном —Что это такое,В ночной неполетной поре?И сон был не нужен,И будто не сжалясь,Рассвет к расставанью звонил.И в небе, как в луже,Мы с ней отражалисьОдни.Как нервные крыльяРесницы взлеталиИ хлопали в сладком тепле.Вот небо закрыли,Но в небе едва лиЕсть то, что живет на земле.Лететь да и – прочь бы! —Но крылья цеплялись,Как будто не птицы они.И к завтрашней ночиОстаться боялисьОдни.2012 г.

Окурок

Как папиросы в тесном портсигареХранила жизнь спрессованные дни.Нет, я не жил, я жизнь играл в ударе,И сами жглись как папиросочки они.Кричал скворец сильней звонка трамвая,Стелился пух, белей любых перин,И вслед за ней друг-ветер завывая,Курил со мной, пуская дым в аквамарин.А след ее простыл за синим долом,Но в чем беда? – лишь портсигар открыть —В нем папиросы-дни и он их полон.Мне так хотелось все их разом раскурить.Окурок, мой дружок,Забавы миг пустяшный,Вот полетишь в снежокИ зашипишь как змей.Окурок, мой дружок,Был дым другим вчерашний,Что губы мне обжегИ полетел за ней.2013 г.

Он у храма

Он у храма с помятой кружкой,Сам помятый, как спьяну – блаж.Был когда-то лихим пьянчужкой,А теперь на пыли алкаш.Собирает на кружку звякиВсуе выброшенных монетПод хихики и осмеяки —Да другого исхода нет.Без иллюзий уже и наитий,И душевной уже тиши:«Вот я здесь. Ну, а вы от политикНе такие же алкаши?Вам кидают казной чеканныВ кружки веры монеты те ж.Мне как клочья небесной манны,Вам – гордынь бесконечных меж».И слезятся из храма лики:Все мы с кружками топчем свет.Все мы нищи, горды и дики.Только с разницами монет.2016 г.

Она была – ласточка-фея

Она была – ласточка-фея,Красивая белая птица.Но вышло в трехглавого змеяЕй так безмятежно влюбиться.Трехглавый – конечно же, я был.Одна голова – крокодилья.Вторая – из мудрых – (змея, бы!)А третья – с разбойничьей былью.Стихи пишет первая морда,За пояс другие упряча,Споет, прочитает их гордо,И две остальные – заплачут.А птица из пуха и слухаИх хвалит, и тянется клювом —Красивая телом и духом,И рвется: «Я тоже спою вам!Я знаю, поэтому смею,Хочу в его сердце забиться.Как белая вьюга. Как фея.Из неба стихов его – птица».2016 г.

Она жила в плену

Она жила в пленуСкрипичных нот и грамотИ вся скрипичных форм была собой.И на нее однуЯ был нацелен прямо,И скрипке предлагал гитарный бой.Был мир ее сваянИз снов и репетиций,И в час, когда шагала впереди,Я был совсем не я,И первых встречных лица,Казалось, мне кричат: – Не подходи!Но скрипке никогдаНе выйти замуж молча —Оркестр должен вслед пролить слезу,И нервных нот орда,Что прежних не затопчет,Должна звучать как ни в одном глазу.Но кто её любил,И с кем она плутала,Знать не дано ни деке, ни груди.И я в гитару бил,Но боя было мало.А лучший друг кричал: – Не подходи!..2013 г.

Она – не моя

Бокал все полней и полней,А в стенке бокала я с ней отражаюсь. Я с ней.Она – не моя.Она убежала от мужа. Ушла, уползла, как змея.Она положила себя,Как битую карту, рубашкой помеченной вниз.Она – не моя.И ночь для нее на сегодня не больше, чем просто каприз.Про завтра не хочется знать.Ей хочется сладкого – надо в него поиграть.Она – не моя.Ей надо вернуться назавтра, не зная, не помня, кто я.А я не хочу потерятьИ взять насовсем я ее не могу, не хочу.Она – не моя.А все-таки виснет рука и плывет у нее по плечу.Громко и неслаженноОркестрик про любовь проголосит.Зачем она со мной – неважно.Зачем я с ней – поди, спроси.1995 г.

Она принеслась

Она принеслась. И была для любви без конца мне —Как белая птица, как облако, павшее ниц.И я называл её в смех длинноногою цаплей,Как самой красивой из всех раскрасивленных птиц.С ней было легко, и в губах – удивительно сладко.В гостиничной тьме был шальной упоительный дом.И все, что на свете доселе считалось повадкой,Мы с ней превращали в манеры в постели потом.Она была – крик. Я в ответ был и кнут и рычанье.И билась она, разрывая мне крыльями грудь,Чтоб в этой груди не оставить ни капли печали.И это был к сердцу единственно правильный путь.2014 г.

Осеннее

Когда от ветра станут тусклымиПрически кленов и рябин,Моргает день глазами грустнымиВ немом предчувствии седин.Таранит слух природы жалоба,И дрожь отчаявшись унять,У неба просит только малого:На иней золото сменять.Листва заблудшая слоняетсяИ превращается в дымы,Что в три погибели склоняютсяПеред могуществом зимы.Затишья хрупкие, непрочные,Ждут ливень, майскую грозу.Но давят трубы водосточныеСкупую мелкую слезу.В глазах под бойкими ресницамиЕщё июльское тепло.Но миг – и эти искры птицамиНа юг далекий повлекло.Но миг – и все вокруг изменится,Как на пол рухнувший хрусталь —Улыбка-блик, событий пленница,Сверкнув, расколется в печаль.И дни вчерашние колосьямиПойдут рассудку в жернова.И лето, вдруг проснувшись осенью,Сгорит до углей, как дрова.1984 г.

Осень

Оставляю в бушующем летеЯ тебя навсегда. Навсегда.Как в сгоревшей дотла сигарете,От огня не оставив следа.Но в казенных гостиничных шторахУцепилась и прячется лень.В них расплачется осень так скороНа стекле. На стекле.Как усталыми звездами шаютОтслужившие службу слова,Их, конечно, сотрет и смешает,Если выудит, злая молва.Отзвенит и ударится оземьШепелявое слово «прощай»,И расплачется желтая осеньНа груди у плаща.Оставляю в бушующем летеЯ тебя навсегда. Навсегда.Как в сгоревшей дотла сигарете,От огня не оставив следа.И всезнающий ветер хваленыйНе собьется к зиме на пути,И любовь, как горящие клены,На душе облетит.А в глазах, как в море синем,Солнце на плаву.Бьется на плаву и слепит.Листья календарные пустые рвуПод несносный городской лепет.1999 г.

Осколки

Все было – правда. Но давно.Хоть память все перевирает.Я был – открытое окно,В котором музыка играет.Я надрывался без труда,Я замолкал, что было силы,Я хлопал ставнями, когдаОна под ними проходила.И было грустно и светло.И день стрелял в нее закатом.Она царапала стеклоИ уплывала южным скатом.Я зажигал вдогонку свет,Я вслед тянулся хваткой шторой.Играла музыка ей вслед,Нельзя влюбиться без которой.Хрустело – вдребезги стекло,Летели с ветром рамы – в клочья,Но ей молчалось мне назло,А мне, назло, кричалось ночью.Чтоб ни украдкой, ни бегомЗдесь не ходить, коль звуки смолкли.Но ей плясалось босиком,И были музыкой осколки.Все было – правда. Все – как есть.Листвой засыпало стекляшки.Перед окном другая здесьПускает с плеч вьюны-кудряшки.Не страшно – стекла покрошил.Не страшно – в щепки биты рамы.А страшно – вырвал из душиОсколки музыки. Той самой.2011 г.

Парикмахер

Парикмахер модный очень —С ним вся звездная Москва.Клюв у ножниц так заточен —Чирк! – и спрыгнет голова.Он закрутит, он забреет,Он закрасит завитки.Бабы в кресле розовеют,Голубеют мужики.Парикмахер – он полдела,Вслед за ним идет портной.Он перед мужского телаТонко чувствует спиной.Он пришьет к штанинам рюшкиДа и вежливо – взашей,Ведь он – Елдашкин, он – Вафлюшкин…(Не без Зайцевых ушей).Вслед за этой чудной паройВыступает режиссер —Он чувак закалки старой,Он читал про трех сестер.И про вешалку в театре,И про маму-Колыму,Где "дон Педро" "дона Падре"Не уступит никому.А в конце всего такогоГолубой экран ТиВиВам покажет голубогоПрямо в розовой крови.Заикаясь и робея,Пресса вденет в эполет…Я один не голубею.Потому в экране нет.1995 г.

Пароходишко

Вот он – пароходишко бумажный,Ходит он от берега ко дну.В луже, там, где дом многоэтажный,Где она пройдет, перешагнув.Флагом всполохнет ей или дымомИ гудит-дудит во все гудки.А она опять нарочно мимо,Прячется в кудряшки-завитки.Рвется, будто пес, порвав ошейник,Голос, осмелевший от темна.Полночь. И мы терпим с ним крушеньеВ луже, где распрыгалась она.К трапу мне! И прямо на восходеПрочь уплыть в далекую страну!Надо бы. Да только пароходикХодит вдаль от берега ко дну.А потом, когда просохнут лужиИ наступит зной, того гляди,Станет он сухим листком ненужнымИ на первом ветре улетит.Близко ли, далеко ли – неважно.Где никто его не узнает…Белый пароходишко бумажный,Вдоль по борту с именем ее.1998 г.

Пароходишко колесный

Пароходишко колесный —Сто заплат на оба борта —Катеров папаша крестныйВ семь часов уйдет из порта.И, как боцман дым табачный,Монотонно и привычно,Станет воду чавкать смачноИ гудком прощаться зычно.А портовые зевакиПосчитают: киносъемка.И потянут слухи-враки,И развяжут рты-котомки.Посмеется хором пристань,Потолпится и позлится:Мол, катаются артисты,А, вот, нам не прокатиться!А еще на шлейф из сажиБерег вылупит бинокли,И малец в панаме скажет,На кулак мотая сопли:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.