Поезд-фантом

Рыжеволосая девушка, тем временем отвернулась к столику с медикаментами, чтобы набрать лекарство, и я увидел в ее волосах заколку, которой солдат заколол Фридриха. Это была именно та заколка. Я не мог ошибиться. Но это было совсем невероятно. Я подумал, что пока не стало действовать лекарство, надо спросить кто тут у них Фридрих, чтобы немного удивить и их, а заодно убедиться и в этом совпадении, которое должно произойти, просто обязательно. И я спросил об этом пожилого доктора. Каково же было мое удивление, когда Фридрихом оказался совсем не врач, а пациент из соседней палаты. Но эффект, который я хотел произвести на своих спасителей своей осведомленностью, превзошел все мои ожидания. Присутствующие врачи были очень удивлены моим вопросом. Даже немного встревожены. Но почему? Тогда я об этом и догадаться не мог.

Об этом я узнал только через день, когда уже смог самостоятельно передвигаться и мне разрешили выходить в коридор. Первым делом я хотел зайти к этому Фридриху и познакомиться с ним. Главным образом на мое скорейшее выздоровление, которое поражало всех, включая и Бориса Антоновича, оказало влияние мое любопытство, которое, прежде всего, заключалось в моем желании поскорее увидеть того самого Фридриха.

Наконец, настал тот момент, когда я зашел в соседнюю палату. Моему взору предстали трое мужчин. Все они, как один были одеты в белые майки и тренировочные темно – синие штаны. Один из них был постарше, совсем седой. Он читал газету. Даже не снимая очков, а просто поверх них, он посмотрел в мою сторону, не выпуская ее из рук. Два других, что – то заворожено слушали по маленькому радиоприемнику, почти прильнув к нему ушами. Они были так увлечены, что даже не удосужились на меня посмотреть. Я решил, что так увлечь могут только «новости» или какие – нибудь «вести». Я никогда не воспринимал всерьез подобных вещей, поэтому был уверен, что именно они могли их так заинтересовать. Стоя в дверях и, ища взглядом человека, который, по моим представлениям, мог оказаться Фридрихом, я еще, бог знает, сколько времени провел бы за этим занятием, если бы, наконец, не спросил:

– А кто из вас Фридрих?

Трое мужчин, находившихся в палате, моментально отложили все свои дела, переглянулись и уставились на меня. Правда, смотрели она на меня, как на придурка. Я не понимал в чем дело и тоже смотрел на них. Наконец, один из них, тот, что седой, сказал:

– Он умер.

– Как умер? – изумился я, – когда?

– Еще позавчера, – ответил другой мужчина, оторвав свое ухо от радиоприемника, – утром, мы проснулись, смотрим, а он не дышит, начали искать врачей, а их нигде нет, потом выяснилось, что они все были в соседней палате, там кто – то после сложнейшей операции пришел в себя. Никто и не думал, что он выживет, а он, на тебе…

– Тихо, ты, – одернул разговорившегося мужчину его сосед, явно догадавшись, что этим выжившим являюсь именно я.

– О, да это ты, наверное, и есть? – воскликнул говорун, – счастливчик, уже на ногах!

Он широко улыбался. А вот мне было совсем не до смеха. Каким – то странным образом, все события, происходящие в поезде, перекликались с тем, что происходило здесь. Мне нужно было обо всем этом, как следует подумать. Я решил, что это своего рода загадка для меня, которую я, непременно, должен разгадать. Нельзя было исключать, что, именно с этой целью, меня и выбросили из того поезда.

Я покинул палату, где когда – то лежал Фридрих и побрел восвояси. В моей палате, мне никто не мог помешать поразмышлять о случившемся. Я молил бога, чтобы у меня, вдруг, не появились соседи. Я терпеть не мог находиться рядом с незнакомыми людьми, тем более, не просто находиться, а делить пристанище, пусть и временное. Пока мне везло. Да и у моего врача Бориса Антоновича, судя по всему, не было желания кого – то ко мне подселять. Он сам любил частенько зайти ко мне, поговорить. То ли он тешил, таким образом, свое самолюбие, что так виртуозно сделал операцию, что я иду на поправку, просто с невероятной быстротой, то ли ему было просто нечем заняться, словом, скучать он мне не давал. Спасало только одно, то, что он и сам был не самым плохим собеседником. С ним было о чем поговорить, а то и поспорить. В общем, меня он совсем не напрягал. Позже выяснилось, что причина его визитов была иная, но я на него не в обиде, так как я, все равно, не отличался особой откровенностью. Я даже не стал распространяться по поводу своего путешествия на поезде. Они сочли бы меня за сумасшедшего, и правильно бы сделали. Я решил все держать в себе.

Боль постепенно ослабевала. Я набирал силы. И совсем скоро стал чувствовать себя совершенно здоровым. Доктора не переставали удивляться той стремительности, с которой я шел на поправку. Позже, почти совсем перед выпиской из больницы, пожилой доктор – Борис Антонович признался мне, что операция, которую мне сделали, была очень сложной, и что шансов на выздоровление у меня было не более десяти – пятнадцати процентов. Мы долго сидели с ним, снова разговаривали о том, о сем. Он спрашивал меня о коридорах, которые я мог видеть во время моего бессознательного пребывания в больнице, о чем – то там еще, он сказал мне, что пишет какой – то научный труд на эту тему. Но я так ему ничего и не рассказал. Я не верил, почему – то его словам. Может быть и зря. Иногда я сожалею об этом, ведь какой же прекрасный материал я бы ему подкинул, если бы, конечно, он поверил мне и не порекомендовал обратиться за помощью к психиатру. Под конец, он, подозревая, что я говорю ему не все, спросил меня, как я узнал, что в больнице был кто – то по имени Фридрих. Ведь имя это было совсем не из распространенных, и просто так, наугад, я его назвать не мог бы. Но я сказал, что сам не знаю, может быть, кто – то громко назвал его, проходя мимо моей палаты, и я его запомнил, когда был без сознания. Доктор не торопился меня выписывать. Я уже начал беспокоиться, в чем дело. Когда я задал ему этот вопрос, он, вместо ответа, спросил меня, все ли я рассказал ему. Я, в очередной раз, заверил его, что рассказал ему все. Тогда он успокоился и сказал, что, в таком случае, он может дать добро на мою выписку совсем скоро. Потом, правда, он еще несколько раз пытался завести со мной разговор о том, что, может быть вспомнил еще чего – нибудь, но я продолжал упорно молчать. В конце концов, доктор отстал от меня, решив, что, скорее всего, я, действительно, ничего не помню.

Последние пару дней в больнице я провел почти в одиночестве. Из медицинского персонала, меня навещала только моя рыжеволосая знакомая. Я любил с ней поговорить, и, она отвечала мне взаимностью. Она была очень добра ко мне. Что касается моих знакомых, то было несколько визитов, из которых порадовал меня только один – визит моего секретаря. Нам удалось многое обсудить. И, даже, немного поработать, правда, тайком от медицинского персонала. Моя преданная помощница пронесла с собой для меня маленький ноутбук, который я уговорил ее оставить. Она очень беспокоилась, не повредит ли это моему здоровью, но разве меня можно было переспорить? Другими же посетительницами были мои подружки, по – видимому, самые настойчивые из их числа. Я не очень – то был привязан к кому бы то ни было из них, поэтому длительное общение с ними меня, по правде сказать, напрягало. Даже здесь, мне было бы комфортнее, если бы их визиты, если уж и случались, то были как можно более короткими. Я, конечно, прекрасно понимал, что у каждой из них была одна единственная цель – поскорее женить меня на себе, и, разумеется, всячески этому противился. Прежде всего, я всегда думал, что им нужен не я, а мои деньги. Эта мысль всегда была у меня в голове, и избавиться от нее я никогда не мог, даже в самые неподходящие моменты. Из – за того, что я никак не хотел обременять себя семейными узами, мои приятельницы, рано или поздно поняв это, расставались со мной. Вернее сказать, я делал все, чтобы подвести их к этому. И надо сказать, что получалось у меня это вполне успешно. Но вскоре, место покинувших меня подруг, занимали новые, и все начиналось с начала, а потом, снова – один и тот же исход. Мне было удобно так жить. Да я, особо, и не задумывался, есть в этом что – то плохое или хорошее, просто такие отношения меньше всего мешали моей работе, именно поэтому, меня это вполне устраивало. Серьезных чувств я, пока что, ни к кому не испытывал, поэтому расставался со своими знакомыми всегда с легкостью, а иногда, даже и с облегчением. Это случалось тогда, когда мой роман с кем – то уж слишком затягивался. По крайней мере, как мне казалось. Или, когда моя дама, уж слишком активно пыталась заполучить долгожданный штамп в паспорте, который бы свидетельствовал о ее статусе – замужней женщины. Не понимаю, для чего им это все было надо, разве плохо встречаться просто так, без всяких взаимных обязательств? Наверное, эту загадку, мне не удастся разгадать никогда. Да, честно говоря, у меня нет абсолютно никакого желания, тратить на это время. Почему – то именно сейчас, мне захотелось резко порвать все отношения со всеми подругами сразу, с которыми я встречался до этой аварии. Просто было безумное желание это сделать. Я даже готов был сказать им, что в результате этой аварии, я стал импотентом, но потом понял, что это глупо, ведь повреждена у меня была только голова, а им, и без меня, мой доктор наверняка успел это рассказать. Так это было, или нет, я не знаю. У меня больше не было возможности спросить об этом у Бориса Антоновича, который совсем забросил меня. Иногда, мне даже хотелось, чтобы он зашел ко мне, но он больше ни разу не отвлек меня своими разговорами. Наверное, он, наконец, понял, что это бесполезно, что из меня получился никудышный источник информации. А может быть и догадался, что я не намерен это обсуждать. Ну да бог с ним. Сейчас я расскажу не о приятном визите, зато об очень интересном. Ко мне в последний день перед выпиской пришел сотрудник дорожно – патрульной службы, чтобы выяснить обстоятельства, произошедшей со мной аварии. В общем – то, это была обычная процедура при подобном стечении обстоятельств. Словом, она не вызвала у меня никакого удивления. Правда, рассказать – то я особо ничего и не мог, так как помнил только то, что было темно, а я ехал очень быстро. У меня кончался бензин. Все. А дальше, уже все происходило в моем воображении. Ну не буду же я ему говорить, что потом мужчина в шинели подсказал мне дорогу на станцию. Тем более, я не стал бы ему говорить, что случилось со мной дальше. Для себя, я, примерно, нарисовал картину, произошедшую со мной на самом деле, соответственно и мой рассказ, который я поведал ему, был максимально приближен к действительности. Поэтому, про закончившийся бензин, мне пришлось умолчать. Другое дело, что, как раз таки ему, обстоятельства той аварии были известны горазда лучше. И, именно он, мог рассказать мне нечто интересное, поэтому я охотно с ним и пообщался.

А вышло все вот как. Действительно, было темно, шел дождь. Но мотор моей машины заглох совсем не по тому, что в ней кончился бензин, а по тому, что она врезалась на огромной скорости в дерево, которое стояло на обочине. Но случилось это, скорее всего, совсем не по тому, что я не справился с управлением, а по тому, что впереди, находился автомобиль, который стоял на дороге с включенной аварийной сигнализацией. По крайней мере, так мне обрисовал картину мой собеседник. Я же никакого автомобиля совсем не помнил. Но он сказал, что так и думал, более того, ему и мой доктор сказал, что я вполне могу этого не помнить после перенесенной операции. Сотрудник дорожно – патрульной службы сообщил мне, что я чудом избежал столкновения с той машиной. Но, зато, к сожалению, не избежал столкновения с деревом…

Я рассмеялся, мне показались немного комичными его последние слова при абсолютно серьезном выражении лица. Он сказал мне, что я напрасно радуюсь, так как после моего столкновения с деревом, мой автомобиль настолько изуродован, что не подлежит восстановлению. Меня же это совсем не огорчило, так как она была застрахована, в том числе и на случай подобного события. Услышав это, он сказал, что мне повезло. Я кивнул головой, а про себя подумал, что везение здесь ни при чем. Ведь что касается страховки – это был просто мой нормальный подход к пользованию автомобилем и ничего более. Да я и вообще не понимал, как же может быть иначе. Но мой собеседник сказал, что владельцу аварийной машины, стоявшей передо мной, повезло горазда меньше, так как его автомобиль не был застрахован.

– Но, как вы сказали, мне же удалось избежать столкновения с ним, – удивился я.

– Вам – то удало-о-ось, – протянул он, – а вот автомобилю, двигающемуся впереди вас – нет.

Я вопросительно смотрел на своего собеседника, а он продолжал:

– Ехавший немного ранее вас автомобиль, не сбавляя скорости, врезался в него, даже не заметив включенной аварийной сигнализации. В результате, тот, кто въехал – остался абсолютно целехонький. А три человека, которые находились в аварийном автомобиле, пострадали прилично. Они были обнаружены в ней без сознания. Да надо же такому случиться, что это оказался известный писатель со своей семьей. Поэтому, к этому делу такое повышенное внимание. Необходимо провести тщательное расследование, уж больно человек известный, – объяснил он, а потом добавил, – мы то на вас очень рассчитывали, думали, что вы что – нибудь запомнили, ведь вы как раз там были и видели столкнувшиеся автомобили перед тем, как совершить маневр. Но, к сожалению, вы все забыли.

– Я, действительно, ничего не помню, мне очень жаль, – признался я, а потом спросил, – и чем все это закончилось?

– Да, вроде бы, сначала пришел в себя мужчина, мы уже взяли у него показания, у его жены пока, правда, нет, но с ней тоже сейчас все в порядке, – он замолчал, а потом развел руки в стороны и сказал, – с ними была девочка, ее жалко.

– Она погибла? – спросил я.

– Говорят, что нет, но она до сих пор не пришла в себя.

– Бедная девочка, – сказал я сочувственно.

– Да, – согласился со мной мой собеседник, – ведь ей всего семь лет, она должна была пойти в этом году в школу.

Не знаю почему, но я был уверен, что речь идет о Кларе. Получается, что мужчина в лиловом плаще обманул меня. Он не дал сойти ей вместо меня, но почему? Вот в чем был вопрос, который не давал мне покоя. Ведь я все сделал именно так, как он говорил, но почему тогда этот мужчина в лиловом плаще столкнул меня с поезда? Вопросов было, действительно, слишком много, и ни одного ответа.

Мне оставалось сейчас только одно, первым делом разыскать родителей Клары. Постольку поскольку, я знал, что ее отец известный писатель, я, не долго думая, открыл интернет и просмотрел последние новости. Мне удалось без труда выяснить фамилию человека, попавшего в аварию, а, заодно и то, в какой больнице находится его жена. Имени его пострадавшей дочери, правда, нигде не упоминалось, да оно было мне и ни к чему, ведь я был просто уверен, что это Клара.

После выписки из больницы, я решил повстречаться с этим писателем, чтобы рассказать ему о том, что со мной случилось. Не пониманию, на что я надеялся. Но мне казалось, что он, как человек творческий, должен прислушаться к моим словам. Найти его не составляло труда, по тому, что я знал, что он обязательно будет навещать в больнице свою супругу.

К тому времени, когда я появился в больнице, где она должна была находиться, ее уже выписали. Вернее, она сама покинула это заведение, чтобы иметь возможность находиться рядом с дочерью. Мне оставалось искать родителей Клары в больнице, где находилась девочка.

Всегда стараясь идти самым верным путем, а таковым я считал путь материального стимулирования нужных мне людей, я оказал небольшую спонсорскую помощь первой, разговорившейся со мной медсестре детского отделения, в котором лежала Клара. Она рассказала мне, что девочку, действительно, зовут Клара, что ее мать неотлучно находится возле ребенка. Но с ней я пока не хотел встречаться, так как представлял, что твориться сейчас в душе этой женщины. Мужчин я считал всегда более стойкими, поэтому – то и решил начать разговор именно с отцом Клары. Медсестра, приняв от меня деньги, клятвенно пообещала мне сообщить о его визите, как он только появится. Теперь, мне нужно было лишь запастись терпением. Но надо сказать, что ждать мне пришлось горазда меньше, чем я рассчитывал. Не успел я покинуть больницы и доехать до дома, как раздался звонок. Эта была та самая медсестра. Она сказала, что отец Клары приехал в больницу, и, что, по ее предположению, пробудет там не менее часа. Я тут же развернул свой автомобиль и помчался обратно. Мне не терпелось, как можно скорее, увидеть отца Клары. Уже через несколько минут я, снова, стоял на пороге той самой больницы, где лежала Клара. Моя поверенная здесь медсестра уже держала в руках белый халат. Она сунула мне его на ходу и сказала, что в палату мне заходить не стоит. Я согласился с ней и решил дожидаться отца Клары возле двери.

Прошел примерно час, пока из палаты не вышел высокий мужчина с седой бородой. Действительно, я сразу узнал в нем известного писателя, которого раньше видел только по телевизору. Его глаза были опущены вниз, он даже не заметил меня. Было видно, что он подавлен горем. Руками он крепко сжимал края белого халата, который был, небрежно, накинут на его широкие плечи.

«Да, такими ручищами можно было бы землю пахать», – подумал бы кто – то, – «а он книжки пишет», – но только не я.

Я подошел к нему и представился. Он поднял глаза, кивнул головой, его кивок скорее свидетельствовал о том, что он меня просто слышит, а совсем не о том, что он меня приветствует таким образом. Я извинился за то, что отвлекаю его, но, сославшись на то, что у меня к нему очень важный разговор, который касается Клары, я смог на несколько секунд привлечь его внимание. Теперь, наконец – то, в его глазах я увидел искорку заинтересованности в своей персоне. Он согласился уделить мне некоторое время, и мы спустились вниз. В холле, куда мы попали, всегда было безлюдно, нам там никто не смог бы помешать, мы присели на диван, возле которого, в деревянной катке, стояло большое дерево. Это комнатное растение моя мама называла «березкой», у нас было точно такое, когда я был совсем маленький.

– Так что вы хотите мне сказать? – спросил меня отец Клары.

Я не знал с чего начать, но начинать мне надо было, поэтому, я решил выпалить ему все, как было, а потом, уж пусть он сам решает, что ему делать.

– Я ехал на машине в тот вечер, когда с вами случилось несчастье, увидев аварию на дороге, я свернул вправо, чтобы избежать столкновения и врезался в дерево, в результате чего тоже потерял сознание.

– А, понятно, – тихо сказал мужчина, – вы как раз тот свидетель, который ничего не помнит.

Я кивнул головой и хотел перейти к самому главному, но он опередил меня, сказав:

– Понятно, вы пострадали из – за меня, ваш автомобиль не подлежит восстановлению, а сейчас вы хотите от меня компенсации, именно поэтому, вы меня и разыскали, – он с недовольным лицом стал доставать бумажник.

– Что вы, – возразил я, поняв, что он хочет заплатить мне за, якобы причиненные неудобства, – вы меня совсем не так поняли, моя машина застрахована, у меня вообще нет никаких проблем, спасибо, я совсем другое хочу вам сказать.

Он убрал кошелек и вопросительно посмотрел на меня.

– Вы мне, наверное, не поверите, но то, что со мной случилось, когда я был без сознания, имеет отношение к Кларе.

Он продолжал на меня смотреть, а я продолжал говорить:

– Я встречался там с Кларой, вы представляете? Я разговаривал с ней, а потом, мы вместе искали выход.

– Извините, но мне пора, – вдруг сказал он и встал с дивана.

– Вы думаете, что я сумасшедший? – спросил я.

– Нет, – сказал мужчина, – я думаю, что вы очень ловкий мошенник, специализирующийся на людских несчастьях.

Я опешил от его слов, но понял, что он откровенен со мной. Я не знал, как его заставить мне поверить. Ведь, если бы я был в том поезде, то мне нужно было просто представить, что он мне поверил, а здесь? Не знаю, на что я надеялся, но я закрыл глаза и попытался представить, то о чем только что подумал. Спустя мгновение, я открыл глаза в надежде на чудо. Но чуда не произошло. Мужчина удалялся от меня быстрым шагом. На моем месте было нелепо пуститься ему вдогонку, но я это сделал.

– И все – таки, – сказал я, догнав его, и взяв за рукав, – вы должны меня выслушать, а там ваше дело верить мне или нет.

Мужчина высвободил свою руку и ничего не говоря, пошел дальше.

– Но вы ведь ничего не теряете! – воскликнул я в сердцах.

Эта фраза заставила его остановиться и повернуться ко мне. Он пристально посмотрел на меня и сказал:

– Ничего не теряю? Теряю, еще как теряю, притом, самую ценную вещь на свете – время.

Он снова развернулся и пошел дальше.

– Но может быть это стоит того? – не унимался я, – в конце концов, она же ваша дочь!

Мужчина вновь остановился и, дождавшись, пока я поравняюсь с ним, тихо, но жестко сказал:

– Все, оставим это, сколько бы вы не старались меня убедить, у вас ничего не выйдет, а если вы будете снова искать встречи со мной или с кем – нибудь из членов моей семьи, то я вынужден буду принять меры. Я итак потерял сейчас с вами почти четверть часа, извините, но у меня очень много дел.

Мне ничего не оставалось, как отступить. Наверное, будь я на его месте, я повел бы себя точно так же. Поверить тому, что я хотел ему рассказать, все равно было невозможно. Я просчитался, надеясь, что мой разговор с ним, принесет какие – либо плоды. Мной овладела досада, из –за того, что я не смог помочь Кларе. Я подошел к окну, меня переполняли горькие чувства. Я посмотрел на улицу. За окном стояли высокие зеленые деревья и светило солнце. Только я, смотрел сквозь этого всего. Слишком угнетен я был сейчас своим поражением и чувством беспомощности, которое я ненавидел больше всего на свете. В нескольких метрах от меня в специально оборудованной палате лежала маленькая Клара, которая до сих пор вынуждена ехать в этом поезде. Когда я думал, что она сейчас осталась там без меня, то у меня сжималось сердце.

Мои мысли прервала подошедшая ко мне моя знакомая медсестра. Она справилась у меня, все ли в порядке. Я быстро взял себя в руки и ответил ей, что у меня все в порядке, что она мне очень помогла. Она сказала, что рада стараться, и, что если мне еще что – нибудь от нее понадобиться подобного рода, то она всегда к моим услугам. Я поинтересовался состоянием здоровья Клары. Она только развела в стороны руки, сказав, что Клара в коме, и положительных результатов, пока ждать не стоит. Надо надеяться на лучшее, но шансов у девочки почти нет. Я вспомнил, что и у меня не было шансов выздороветь после аварии, однако, вот он, я, здесь, абсолютно здоровый. Поэтому, я был уверен, что шанс есть всегда. Я поблагодарил мою помощницу и решил покинуть больницу.

Я направился к выходу, когда, вдруг, за спиной услышал женский голос:

– Молодой человек!

Я обернулся, так как эти слова могли быть обращены только ко мне, в связи с отсутствием здесь других людей. Навстречу мне поспешно направлялась худенькая молодая женщина, лет тридцати. У нее были большие голубые глаза. Когда она подошла совсем близко ко мне, я заметил, что у нее очень усталый бледный вид. А глаза такие влажные, что казалось, что она плачет.

– Молодой человек, – повторила она, – извините, но могу я у вас спросить?

– Да, конечно, – ответил я растерянно.

– Дело в том, – продолжала она, – что вы только что разговаривали с моим мужем.

Тут до меня дошло, что эта мать Клары. И как я сразу не догадался, ведь они очень похожи, и эти большие глаза…

– Не могли бы вы меня посветить в курс вашей беседы. Ведь речь шла о Кларе, верно? – спросила она.

Я, молча, смотрел на нее.

– Не пытайтесь от меня скрывать что – то, я все равно почувствую, – утвердительно сказала она.

Я и не пытался ничего скрывать, наоборот, я был рад, что, наконец – то, нашел человека, который согласился меня выслушать. Хотя, в глубине души я уже понимал, что в конечном итоге, я снова окажусь в том самом положении, в котором оказался только что, беседуя с Клариным отцом. Я не стал испытывать ее терпение и решил все рассказать ей начистоту, но прежде, меня заинтересовало то, почему эта женщина так уверена, что я разговаривал с ее мужем именно о Кларе. Я задал ей этот вопрос. Она ответила, что о чем же еще можно разговаривать в таком месте. Я согласился с ней, кивнув головой. Но мне показалось, что она что – то не договаривает. Однако, я не стал наседать на нее с вопросами, уж слишком измученной она мне показалась. Я спросил ее, хорошо ли она себя чувствует и в состоянии ли поговорить со мной. Она ответила, что с ней все нормально, а времени для разговора со мной у нее более, чем предостаточно. Она пояснила, что не оставляет Клару одну ни днем, ни ночью. Я сказал, что она правильно делает. Мы присели на тот же диван, на котором я только что пытался поговорить с ее мужем. Я назвал ей свое имя, также коротко, как и при знакомстве с Кларой. Женщина улыбнулась. Единственное, о чем я ее попросил, так это не перебивать меня, хотя бы пять минут, чтобы я мог рассказать ей все то, что должен. Я объяснил ей, что мой рассказ будет казаться ей, мягко говоря, не правдоподобным, а рассказчик сумасшедшим. Женщина сказала, что вообще не станет меня не перебивать, пока я не договорю до конца. Она завернулась в бордовый палантин и, откинувшись на спинку дивана, стала пристально на меня смотреть, а мне ничего не оставалось, как начать свой рассказ.