Поезд-фантом

– Мы должны постараться это сделать, это я знаю точно, но сделать это, должен именно солдат, так надо и все, – упрямо повторял я.

Фридрих только непонимающе пожал плечами и развел руки в стороны.

– У меня есть кое – какие мысли на этот счет, – сказал я Фридриху.

– Какие же, если не секрет, я не могу себе даже представить того, что заставило бы солдата решиться на такой шаг.

– Вы имеете в виду ваше убийство?

– Да мое убийство, это ерунда, – махнул Фридрих рукой, – вы что, серьезно полагаете, что солдат просто не может переступить через себя, по тому, что не может убить человека?

– А разве нет?

– Конечно, нет, все гораздо глубже, задайтесь вопросом о первопричине этого страха и вам станут понятны многие вещи.

– И какова же первопричина? – поинтересовался я.

– Это его последняя жизнь, вы понимаете меня? – спросил Фридрих, – он больше не родится никогда!

– Никогда? А что с ним будет?

– Он уйдет с человеком в лиловом плаще.

– Куда?

– Я не знаю, я там не был, да и не горю желанием попасть туда, – рассмеялся Фридрих, – оттуда сюда пока еще никто не возвращался, поэтому спросить мне было не у кого.

– А кто он, вообще, этот мужчина в лиловом плаще?

– А вы как думаете?

– Не знаю, он так многолик, но, пока он не сделал мне ничего дурного, поэтому, что я могу о нем думать?

– Вам виднее, – ответил мой собеседник и опустил глаза.

Я задумался. Теперь мне стало понятно, что солдат изо всех сил пытается как можно дальше отодвинуть момент смерти «фрица», так как сам не хочет отправиться, неизвестно куда в компании мужчины в лиловом плаще. Теперь я понял, что осуществить задуманное будет невероятно трудно. Но, тем не менее, я решил, что должен, по крайней мере, попытаться убедить солдата, что рано или поздно, ему придется отправиться с мужчиной в лиловом плаще. На крайний случай, у меня оставался запасной вариант, самому расправиться с Фридрихом, поэтому я был так спокоен, хотя, прибегнуть к этому варианту у меня совершенно не было желания.

Я, совсем не заметно для себя, да и против своего желания, был втянут в какую – то странную игру, в которую был вовлечен весь этот поезд с его пассажирами. Мне было навязано играть по чужим правилам, которые меня иногда даже пугали. Я не любил подобные игры, но до этого здесь никому не было никакого дела. Я старался не зацикливаться на том, что здесь происходит, да и вообще, не думать об этом. Иначе бы я, наверное, сошел с ума. Хотя, может быть, я уже сошел с ума. Четкого ответа на этот вопрос у меня, тоже, пока не было. Раз мне была кем – то навязана эта игра, то, чтобы узнать, что она из себя представляет, а главное, в чем заключается ее смысл, мне нужно было принять ее условия. Что, собственно, я и сделал. Поэтому, пути назад у меня не было, путь вперед, был мне неведом и не понятен. Но он, все же, был. Я, конечно, слышал раньше про несколько человеческих жизней и прочей ерунде, но никогда всерьез, я такие вещи не воспринимал.

«Неужели, на самом деле все это существует?» – подумал я, но тут же, боясь результата анализа своих размышлений, отогнал от себя эти мысли. Я объяснял себе все происходящее в этом поезде, результатом своего больного воображения, которое явилось следствием сильной усталости и перенапряжения. Ничего другого, я придумать, просто не мог. Итак, решив, принять условия игры, я должен был подчиниться здешним правилам, пусть даже они казались мне, мягко говоря, странными. Сейчас единственным важным для меня вопросом, оставалось возвращение Клары домой. Все остальное, для меня сейчас, просто не имело смысла. Что будет потом со мной, меня, также, не волновало. Я был бы спокоен, если бы мне удалось сделать так, чтобы она сошла с этого поезда до прихода поезда на станцию.

– Почему? – спросил я у Фридриха, – почему мы прибудем с Кларой на станцию в разное время, как это возможно?

– Именно так и возможно, только так и никак иначе, здесь у каждого свое время, время посадки на этот поезд и время выхода из него, – сказал Фридрих, – так уж здесь все устроено, просто примите это, и не спрашивайте почему. Я, все равно, не знаю ответа на этот вопрос.

– Вы хотите сказать, что поезд останавливается для каждого человека индивидуально, и другие совсем не замечают этой остановки?

– Совершенно верно, – покачал головой Фридрих.

Между тем, я уже давно потерял счет времени. Я не знал ни какой сейчас день, ни какое время суток, чего уж там говорить, даже время года, которое было сейчас за окнами этого вагона, совсем не походило на лето. Я уже не пытался отслеживать, как долго я нахожусь в этом вагоне, теперь у меня был совсем иной ориентир, а именно – оставшиеся несколько часов, в течение которых у Клары была возможность сойти с этого поезда. Я мечтал сейчас только об одном, чтобы как можно быстрее появился солдат.

Я смотрел в окно на бескрайние белые снега и так сильно хотел увидеть посреди них фигуру солдата, что, случайно, закрыл глаза и представил его себе. Невероятно, но я совершенно забыл про то, что в этом поезде мысли имеют особенность материализовываться. Я открыл глаза и прямо перед собой увидел солдата. Он стоял рядом со мной на месте Фридриха. Его взгляд был устремлен в бескрайние дали, которые возникали за стеклом вагонного окна. Было такое ощущение, как будто он стоял здесь уже давно, а Фридриха и не было в помине. Я просто не верил своим глазам. Вид у солдата был ничуть не уставший, хотя он отсутствовал очень долго, и, казалось, за это время должен был преодолеть приличное расстояние, если он, конечно, не телепортировался сюда. Я подумал, что такое вполне возможно, даже, скорее всего, так оно и было. Ведь мысль, как я уже сказал, была здесь материальна, а значит и вполне возможна была телепортация. Солдат почувствовал на себе мой пристальный взгляд и обернулся.

– Вы что – то хотели мне сказать? – спросил он.

– Да, – ответил я, быстро собравшись с мыслями, – вы так долго отсутствовали.

Он вопросительно посмотрел на меня и сказал:

– Представили бы себе меня раньше, делов – то, вы же уже не новичок здесь.

– Да, мне это раньше, как – то не пришло в голову.

– Хорошо, что пришло вообще, – рассмеялся солдат, – так о чем вы хотели меня спросить?

– У меня к вам серьезный разговор, – сказал я, и хотел было назвать его имя, но вспомнил, что он мне его не называл.

– Борис Антонович, – сказал он, явно прочитав мои мысли, – меня зовут Борис Антонович.

Я был крайне удивлен его официальным представлением, но не показал вида и представился ему в ответ, но без официальности, назвав себя просто «Максом». Он никак не отреагировал. Мне показалось, что у него плохое настроение, а значит, разговор у нас может не получиться. Тем не менее, я решил его начать, так как времени у меня было в обрез.

– Одному человеку необходимо, чтобы вы сделали то, что давно уже должны сделать, – начал я издалека.

Он резко повернул ко мне свое лицо и сморщился.

– Вы решили меня убедить в том, что пришло время мне отправиться в преисподнюю?

– Что вы говорите?

– Я называю вещи своими именами, только и всего.

– Вы в этом уверены? Вы уверены в том, что там, куда уводит людей мужчина

в лиловом плаще, преисподняя?

– А что же там еще? – зло ухмыльнулся Борис Антонович.

– Вы же не знаете, верно? – спросил я. – Никто не знает, ведь от туда никто не вернулся.

Солдат молчал, так как ему было нечего мне возразить.

– Может быть, там совсем не плохо, – продолжал я, – может быть там даже лучше, чем вы думаете.

– Я вовсе не хочу испытать это на собственной шкуре, бесполезно меня уговаривать, – сказал он решительно.

Он заметно злился, так как, разумеется, приятным этот разговор для него, назвать было нельзя.

– Но вы рано или поздно все равно отправитесь туда, – не сдавался я.

– Лучше поздно, – рассмеялся он.

– Но, если вы сделаете это сейчас, то одна маленькая девочка сможет вернуться домой к своим родителям, которые ее очень ждут.

– А мне наплевать, здесь их проходит столько, что если бы я задумывался о судьбе каждой из них, то давно свихнулся бы.

– Но, задумайтесь хотя бы о судьбе одной, ведь это самый лучший способ уйти, помогая ребенку! – почти кричал ему я, так как во мне все кипело.

– Сказал нет, значит, нет, сколько бы меня не уговаривали, – решительно ответил солдат и, оттолкнув меня, скрылся в своем купе.

Я был в отчаянии. Мне казалось, что земля перевернулась подо мной. Я наклонил голову вперед и закрыл глаза.

– Ах, Макс, Макс, какой же ты упрямец, – раздался рядом чей – то голос.

Я обернулся и увидел мужчину в шинели. Я так обрадовался ему, что раскрыл перед ним свои дружеские объятия.

– Какая встреча! – сказал он.

– Вы не представляете, как вы мне сейчас нужны!

– Знаю, знаю, – сказал он, – у тебя не получается уговорить солдата.

– Да, – сказал я, – но время пока еще есть.

– Нет, времени почти нет, поэтому я и появился здесь вопреки своим обещаниям.

Я, не понимая что случилось, смотрел на него, а он продолжал:

– У Клары осталось всего несколько минут.

– Как?! – воскликнул я.

– Да, Фридрих ошибся в своих подсчетах.

– Как же вышла такая случайность именно сейчас? – досадовал я.

– Может быть, это совсем и не случайность, – говорил загадками мужчина в шинели.

– Не случайность? – спросил я.

– Скорее закономерность, – ответил он, – ведь эти два друга уже настолько привыкли к совместному существованию в этом вагоне, что больше всего бояться что – либо менять.

Я понимал, что хочет сказать мне мужчина в шинели, но мне не хотелось верить в то, что человек, с которым я только что был так откровенен, способен на такую низость. Я встречал в жизни многое, но, мне всегда казалось, что, как правило, если дело касается детей, люди не способны поступать подобным образом.

– Способны, способны, еще как способны, – сканировав мои мысли, произнес мужчина в шинели, но отложим лирику на потом, если ты, конечно, не передумал выручить Клару.

Весь мой вид говорил сам за себя, поэтому мне не нужно было утруждать себя словами в ответ мужчине в шинели. Он сразу увидел мою решительность и сказал:

– Хорошо, тогда приступим к делу. Ты снова позабыл, что мысль здесь материальна, стоило тебе подумать о том, что разговор с солдатом у тебя не получится, как тотчас, так оно и вышло. Не думай о плохом, настройся на позитивный лад, и все у тебя получится. Неужели трудно самому было об этом догадаться? – немного разгневанно сказал мужчина в шинели и исчез, как будто его и не было вовсе.

Я пожал плечами, почему – то эта наука давалась мне с трудом, я не привык заставлять людей поступать тем или иным образом, лишь усилием своей мысли. Поэтому мне и было это в диковинку. Я не искал легких путей, поэтому и не стремился пользоваться, уж слишком активно, этим подарком. Мужчина в шинели это понимал. И я знал, что он сердится на меня из-за этого, правда, я все равно был уверен, что, в главном, делаю все правильно. Иначе он не вернулся бы ко мне, даже из – за спасения Клары. Не знаю, почему я так решил, но я знал это наверняка. Теперь я понимал, что мне остается снова попробовать убедить солдата убить «фрица», только вот времени у меня почти нет, а значит, я должен стараться изо всех сил представить, что смогу его уговорить. Я, не теряя времени, бросился в купе к солдату.

Солдат с Фридрихом играли в карты. При моем внезапном появлении, они переглянулись и приостановили игру. Я закрыл глаза и изо всех сил попытался представить, что напротив меня находятся очень добрые люди. Когда я посмотрел на них, они улыбнулись мне и предложили сыграть с ними. Я сказал, что у меня есть к ним разговор, но очень мало времени. После чего, я снова попытался уговорить солдата сделать то, что он должен сделать, пробивая его на жалость. Из моей затеи снова ничего не выходило. Солдат предложил мне сыграть с ними в карты, в том случае, если я у них выиграю, то он пообещал мне подумать над моим предложением. У меня не было времени, да и желания играть с ними в карты, поэтому я совсем взбесился и стал кричать на них.

– Как же вы так можете говорить, зная, что у Клары совсем не осталось времени! Если ты сейчас же не прикончишь «фрица», то я прикончу вас обоих!

Они вытаращили на меня глаза. Потом переглянулись. Фридрих махнул на меня рукой, и они продолжили игру, не обращая на меня никакого внимания. Я же понимал, что моя горячность ни к чему не приведет. Надо было действовать совсем по – другому. Я представил, что солдат убивает «фрица», и посмотрел на их реакцию. Они перестали играть. Я понял, что нахожусь на правильном пути. Потом я представил картину убийства снова и снова. Солдат уже потянул руки к Фридриху. Казалось, что они действуют, как зомби. Мне показалось это забавным. Я отвлекся, буквально на секунду, от своих представлений, и тут же они оба накинулись на меня. Я растерялся, но быстро сориентировался и, зажмурив глаза, что было сил, отчаянно представлял, что они отступились от меня, и солдат снова тянет свои ручищи к «фрицу». Я не открывал глаза, пока не услышал голос солдата:

– Я не могу его убить, мне нечем!

Я открыл глаза, солдат спокойно сидел и смотрел на меня. Не понимая, что происходит, я снова попытался побудить его к действию своими мыслями, но у меня ничего не выходило.

– Дай мне что – нибудь, чем я смогу это сделать, – сказал солдат.

Я посмотрел на него и увидел совершенно пустые глаза. Меня охватил ужас, но я совладал со своими эмоциями. Я представил, что в моей руке находится та самая заколка, которую давала мне рыжеволосая девушка. И, тотчас она оказалась в моей руке. Я передал ее Борису Антоновичу. Я думал, что он именно сейчас вонзит ее в шею Фридриха, но он не спешил.

– Прошу тебя, не заставляй меня делать этого, я не хочу отправляться с мужчиной в лиловом плаще.

Я понимал, что отвечать бесполезно, все, что я должен был делать, так это представлять, как он вонзает острие в шею «фрица».

Вдруг раздался стук в дверь. Я должен был сосредоточиться на своих мыслях, но за дверью раздался голос Клары. Я крикнул ей, чтобы она подождала меня за дверью. Она сказала, что поезд сейчас остановится, и я понял, что это конец.

– Я убью его, если ты сам пойдешь вместо меня с мужчиной в лиловом плаще, – сказал солдат.

У меня не оставалось времени на торг, и я закричал, что было сил:

– Я согласен!!!

В тот же миг, рука солдата вонзила заколку в шею Фридриха. Я почувствовал, что поезд резко остановился. Что было сил, я рванул к первому попавшемуся выходу, схватив на руки Клару. Она молчала, так как была не в состоянии сказать ни слова от неожиданности. Я резко открыл дверь и, буквально, вытолкнул ее с поезда. Я взялся рукой за поручень и сильно наклонился вперед, чтобы посмотреть, все ли в порядке с Кларой. В тот же миг, я получил сильный удар сзади. Я не удержался и упал вниз с поезда. Я очень долго летел до земли, пока, наконец, не упал на спину. За время своего полета, я успел несколько раз перевернуться. Я ничего не видел вокруг, кроме того, как передо мной мелькал лиловый плащ. Потом я упал на спину, а лиловый плащ уносился от меня все дальше и дальше. Я думал, что меня вместо солдата забрал с собой в страшную неизвестность этот мужчина. А ведь я даже не успел узнать, сколько у меня было еще жизней в запасе, которые я только что все отдал, не задумываясь об этом. Ну что теперь было об этом думать. Я сам сделал свой выбор. Меня радовало лишь то, что, по крайней мере, Клара спасена, а я сумел найти выход.

Я только потом понял, что меня специально столкнули с поезда. И сделал это мужчина в лиловом плаще. Позже, я увидел, как он машет мне рукой, стоя на подножке поезда, с которой, не без его помощи, я только что свалился. Его лиловый плащ развевается на ветру, а поезд уносится в небо, грохоча колесами. Это последнее, что я видел, пред тем, как погрузился в полную тишину и темноту.

Невероятно, я хотел подняться, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Какое – то странное ощущение беспомощности. Потом, я стал чувствовать боль во всем теле, которая не позволяла мне спокойно лежать. Я думал, что хуже, чем в этом ужасном поезде, больше нигде просто не может быть. Но там, по крайней мере, я чувствовал себя прекрасно физически, не смотря на усталость и постоянное бодрствование. Мои мысли отчетливо работали. Я понимал, что где – то рядом находится Клара, что, может быть, ей нужна моя помощь. Я совсем не думал тогда, что, возможно, в первую очередь помощь нужна мне самому. Боль в моем теле, между тем, становилась все сильнее и сильнее. Я подумал, что это и есть ад. Наконец, мне стало так больно, что я закрыл глаза и застонал. Потом я увидел вдалеке свет, который приближался ко мне все ближе и ближе. Я был готов ко всему, чему угодно, даже к тому, что сейчас снова рожусь. Но судьба была ко мне на этот раз более благосклонна. Я услышал рядом с собой чьи – то голоса, а вскоре свет приблизился ко мне вплотную, и я открыл глаза.

Первое, что я увидел, это были склонившиеся надо мной лица людей. Эти люди были одеты в одежды сине – лилового цвета. Я даже подумал, что мужчина в лиловом плаще, все же забрал меня с собой и привел куда – то, где все предпочитают этот тон в одежде, который является их «визитной карточкой». Но, немного оглядевшись, я понял, что нахожусь в больнице, а склонившиеся надо мной люди никто иные, как врачи. Было видно, что они немного напряжены.

То и дело они повторяли одно и то же: «Он пришел в себя!»

Тогда я еще не понимал, с чем была связана это их напряжение. Для меня же все это означало только одно, что я сошел с того поезда.

Я попытался повернуть голову и осмотреться. Потому, что разглядеть пока мне удалось только белый потолок, который, не смотря на то, что по моим представлениям был побелен совсем недавно, уже успел дать течь. Прямо посередине этого потолка проходила грязно коричневая полоса, которая сразу бросилась мне в глаза. Мне не удалось повернуться, но каким – то странным образом, я мог видеть все, что меня здесь окружало. Стены в палате, где я лежал, были выкрашены в приятный зеленоватый цвет. Моя кровать была здесь не единственной, но соседей у меня не было. Другие кровати были заправлены в больничное белое белье, с какими – то специальными цифрами или буквами, обозначающими, по – видимому наименование этого отделения, которые больше напоминали мне иероглифы. На окнах висели зеленоватые занавески, а на стенах палаты были круглые матовые светильники. Все это говорило о том, что, по крайней мере, я нахожусь уже не в реанимации, а в обычной палате. И это меня радовало, по тому, что означало только одно, со мной все в порядке. Отсутствие соседей меня вовсе не огорчило, а даже напротив. Я ужасно хотел побыть немного один и подумать, ведь в последнее время, мне почти не удавалось это сделать.

А между тем, вокруг меня царила суета, подходили все новые люди в синих и белых халатах. Осматривали меня, даже пытались со мной шутить. Но все мои мысли были сейчас о Кларе. Единственное, что интересовало меня, так это то, удалось ли ей сойти с поезда вместе со мной. Я был на столько поглощен своими мыслями, что почти не замечал происходящего вокруг меня оживления. Но, правда, до поры до времени. Вдруг, мое внимание привлекла возникшая передо мной рыжеволосая девушка. Хотя она была в колпачке, я сразу узнал ее. Это была именно та девушка, которая дала мне заколку в поезде. Я просто обалдел от того, что увидел ее вновь. Я тут же открыл рот и произнес:

– Вы здесь?!

Хотя сказать это я смог с трудом и совсем тихо, но стоявшие рядом врачи услышали меня и рассмеялись. Они удивились, подумав, что я, еще толком не успел вернуться с того света, а уже заигрываю с девушками. Я сожалел, что не спросил в поезде ее имя, тогда бы я их сейчас удивил еще больше. Я слабо улыбнулся им в ответ, поняв, что произвожу впечатление «Дон Жуана».

– С возвращением, – сказал мне, наконец, один молодой врач.

– Спасибо, – тихо ответил я, подумав, что он и не догадывается, как он прав.

Я посмотрел в окно, чтобы немного отвлечься от «поедания» глазами рыжеволосой девушки, которая даже раскраснелась от такого проявления интереса с моей стороны. За окном светило солнце, но деревьев не было видно, поэтому нельзя было определить какое сейчас время года. Я, признаться, за время пребывания в этом поезде, уже точно и не понимал, лето сейчас или зима.

– Сейчас лето или зима, – спросил я.

Врачи переглянулись между собой.

– А как вы думаете? – спросил у меня один пожилой мужчина с огромными ручищами.

– А сколько времени я здесь? – задал я встречный вопрос, вспоминая, что когда я садился на поезд, было лето.

– С позавчерашнего дня, – ответил тот же мужчина.

– Лето, – ответил я, – тогда должно быть лето.

– Ну, слава богу, – облегченно вздохнул он, – а то вы меня уже было напугали своим вопросом.

Потом все замолчали. Мне была не приятна эта странная пауза, и я спросил, попытавшись немного привстать:

– Что со мной случилось?

– Лежите, не двигайтесь, – кинулась ко мне рыжеволосая девушка.

Я послушно выполнил ее просьбу.

– Не переживайте, – сказал мужчина, – теперь уже все хорошо, но вам надо отдыхать. Вы позавчера ночью разбились на машине, а утром вас доставили сюда. Мы сразу же вас прооперировали, а сейчас вы благополучно пришли в себя. И это очень хороший признак. С вами все в порядке. Теперь это можно сказать с полной уверенностью.

– Доктор, скажите, – обратился я к нему со странным и неожиданным вопросом, который привел присутствующих в легкое замешательство, – а я мог умереть?

– Ну, зачем же о плохом думать, тем более, что сейчас уже все позади, – быстро сориентировался доктор.

– Нет, скажите мне, пожалуйста, мне важно это знать.

Он пожал плечами:

– Каждая операция может привести к летальному исходу, бывает всякое, теоретически, конечно могло случиться все, что угодно…

– Да не скромничайте, Борис Антонович, – перебил его молодой врач, а потом обернувшись ко мне, добавил, – Борис Антонович просто вытащил вас с того света, если бы не его золотые руки…

– Перестань, – смущенно махнул рукой пожилой мужчина в сторону молодого врача.

– Он прав, – подхватила его слова рыжеволосая девушка.

Я же думал о том странном совпадении имен моего спасителя и солдата в поезде. Если проводить дальше эту параллель, то где – то здесь, должен быть и человек с именем Фридрих. Мне показалось все это забавным. Теперь я подумал, как же права была Клара, что предлагала спрашивать у всех имена, что ей подсказывало это делать. Теперь уже я этого не узнаю никогда. Мне стало немного грустно. Видимо, все мои эмоции были у меня на лице. Поэтому, это сразу заметила рыжеволосая девушка и, подойдя ко мне, не без сострадания, сказала:

– Вам больно? Я сейчас поставлю укольчик, чтобы стало легче. И достаточно разговоров. Все, вы сможете спросить, что захотите спустя несколько дней, а сейчас набирайтесь сил, я поставлю еще и снотворное. Так надо.

Я был совсем не против снотворного, меня было совершенно ни к чему уговаривать, уж очень было больно, но прежде я попросил мобильный телефон, сказав, что мне просто жизненно необходимо сделать один звонок, чтобы уладить один вопрос, из – за которого и произошла эта авария. Молодой доктор сжалился надо мной и протянул телефон.

Я, первым делом, узнав, что сейчас уже не совсем раннее утро, набрал номер телефона своего потенциального партнера, на встречу с которым я так спешил. Там долго не снимали трубку. Я уже начал нервничать. Но почти, когда я уже хотел положить трубку, мне ответили. Я поздоровался и представился. Мне показалось, что на том конце провода, даже были рады моему звонку, или просто делали вид. Мне сказали, что в курсе дела, что со мной произошло несчастье, а также мне сказали, что будут рады встретиться со мной после моего выздоровления, что все наши договоренности остаются в силе и все такое. Я был несказанно рад такому повороту событий, а, значит, все мои муки и старания были не напрасны. Я положил трубку.

– Позвольте еще один звонок, буквально на минуту, – я взглянул на молодого врача, одолжившего мне телефон.

Он кивнул головой, правда, предупредив меня, что это последний звонок, так как я не должен утомляться. Я кивнул ему в ответ и набрал номер телефона своего преданного секретаря. Она, услышав мой голос, даже расплакалась от радости, что я жив и здоров. Я сказал ей, что у меня мало времени, чтобы она сообщила мне все самые основные новости. Она подтвердила, что партнер, с которым я только что разговаривал, действительно согласился дождаться встречи со мной. По тому, что причина, по которой я опоздал на встречу, была более чем уважительной. А, кроме того, все удалось очень хорошо обставить, так, что потенциальные партнеры так и не догадались о махинациях моего бывшего приятеля, который затеял все это за моей спиной. Она сказала, что, действительно, все в порядке, что это она меня не успокаивает, а на самом деле все хорошо. Я знал, что она говорит правду, она совсем не могла мне врать. Но в ее голосе была небольшая нотка грусти. Я спросил, что же, тогда ее все – таки беспокоит. Она призналась мне, что мой бывший приятель, который подстроил все это, очень переживает из – за случившегося. Что, он сам не понимает, как он пошел на такое. Словом, он не знает, как вымолить у меня прощения. Я сказал, что об этом потом. Хотя, немного подумав, я сказал, что прощаю его, только видеть в офисе больше не хочу. Секретарь все поняла, что я имел в виду, и больше на эту тему со мной не разговаривала. Я попрощался с ней и повесил трубку. У меня стало совсем легко на душе после этих двух звонков.