Поезд-фантом

– Не хочешь присоединиться, я помогу тебе согреться.

У нее была прекрасная фигура и ухоженное тело. Это я смог сразу оценить. Хотя, соглашаться на ее предложение, я не торопился. Я бы не сказал, что ей была присуща некоторая вульгарность, но, что – то меня в ней настораживало. Вид у этой дамы был совсем не потасканный, а совсем напротив, вполне ухоженный, что никак не соответствовало ее поведению. Кроме того, она принадлежала именно к тому типу женщин, которые, как правило, пользовались у мужчин повышенным успехом. И если бы я встретился с ней не при этих странных обстоятельствах, то, возможно бы…

При этой мысли, я снова «вернулся на землю» и отбросил в сторону пришедшие ко мне сладострастные мысли.

– Спасибо за приглашение, – последовал мой ответ, который говорил скорее об отказе принять это приглашение.

После моих слов, дама откинулась назад на подушку и залилась звонким смехом. Я стоял в недоумении, глядя на нее. Через несколько секунд, она успокоилась и снова, приподнявшись и посмотрев на меня, спросила:

– Так что, на счет присоединиться?

Я подошел к кровати и, немного небрежно накрыв даму простыней, сказал:

– Здесь, действительно, не жарко.

Дама немного насупилась, она явно не ожидала от меня подобного пренебрежения, но я быстро исправил ситуацию, сняв с себя шинель, которой заботливо укрыл ее. Она снова улыбнулась мне и быстро закуталась в мою шинель, предложив мне присесть.

– А вы как сюда попали? – спросил я ее, присев на ее кровать.

Она сверкнула на меня своими глазами, которые сейчас показались мне ярко – зелеными, и спокойно ответила, уже совершенно не кокетничая:

– Точно так же, как и все… купила билет и села на этот поезд.

– И давно это произошло?

– Сегодня ровно неделя, как я здесь.

Я обрадовался тому, что здесь есть хоть один разумный человек, который может точно сказать, сколько времени он здесь находится.

– Ваши часы не остановились, как у всех?! – торжествовал я.

– Увы, к сожалению, это не так, – отвечала рыжеволосая девушка.

– Тогда, как вы определили, что находитесь здесь неделю? – немного расстроившись, спросил я ее.

– Я каждое утро делаю отметины на своей кровати.

Она отодвинула подушку, и я увидел на спинке кровати несколько слабо видимых маленьких линий. Она снова бросила подушку на место.

– Давайте искать отсюда выход вместе, – предложил я, чем очень развеселил девушку.

– А зачем? Мне и здесь совсем не плохо! – хохотала она.

– Ну что вы тут будете делать? – не понимал я.

– Как что? – смеялась она, – что и делала до этого!

– И что же? – спросил я, поднимаясь с ее кровати.

– Я наслаждаюсь здесь жизнью и получаю удовольствие, разве вы не видите?

– В таком месте? – продолжал я.

– Место, к сожалению, нам с вами выбирать не приходится, – немного обиженно произнесла она, – вы ведь тоже сейчас находитесь здесь же, так получается и разница между нами лишь в том, что я получаю удовольствие, а вы – нет.

Я задумался над тем, что она мне сказала и ответил:

– Может быть вы и правы.

Девушка, по всей видимости, обрадованная моим сомнением, поднялась с кровати и все так же будучи укутанной шинелью, подошла ко мне и, заглянув в глаза, спросила:

– Да, и потом, с чего вы взяли, что отсюда есть вообще выход? Не упрямьтесь, оставайтесь здесь со мной.

– Мне пора, ответил я ей.

– Ну, как знаете, – ответила она и протянула мне назад, сняв с себя, мою шинель.

– Это лишнее, – сказал я, – оставьте себе.

– Берите, – спокойно отвечала она, – берите, не геройствуйте, – вам она пригодится, раз вы решили искать выход.

– Может быть, все – таки, вы передумаете и составите мне компанию в моих поисках, – снова спросил я ее.

– Нет, нет, я останусь здесь, – настаивала она.

– Но почему? – досадовал я.

– По тому, что я боюсь выходить отсюда, – отвечала она вздохнув.

– Чего же вы боитесь? Я постараюсь защитить вас, обещаю вам, – уговаривал я ее.

– Нет, этот страх сильнее моего желания выйти.

– Что же это за страх?

– Если я выйду отсюда, то…, то я умру.

– С чего вы это взяли?

– Я знаю. Да и потом, я не знаю, что я буду делать, если выйду отсюда?

– Жить! Нормально жить, – продолжал я.

Она накинула шинель мне на плечи и снова пристально посмотрела в глаза.

– Что значит нормально? – спросила она у меня.

Я задумался. Она смотрела на меня и молчала. В конце концов, я так и не нашел, что ей ответить. Я просто обнял ее на прощанье и хотел открыть дверь, чтобы выйти. Вдруг, какая – то сила остановила меня и я, обернувшись, сказал ей:

– Я постараюсь найти выход, и если у меня это получится, то я вернусь за вами.

– Вы знаете, ровно неделю назад, я совсем не хотела жить. Моя жизнь была так пуста, что совершенно была мне безразлична. Я признаюсь вам, что я уже несколько раз хотела покончит с собой до того, как села на этот поезд, да все никак не решалась. Но сейчас все изменилось. Вы понимаете меня?

– Пытаюсь, – признался я, – я обязательно вернусь за вами. И, если вы передумаете, то возьму вас с собой.

Я сказал это от чистого сердца, и, видимо, мои слова произвели на нее впечатление. Она попросила меня, чтобы я задержался на секундочку и, приложив руку к своим волосам, достала из них заколку, которая напоминала длинную острую спицу. Дама протянула мне ее и сказала:

– Этим я делала отметины на своей кровати каждое утро.

– Я не возьму, – стал сопротивляться я, – к тому же, как же вы тогда будете считать дни?

– Мне это больше ни к чему, – очень спокойно отвечала девушка.

– Нет, нет, – возражал я, – да и потом, я тоже не собираюсь делать подобные отметины, мне их делать, как видите, просто негде, – пытался я перевести все на юмор.

Но девушка, вдруг неожиданно, очень решительно ответила мне:

– Я говорю, берите! И точка! Так надо! Все! Прочь! Прочь! Прочь!

С этими словами она, почти силой выставила меня из своего купе, и я снова очутился в вагонном коридоре. В моей руке была ее заколка, а на плечах накинута шинель. Я убрал заколку в карман шинели и направился дальше по коридору.

«Сейчас снова будет пробегать этот голубоглазый псих» – подумал я.

Но, как ни странно, коридор был совершенно пуст. В нем было совсем тихо и по – прежнему холодно. Я выглянул в окно. Там было совсем темно. Всмотревшись в эту темноту, я смог разобрать, что кругом лежали снега. Я снова ущипнул себя за руку, и снова почувствовал боль.

«Понятно», – сказал я сам себе, – «значит, это все же не сон».

Я уже снова успел проголодаться. И это было очень странным, так как никогда раньше, в моменты сильных переживаний, я не мог заставить себя проглотить и кусочка пищи. Это всегда вызывало беспокойство у близких мне людей, привыкших к тому, что, как правило, я очень любил вкусно поесть, потому, что всякий раз, когда у меня случались крупные неприятности, которых, кстати сказать, было немало в моем бизнесе, я начинал сильно худеть. Однажды, я даже чуть не угодил из – за этого в больницу, но, слава богу, все обошлось. Опять же, благодаря маминому борщу, против которого устоять, было почти невозможно. Мама знала, как я его люблю и всячески пыталась меня заставить поесть, но тогда, мне не хотелось даже моего любимого борща, просто, мне стало очень жалко моих родителей, и я вынужден был сделать над собой усилие, чтобы успокоить их.

Сейчас же, у меня проснулся, просто зверский аппетит. Это даже немного пугало меня, ведь с такой реакцией моего организма на стресс, я столкнулся впервые в жизни. Я решил, что несколько глотков воды помогут мне хотя бы на время утолить чувство голода и направился в начало вагона к крану с водой. На кипяток я, конечно же, не рассчитывал, зная, что здесь никто не топит, а вот в том, что с холодной водой мне здесь повезет больше, я был просто уверен. Возле емкости с водой, я увидел железную кружку, которая представляла из себя, просто таки, музейный экспонат, так как была, по моим представлениям ровесницей Великой Отечественной войны. Я повернул кран, и струя ледяной воды со звоном коснулась дна этого раритета. Я сделал несколько глотков. Вода была просто ледяная. У меня даже свело челюсти от холода. Я хотел было поставить кружку на место, но, вдруг, случайно, увидел на ней какую – то надпись, которая меня почему – то заинтересовала. Я поднес кружку к своим глазам, чтобы рассмотреть эту надпись, которая была сделана вручную, да к тому же еще так мелко, что прочесть ее было почти невозможно. Всмотревшись в нее, я с трудом разобрал следующее: «19 ноября 1942 год. Начало наступления». Я быстренько прикинул в голове, что бы это могло значить, и сообразил, что эта кружка, действительно времен второй мировой войны. Дата, указанная на ней выпадала на период Сталинградской битвы. Я, к своему стыду, не особенно хорошо знал историю, но о таких важных событиях, как Сталинградская битва, разумеется, я имел представление. Именно 19 ноября 1942 года начался ее второй период – Сталинградская стратегическая наступательная операция, которая началась с ноябрьской наступательной операции по окружению сталинградской группировки противника. Я даже вспомнил, что эта операция имела название «Уран». Я сразу представил, что эта кружка могла принадлежать какому – нибудь солдату, который погиб в одном из многих боев, так и оставшись неизвестным. Почему – то мне представился безногий солдат, с трудом передвигающийся на самодельном передвижном устройстве, но, все равно, рвущийся в бой.

«Выходит, что не зря я получал свои пятерки, раз до сих пор все это помню», – подумал я, возвращая на место кружку.

– Оставь ее себе, – услышал я чей – то голос сзади.

Я обернулся, но передо мной никого не было, лишь, когда я взглянул вниз, то увидел безногого человека, сидящего на низкой самодельной каталке, точь в точь, как только, что себе представлял. Он был одет в военную форму, времен все той же второй мировой войны, а на его груди было несколько медалей, которые меня очень заинтересовали, и я стал их издали рассматривать. Он опустил глаза, смущаясь, заметив, это.

– Здесь нет той, самой главной, – махнул он рукой, – за оборону Сталинграда, – я не успел ее получить…

– Извините, мое любопытство, – сказал я, видя, что оно немного сконфузило моего нового собеседника.

Я увидел на его руке часы, но, зная, что они тоже остановились в самое неподходящее время, я уже не стал спрашивать, который сейчас час.

      Он же, снова уловив мой взгляд, сам завел разговор о времени.

– Они стоят, уже давно, – сказал он мне, показывая на свои часы.

– Я знаю, – ответил я, а потом со вздохом добавил, – они стоят с той самой минуты, как вы сели на этот поезд.

Незнакомец удивленно посмотрел на меня своими серыми глазищами и возразил:

– Вовсе нет.

Тут уже удивился я:

– Как же нет? Разве здесь бывает по – другому?

– Здесь, бывает по разному, – немного грубовато ответил мне мой новый собеседник, а мои часы остановились совсем в другой момент.

– Если не секрет, то в какой? – продолжал я настойчиво интересоваться.

– Вы уверены, что хотите это знать? – засмеялся, вдруг незнакомец.

– Уверен, – ответил я спокойно.

Он перестал смеяться и так же спокойно ответил:

– Они остановились в тот самый момент, когда, наконец – то, сделав свое дело, убрал свои руки от моей шеи проклятый «фриц», к стати сказать, точная копия Фридриха Паулюса, да они все для меня на одно лицо, – он немного помолчал, а потом заметил, – как видите, часы могут останавливаться в самые непредсказуемые моменты, даже во время смерти.

Не сложно было догадаться, что моего собеседника задушил какой – то немец во время Сталинградской битвы. Разумеется, Фридрих Паулюс, самолично, вряд ли мог это сделать, скорее всего, мой собеседник, просто считал, как и многие другие, что виноват в его гибели именно главнокомандующий, который руководил смертоносной операцией. Я еще, будучи школьником, прочитал иллюстрированную книгу о Нюрнбергском процессе, на котором он давал свидетельские показания. Но я не стал говорить этого моему собеседнику, по тому, что только сейчас, я понял, проанализировав его последние слова, что время, указанное на остановившихся часах, может совпадать со временем смерти человека, а это означало, что только одно, что я нахожусь на том свете.

– Вы хотите сказать, что я умер? – прямо спросил я у него.

– Я не хочу это сказать, – ответил незнакомец, – вы сами это говорите.

– Но мои часы остановились в полдень, в то же время, я сел на этот поезд, – сказал я, вопросительно глядя на него.

Он же спокойно отвечал:

– Только и всего, только и всего.

– Я видел здесь свою мать, – сказал я ему.

– Так чего же тогда ты переживаешь? Это нормально, здесь также могут появляться и живые и мертвые. Но, правда, только те мертвые, которые умерли не своей смертью. И живые, и мертвые могут приходить сюда к своим самым любимым людям, которые оказались здесь и нуждаются в них.

Я не понимал, что он хочет этим сказать. Одно я знал точно, что мой очередной собеседник, снова оказался сумасшедшим. Я злился на себя все больше и больше. Заодно, я злился и на него. Мне казалось, что он специально травит меня. Не будь он калекой, я, наверное, ударил бы его. И только я успел об этом подумать, как мужчина встал со своей каталки и стал выплясывать «яблочко» на совершенно здоровых ногах.

– Но, как же так? – закричал я, – у вас же только что не было ног!

– Если так кажется вам, то это совсем не говорит о том, что так происходит на самом деле, – совершенно серьезно ответил мне мужчина и направился к двери вагона.

Я, сам того не замечая, последовал за ним. Он же, прямо на ходу, открыл дверь и спрыгнул с поезда, помахав мне рукой. Я бросился к нему, но не успел его схватить. Он, буквально, выскользнул из моих рук. Я был уверен, что он разобьется, но помочь ему уже ничем не мог. Я высунул голову в дверь, чтобы посмотреть ему вслед. Резкий порыв ветра ударил мне в лицо. Была ночь, но луна светила так ярко, что с легкостью можно было видеть, что твориться вокруг. Каково же было мое удивление, что незнакомец, совершенно целехонький, поднялся и пошел по направлению движения поезда, махая мне снова рукой. Я махнул ему в ответ, и в тот же миг получил сильный удар в спину, от которого, я чуть было не вывалился с поезда. Я чудом удержался, зацепившись за перила. Когда я увидел своего обидчика, то сразу же заметил его сходство с Фридрихом Паулюсом, который был одет в тот же самый костюм, в котором я видел его на фотографиях, приведенных в прочитанной мной книге о Нюрнбергском процессе. Это было совершенно невероятно. Я просто остолбенел от неожиданности. Он снова замахнулся на меня. Но я, еле – еле успев увернуться, захлопнул дверь вагона и отбежал от нее как можно дальше. Он погнался за мной по вагону, крича:

– Отдай мне кружку! Отдай мне сейчас же кружку!

Я неплохо знал немецкий, поэтому смог его понять. Единственное, чего я не понимал, так это было то, почему он требует у меня возврата этой кружки, я ведь так ее и не взял.

Он гнался за мной и продолжал кричать одно и то же. В конце концов, он сказал, что сейчас пристрелит меня, если я не подчинюсь его требованию. Я остановился и повернулся к нему. Он же, как цепной пес, налетел на меня и повалил на пол. Между нами завязалась борьба. Он вцепился своими ручищами в мое горло и стал меня душить. Я не принадлежал к числу очень сильных физически людей, поэтому у него бы с легкостью получилось задушить меня, если бы я, вдруг, не вспомнил про заколку в виде спицы, которую мне отдала рыжеволосая девушка. Я вынул ее из кармана шинели и, собрав остатки сил, вонзил в шею моего противника. Его хватка немного ослабла. Я резко вытянул спицу назад, и из его шеи прямо мне на грудь хлынула кровь. Это означало, что мне повезло, и я попал ему в артерию. Он схватился за шею, и потом упал на меня. Я оттолкнул его от себя и встал. Он остался лежать на полу вагона, истекая кровью. Я еще раз посмотрел на его лицо, теперь же я уже отчетливо понимал, что этот «фриц» не так – то уж и похож на Паулюса. Хотя, что – то общее у них, конечно, было, как, наверное, у всех немцев, какая – то запоминающаяся отличительная черта во внешности, позволяющая определить принадлежность человека именно к той или иной нации.

Я же, решив, что с меня хватит, направился к выходу из этого вагона. Здесь мне было уже делать совершенно нечего. Меня всего трясло от того, что мне только что пришлось сделать. Чтобы не видеть своих трясущихся рук, я опустил их в карман шинели, заодно, убрав туда спасшую мне жизнь (как это иронично не звучало в данной ситуации) заколку. В кармане, я наткнулся на железный предмет, в котором, без труда, я тут же узнал ту самую кружку, которую требовал у меня «фриц». Теперь – то я точно знал, что если мне в этом поезде кто – то что – то предлагает, то эту вещь надо обязательно брать, по тому, что она может очень пригодиться, как, например эта заколка. С этими мыслями я покрутил в руке кружку и убрал ее снова к себе в карман.

«Жаль, что никто не одолжил мне рубаху», – подумал я иронично, глядя на свое отражение в зеркале, которое висело возле выхода из этого вагона. Теперь моя рубаха была вся в крови «фрица». Вид у меня был просто ужасный. Но выбора у меня не было, и я, открыв дверь, перепрыгнул в следующий вагон.

Я снова очутился в тамбуре. Все было точно так же, как и в прошлый раз. Возле окна стоял мужчина лет сорока пяти в длинной серой шинели, на которой не было погон. Его темно русые волосы были, по – прежнему, небрежно зачесаны назад, вот только брови, уже не были сдвинуты к переносице. Его серо – зеленые глаза, на этот раз смотрели не в окно, а прямо на меня. Он слегка приподнял одну бровь и дружески улыбнулся мне. В руке мужчина держал папиросу, от которой струился вверх легкий дымок. Хотя тамбур, как и в прошлый раз, был наполнен характерным запахом табачного дыма, сейчас, я даже не заметил этого. Я удивился, увидев своего старого знакомого снова, да к тому же, еще и снова в шинели.

«Видимо у него их было несколько штук, и он отдавал их всем подряд направо и налево», – подумал я про себя.

– Напрасно вы так думаете, – молодой человек, – обратился ко мне мой знакомый, видимо, каким – то образом прочитав мои мысли.

– Вы можете читать мысли? – спросил я.

Он улыбнулся и похлопал меня по плечу.

– У меня шинель одна единственная, и я расстаюсь с ней только в самых крайних случаях, – сказал мой добрый собеседник.

– Тогда что же надето на мне? – спросил я его с ехидством.

– На вас? – спросил он, все так же лукаво улыбаясь мне, – по моему, это называется «рубаха».

Я посмотрел на себя и остолбенел от удивления. На мне снова была только моя прежняя одежда, но уже совершенно чистая. И никакой шинели.

– Не удивляйтесь, в этом нет ничего странного, – продолжал он, – просто моя шинель вам больше не пригодится, чего не скажешь обо мне самом.

Я вопросительно смотрел на него, а он между тем пояснил мне:

– Вы уже не попадете в тот вагон, из которого вышли, а вот мне придется еще не раз пройтись по нему, а я, брр, – он поежился, – не люблю сквозняков.

– Как, не попаду, – спросил я, вспомнив, что пообещал рыжеволосой девушке, давшей мне заколку, забрать ее с собой, когда найду выход.

– Очень просто, – отвечал мой знакомый, – разве можно дважды войти в одну и ту же воду?

– Нет, конечно, но причем здесь это? – не понимал я.

Мой собеседник только улыбнулся мне в ответ и ничего не ответил.

Я кинулся к двери, что вела назад, чтобы открыть ее и вернуться в прежний вагон, но сильная рука моего собеседника резко остановила меня:

– Не торопитесь этого делать, мой друг, – сказал он, – если вы не верите мне на слово, то хотя бы подумайте, действительно ли вам стоит тратить время на возвращение?

Я до конца не понимал, что хотел мне этим сказать мой собеседник, но от моей идеи вернуться, он заставил меня отказаться, и я застыл на месте.

– Вы понимаете, – сказал я моему знакомому, – я обещал одной девушке, которая находится в том вагоне, который я только что покинул, что вернусь и уведу ее.

– Понимаю, – отвечал мне он, – но вы уверены в том, что человек, который стал вам так дорог, именно ваш человек?

– Не понимаю? – я вопросительно посмотрел на своего собеседника.

– Все очень просто, мой друг, все течет, все меняется, и многие вещи, которые кажутся нам порой жизненно важными в этом мире, поверьте мне, со временем теряют всякий смысл.

– Абсолютно все вещи? – спросил я его.

– Этого я не говорил, мой друг, – снова лукаво улыбнулся мой знакомый, поняв, что я его провоцирую.

Мне было приятно философствовать с этим человеком, и я продолжал, вовлекая его в дальнейшую дискуссию:

– И что же, по – вашему, является исключением?

– Я могу сказать вам одно, что то, что вы не найдете этого, вернувшись в покинутый вами вагон, – он снова приподнял одну бровь и, посмотрев мне прямо в глаза, добавил, – вы меня понимаете, мой друг?

– Думаю, что да, – ответил я, уже с твердым намерением прислушаться к моему знакомому и идти вперед.

– Вот и хорошо, я рад за вас, – сказал он мне, и, закурив очередную папиросу, опустил руку с портсигаром в свой карман.

В тот же момент я услышал характерный звон. Это портсигар коснулся железной кружки, из –за которой за мной гонялся «фриц». Мужчина в шинели достал эту кружку и рассмеялся, глядя на нее.

– Держу пари, что вы уже успели познакомиться с «фрицем», – сказал он.

– Не только познакомиться, – робко ответил я.

– А что же еще? – удивился мой собеседник.

– Я уже успел убить его, – вздохнул я.

– Поздравляю вас, – смеясь сказал он, – да вы, я смотрю, переживаете по этому поводу.

– Я впервые убил человека, – признался я.

– Не переживайте, – сказал мой знакомый, – хотите, я при встрече скажу ему, что вы сожалеете о случившемся.

– Вы смеетесь надо мной?

– И не думаю, – серьезно ответил мне мой собеседник.

– Но, как же вы его увидите, если я его убил?

– Это вы думаете, что вы его убили, а с чего вы взяли, что на самом деле все есть именно так, как вы думаете?

– Но, как же может быть по – другому, я точно убил его, я видел, как он умирал…

– Вы видели только то, что хотели видеть, только и всего, – он снова дружески похлопал меня по плечу и протянул мне кружку.

– Тогда уж отдайте ее ему, – решил я, – раз он за ней так гоняется, значит, она ему, действительно, очень нужна.

– Спасибо, мой друг, – сказал мужчина, убирая кружку обратно в свой карман, – он будет очень рад, такого подарка он вряд ли ожидает.

– В вашем кармане лежит заколка, которую подарила мне девушка, верните мне ее.

– К сожалению, это невозможно, – ответил он.

– Но почему? – удивился я.

– По тому, что эта вещь уже сделала свое дело и теперь находится снова у своей хозяйки, вы ведь не будете спорить, что ей она горазда нужнее, чем вам, – сказал мужчина, указывая на мою не очень пышную шевелюру, и мы оба рассмеялись.

– Вы так много знаете, – признался я своему знакомому, – я уверен, что вы наверняка знаете и ответ на вопрос: как можно сойти с этого поезда, ведь он совсем ни разу не остановился.

– Вы переоцениваете меня, мой друг, этого я не знаю.

Я расстроено потупил взгляд.

– Есть только один человек, который это знает, – сказал он мне.

– Как его найти? – воскликнул я.

– О, это сделать совсем не просто, – он задумчиво посмотрел в окно.

– И все – таки, – настаивал я.

– Многим не удается сделать это за всю свою жизнь.

– Кого же это людям приходиться искать так долго?

– Самих себя, самих себя, мой друг, – ответил мне мой собеседник, – неужели вы об этом еще до сих пор не догадались?

Я понял, что оказался слабейшей из сторон в этой дискуссии, поэтому и потерпел полное фиаско.

– Не отчаивайтесь, мой друг, – мужчина снова похлопал меня по плечу, – я встречал пару – тройку людей, которые благополучно покидали этот поезд, но, большинству суждено здесь остаться навсегда.

– Это ужасно, – сказал я.

Мужчина снова рассмеялся.

– Это, опять же, как посмотреть, – сказал он, – многим здесь очень даже нравится.

– Да, – согласился я, – я уже имел удовольствие видеть подобные экземпляры.

– О, то, что вы видели, это лишь малая их часть, а потом, вы же еще не знаете, что вас ждет в следующих вагонах, не исключено, что вам здесь тоже понравится.

– Что вы, это не возможно, – замахал я руками.

– Возможно, все возможно, поверьте мне, не стоит зарекаться раньше времени.

Я не стал с ним спорить. Ему, наверное, было виднее. Но я знал себя, поэтому и был уверен в своей непреклонности сойти с этого поезда. Мне совершенно не хотелось узнавать что там в следующих вагонах. Он, как – будто прочел мои мысли и сказал: