Я тебя… никогда!

Глаза. Он умудрялся улыбаться и одновременно выражать восхищение одними глазами, оставляя неподвижной мимику.

– Зря. Я же вижу – тебе грустно, даже намного хуже: ищешь выход, сканируешь варианты реализации противоядия от ноющей боли… но тщетно. В базе данных собственного интеллекта аналогов нет. Логике и рассудку не на что опереться. Поведение любимого иррационально, непостижимо, более того – глупо. Могу предположить – он ведёт себя непредсказуемо, необъяснимо, на контакт не идёт. Понимаю. У кого угодно снесёт крышу, когда теряешь контроль над ситуацией. Первое, что приходит в голову – соперница. Но нет, от таких женщин не гуляют. В тебе есть некая загадочная чертовщинка, экзотическая изюминка. Это важно.

– Оставьте меня в покое. В услугах экстрасенса и психолога не нуждаюсь. У меня всё замечательно. Наверно погода преподносит сюрпризы. Влажность, давление. К тому же устала.

– В последнее охотно верю. Честное слово верю. Плохое настроение и навязчивые мысли, словно пылесосом вытягивают энергию. Идём со мной. Есть замечательная идея. Не пожалеешь.

– Чего, куда!

– Ко мне, чудачка. Буду тебя лечить. Для начала хочу написать твой портрет. Зеркала врут, живопись никогда. Возможно разгадка меланхолии в тебе самой. Увидеть её может лишь посторонний. Будешь позировать. Пять-шесть сеансов… по два часа. Оригинальный холст тебе, копия моя. Таковы условия сделки. Ну же! Жду в автомобиле у входа. Моргну фарами, чтобы не ошиблась. Игорь. Игорь Сумароков. Ты необычная. И очень… очень-очень привлекательная. Уныние тебе не к лицу. Жизнь прекрасна… любая.

Объяснить себе, почему безропотно подчинилась, зачем поспешила на выход, села в салон автомобиля хамоватого незнакомца, Вероника Витальевна не могла.

Что-то неведомое, властное, заставило поступиться наработанными принципами, игнорировать осторожность и интуицию.

Возможно, виной тому пресловутое женское любопытство. Нет необходимости выдумывать очередную пикантную историю, заглядывать за шторы, чтобы вновь обрести равновесие. Этот самоуверенный мужчина вселяет странного характера оптимизм, словно взрослый, который всё умеет и всё знает.

Сумароков не соблазнял, не очаровывал, не возбуждал, даже понравиться не стремился.

“Идём со мной. Что значит, идём! Почему идём, зачем! Может в коктейль что-то стимулирующее чувственность и азарт подсыпали, с барменом заранее сговорились?”

Откуда вдруг взялась эта невероятная эйфория, восхитительный лихорадочный трепет, предвкушение чего-то удивительного, если не сказать волшебного, интригующая вовлечённость в чужой, абсолютно непонятный, возможно даже бессовестно дерзкий или невероятно опасный замысел?

– Приехали, фея. Здесь моя скромная обитель. Вон там, на самом верху, под крышей, с которой открывается вид на фантастически увлекательный городской пейзаж. Созерцанием панорамы будем наслаждаться потом, не сегодня. Сначала необходимо выяснить причину дефицита внимания к твоей обаятельной персоне супруга, который создаёт проблемы общения, определить эскиз темперамента, особенностей характера, чтобы понять, как ты докатилась до жизни такой.

Вероника зачарованно наблюдала за плавными движениями незнакомца, за его удивительно подвижной мимикой. Голос Игоря невольно будил чувственность. Он что-то заумное пояснял на непонятном простому обывателю языке.

Зачарованная загадочностью момента женщина не воспринимала непосредственно речь, только интонации, голос и удивительную энергетику диковинных фраз.

Веронику влекли детали иного свойства. Это наваждение, одержимость, морок?

Её интересовал не типаж, не облик, но впечатление в целом, необъяснимый локальный магнетизм. Женщина неосознанно, в автоматическом или мистическом режиме представила, как Игорь бесцеремонно срывает с неё покровы, как грубо бросает на постель, нагло обследует то, что до сих пор кроме Максима никому не было доступно, как мощно входит в вязкое жерло священного узилища.

Удивительным было то, что возникающие в воспалённом непонятно чем мозгу галлюцинации пикантных непристойностей вызывали выразительный чувственный отклик во всём теле, даже трепетный восторг, предвестник восхитительно сладкого блаженства.

Эмоционально насыщенное состояние было такой неожиданностью, таким приятным сюрпризом.

– Стоп, какие глупости, – предприняла женщина робкую попытку оградить себя от похотливых фантазий, однако безропотно загрузилась в лифт, мечтая, чтобы мужчина немедленно сотворил с ней что-нибудь этакое, о чём даже думать неприлично, – что я делаю, глупая!

Игорь уверенно нажал кнопку этажа, развернулся, медленно притянул Веронику к себе. Она опять подчинилась. Мало того, прикрыла глаза, покорно запрокинула голову, выгнулась навстречу требовательным губам, ожидая вполне определённых действий.

И не ошиблась.

Ладони Игоря сомкнулись на чувствительных лопатках, губы коснулись удивительно сладкой ложбинки на оголённом плече.

Нежная щека Вероники почувствовала жёсткую щетину, но от терпкого запаха (аромат мужского тела моментально включил на полную мощность дерзкое эротическое воображение) её до кончиков пальцев на ногах пронзила неудержимая чувственная дрожь, исключающая малейшую возможность и желание сопротивляться.

Возможно, сказалось вынужденное воздержание весь последний месяц. Или было что-то ещё, предельно восхитительное, властное, требовательное, что оказалось гораздо сильнее супружеской верности.

Вероника плавилась, распадалась на молекулы в ловких сильных руках, не ведающих стыда и запретов.

Страстные поцелуи, настойчивое вторжение пальцев в особую интимную зону, обжигающе восхитительные прикосновения там, внизу, где всё растекалось и плавилось, к чему-то до сумасшествия чувствительному.

Эйфорическое наслаждение от лёгких прикосновений стало для неё откровением. По благодарно отвечающему на ласки телу прокатились невыносимо приятные пульсирующие импульсы, несмотря на то, что до этого момента женщине невозможно было отказать в трезвости мышления и непоколебимой супружеской стойкости.

Прежде чем опуститься на дно нравственного падения, покуситься на собственное целомудрие, отказаться от супружеской невинности, необходимо хотя бы схематично смоделировать возможный финал, который может оказаться разным, в том числе катастрофическим.

Случайная связь – всегда риск, точнее, целый букет непредсказуемых издержек, среди которых неприличная болезнь и немедленный развод – ничтожно малая цена за неуместное, даже преступное интимное любопытство.

– Вот мы и дома. Расслабься. Добро пожаловать в рай! Душевая направо, первая дверь. Чистое полотенце в тумбочке под зеркалом, там же найдёшь простыню. Я на кухню. Чай, сок, вино, кофе?

Мысль о том, что за необдуманные действия придётся платить, мелькнула, но не успела вызреть. Веронику трясло совсем не от страха: она сгорала в огне нескромных устремлений, которые к незнакомому мужчине испытывала впервые.

Максиму, чтобы вызвать у неё безоговорочное желание покориться, понадобилось полгода интенсивных романтических усилий. Игорю на то же самое хватило получаса.

И притом, не было хитроумных уловок, принуждения, настойчивых уговоров, сладких обещаний.

“Нужно срочно сбросить интимное напряжение, хотя бы попытаться протрезветь. Контрастный душ в самый раз, но оголяться в чужом доме, грезить под струёй воды, распаляющей страсть… ты ли это, Вероника Витальевна? Очнись!”

В ванной комнате с множеством зеркал почему-то не было запора. Женщина в полунаклоне тщательно вытирала изящную ступню, пластично отклячив аппетитный во всех отношениях зад, когда Игорь невесомо положил предварительно согретые ладони немного выше – на узкую талию.

Вероника мечтала об этом, но всё равно вздрогнула от неожиданности, застыла с закрытыми глазами затаив дыхание, наслаждаясь нетерпеливым предвкушением новых, ещё более изысканных ощущений, чем испытанные в лифте, которых нисколько не стеснялась, словно Игорь уже имел законное право распоряжаться её трепетным телом.

Рука мужчины ловко скользнула между ног, по которым стекала ароматная пена для душа, осторожно отворила влажную раковину, вторая повторила ласкающим движением форму контура груди, нащупала и нежно смяла восставший моментально, весьма отзывчивый на чувственную нежность сосок.

Едва касаясь, Игорь нежно дотрагивался до податливого женского тела (Вероника едва сдерживалась, чтобы не закричать от нарастающего восторга), наливающегося совсем непонятным восхитительным глубинным ликованием.

Губы его жадно исследовали сокровенные интимные тайны, ответственные за наслаждение, которых оказалось довольно много (неужели Максиму не было до них дела, почему он до сих пор не озаботился обнаружить эти бесценные искушающие сокровища).

Вероника извивалась, едва сдерживая сладкие стоны и судорожные спазмы, приближающие неизбежный финал, – почему так быстро, хочу ещё, хочу попробовать всё, на что этот мужчина способен!

– Ты прелесть, Вероника! Постарайся подольше сохранить это удивительное состояние. Оно тебе пригодится. Мужу понравится твоё возбуждение. Хочу вживить эти волшебные эмоции в изображение страсти на холсте. Ты ещё не передумала позировать?

Женщина с укором посмотрела на Игоря, – ты серьёзно! Я думала… разве для этого мы здесь?

– Как же твой муж, любовь, верность? Вместо того чтобы помочь ему справиться с проблемой, хочешь создать несколько новых? Это, по крайней мере, нечестно. Ты же не изменяла ему никогда прежде. Стоит ли начинать?

– Откуда тебе знать про мою семейную жизнь! Хотя, возможно, ты прав. Тогда я, пожалуй, пойду, пока не наделала глупостей. Мне действительно необходимо серьёзно поговорить с Максом.

– Или расстаться навсегда. Зависит от его реакции. Разбитую чашку нет смысла реанимировать. На неё конечно можно смотреть, но функционально это абсолютно бесполезная вещица.

– А ты странный. Даже представить не можешь, чего добился, что сейчас творится у меня внутри и снаружи. Нелепое, абсурдное состояние. Словно посмеялись надо мной прилюдно, словно сама совершила нечто ужасное, к тому же украла жизненно важный ресурс, принадлежащий любимому человеку, который особенно дорог. Хотелось бы мне знать правду – что со мной или с ним не так? Тебя тоже следовало бы вывернуть наизнанку. Кто ты такой, за что так цинично со мной обошёлся!?

– В мыслях не было доставить тебе неприятные ощущения.

– Зачем тогда соблазнял, искушал? Спорт такой, развлечение, аттракцион?

– Обычный тест на скрытую сексуальность. Поверь, мне тоже нелегко было остановиться. Завёлся так, что чуть не выпрыгнул из штанов. Прости! Я не хочу наставлять рога твоему мужчине. Пробовал заставить раскрыться, чтобы понять причину твоей и его депрессии. Увлёкся, потерялся, слегка забылся. Этакий истовый морок. Поверь, много усилий для диагноза не потребовалось. Классическое несоответствие темпераментов. Вы никогда не очутитесь с мужем на одной комфортной волне. Целомудренная влюблённость, медовый месяц и гормональный восторг первого года семейной жизни не в счёт. Тогда его физиологический ресурс был неисчерпаем. Он ведь был девственником, верно? Гормональный шок, не имеющий отношения к любви. Это как игра в очко: кому выпадет двадцать одно – тому счастье. У тебя, например, сколько?

– Причём здесь, игра, очки. Разве ты психолог, дипломированный врач? Кто дал тебе право лезть в мою личную жизнь! Да и зачем?

– Тебе было плохо, я хотел понять причину, искренне желал помочь. Мужское эго – весьма ранимая оболочка души. Стоит мужчине лишь мельком усомниться в личном могуществе, как он мгновенно лишается силы. И да, я действительно врач, сексопатолог. Живопись – лишь увлечение, которое помогает создавать образы и находить изъяны психологических состояний.

– Не выдумывай. В тебе нет ничего волшебного. Макс то же самое делает гораздо лучше. Я мужа никогда не унижала. Не изводила придирками, не ставила под сомнение наличие исключительных мужских качеств, в том числе способность дарить наслаждение. Во всём… почти во всём, соглашалась.

– Стоп! Всё так: ты его уважаешь, любишь, только забыла или не знала, что у вас с мужем слишком разные потенциалы интимного темперамента. Он… он, а не ты, устал. Устал физически и психически удовлетворять твою неуёмную эротическую жажду. Тебя в его жизни стало слишком много. Осведомлён, значит вооружён. Теперь семейное благополучие полностью в твоих руках. Разве эксперимент того не стоил? Тем более что тебе понравились мои ласки.

– Льстишь себе. Да, я была на взводе, можно сказать в состоянии аффекта, мечтала чего-то Максиму доказать. Ты воспользовался ситуацией. Разве не так? Нюансы нашей с мужем интимной жизни – сокровенная тайна. У меня на лице не написано – сколько, чего и когда нам с мужем надо. Максима ты никогда не видел. Где же на моём бренном теле обнаружены письмена, где справка о состоянии его интимного здоровья?

– Этого не требуется. У тебя исключительно агрессивное либидо. Это нормально, когда потребности и возможности партнёров входят в резонанс. Тебе его внимания недостаточно, а ему твоей вулканической страсти слишком много. Он выдохся, иссяк, потому и бегает от тебя. Восстановится – всё войдёт в норму, поверь. А потом муж снова иссякнет и начнёт тебя сторониться.

– Допустим, чисто гипотетически, что ты прав. Делать-то что?

– Вариантов много. Основных два. Первый – без сожаления расстаться. Понимаю, принять радикальное решение весьма непросто, тем более, что есть надежда на позитивный исход событий.

Второй – приспособиться, смириться с его ограниченной интимной функциональностью, заместить активный секс щадящими ласками и сублимацией в виде плодотворного творческого или интеллектуального увлечения, доведённого до состояния пламенной страсти.

Промежуточный выход – завести инкогнито темпераментного любовника. Скажу сразу – все три варианта нелепые, потому что в них нет места сентиментальной романтике, обожанию и искренности.

Расчётливый эгоизм есть, благочестивое лицемерие тоже присутствует, а чувства, уважения, доверия – нет. Разберись в себе, задай предельно откровенные вопросы ему. Добейся не менее прямых ответов. Пусть тоже приобщается, думает, как дальше строить совместную судьбу.

В тебе не просто чертовщинка, Вероника, в тебе свил гнездо целый табор озорных бесенят. Но именно они – источник уникальной привлекательности, кладезь неиссякаемых жизненных сил. Усмирять или нет агрессивную чувственность – вот неразрешимая проблема. Наступишь на горло сексуальности – потеряешь крылья. Пустишься во все тяжкие, лишишься опоры – спасительного семейного очага. Но выбирать придётся, иначе из цветущей женщины ты превратишься в неврастеничку.

И не забудь – ты обещала позировать.

– Ты… ты тоже кое-что обещал, вполне убедительно! Не словами: руки, губы. Я тебе поверила… и что! Воспользовался слабостью, завёл. Сижу теперь перед тобой в простыне, словно труженица сферы интимных услуг, обтекаю, выстраиваю удобоваримую логическую цепочку – дальше что: провокация, клевета, шантаж? Лучше бы изнасиловал. Вызови такси.

– Сам отвезу. Зря обиделась. Вот моя визитка. Жду вас с мужем для консультации. Если тебе станет от этого легче, готов признаться: самому не по себе оттого, что не довёл романтическое рандеву до логического финиша.

До сих пор руки и внутренности трясутся. Был момент, когда понял – ты своего мужа действительно любишь. Если не срастётся, вероятность чего весьма велика – готов ждать. Такой кайф обломал, самому не верится. Я серьёзен как никогда. Готов поступиться личной свободой.

– Монолог похож на завуалированное обсуждение нашего общего будущего. С чего бы тогда не воспользоваться щекотливой ситуацией прямо сейчас? Меня даже завоёвывать не нужно.

– Любое решение, обусловленное гормональным шоком, мимолётным влечением – неверное. Надо переспать с мечтой, а не с химерой. Я обещал тебе помощь. Странно… кажется спасать теперь нужно не только тебя.

От любви до ненависти

Превратившись в сплошное крошево,

Нахлебавшись любви сполна,

Я простила тебя, хороший мой,

Я простила… Иди ты на…!

Любовь Козырь

Когда Даша на минутку заскочила к подруге, Варенька наматывала на кулак слёзы, размазывая их по опухшему лицу вперемежку с чёрного цвета тушью. Выглядела она крайне непривлекательно, всем своим видом показывая состояние, если не трагедии, то сокрушительной драмы.

Что бы это могло быть! Дашино сердце застучало, часто-часто, сострадая и мучаясь, пока ещё неизвестно отчего. Она подскочила к Варе, взяла её рожицу, это выглядело именно так, двумя руками и принялась быстро-быстро, с нежностью целовать родное личико, слизывая слёзы.

Варенька лучшая подруга с раннего детства, когда они, держась за руки, вприпрыжку бежали в детский сад, радуясь возможности целый день быть рядом.

Конечно, в их жизни были и другие девочки и мальчики, но подобного родства интересов так и не случилось. Подружки не научились жить отдельно друг от друга.

Варя пыталась совладать со своими чувствами, которые выплеснулись совсем не вовремя. Они вовсе не предназначались для Даши. Точнее, она вообще не должна была знать о переживаниях, которые предполагали ужасные последствия.

Произошло страшное. Дашин муж, Витька, изменял. Мало того, поставил это право себе в заслугу.

Когда началась эта дружба, никто и вспомнить не может. Возможно, была всегда.

Во всяком случае, девочки не помнят, когда не знали друг друга. Их дружба была тотальной и безоговорочной. Её поддерживали даже родители, позволяя девочкам быть вместе и рядом, постоянно.

Если одну из них везли на дачу или в парк, то брали и другую. Нередко, они и ночевали вместе, оставаясь, то в одной квартире, то в другой. Любимой забавой у них было совместное купание в горячей ванной. Девчата наваливали на поверхность воды плавающие игрушки и устраивали морские бои с утятами и дельфинчиками.

Это было замечательно, весело.

Девочки росли и развивались, меняясь наружно и внутренне, однако, привязанности своей не утратили, считая дружбу кровным родством. Зачастую они и представлялись сёстрами. Даже одежду старались носить одинаковую, как близнецы.

Костюмчики и платьица шила соседка, подружка Вариной мамы, тетя Лена Герасимова. Она была хорошей портниха и большой выдумщицей. Подруги всегда были одеты оригинальнее всех в классе и во дворе.

                    *****

В комнату нахально и весело врывалось солнце, требуя для проказ пространства и времени, немилосердно раскаляя объём квартиры, заставляя танцевать и искриться каждую пылинку. Громко и протяжно играла медитативная музыка. Группа Enigma старательно выводила мелодию Mea Culpa.

В другое время эти божественные тягучие звуки вызывали бы чувство эйфории, а сегодня давали повод лишь расслабиться внутренне, позволяя непрошеным слезам, стекать горошинами.

Варенька словно обмывала потоком солёной влаги ранимую душу, по которой пробежались в грязной обуви, оставив безобразные следы.

Да, да… в этом есть и её вина. Хотела как лучше, а вышло как всегда, очень нелепо.

И ничего уже не исправить.

Она сильная. Ради дружбы способна на многое, если не на всё, но предательство, измена, это чересчур.

Витька, Дашенькин муж… она ведь для него всё что угодно готова сделать, а он… такая чёрная неблагодарность.

Впрочем, Варенька не считала произошедшее лично с ней событие изменой. Это была скорее плата за дружбу и близость к подруге, в некотором смысле услуга.

Витька тогда страдал. Мучился физически и психически. Изнывал от интимной неудовлетворенности, когда беременная Дашенька лежала в клинике с жутким токсикозом.

Время шло, подругу не выписывали, а Витька бесился. В то время он не был избалован вниманием женщин, но успел познать плюсы регулярного семейного секса.

Варя видела, как плотоядно глядел он на каждую девушку, попадающую в поле зрения, раздевая её, совершая мысленное совокупление.

Дедукция подсказала выход, если это так можно назвать, чтобы Дашенькин муж не побежал налево.

Ведь они самые-самые близкие. У них всегда всё было общее.

И вот теперь подруга обнимает её, успокаивает… а должно быть совсем наоборот. Это Дашеньку стоит пожалеть. Это её предали в первую очередь, ей изменили. Грубо, исподтишка. У них же семья, дочка, любовь.

Любовь, к кому, к чему!

И главное, с кем изменил… да ещё, чувствуя полную безнаказанность, признался, что подобное вероломство успело войти в привычку, стало обыденным.

Он, видите ли, начал скучать от употребления каждый день одного и того же чёрствого хлеба.

Это его слова. Разнообразия ему захотелось. Интересно, когда это началось? Неужели с неё, с Вареньки?

С годами отношения между девочками приобретали иные контуры. Не подумайте о непристойном поведении, этого у них и в мыслях не было. Просто раздельную жизнь они и вовсе теперь не воспринимали, расставаясь лишь ночью, да и то не всегда.

Случалось им спать и вместе. И с мальчишками они гуляли, не расставаясь. Даже влюбились в одного и того же.

И первая любовь тоже была общей.

Их кумиром был рыжий коренастый спортсмен из соседней школы, Артур Сокольников, с которым они познакомились на сборах, когда тренировались для участия в соревнованиях по плаванью.

Мальчишка был не из числа маменькиных сынков, но очень принципиальный. Целоваться с обеими отказался наотрез, требовал от девчонок сделать выбор.

Артур признавался, что нравятся обе, но раздваиваться не желал. Готов всей душой полюбить только одну. Вторая должна смириться с этим и освободить пространство, точнее исчезнуть, дав возможность, общаться лишь двоим.

Девочки долго думали и расстались с этим кавалером, так и не научившись целоваться. Впрочем, они об этом не сильно переживали, удовлетворяясь до поры общением между собой.

Однако время шло и неясное томление, плюс обыкновенное любопытство, заставляющее искать дружбы с мальчиками, трансформировалось в нечто более чувственное.

Стихи о любви, книжки и беседы перестали удовлетворять некие скрытые потребности подружек.

Мальчики стали вызывать неведомые прежде, сильные, влекущие эмоции, заставляющие краснеть от пристального или слишком внимательного взгляда, покрываться мурашками от случайного прикосновения.

Зов плоти день ото дня усиливался. Неодолимо хотелось близости, ещё не вполне осознанной, но влекущей.

Поцелуи и объятия на танцах случались у обеих. Разговоры о том, обсуждение переживаний, ощущений, становились всё более откровенными. Пока в их жизни не появился Виктор.

Молодой человек был в меру застенчив, но иногда становился крайне решительным. Прежний его опыт ограничивался поцелуями, но какими страстными.

Когда, проводив Дашу после танцев, он зажал Вареньку в подъезде, обмусолив девочке шею, лицо и уши впился поцелуем в губы, у неё от неожиданных ощущений напрочь отключился мозг.

Вареньке стало нестерпимо жарко. Лицо пылало, а сердце совершало акробатические этюды, пытаясь вырваться наружу.

Витька не просто целовался, виртуозно пользовался языком.

Голова кружилась. Было ощущение, что она покинула собственное тело, забыла о его существовании и летает в ином измерении, где одно мгновение длится вечность.

Варя понимала, что уже поздно, что пора домой, что их могут "застукать" за этим постыдным, как ей представлялось, занятием. Ведь такие отношения должны быть доступны только взрослым.

“А вдруг мы случайно сделаем ребёнка” – всерьёз испугалась она.

Ей стало страшно. Сознание моментально вернулось обратно в голову, или в душу, короче туда, где ему и положено быть.

Варенька вырвалась, и, не оглядываясь, поспешила домой.

Родители не спали. Её состояние или внешний вид дали повод для расспросов, что было очень неприятно и крайне стыдно.

– Как ты могла до такого докатиться, какой позор, – кричала мама, глядя как дочь на простой вопрос ответила малиновым сиянием кожи.

Это было давно, теперь Дашенька, успокаивая Варю, пыталась хоть намёком узнать причину внезапного проявления столь сильных эмоций. Нужно было что-то предпринимать.

Рассказать или нет, думала о том, что именно произошло, когда подруга лежала на сохранении? Если признаться во всём, можно навсегда потерять подругу, что попросту немыслимо.

Как же дальше жить без неё!

С другой стороны, если не рассказать обо всём, это может в дальнейшем привести к трагедии. Витька, свернул на кривую дорожку, где последствия могут быть какие угодно.

Дашенька недавно призналась, что опять беременна. Что, если этот кобель заразит подругу. Или что еще хуже, будущего ребенка?