Я тебя… никогда!

Юноша воспринял попытки Аси навязать своё общество, принуждение к близости в танце как серьёзную проблему, которая способна разрушить обжитой, весьма уютный мир.

Правда, организм парня был с этим не согласен, посылая сигналы, противоположные его авторитетному личному мнению.

Тело бунтовало, выражая протест за протестом ритмичными, довольно мощными всплесками эмоций, наполняя отдельные сосуды чрезмерным избытком крови, а мысли ошеломляющими впечатлениями, эффект которых вызывал головокружение и гравитационные аномалии, проявленные в желании прикоснуться к её коже губами.

Ася мгновенно уловила возбуждение партнёра, даже потрогала его тайком (девочки предупреждали о возможности подобной реакции), что вызвало на Ромкином лице бурю противоречивых переживаний, которые он ловко закамуфлировал под негодование.

После танцев, как ни отнекивался, пришлось провожать девочку.

Подружка уверенно держала его за руку, что оказалось невыносимо приятным.

Её ладошка была горяча, прикосновение притягивало неодолимым соблазном.

Ромка мельком подумал о неком продолжении знакомства на грубом физическом уровне, вспомнил, как велик был соблазн дотронуться до щеки или шеи губами, как сладко заныло от этой мысли везде-везде.

Фантазия была мимолётной, как некий недосягаемый, но весьма искушающий бонус.

Внутреннее напряжение намекало – пора действовать. Ромка не знал, как именно.

Вот так попал!

Аська затащила его в подъезд и сходу присосалась к губам, неловко сопя и задыхаясь, но в итоге получилось очень здорово.

Сладострастное возбуждение и неожиданный вкус поцелуя едва не заставили Асю скакать от радости, что она никак не могла себе позволить.

“Не девочка всё же, – подумала она, – то есть совсем наоборот, конечно, но выражать радость так явно не очень прилично. Мало ли что может этот Ромка вообразить!”

– Ну, ты и ловелас, – прошептала девочка с явным восторгом в зачарованном волнующим событием голосе, – не успел познакомиться и сразу целоваться лезешь, – хотя сама являлась инициатором.

– Кто тебя научил… наверно до меня у тебя куча девчонок была, сознавайся!

Ромке было обидно, ведь она сама.

С другой стороны, поцелуй с девочкой, за которой пытаются ухаживать чуть ли не половина одноклассников – это реальный сектор приз.

Юноша был горд собой.

Ромкина самооценка моментально взлетела на недосягаемую высоту. Мальчишка сделал вид, что это вполне привычная процедура и звучно чмокнул Асю в губки. Затем прижал, нагло положив руку на грудь, притиснул спелое яблочко, ощутив при этом гулкое биение сердца, необыкновенный прилив желания, сил, и осмелел вконец.

Можно. Теперь всё можно!

О том, чем он был озабочен ещё недавно, думать не хотелось. Сознание вслед за сердцем выпрыгивало из груди.

Мозг пылал, плавился. В этот миг он не мог думать о чём-то ином, кроме Аси и удивительной реакции на её прикосновения. Новые реалии требовали индивидуального обхождения.

– Да она же красавица, – неожиданно осознал Ромка. Почему раньше она такой не была!

Подобного совершенства прежде ему не доводилось лицезреть, тем более дотрагиваться, причём губами.

Утром Ромку у подъезда встречала Ася.

На следующий день тоже.

В школе они теперь сидели вместе. На переменах удалялись к дальнему окну шептаться. Вечера проводили в парке и на озере, стараясь уединиться при каждом удобном случае.

Ася говорила, говорила, говорила, с явным воодушевлением, которое вдохновляло, заражало энтузиазмом.

Девочка была прекрасна, мила, желанна.

Ромка обнимал и целовал, опять обнимал и снова целовал. Не произнося ни единого слова. Он был очарован, восхищён. Чем именно – не имело решающего значения.

Вкусы юного гения мгновенно поменяли ориентиры. Теперь Ромка был увлечён только Асей.

Разговоры девушка вела всё больше о любви. Сначала намекала на возможную близость, потом подталкивала к ней.

Ромке было страшно отправляться в новое измерение. Он знал из исследовательской практики, что ни в коем случае нельзя переходить на новый уровень, пока до мельчайших деталей не освоен предыдущий. Ошибки при спешке неизбежны.

Восторг очаровательных открытий, достаточный для того, чтобы в досягаемых пределах медленно, но верно сходить с ума от избытка эмоций, и без того не позволял ровно дышать.

Слишком хорошо – тоже плохо. Что удивительно волшебное таится в простых, по сути, действиях, почему прикосновения и поцелуи заставляют парить в облаках дивных грёз?

Асю его упрямство не останавливало, она настойчиво объясняла, что секс – это нормально, естественно, и очень просто, – девочки рассказывали…

Короче, плела несусветную чушь про неописуемый восторг, про удивительное парение в цветных облаках, про вовсе непонятный букет эмоций.

Ромка слышал сбивчивое, чересчур страстное повествование, некий странный сюжетный ряд, убеждающий его в необходимости немедленно съесть наливное яблочко любви, пока оно не презрело, наверно в сотый раз, но держался из последних сил.

Заходить так далеко на неизвестную территорию до тех пор, пока нет для того объективных предпосылок и соответствующий знаний, считал он, преждевременно и опасно.

Другое дело страстные поцелуи, тесные объятия, от которых дух захватывает. Процесс предельно понятный, неожиданностей не таит.

Однажды Ася сказала, что отправила родителей на концерт, что их не будет как минимум три часа.

– Можно успеть… посмотреть и потрогать всё-всё. Ну, или хотя бы попробовать. Понимаешь, не верю я, что все девчонки врут. Хочу убедиться сама. Ну, пожалуйста, Ромик!

– Аська, ты сумасшедшая. Во-первых, мне страшно даже думать об этом, во вторых – я не умею. Сначала нужно подготовиться, прочитать хотя бы у авторитетных авторов, чтобы не наломать дров. Пойми Асенька, нам некуда спешить. Давай лучше целоваться.

– Подумаешь, нашёл отговорку, я тоже не умею. Ничего, научимся, не боги горшки обжигают. Девчонок, между прочим, никто не консультировал, наверняка они тоже боялись. Под лежачий камень вода не течёт. Побежали скорее. Время пошло.

Друзья стремглав помчались домой.

У Ромки стучал кувалдами по мозгам сигнал “Аларм”. Он был ошеломлён, напуган.

– Как же так, почему я иду у Аськи на поводу, а если нас застукают!

Аська моментально выпрыгнула из платья, швырком отбросила туфли, немного повозилась с колготками, сорвала одним резким движением бюстик и предстала перед неподготовленным для подобного зрелища парнем… в ажурных, полностью прозрачных малюсеньких трусиках, сквозь которые было видно такое!

Ромкина челюсть вывалилась на пол, во всяком случае, так ему показалось.

Он стоял и дрожал как осиновый лист, не в силах сдвинуться с места.

Ася даже не закрывалась.

Ромка видел всё-всё, каждую выразительную деталь, совсем не такие, как себе представлял.

Малюсенькие груди с торчащими тёмными сосочками, гладкий животик, тёмный треугольник внизу, славные округлости, тонюсенькая талия, которую так хотелось обхватить ладонями.

У Ромки закружилась голова, изо рта потекли слюни. Дотронувшись пальцем до её соска, он моментально вспотел.

“Аська! Боже мой! Она моя, вся-вся моя… и там тоже!”

Впрочем, что находилось там, он даже не представлял. Разве что на картинке однажды видел, но не очень отчётливо.

Девушка с негодованием посмотрела на растерявшегося Ромку, начала и с него сдёргивать одежду.

Задача оказалась не такой простой, как представлялось. Мужские вещи застегивались и одевались совсем неправильно с женской точки зрения.

Однако она справилась.

Свои трусики Ася сбросила заранее, экономя время. С Ромки стянула исподнее у постели, зардевшись от созерцания желанного, но весьма загадочного явления, похожего на сморщенную сосиску.

“Вот это оно и есть? Бр-р-р!”

Не такое она мечтала увидеть. Совсем не такое.

Своя кровать показалась Аське маленькой для задуманных действий, негде развернуться.

Девочка постелила простыню на родительской двуспальной постели, где достаточно места, чтобы совершить долгожданное таинство.

Ромка стоял истуканом. Пришлось ронять его на кровать как ваньку встаньку.

“Совсем телок… что же это такое!”

Ася внимательно посмотрела на приспособление, которое сейчас ей предстояло опробовать. “Ничего впечатляющего. А рассказывали-то! Никому нельзя верить”.

– Ладно, разберёмся по ходу пьесы, – подумала она, и побежала выключать свет, сверкая аппетитными ягодицами.

Мальчишка дрожал всем телом, опасаясь за собственные способности. Он даже плавать не умел, а тут нырять нужно.

И сказать стыдно – Аська засмеёт.

Ну и чёрт с ним, наконец, решился парень. Некогда разводить сантименты. Исследовательский зуд постепенно захватывал и его сознание.

Время подстёгивало, заставляло торопиться с задуманным, а главный герой испугался, практически спрятался.

– Да вставай же ты, скорее, лентяй, чего развалился, – негодовала девочка, которой подробно описали процедуру извлечения блаженства.

Аська принялась реанимировать то, чему надлежало иметь твёрдость характера, но оно сопротивлялось, не желая наполняться желанием.

– Ну, наконец-то, – через некоторое время закричала она, ощутив вожделённую плотность и желанный объём.

– Ого! Именно про такое мне и рассказывали. Да не лежи ты как пень. Действуй. Делай же, что-нибудь, Ромка, мужчина ты или нет! Я сейчас заплачу. Я что, всё сама должна делать?

Аська легла на спину, раскинув ноги, но не отпустила то, что должно было принести восторг и обеспечить парение.

Ромка забрался меж её ног, встал на колени и опять застыл. Было до жути страшно.

– Ну, же, он должен быть там.

– Где именно?

– Вот сюда пихай, – девушка взяла его руку, раскрыла что-то внизу и направила во влажную тесноту Ромкин палец.

Ромка отдернул его, поднёс к носу, понюхал, затем лизнул… его передёрнуло. Но природа не отступала, рептильный мозг, ответственный за размножение, туго знает своё дело. Сигнал атаки разошёлся по железам внутренней секреции, наполнил кровь витаминами страсти.

Процесс был запущен, его ничем уже невозможно было остановить.

Юноша залез рукой во влажное нечто и чуть не потерял сознание. Оно было живое, скользкое и очень упругое.

Неведомая глубина манила, требовала наполнения. Как в неё войти было неведомо.

Аська заметно нервничала, с ужасом глядела на начало стыковочного процесса, но готова была на всё.

Ромка напрягся, потрогал своё, мужское. Оно было твёрдым, уверенным в себе, ждало начала активных боевых действия.

Попробуй не уступить такому напору. Природа сама заявила о желании.

Оказалось, всё предельно просто.

Ромка откуда-то всё знал, только забыл.

Юноша направил вздувшееся животное в нетерпеливо ожидающую сюрприз бездну.

Вожделённая, зовущая влажная глубина оказалась неприступно плотной. Он уткнулся в упругую преграду, слегка помог пальцем, продвинулся ещё чуточку.

Напряжение внизу живота росло, разрывало тело на части. Ещё немного и внутри что-то лопнет.

Рычаг сопротивлялся, не желая открывать дверь в непонятное.

Юноша надавил всем телом и разом провалился до самого основания.

Аська охнула, конвульсивно дёрнулась, но смолчала, хотя по лицу было видно, что ей очень больно.

Непреодолимо захотелось двигаться.

Ромка уже не мог сопротивляться желанию проникнуть внутрь девичьей тайны целиком, заработал тазом, вгоняя поршень быстрее, глубже.

Сделать он успел не более пяти движений. Девушка охнула, выгнулась дугой, поджала под себя ноги, легко переместив ступни на Ромкину грудь, и с усилием толкнула его.

Ромка моментально оказался на полу, грохнулся головой о край журнального стола, очень больно.

Женилка тем временем продолжала по инерции поступательное движение, исторгая из чрева липкое содержимое энергичными толчками.

Семя под внутренним давлением ринулось прочь, вызвав конвульсии и невыносимо приятные ощущения.

Ромка застонал, одновременно от боли и сладострастия.

Аська закричала, вскочила с постели, моментально включила свет.

Бёдра блестели потёками алой крови.

Ромке подруга казалась прелестной феей, но злой как фурия.

Первое, что девушка сделала – засветила Ромке пятернёй наотмашь по физиономии, так, что у него загудело в голове.

– Идиот, мне же было больно, – кричала она, внимательно разглядывая мокрую серединку, силясь понять, что с ней сотворил этот недотёпа.

Ромка, глядя на рваную рану между ног подруги, вспомнил про букет эмоций, о котором Аська мечтала, за который, похоже, только что он получил по мордасам.

Взгляд девушки упал на белый персидский ковёр, привезённый родителями из-за границы. На нём блестели густые струи мужского секрета.

Ася застонала, сжала кулачки и зло посмотрела на обидчика.

До прихода родителей осталось меньше часа.

Малюсенькая, в несколько капелек лужица крови на простыне и родительском покрывале ввергли её в шок, заставили не на шутку разреветься.

Это была катастрофа.

– Настоящий восторг и парение обеспечены, – злорадно подумала она, принявшись за безуспешную попытку ликвидировать "следы преступления".

Не тут-то было.

С простынёй оказалось просто. Застирали, высушили утюгом и всё.

Покрывало замыли порошком и тоже погладили. Почти нормально, если не приглядываться.

Ковёр не поддавался реанимации.

Аська голышом стояла на коленях и оттирала с остервенением то, чего там быть не должно.

Острые грудки потешно, весьма эротично болтались из стороны в сторону.

Ромке ужасно хотелось их потрогать при свете, чтобы кое-чего понять.

Ещё бы, эти холмики не просто божественны, они настоящее произведение искусства.

Набухшие губки между ног манили Ромку с неодолимо мощным желанием, которое вдруг проснулась.

Вновь заработавший интимный компас настойчиво заявил о себе, не желая признавать аргументы, предлагающие отказаться от повторения процедуры.

Устоять против властного веления природы было невозможно.

Ромка подполз к Аське сзади, прижался к выпуклой, такой родной теперь попке, и с силой вогнал инструмент в самую сердцевину, не помогая на этот раз руками. Да так ловко, словно тренировался не один месяц.

Аська прогнулась, ойкнула, застыла на мгновение, но немедленно выскочила из-под него и принялась хлестать по лицу мокрой тряпкой.

Била и ревела, ревела и била.

Наконец, им удалось успокоиться, одеться, и закончить с уборкой.

Если не вглядываться специально, почти всё в порядке, как было.

Асина истерика немного улеглась. Она стала почти прежней. А время-то ещё есть. Мало, но есть.

– Давай повторим, – прошептала она вдруг, и улеглась, на этот раз на свою кровать.

– Наверно я сама чего-то неправильно сделала. Нужно попробовать исправить. Не было букета, понимаешь… не было! Девочки говорили – должен быть.

Ромка запрыгнул на подружку, сгорая от желания, но с ужасом понял, что ничего, совсем ничего не получится, потому, что его герой трусливо спрятался, и не желает вылезать из укромного убежища.

Наверно обиделся на недавние грубые действия подруги.

Как ни старалась девушка исправить положение, продолжения не последовало.

Ася опять разревелась, потом заорала как ненормальная, что он насильник, импотент и вообще придурок. В одном лице.

Короче, выгнала так и не получив долгожданные бонусы: восторг, парение и букет эмоций остались на сегодняшний день желанием и фантазией.

Через несколько дней Аська снова затащила его в постель. Но тщетно. Видно Ромка подсознательно ожидал получить букетом эмоций по физиономии.

У каждого ведь свои фантазии и тараканы в голове.

А Ромка… Ромка до тридцати лет ни разу не влюбился.

Не поверите… пока вновь не встретил повзрослевшую уже Аську, которая к тому времени дважды побывала замужем, и столько же раз развелась.

Ромка, однако, был лучшим из всех. Она всегда это знала. Только ей было жутко стыдно за тот нелепый день.

В мечтах она любила его даже тогда, когда спала со своими мужьями.

И дело было совсем не в сексе. Оказалось, что это была настоящая любовь, хотя началась она довольно нелепо.

Уговаривал же её Ромик не торопиться. Не послушала.

Медовый месяц длился у них больше года. А счастливая семейная жизнь продолжается до сих пор.

Вот почему прекрасное не вечно

Наступай судьбе на пятки – или плюнь и отвернись,

проходи в любом порядке: хочешь вверх, а хочешь вниз,

от квадрата до петита, от симфонии до нот –

жизнь отличный репетитор, только дорого берёт.

Проверяй её законы: может, сотый бутерброд –

ну, хотя бы миллионный – так, как надо, упадёт;

и домчит нескорый поезд в пресловутый город N,

где живут не беспокоясь и не ищут перемен.

Анна Полетаева

Обычно Веронике Витальевне в жизни везло: как задумает – так и случается за редким исключением. Возможно оттого, что фантазии и желания девушка умела выстраивать в чёткие логические цепочки, аргументировано обосновывать стратегии их исполнения, структурировать и выбирать приоритетное направление посильных действий.

Папа научил отделять насущные потребности и благие цели от неуёмных восторгов, от мимолётных прихотей и навязчивых влечений, которые заставляют делать непростительные глупости, за которые впоследствии приходится дорого платить.

Вероника Витальевна безжалостно отсекала страстные хотелки и коварные обольщения, сотканные из возбуждения и эмоций. Любые немотивированные побуждения легко укротить, стоит лишь сосредоточиться, подумать, или напротив, отвлечься, чтобы заземлить импульс сладкоголосого соблазна.

Умеренные потребности, сдержанный темперамент и творческий потенциал позволяли женщине неизменно обитать на территории безопасности и уютного комфорта даже в довольно сложных обстоятельствах.

Но и она иногда теряла равновесие.

Когда случались минуты скверного или мерзопакостного настроения, обычно пропадало желание с кем-нибудь общаться, видеть довольные и счастливые лица: появлялось стремление затеряться, спрятаться, стать незаметной, невидимой.

Вероника выходила на улицу, бесцельно слонялась по вечернему или ночному городу, заглядывала в чужие освещённые окна, за которыми кипит или теплится непостижимая чужая жизнь: неизвестная, недосягаемая, сокровенная, тайная.

События по ту сторону окон можно запросто раскрасить в любой технике воображаемой сюжетной интригой. Чем ей хуже, тем ярче и насыщеннее краски вымышленных историй.

Чаще хотелось, чтобы обитатели аквариумов были счастливы, чтобы каждому была отпущена толика удачи: беспечного благополучия, безмятежной радости, вдохновения, поклонения, восторгов. Да мало ли чего дарует нам жизнь, похожая на июльский полдень, заполненный цветочными ароматами лесной лужайки, ярким солнечным светом и загадочным движением, или время, разукрашенное причудливыми радостями наивной, но пылкой любви.

Как истинный художник Вероника Витальевна сплетала затейливые узоры из вымышленных судеб, в каждой из которых вкладывала частичку себя, чем и растворяла вакуум безысходности.

Ещё одним проверенным, эффективным способом отрезвления от страстей, Вероника считала бесцельное блуждание по территориям дорогих универмагов: глаза разбегаются, хочется всего и много, а денег хватает лишь на то, чтобы устав от созерцания посидеть в баре с порцией расслабляющего коктейля.

Смотреть на покупательниц с горящими глазами, упивающихся возможностью чем-нибудь этаким эксклюзивным завладеть, чтобы с помощью инъекции гипнотической эйфории раскрасить неприглядную обыденность, довольно забавно.

Бессмысленная суета озабоченных приобретением эфемерного счастья неуёмных гламурных тел успокаивает изрядно: ведь она в данной ситуации лишь бесстрастный зритель.

Вероника Витальевна чуть больше года замужем за Максимом Аникиным, присутствие которого даже на расстоянии возбуждает её так, что от взгляда или мысли о нём становится жарко и мокро. Любовь это или нечто иное, неважно.

С ним всегда хорошо.

Было. До сих пор.

В последнее время что-то пошло неправильно: мужу стало вечно некогда, хотя семейные и профессиональные обстоятельства оставались неизменными: стабильными и весьма благоприятными для поддержания жаркого огня в очаге любви.

Он вдруг начал проявлять равнодушие к интимному общению, к задушевным доверительным беседам, тёплым семейным посиделкам вечерами. Даже к объятиям и ласкам потерял интерес. Более того – стал пассивным в организации быта, но придирчивым и циничным ко всему подряд.

Нет, Вероника не ревнует, просто обидно испытывать горечь и боль одиночества, когда жизнь вокруг бьёт ключом, когда любую проблему прежде без труда решали вовремя произнесённое доброе слово, трепетное интимное прикосновение, искренняя улыбка, нежный взгляд и увлекательная интимная возня под одеялом.

Пробовала втянуть в привычные ритуалы – не помогает: милый дуется, шипит, но назвать причину настороженной изоляции отказывается.

Она вот всегда находит время для мужа. Потому что любит. А он!

Вероника хорошо осведомлена о своих достоинствах. Без всякого сомнения, она прехорошенькая. Есть на что с наслаждением посмотреть: естественно-яркие, словно выкрашенные, пухлые губки, насыщенный васильковый цвет глаз, в зависимости от настроения и освещения переходящий в изысканную гамму аквамариновых оттенков, соблазнительно вздыбленная изумительной формы налитая грудь, лебединая шея.

Восхищённые взгляды мужчин говорят сами за себя: ах как хочется им это роскошное великолепие внимательно разглядеть, ещё лучше обследовать на ощупь.

А ядрёные, с аппетитной выпуклостью ягодицы, а покрытые первородным пухом щёчки с пикантными ямочками, украшающими и без того очаровательную улыбку; густые брови вразлёт, кокетливо изогнутые ресницы, просвечивающие насквозь крохотные ушки, кукольные, с аккуратными ноготками музыкальные пальчики.

Эти и прочие интимного характера наживки анонимно сигналят о скрытой сексуальности, потому неизменно действовали на Максима безотказно, блокируя функции основного мозга, чтобы усилить давление в резервном хранилище жизненной энергии, ответственном за возбуждение и влечение.

Только не теперь. Не правда ли странно, почему так вдруг? Должна же быть причина!

Вероника задумчиво прикусывала губки, смакуя слабоалкогольный напиток за стойкой бара с приглушённым светом под акустические вибрации мелодичного вокала. Мысли заняты созданием конструктивного диалога с мужем и отвлекающими от этого процесса приятными и не очень ассоциациями.

Чем-то наверняка его можно пронять или успокоить. Молчать нельзя, даже опасно. Можно накрутить себя, озадачить его, в итоге отдалиться на недоступное для доверительных отношений расстояние.

Как выяснить в чём причина отчуждения, как преодолеть необъяснимый, безосновательный кризис отношений?

В памяти невольно всплывали особенно впечатляющие интимные моменты, когда избыток счастья казался бесконечным.

Первый поцелуй и признание в любви само собой были эталоном, вершиной романтичных отношений, но ведь было и другое.

С особой теплотой Вероника вспоминала, как, распаляя друг друга, радостно кидались подушками, прежде чем забраться под одеяло для окончательного, предельно откровенного выяснения отношений, как часами отмокали в остывающей ванной, лёжа друг на друге. Как чувственно и нежно задирали друг друга, жаря голышом яичницу, как на глазах у всех в прозрачной морской воде исполняли откровенно бесстыдный танец любви, делая вид, что просто обнимаются.

– Можно тебя угостить, – резко, слишком фамильярно спросил новый посетитель, одетый небрежно, но модно, – не люблю скучать в одиночестве.

Отвечать грубо не было желания, знакомиться, создавать позитивное или гнетущее впечатление – тем более.

Вероника указала наглецу на стакан с напитком, продемонстрировала окольцованный палец и выставила психологическую защиту в виде жеста, означающего одновременно отрицание и равнодушие, но пытливый взгляд на его интригующем облике задержала несколько дольше, чем требовалось для бесстрастного оценочного суждения.

Атлетическая фигура, ухоженные пальцы, властные жесты, привлекательная небритость, волевые, со скульптурной пластикой черты лица.