Дарья Рябинина о людях Сибири

– Дура безумная, что ты наделала? Испортила все, – схватил

свои брюки брат и начал бить сестру по загорбку, потом упал на

кровать и, царапая руками все, что попадало, выл и охал.

Побитая сестра взяла утюг, намазала его сажей, поводила им

по белой рубахе на груди и кинула ему на спину:

– На тебе, – старалась, старалась, – не угодила!

Белая рубашка стала с черной грудью, лежала на спине у брата.

Накричавшись досыта, встал Андрейка и подумал: «Хоть рубаху надену со старыми брюками, что теперь с нее возьмешь?»

И только взглянул на неё ,как завыл ещё сильнее – только что лежала белая, а стала – кто бы видел, какая.

Снова кинулся драться Андрейка, но Дашка стояла у печи с железной клюкой и приготовилась к драке, то есть к защите.

Андрейка, не ожидавший, что его могут ударить, смело полез с рубашкой к Дашке, не успел огреть, как получил страшный удар по плечу, и из рук сразу выпали брюки и рубашка. Пока Андрейка одумывался, Дашка выскочила во двор, спряталась под амбаром. Там была

солома, неслись куры, и никто не мог больше туда пролезть, даже

Андрейка. Дашка росла бойкая, верткая как юла – затаилась и легла на солому, решила: «Не вылезу, теперь он и вовсе драться будет».

Стало темнеть. Андрейка стал посматривать по сторонам – где

же она убежала, уже темно, сыро, даст теперь мне отец и начал ее

искать. Сначала потихоньку, потом по-быстрее, и когда пришел

отец со старшим братом, обыскали все и всех, а ее нигде не нашли.

Вечер был испорчен, никуда не пошел, нельзя.

Всю ночь ждал отец, а девочки не было. Она спала под амбаром, на сырой земле, на чуть-чуть накиданной соломке.

Утром отец строго спросил:

– Сознавайся, что случилось, где ребенок?

Андрей сказал, что побил ее – она испортила мне брюки и т.д.

Отец долго и строго посмотрел на Андрея и сказал:

– Не найду ребенка – пеняй на себя, Андрюха – ты меня знаешь!

– Да-а, – жалел Андрей, – пропал вечер. Она виновата, да еще

ищи ее теперь. Целую неделю ждал субботы, а она все испортила,

теперь куда-то ушла.

Дашка уснула под амбаром, не зная того, что тот же вредный ее

брат Андрюшка искал ее вместе со всеми мальчишками – друзьями

по всей реке, даже там, где река извивалась и немного сужалась.

Но ни живой, ни мертвой ее не находили. Вся улица всполошилась

– потерялась девчонка.

Отец, расстроенный, не спавший, сидел молча, на вопросы не

отвечал, за него отвечали уже соседки.

Кто-то додумался – не под амбаром ли, с испугу куда хочешь

залезешь. Кинулись туда, а пролезть-то никак.

Одного мальчика попросили: «Слазь», – и он быстро нырнул

туда. Только ноги скрылись, как он истошным голосом закричал и

быстрее белки выскочил из-под амбара:

– 

Она мертвая там! Там она!Стали кричать, звать ее, но тихо, никто не отзывается.

– Ломай пол амбара, – кричал отец.

Петро быстро вывернул две доски и нырнул под пол, а через

некоторое время вытащил на руках сестренку, как плеть обвисшую, с опущенной головой, с закрытыми глазами.

Тут появилась скамейка с положенной на нее фуфайкой и Дашу

положили на нее. Все захныкали и больше все Андрюшка.

Дашка была бледна и почти не дышала, но она была жива.

Старший брат прислушался на груди у ней и тихо сказал:

«Обморок».

Андрюшка упал к ней на грудь, к лицу своим мокрым лицом,

голову обхватил своими руками и кричал:

– Дашка-а-а, а Даша-а, но чо ты, но чо ты? Посмотри-ка, что я,

это мы, Даша, я сроду тебя не трону, проснись, Даша!

Он напугался, что его теперь отец запорет ремнем насмерть

или бичом – он его уже хлестал, так сильно, что сидеть две недели

было нельзя.

Однажды пригнали в колхоз первый трактор, как Андрейка и

его друзья побежали смотреть, как железяка гудит, поворачивается и скребет землю когтями, и пробегали до полночи, а ночью

воротиться одному страшно, а друзья не хотят и Андрейка бегал

за ребятами так, без любопытства, скорее от страха, позади всех,

и меньше всех ростом.

Трактор остановился и из-за трактора появился отец на коне

верхом, с длинным бичом, о чем-то поговорил с трактористом, и

Андрей понял, что за ним. Андрей пустился бежать домой один,

а за ним отец на коне с бичом. А дома он сильно побил бичом

его так, что тот еле мог двигаться, за то, что он мог под трактор

попасть. А Дашка заступилась и ей попало: она уцепила брата

за руку, чтобы оттянуть от отца, а отец стегал Андрюшку раз, а

Дашку два раза, пока не пришел старший брат и не отобрал детей.

Теперь Андрейка вспомнил все и так страшно стало: если она сейчас умрет – ясно, отец его или побьет или убьет совсем. Андрейка

тряс и кричал, но сестренка не просыпалась. Андрейка плакал навзрыд. Отец пожалел его и взял за плечи:

– Не кричи, сынок, бог даст – пройдет, – горько обливаясь слезами, отец клял себя и всю судьбу свою.

Дашку унесли домой.Люди разошлись .Самые близкие остались в доме.Через несколько времени очнулась девочка,посмотрела кругом:– Пить, мама, – прошептала она.

Все сразу заплакали – матери-то давно нет, уже второй год пошел. Плохо дело, видать – подумали люди. И Даша действительно

долго и тяжело проболела. Простудилась ночью, когда спала на земле.

Отец стал часто и много пить, а пьяный просил спеть.

Дети пели, но они росли и все время ему также пели, и всегда

на печи, на большой русской печи. Отец всегда плакал.

Он сильно сразу постарел, осунулся и, как все одинокие пожилые мужчины, выглядел неопрятно.

Андрей уже стал работать трактористом и вспоминая о первом

его знакомстве с трактором, задумывался. Иногда рассказывал

своим друзьям, и часто хохотали все:

– Ну как, Андрейка, за колесником не побежишь?

Даше шел уже четырнадцатый год, два месяца как уже четырнадцатый пошел. Трудновато приходилось рано осиротевшей семье, а особенно ей. Детство очень тяжелое, никому не пожелаешь такого. Но они жили, боролись и побеждали. Да корова вот

у них была сильно злая. Никого не трогала, а ее, Дашку, просто

ненавидела.

Невестка ее подоит и скажет:

– Отгони, Дашутка, на болото.

А Дашутка станет гнать, а корова ее гонит. Хорошо, что молодая да быстрая, выскочит вперед и мчится, сломя голову, а корова за ней. Отелится поздно и отсиживается дома, а раз дома, то пасут

на болоте за деревней, вернее, не болото, а широкий выгон – телят

там пасут, гусей, больных коров и после отела.

Дашка сама ее так приучила – станет гнать, боится – бежит

вперед. Корова за ней. А доходят до конца деревни, Дашка отскакивает в сторону, корова идет спокойно прямо к скоту и пасется.

Вечером тоже, не успеет крикнуть, как корова поднимает голову и

мчится прямо на нее. Дашка видит: корова близко – с места рванет

сразу на пятой скорости и до самых ворот своих. И бегут обе – кто

кого перегонит, кто вперед до дому добежит. Такие прогулки удивляли всех, так как увидят их вдвоем – шарахаются в какие попало ворота,лишь бы их они не тронули.

Если Дашка подбегаетьк воротам и калитка закрыта,то уж некогда её открывать – тогда Дашка нырь под ворота а корова тут как тут – рогами в доски бум-м, со

всего размаха. Но вот несколько раз захватывать стала и у ворот,

тут уж люди, кто видит, ругаться стали: запорет девчонку, что они

дурака валяют, игрушки нашли? Если уж будучая такая, тут ведь

люди кругом и ребятишки бегают. Кого-нибудь может этак вот

пропереть или закатать, напугать. Некоторые смеялись, особенно

ребята: вот мчатся наперегонки, никого не трогает, а ее одну – то

ли играет, то ли закатать хочет?

До отца не доходило, что это серьезно или нет, он тоже смеялся. Во дворе-то она ее не трогала, ведь ходила же она мимо – и

поила, и сено кидала – ничего, а на улице – все!

Но однажды шел отец откуда-то и вдруг летят – Дашка впереди, корова за ней. Только подбегает Дашка до ворот, как хлоп ворота-то закрыты! Кинулась под ворота – и подворотня заложена.

Дашка – на забор, да возьми и сорвись! Шмякнулась и подняться не может, а та и давай рогами подтыкать, а мычит по-бычьи,

странно так. Испугалась Дашка, да как закричит благим матом.

Бегут люди, соседи с палками, а отец уже тоже подрыгал на своей

деревянной ноге, как учешет батогом по бокам – а она хоть бы что,

даже глазом не повела. Как прыгала возле девчонки, так и прыгает, подтыкает.

Выскочил, напротив жил, сосед огромного роста, с вилами, как

ткнет ее в бедро – она сразу кинулась бежать. Ворота уже открыли

и она нырнула туда, гляди – снова воротилась и опять летит на улицу. Кровь хлещет из бедра, а соседи кричат: «Пусть, так и надо ей,

будет знать, дура рогатая, зачем своего же обидела, у-у она, она,

теперь каждый день будет так, пока не проколет насмерть.

Кто кричит: «Убрать ее, кто – ничаво, обмелится, девку не посылай только. Но кого же больше, как не ее?

– Я не видел, – сказал отец, – вроде смирная была, да жалко,

молочная шибко корова, такой не найдешь сразу.

Эту корову сбыл, купил другую – детям без молока не жизнь в

деревне.

– Не гоняй ее так, приучишь, смотри и эту.

Но эту не пришлось так гонять, ее невестка утром забирала в

пять часов в общий табун на целый день. Вечером, в восемь часов шли встречать её,но не успеешь,значит не найдёшь,она пошла

по чужим огородам шастать, капусту объедать. Горе, а не корова.

Найдет ее Дашка и плетется с хворостиной сзади: «Околела бы

ты, дура пузатая!»

Стыдно вроде идти сзади, все смотрят, а пацаны: «Тю, отбегала, идешь как панева, ха-ха!»

– Дурак, – плюнет на него Дашка и отвернется с обидой.

Отец не пускал Андрея на улицу вечерами, хотя стал уже он

мешаться между взрослыми парнями.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.