Голоса. Книга вторая. История движения индеанистов

А ведь я помню, как дорожил каждой фотографией, которую или получил в письмах от друзей, или же сам кропотливо напечатал, с присланных ими же негативов. Я все свои фотографии знал наперечёт, и изучил на них каждую мелочь. А теперь – максимум пять секунд на просмотр новой фотографии, и следующая, следующая, следующая… Чтобы успеть объять необъятное.

Насчёт переписки – это тоже отдельная песня. Конечно, получал я письма не пачками, но частенько! А сам писал ещё чаще, да очень помногу – как вы уже сами догадались, читая сейчас это моё эпическое произведение. А это я просто набил руку в те времена… И, каюсь, был в переписках эгоистом – чаще задавал вопросы по делу олдовым индеанистам, чем отвечал начинающим на вопросы, скажем, про беспонтовость Фенимора Купера, или что это жилище называется вовсе не вигвам, а типи, и подобное, осточертевшее ещё с детства. Теперь я понимаю, что и олдовым было не очень-то интересно получать от меня вопросы на давно уже известные им ответы.

Кстати, то же самое явление я наблюдал и на питерском Пау-Вау в Толмачёво, когда приехал туда в первый раз в 1994 году. Чифы и олдовые тусовались отдельными группками, и общались в основном меж собой, что и понятно, а новички-ути – меж собой. Все как-то врозь… Я ожидал, прямо скажем, немного другого, и меня всё это несколько разочаровало… Естественно, не совсем тупой, и уже не ожидал встретить такого братства, как на самых первых, легендарных Пау-Вау, когда все поголовно братались и чуть ли не рыдали, расставаясь. Но всё же… Кроме церемонии открытия, и вспомнить-то особо ничего не могу, так… всеобщее постоянное купание в речке, посиделки в типи у костра с разговорами подчёркнуто не об индейцах, а о чём попало (типа, и так уже все всё знают); какие-то пьяные тусовки конфедерации хиппи-гопников, песенки под гитарку, ну, вылитый туристский слёт, если бы не типи.

Например, чтобы там просто нормально пообщаться о том, о сём, с Соббикаши, мне пришлось выдать себя за… оджибвея – хоть я и был в то время уже самым, что ни на есть, чистокровным хункпапой. Без этого вынужденного притворства дело бы дальше не пошло. Оджибвейская мафия бы меня к себе не приняла. Благо, что я читал в своё время «Саджо и её бобры» Серой Совы, и был несколько в теме; мог, например, как бы невзначай ввернуть при Соббикаши: «Кэгэт! Мино-та-кия!». И он на это одобрительно покачивал головой… Вот насколько была уже развита племенная клановость. Прости меня, о Ябебири-Соббикаши-Вапити, или кто ты там уже теперь, за эту маленькую невинную индейскую хитрость…

Из единственно действительно ценного – это то, что мне на том Пау-Вау какой-то бородатый американец, якобы индеец чероки, по моей просьбе объяснил, как делать настоящую индейскую любовную флейту. Переводить при этом помогал Великий Рысёнок, за что ему большое пиламая, плюс огромная просьба к индеанистам сокращать его имя не до Рысёнка, а до Великого.

Теперь в Интернете такую флейту называют пимак, но я терпеть не могу это название, напоминает мне пимы (валенки, по-сибирски). Называю её по-оджибвейски би-би-гван. И по звукоподражанию звучит похоже. До сих пор у меня где-то валяется чертёжик, который нарисовал в блокноте этот американец, а это своего рода раритет, потому что до этого никто (во всей стране!) не знал, как устроена индейская флейта. И, получается, что когда я её изготовил, я изготовил самую первую индейскую флейту в России! Теперь это уже нелегко доказать, когда в Интернете десятки, а то и сотни мастеров, которые специализируются именно на них, и делают их сотнями, самых разных строёв и моделей… А самая первая из них лежит до сих пор у меня, что иногда мне греет душу. Выходит, что и я, кое в чём, был первым в индеанистике, не всё Мато Нажину с Пером пожинать лавры первооткрывателей…

Первые флейты получались не очень, чаще они больше шипели, чем свистели, и те, кому я их дарил, могут это с грустью подтвердить; но в конце-концов, методом проб и ошибок, освоил технологию, и они зазвучали, как положено.

Помню, на первом же Пау-Вау, куда я привёз напоказ народу удачный экземпляр, Бывший Мёртвый, а ныне здравствующий, Бизон уговорил меня сменяться, и сходу насильно отдал за неё шикарные, полностью расшитые бисером мокасины, леггины с бисерными же полосами, и широченный кожаный пояс с железными дисками. Я ещё подумал, что как-то оно мне многовато будет, но не стал сильно сопротивляться. А это о чём-то, да говорит – Бизон Иванченко всегда врубается, что такое хорошо, и что такое плохо.

Я с некоторым облегчением покинул Пау-Вау-94, и бросился открывать для себя в первый раз Питер! Вот уж где действительно был праздник души. И в Кунсткамере мне показалось, что через витрины прямо пахнет настоящими индейцами…

Приютили меня на некоторое время в своей квартире Поющая Лань с Рысёнком, и я спал на полу на своём надувном матрасе. Очень меня этот факт радовал! Наконец-то и я «на полу, в Ленинграде…», как говаривал главный герой «Иронии Судьбы». И притом! Я спал под тем самым окном, которое упоминает Ольга в своей знаменитой песне, с любимых мною Перовских альбомов общинной рок-группы «Red Power»:

Когда зажгут вечерние огни,Я подхожу к открытому окну,Чтобы опять увидеть, как уходят кораблиВ далёкую Страну…

Вообще, немало нового я там для себя почерпнул. Например, поручила мне Ольга сходить в магазин и купить хлеба и песку. Вышел я озадаченный и думаю: с хлебом понятно, но где у них тут продаётся песок – в хозяйственном магазине?.. Ремонт они затеяли делать, что ли? Так и не купил. Оказалось, это они в Питере так сахар называют! Но и Ольга не осталась в долгу. Рассказала, как её у нас в Новосибирске попросили купить булку хлеба. А она идёт и раздумывает: что же купить: то ли булку, то ли хлеба?..

Чем не междугородние лингвистические исследования?

Иногда от переизбытка питерских впечатлений начинала кружиться голова… Но стоило мне взглянуть на приземлённого, вечно бурчащего бывшего общинника Чака Поднимающего Мустанга (мы, вообще-то, приехали на Пау-Вау вместе с ним и с Блэкфутом), как я возвращался обратно на землю. Чак на самом деле только с виду кажется таким грубым, неотёсанным парнем, напускает на себя вид сурового индейца; а на самом деле душа у него нежная, как цветок… Как у того лешего.

Нет, всё же наши Сибирские Пау-Вау были душевнее! Во-первых, все свои, и во-вторых, тоже все свои. Почти родные уже, знакомые чуть ли не до боли, рожи. Стоило ли куда-то там ещё ехать в дальние дали, игра не стоила свеч – результат почти один и тот же. Тем более, на наше ПВ съезжались гости с окружающих и дальних регионов.

Вот Дядя Бык, например – удачной охоты ему в Стране Вечной Охоты… Душевный был человек! С его помощью мне удалось достичь последней вершины всех моих индейских рукоделий – я сделал большой, четырёхрядный, полностью костяной нагрудник, вперемешку с латунными бусинами, в стиле кайова. Тяжеленный! Блэкфут, увидев его, так и сказал: «Ну, Юрик… это твоя лебединая песня!» На удивление, слова его оказались пророческими – после этого ни единой индейской вещи я на свет не произвёл, как отрезало.

Так я к тому, что это щедрый Дядя Сидящий Бык (в миру Юрий Копнов) добровольно (!) высылал мне одну за другой фанерные посылки с Алтая, полные отборных костей! Надеюсь, что не с деревенского кладбища… Это были толстые цевки – нижняя часть ног домашнего скота. Сколько времени я потратил на их распиловку, разметку, обтачивание до нужной формы, полировку, сверление – это уму непостижимо. Костяной пыли наглотался – на всю жизнь хватит. Плюс ещё бусы делал полностью с нуля – нарезал латунный пруток, обтачивал заготовки до идеальных шариков, потом полировал их, просверливал – больше 100 штук!…

А больше неоткуда было всё это взять! В то время индеанисты ещё не заказывали по буржуйским каталогам нужные вещички – что, по-моему, теперь просто нечестно, и скучно. Гнусность какая. И какой смысл-то в этом?.. Всё-всё приходилось делать самим! Включая латунные гвоздики для декорирования вещей – их выбивали на листе латуни полукруглой такой выбивалкой, вырезали ножницами, потом полировали, припаивали сзади ножки, короче, морока из морок.

Вот во имя чего это всё?.. За что мне такое наказание?.. Спросить бы у того Сат-Ока…

О некоторых вещах я жалею. Например, что ушла в прошлое знаменитая индеанистская «проводниковая культура». Это из-за отсутствия бисера брали и нарезали на бусинки тонкую разноцветную изоляцию от проводов – и расшивали этим псевдо-бисером вещи. На расстоянии и не отличишь. И это было, как я сейчас понимаю, стильно, и очень по-индейски! Подумаешь, что не исторично… Индейцы ведь непременно использовали бы такой материал, попадись он им под руку. Ведь иглы дикобраза тоже брали не от хорошей жизни, просто больше не нашлось ничего более подходящего. Ягоды ведь не будешь пришивать, стебли травы тоже – высохнет и развалится, а больше – чем? Абсолютно нечем. Вот и приспособили такой странный материал, как иглы, да ещё олений волос на Севере. А вот эта нарезанная изоляция подошла бы идеально, уж её бы они не упустили! Были у меня какие-то подаренные вещи из «проводниковой культуры», но я их после появления бисера сдуру то ли выкинул с презрением, то ли отдал кому-то – теперь жалею… И взять больше негде, ушло навсегда.

В первой части книги поднимались вопросы об «индейских» именах. Да, это точно: к кому-то имя прилипает намертво, а к кому-то ну никак не клеится.

Например, кто-нибудь говорит: «А вот у Злого Глаза…», тут его сразу же перебивают: «Это у какого ещё Глаза, у Юрки Котенко, что ли?» – «Ну да». – «А-а-а, понятно, так бы и сказал!». То есть, как видите, без уточнения, что Котенко, ну никак… общая привычка, что ли. Вот попробуйте сейчас мысленно его представить и… как вы его мысленно назвали? То-то же. Хоть и имя это настоящее индейское – дали настоящие индейцы!

А вот что Блэкфута зовут Шурик Попов, я узнал случайно, чуть ли не через 5 лет знакомства. И до сих пор путаю, каждый раз мучительно вспоминаю – то ли он Саша Попов, то ли Паша Сопов. То есть, индейское имя слилось с его образом навеки.

Скажем, ни у кого же язык не повернётся спросить: «А Гуров был на Пау-Вау?» Мато Сапа и Мато Сапа – в любой ситуации. Причём, никто уже не смеет сокращать до Мато, потому что все знают, кто такой подлинный Мато. Вот Сапыч – другое дело…

Или вот, допустим, единый в трёх лицах Ябебири-Соббикаши-Вапити. Ну, что сказать, упорно ищет человек себя и своё место в этом мире… А вот остальные индеанисты теперь должны каждый раз мучительно выбирать – как же всё-таки называть-то его?..

Или взять меня – чтобы уже далеко не ходить. Когда только познакомился с индейской мафией, я типично назвал себя Одиноким Человеком – каким и был тогда по сути. Это имя я тогда вычитал в книжке Франсис Дэнсмор «Музыка Тетон-Сиу». Звучит оно как Ишнала Вича. Ну, понятное дело, его тут же и сократили, индеанисты ведь все очень занятые, вечно куда-то спешат (интересно, что они потом делают с этой кучей освободившегося времени?..). Никто ведь не будет тщательно выговаривать: «Ишнала Вича, иди сюда!» Скорее всего скажут: «Ишналыч, пшёл отсюда!»

А Синий Огонь – это я уже потом, на первом Сибирском Пау-Вау-93, на острове, лежал на песке, и священным образом в небеса смотрел, и представилось мне, что небо не однотонное, как всегда, а полыхает языками синего пламени. Никто, кроме меня, конечно и не подумал так меня называть; всегда называли или Ишналыч, или просто Юрик.

Хотя, по индейским обычаям, мне, по-честному следовало бы назваться Серая Мышь – ведь это была моя первая детская добыча из лука (она же и последняя). Добыча случайная! Стрельнул куда-то, подхожу, беру стрелу, а она попала в траве в серую мышь и пробила её насквозь, смерть была мгновенной. Долго я потом переживал… Мышку жалко…

Вообще, в целом имена у индеанистов (особенно у периферийных) чересчур часто заимствованы из прочитанных книжек. Своей фантазии не хватает?.. Или самопальные, но слащавые и красивистые, типа Утренняя Роса, Полная Луна, Быстрый Олень… Пошловато вообще. Оно и понятно, без комментариев. Если перемешать индейские и индеанистские имена и доставать из шапки наугад по одному, в 99% не ошибёшься, где чьё.

Лучший образец индейского имени я обнаружил в книге «Музыка Манданов и Хидатса». Вижу там фото с суровым индейцем, подписано: Pan. Беру словарь, перевожу, и вздрагиваю – Кастрюля! Вот это имя так имя! Вот жил же себе преспокойно индеец с таким, подлинно индейским именем, и не жужжал! А если потом ещё он поимел большие заслуги и стал вождём, то было совсем уже круто. Представляю, как к нему почтительно обращались соплеменники: «О ты, великий вождь Кастрюля!»

Мотайте, мотайте там себе на ус – я ж не просто так пишу. Чтоб в следующий раз на Пау-Вау уже была своя Кастрюля!

Будучи индеанистом, я, как и все мы (уверен в этом) не раз с отчаянья пытался найти и в наших местных аборигенных народах такой же интерес, как в индейцах. Чтоб далеко не ходить в Америку. Думаю, вдруг они окажутся такими интересными, что переключусь на них, а они тут, прямо под боком. Хоть успокоюсь малость. Дудки! Все они, конечно, по-своему хороши, но всё что-то не то… «Романтизму нету…», как грустно сетовал один герой из комедии Гайдая.

Вот монголы. Чем не степные индейцы? И юрты белые почти типа типи, и конное хозяйство, и из луков стреляют, и с виду есть вылитые индейцы, особенно если волосы отрастят подлиннее. Перьев только не хватает. А всё не то, всё не то… Может, дело как раз именно в перьях, а?..

Между тем, случались со мной и необычные вещи. Даже необъяснимые. Например, визит ко мне домой Ващенко. Да-да, того самого, профессора. Зачем он именно ко мне приехал, и кто его ко мне направил?.. То ли Глеб из Москвы, то ли Блэкфут… Абсолютный провал в памяти. И по какому такому важному вопросу?..

Помню, на пороге возник такой солидный пожилой мужчина в строгом деловом костюме, с дипломатом… Прошли ко мне в «индейскую», посидели какое-то время, о чём-то там говорили. О чём – убей, не помню. Видимо, что-то там насчёт пресловутого Международного Центра «Традиционные Культуры и Среда Обитания».

Одно время Блэкфут, помню, носился с безумной идеей открыть тут у нас филиал этого центра – а зачем, почему, с какого ляду?.. Что с ним потом делать? До сих пор не знаю, что это вообще такое, и знать не хочу. По бюрократическому названию уже ясно видно, что ничего хорошего там быть не может. Ну, Блэкфут-то у нас известный прожектёр. Выдумает что-нибудь этакое, а мы воплощай в жизнь. Да и ещё обижается, если не помогаем высосанное из пальца реализовывать.

Ну, так вот, посидели мы с Ващенко, друг напротив друга, подосвиданькались и разошлись, оба в крайнем недоумении – что это было?…

Другой памятный случай. Написал это я раз письмо самому настоящему лакоте Кевину Локку. Для малышей-ути поясняю, что это был одно время весьма популярный у индеанистов исполнитель на индейской флейте. Несколько кассет его записей было в ходу, да и лично он приезжал в Москву, выступал с попсовыми плясками, весь такой из себя в аляповатых лентах, играл на флейте. Красиво, но довольно однообразно, быстро приедается.

Блэкфут пристал: напиши, да напиши ему, расскажи о нашей жизни и вообще… может, в Америку к себе пригласит.

(А была такая в то время абсолютно у всех индеанистов навязчивая идея – что нас кто-то должен непременно пригласить в Америку, кому-то мы там прям ну очень нужны, и будут прямо нам рады и счастливы, причём, конечно, и оплатят ещё все наши расходы… А куды нам податься, в той ихней Америке?.. Что там делать вообще, без языка, без ничего – кто-нибудь себе это реально представлял?.. Смотри мою речь, подготовленную к встрече с непокорными шеванезами; видимо, всё должно было произойти по такому же сценарию. Или просто поцеловать священную землю, и домой?.. Тогда ладно, согласен, пусть приглашают.)

Ну, я и написал этому Локку – примерно всё то же самое, что и вы сейчас читаете, ну, только чуть поменьше телегу, конечно, накатал. Излил всю израненную душу индеаниста, короче. Вам так никогда не написать, как я написал, просто выходил из себя, описывая всю нашу беззаветную любовь к индейцами, и чем мы тут плотно занимаемся, просто кипятком писил.

Потом Нонна Одинокая Птица, в народе просто Птаха, всё это мне тщательно перевела – за блок сигарет Мальборо. Утрамбовал я письмо, чтобы конверт не лопнул, да ещё и несколько фотографий присовокупил: мы на них и так, и сяк, все в роучах и бастлах, живём, значит, насыщенной индейской жизнью.

И что же? Спустя полгода приходит ответ: из конверта выпадает чей-то детский рисуночек с разноцветными воздушными шариками с приветствием Кевину, а на обороте – несколько небрежных каракулей со смыслом: всем привет, всем спасибо, все свободны. Я вот не буду ничего комментировать по этому поводу. Просто выдаю сам факт, а вы сами почувствуйте отношение. Даже чистого листка пожалел… А может, и специально, с намёком, выбрал детское творчество, типа, как раз подходит для ваших там занятий и вашего интеллекта. До сих пор у меня эта отписка где-то хранится – в назидание.

Пришла пора рассказать и о нашем печатном органе западно-сибирских индеанистов – журнале «Индейская флейта», который вышел в 1997 году (а готовился-то ещё раньше). Ну, как о «нашем» – делал-то я его полностью сам, абсолютно в одиночку. Несмотря на то, что указал потом в «редакционной коллегии» кучу наших; но это так, для солидности, а ещё больше для смеха – на самом деле, все же знали, что ни к чему подобному не способны. Ну, иногда только просил, например, Ольгу Ночную Собаку нарисовать иллюстрации по теме, или у Нины Овсюковой попросил её стихи.

Началось всё с того, что в какой-то момент я почувствовал, что скопилось уже столько материала, что необходимо уже начать и делиться с народом. Ход моей мысли: я-то всё это уже знаю – а мужики-то не знают!

Вот как теперь объяснить новому поколению, что это всё было просто так, безо всяких мыслей о какой-то там отдаче, о зарабатывании на этом денег – и, если бы не мизерные расходы на ксерокс и пересылку, то просто журнал даром бы рассылал!

Что двигало нами тогда вообще?.. Взять и просто так потратить на неизвестных людей почти год своего драгоценного жизненного времени? У меня-то самого всё это уже и так было! Полнейший альтруизм.

Ладно, решил – но как именно делиться? Рассылать каждому разные материалы в отдельных письмах? Это долго, сложно, и, по тем временам, даже уже нелепо. Проще объединить разные накопленные материалы это под одной обложкой – опыт «Томагавка» был перед глазами. Ну, я и взвалил на себя добровольно эту нелёгкую задачу.

Всё нужно было осваивать с нуля. Я и пишущую машинку-то до этого видел только в кино. А когда пришлось купить, вижу: какие-то рычажки, буковки разные повсюду, всё стучит, крутится, звякает, жужжит, ужас… Да ещё и расположение букв на клавиатуре осваивать с нуля! Это сейчас все уже с яслей привыкают к компьютерной, а тогда… А если вдруг хоть разок (!) ошибёшься, ткнёшь случайно не на ту букву – сминай в корзину, и начинай весь лист перепечатывать заново! Это не на компьютере, мгновенно поправил, и дальше. И заклеивать нельзя – будет заметно, в макете всё должно быть идеально чистенько.

Название «Индейская флейта» – это с намёком, что упор будет на индейскую музыку. Мне лично эта тема была наиболее близка, а хозяин – барин. Да я в этой теме тогда вообще был монополистом: все налегали тогда в основном на разные сражения, разные тонкости по истории племён; хорошо хоть, что уже не на политику… К тому же у нас тут, в крупнейшей библиотеке, ГПНТБ, была куча томов настоящих американских научных изданий из серии «Бюро Американской Этнологии» – в основном толстые труды Франсис Дэнсмор, с иллюстрациями, нотами, текстами (я просто пищал от этих шикарных книг) – «Музыка Тетон-Сиу» (!!!), «Музыка Чиппева» (в 2-х томах), «Музыка Манданов и Хидатса», и ещё, и ещё и ещё… Она ездила по разным резервациям и записывала на фонограф все-все-все индейские песни, которые только были, личные и общественные, и потом всё это расшифровывала, с нотами и текстами, с фотографиями исполнителей, со всеми подробными историями этих песен и их назначением… Крутая была женщина! Вот бы у нас, наконец, перевели и издали эти книги… А не эту, уже осточертевшую всем по десятому разу, белиберду про всякие исторические сражения. Не надоело самим ещё?..

Помню, заказал сдуру такую книжонку, то ли «Народ Красного Облака», то ли, напротив, Пятнистого Хвоста. Начал читать, а там: в таком-то году переселились на такую-то реку, там на них напал военный отряд, всех перебили, послали свой отряд, всех вырезали, встретили обратно по дороге группку Шайеннов, всех перебили, одного оставили для развода. В другом году перекочевали на другую реку, отправились за лошадьми, столько-то захватили, стольких-то пауни убили, потом напали солдаты, и почти перебили всех, за это напали на форт, сожгли его, предварительно, конечно, всех вырезав, и на обратном пути уже методично вырезали всех подряд… и без конца, без конца, одно и то же, одно и то же, только в разных вариациях, совершенно не запоминаемая, случайная и пустая информация… И так всю, довольно, толстенькую, книжку. Вот кому это надо вообще, зачем?.. Подробности всего этого мокрушничества знать и ещё смаковать?.. Не тоскливо? Или легче от этого жить на свете?..

Так я взял – да как засандалил со всей мочи эту книжонку в форточку…

Но вернёмся к журналу. Я делал в библиотеке с книг Франсис Дэнсмор ксерокопии и потом их сам (!) переводил. Сам – без малейшего знания английского языка – со словарём! Причём тексты-то длиной страниц в 30—40! Поначалу ежесекундно приходилось лезть в словарь за каждым словом, но от многократного повторения слова запоминались (потому что опять лезть было лень – поневоле запомнишь) – так, благодаря индеанистике, я по ходу дела выучил английский! Теперь могу свободно читать, но и только, говорить не могу совершенно – как все эти слова должны звучать, понятия не имею. Да и говорить, собственно, мне не с кем, и слава богу.

Кроме нескольких серьёзных научных статей я поместил в журнал и наши местные индеанистские приколы, иронические рецензии на книги, отчёты с разных Пау-Вау, и т. п. – потому что издание было исключительно для своих! Вот прямо совсем не для посторонних глаз. И у меня на этот счёт не было абсолютно никаких комплексов, резвился я, как мог, отчитываться мне было просто не перед кем.

Это уже потом, когда экземпляр журнала попал к одному издателю «сурьёзных индеанистских журналов» (не будем называть имён), от него пришёл отзыв: «Ах, так воооот, оказывается, какое у вас несолидное, разгильдяйское, хиппарское, несерьёзное издание, а я-то думал, а я-то ожидал…». Как говорится, чем богаты. Зато… не пафосно, и перечитывать не скучно даже теперь – когда та же самая «важная и серьёзная» информация уже «устарела» и всем давно известна.

Я поместил туда и свои «Легенды западно-сибирских индеанистов» (такие миниатюры под Хармса), и уже скандально-известную индейско-юмористическую поэму «Кастер и его друзья – настоящие охотники за индейцами». (В то время на постоянном слуху было название америкосского, дебильного, как обычно, мультика «Каспер и его друзья – настоящие охотники за привидениями», вот я его и обыграл; теперь, боюсь, это уже не всем понятно).

Кстати, сочинилась эта поэма совершенно священным образом! Я как будто просто записывал строчки, которые сами возникали у меня в голове, без малейшего усилия – как будто эта поэма уже была кем-то сочинена, и уже лежала в готовом виде в каком-то облачном хранилище. Совершенно удивительное ощущение диктовки. Может быть, из какой-нибудь моей параллельной жизни?.. Я слышал, такое иногда случается и у других авторов.

Тираж журнала был по мере поступления заказов, а всего вышло плюс-минус около 50 экземпляров, они разошлись во все уголки страны, в основном друзьям и знакомым по переписке. Рекламу тогда было очень сложно распространить, вот если бы сейчас, по Интернету…

Я и переплетал ещё журнал сам – в твёрдые обложки! Иногда для этого скупал в книжных копеечные партийные тома (прекрасно, кстати, изданные), выдирал с корнем оттуда бред сивой кобылы, вклеивал туда свой журнал (в виде скреплённых в книжку уменьшенных ксерокопий с большого макета), и заклеивал сверху названия типа «ХХ съезд КПСС» листком своей обложки. А потом ещё и раскрашивал её немного цветными карандашами! Да… Вооот…

Следующий, 2-ой, номер «ИФ» убило изменившееся и ускорившееся время, когда вот такая кропотливая неспешная работа над ним потеряла всякий смысл.

Это было как раз переходное время от самиздата к настоящему книжному (и даже цветному) издату, и переход от пишущих машинок к компьютерам и Интернету. Все материалы постепенно становились доступными всем и это стало их обесценивать, точнее, стал нелепым и бессмысленным труд одного человека-энтузиаста для избранного узкого круга единомышленников при крохотном тираже. Поэтому уже делать второй номер не было никакого настроения и желания. Но планы до этого были самые обширные – если посмотреть на оглавление второго, так и не вышедшего номера…