Голоса. Книга вторая. История движения индеанистов

Если вдруг кого-то первый, и единственный, номер «ИФ» заинтересует в – исторически-ностальгических целях – пишите, вышлю ссылку на Облачное хранилище, я полностью оцифровал журнал с отличным качеством в документ PDF (108 страниц и 700 мб), в Контакт он не помещается, там ограничение до 200 мб.

Невозможно не упомянуть о такой важнейшей вещи в нашем тогдашнем индеанизме, как… видеомагнитофон. Как ни странно это звучит. Вот индейцы собирались по вечерам вокруг костра, а мы все 90-е годы собирались вокруг видика. У кого был видик, тот и был королём положения. А был он поначалу только у меня, поэтому все нити всегда тянулись ко мне. Съёмки с разных питерских, и настоящих индейских, Пау-Вау, старые и новые кинофильмы с индейцами, записи документальных телефильмов, фильмы того же Андрея Нефёдова, свои видеосъёмки и «индейские» клипы… Всё вертелось возле видео, постоянного переписывания с кассет на кассеты, кто-то постоянно что-то откуда-то привозил, потом увозил… Сейчас это трудно уже представить – что видеомагнитофон играл такую большую роль, и так объединял (а иногда и разъединял…). Примерно одна четверть всего индеанизма состояла из просмотра видео, так как визуальный ряд в индеанистике важен, как редко где ещё. Специально приезжали в гости из другого города посмотреть, если узнавали, что есть что-то новенькое. Это теперь каждый имеет возможность поглядеть что угодно и когда угодно – единолично, в своём уголке…

Удивительно, как быстро минул век видиков… Ещё не так давно могли и убить, если узнавали, что у кого-то дома есть видеомагнитофон, настолько они ценились. Ну, не прибили бы, так вынесли бы точно, в отсутствие хозяев. А недавно знакомая позвонила и предложила забрать совершенно новый видик, причём сделанный в самой Японии – а не то она немедленно выбросит его на помойку (!). Как быстро меняются времена…

А у меня к тому же ещё была и видеокамера, поэтому тот же самый некто Лукаш со товарищи привлекали меня и к съёмкам своих клипов на «около-индейскую» тематику. И мне это было самому интересно, даже мультики снимали покадровой съёмкой. И потом, я ещё сам снимал всех и вся, и на Пау-Вау наших, и на Алтае, и просто индеанистов в быту, поэтому видеоархив у меня скопился порядочный!

Опять же – непременно заходите ко мне на страничку В Контакте! Сейчас наступили такие времена, что просто вот такой текст в книге уже не торкает, требуется непременное визуальное подтверждение прочитанному. У меня там есть штук 40 видео из 90-х годов, упомянутое в этих мемуариках: и с наших сибирских ПВ, и с выступлений в разных местах, и видеоклипы, и интервью с индеанистами, и разное другое, и архив постоянно пополняется – по мере оцифровки с кассет. Нет, правда, заходите, если что. Это не самореклама, подписчиков у меня в сети и так уже тысячи, и я вовсе не жажду всё новых и новых. Там вам будет очень интересно – увидите своих старых друзей и знакомых, спустя уже четверть века (!)

Кроме видео, через все годы моего плотного индеанизма красной нитью проходили записи Перовской общинной группы «Red Power». Это практически аудио-летопись всего русского индеанизма – начиная с надрывных песен о проблемах Вундед-Ни, и кончая сетованиями Пера о развале общинного братства. Иногда, когда у меня в организме начинает не хватать наивности и доброты, я включаю эти песни и восполняю потерю. Перо, уже после роспуска группы, беспрерывно, в течение многих лет, переделывал эти записи, что-то там подправлял, подчищал, дописывал на синтезаторе новые партии… Сейчас уже вроде притих. Хотя, признаюсь, мне ближе оригиналы, пусть и нескладно сыгранные, и коряво записанные, зато живые. На них атмосфера того времени. Но я Пера понимаю, сам перфекционист.

Опять же, эти песни исключительно про своих и для своих! Однажды я дал послушать несколько кассет левой знакомой, но она вскоре с недоумением вернула их: «Там же какие-то пионерские песни!». В первый момент я не понял, о чём это она, а потом дошло: да-да-да! Ведь там же сплошные слова: «дружба», «костёр», «братство», «сомкнёмся в круг», «пусть будет вечен наш союз»… Тут важно, в каком именно они контексте – поэтому группа «Красная Сила» эксклюзивная, не для чужих ушей. Все их альбомы выложены В Контакте, в группе «Красные Стрелы» – милости прошу!

Ну, а в промежутках между просмотрами видео мы урывками ездили и на Алтай – в гости к Перу или к Вэше, где они живут-поживают себе неспешной одинокой индейской жизнью. Или в зубриный питомник, где одно время работал Безумный Волк, точнее, выживал – по его литературным мемуарам…

Правда, лично я долго на Алтае не могу находиться – максимум дней 10, потом горы начинают давить на меня со всех сторон, мне очень хочется сравнять их с землёй и поглядеть, что там, за ними, на горизонте… Мне ближе лесостепь, где я родился, мне комфортно только тогда, когда вокруг меня бесконечные дали. Возможно, именно поэтому мне и близки именно прерийные племена. А может, и не поэтому. Кто бы взял и исследовал этот вопрос?..

А в один из моих приездов на Алтай, неугомонный, в то время, Орлиное Перо приказал мне немедля освоить бас-гитару и выступить вместе с его тогдашней группой «The Люди» аж на фестивале «Катунь-96»! А я бас-гитару до этого видел только издали, да и то на фотографиях, в руках у Пола Маккартни. Но, всего два дня репетиций, и вот я уже стою на сцене перед многочисленной публикой, что-то там играю, а сам поминаю недобрым словом всех индеанистов: это ж надо было так испортить бедного скромного юношу, который ещё недавно даже в булошную за хлебушком стеснялся выйти! А теперь вот маячит на фестивальной сцене и невозмутимо лабает на басухе перед подмигивающими ему гирлами… Вот до чего может довести человека неумеренный индеанизм!.. Ощущал я там себя, как таракан на кухне ночью, если вдруг неожиданно включат свет. Хотя, справедливости ради должен сказать, это было первое и последнее моё выступление на сцене. И разве я мог подумать, что мне там придётся выступать на одной сцене с Юрием Кукиным – автором знаменитой песенки «А я еду, а я еду за туманом…», гибкую шуршащую пластинку которого я крутил на радиоле в далёком детстве… Неисповедимы пути индеанизма нашего!

В 1998 году мы собрались с женой поехать в Америку, по приглашению её брата, который туда давно эмигрировал, официально как бы к нему в гости, а на самом деле – съездить к индейцам, по резервациям, да просто по святым местам нашего… индейского детства. И уже было всё полностью на мази; в Москве для нас уже даже Глеб Пауни где-то зарезервировал подешевле билеты до Нью-Йорка… Так в посольстве же на собеседовании не пустили в последний момент! Какой-то хмырь с физиономией святоши, выхолощенная америкосская крысообразная падла в золотых очёчках, посчитал, что мы не достойны посетить его сточную канаву для всяких отбросов со всего света, и прям-таки мечтаем у них там остаться, и навеки поселиться! Да чтоб ты провалился со своей вонючей Америкой, засунь её себе в задницу – нужна она нам была, жить там ещё среди вас… гнида бледнолицая. Это ты там не достоин жить! Мы там своих хотели повидать…

Очень потом Блэкфут матерился по этому поводу…

А теперь – мистическая история, о самом главном для меня. Индеанисты просто обожают такие магические происшествия – так слушайте. История про то, как меня священным образом отключили от индеанизма.

Шуток и преувеличений здесь не будет никаких – одна только голая правда; а уж поверить или нет – дело ваше.

Возлежали мы однажды с женой, пардон, на супружеском ложе, и болтали перед сном о всякой всячине. Абсолютно не об индеанизме, это уж точно – так, о разных мелочах, бытовых делах, и ни о чём другом вообще не помышляли… И вдруг оба разом услышали, что в углу комнаты довольно громко внезапно запел индеец, причём в сопровождении бубна! Мы быстро с ней переглянулись: ты тоже слышишь это??! Пение было абсолютно явным, ни о какой групповой галлюцинации и речи быть не могло.

Чтобы вот так, с бухты-барахты, без всякой предварительной психологической подготовки, и галлюцинация?.. Я ещё понимаю, идёт группа людей, скажем, по пещере, нервы напряжены, всем тревожно, все чего-то такого подсознательно ожидают, и вдруг что-то зашуршало и – бах! – что-то все разом увидели: групповая галлюцинация. Но чтобы у себя дома, в уютной постели, не ожидая вообще ничего, и даже близко не думая об индейцах…

Пение продолжалось не долго и не коротко – а ровно столько, чтобы мы успели всё, как следует, осознать и удостоверится: что это поёт именно пожилой индеец, в сопровождении бубна, ну или барабана. Песня была без слов, вернее, с типичным индейским: эйя, эйя, эйя, эйя… Причём не монотонным, а с разными человеческими интонациями и акцентами. То есть, именно песня, с определённой сложной мелодией, но без конкретных слов.

Мне ли не узнать с первых же звуков индейское пение? Я половину всего своего индеанизма именно и занимался индейскими песнями и музыкой, у меня скопилось много записей! Но такой записи у меня не было! Я все свои записи знал наперечёт, и чуть ли не наизусть.

А живу я на первом этаже, в крайней, угловой квартире дома – обычной кирпичной хрущёвки, и никаких соседей за стеной просто нет. Там уже улица. А наверху жила бабка – божий одуванчик – так что и там всё было чисто в этом смысле. И никакого магнитофона не стояло в углу, который мог бы сдуру вдруг сам собою включиться (да и я же говорю – не было у меня ничего подобного записано). Нет-нет, никаких объяснимых прозаических причин тут быть не могло.

Если честно, то было как-то жутковато… Ну, ладно, пообсуждали мы с женой немного это происшествие – что же это такое могло быть??? – и уснули.

А наутро просыпаюсь, и не могу понять – что-то со мной не то… Пока наконец вдруг отчётливо не осознал – у меня нет больше никаких мыслей и чувств об индейцах и индеанизме! Для меня это было что-то нереальное… Я вдруг кристально ясно осознал, что никогда в жизни не буду больше этим заниматься!

Сколько я себя вообще помню – просыпаешься, и сразу же в мыслях: сегодня надо сделать то-то, написать этому, отполировать палицу, закончить перевод… И вдруг – абсолютная свобода от всего этого! Никому ничего не должен – и в первую очередь самому себе!

Я – это только я, и никто другой, не индеец, и ни кто-то там ещё – а просто обычный я, с чистого листа, и всё; и вот это здесь – именно моя жизнь, а не чья-то там в прошлом.

Кто этого не почувствовал, не сможет меня понять – скажут, придуриваешься, темнишь… Или отмазку просто придумал, предал наши детские идеалы… Подался к бледнолицым собакам, променял нас на свои мирские интересы… Хочу сказать, что вовсе ни от чего я не закодировался, и индейцы мне по-прежнему интересны – но таким тихим-тихим, глубинным, спокойным интересом; и с прежними знакомыми индеанистами я тоже общаюсь – в основном, конечно, по Интернету. Но всё это уже без малейшего фанатизма и дрожи, ничего там уже не ёкает – и всем этим специально не занимаюсь, и впредь заниматься больше не намерен.

Первое время, я конечно, ждал, что индеанисты пришлют мне «чёрную метку» – ведь никто ещё просто так не выходил из индейской мафии без отступных – но как-то всё обошлось… Так, были кое-какие претензии по мелочам… Помню, объехал всех наших в последний раз с бутылкой «Зубровки» и спокойным заявлением, что больше этим заниматься не буду никогда. Принимали благую весть вроде спокойно, как бы с пониманием, но по глазам видел, что не верилось им…

Говорят, человек физически полностью меняется за 7 лет – до самого последнего атома, становится новеньким, как с иголочки. Возможно, я как раз эти самые 7 лет и провёл среди индеанистов – с 1992 по 1998 год, и вышел от них уже другим, полностью обновлённым.

Было небывалое ощущение ПОЛНОЙ СВОБОДЫ! И ощущение ОГРОМНОГО ОБЛЕГЧЕНИЯ! Как будто закончил, наконец, какое-то очень важное (и очень нужное, кому-то!) дело, избежать которого было абсолютно невозможно; ну, никак его иначе было не обойти – кроме как сделать его до конца.

У меня есть по этому поводу только два разумных объяснения:

1) что меня отключили от «индейского» эгрегора потому, то я сделал для него уже всё, что мог, что было в моих силах; выполнил все какие-то, неведомые даже мне самому, задачи.

2) что меня отключили (от него же) потому, что с меня, как с козла молока – всё равно не было никакого толку.

Решайте сами. Я всё же склонен считать, что проходил по первой статье. Хотя бы потому, что эгрегор никогда просто так не отпускает своих «рабов». Раз уж в кого-то вцепился мёртвой хваткой (как, например, в меня в детстве) – то использует без пощады до самого упора, не зная жалости, заставляет работать на себя день и ночь. Такова его природа – любыми способами приумножать своё могущество. Мы были сами виноваты – открылись ему. Эгрегоры других общностей ведут себя точно так же, все одинаково отовсюду тянут всю энергию только на себя, в свою индивидуальную копилку информации и силы – такая у них задача. Этот эгрегор ещё нормальный попался, раз проводил вот так, можно сказать, с почётом, и с… музыкой. Есть и бесконечное множество эгрегоров других общностей, даже совсем нехороших – эгрегоры чего-нибудь вообще… жуткого. Поэтому ещё надо сказать спасибо, что подключили к эгрегору индейскому, а не… людоедскому.

Предвижу вопрос: а что ты, собственно, вообще такого уж ценного сделал за это время в индеанистике, что тебя вот отпустило, а нас до сих пор тащит?.. Почему в нас интерес ко всему этому тоже, конечно, постепенно угасает, но слишком медленно, и, по-видимому, будет тлеть так до конца наших дней, а у тебя разом – чик – и всё, свободен?..

Я и сам себе не могу ответить на этот вопрос! Разве только то, что, возможно, действительно нужная индейскому эгрегору работа измеряется вовсе не в количестве проведённых Пау-Вау, или расшитых бисером одежд, или сшитых типи, или разученных и исполненных танцев, или сделанных переводов, или напечатанных фотографий, или снятых фильмов…

Возможно, тут засчитывается работа вовсе не внешняя. Возможно, эгрегором ценится и засчитывается (в счёт досрочного освобождения) исключительно высокая степень постоянной и напряжённой внутренней работы…

А уж как я поработал в этом плане – решать не вам, и не мне – а только Ему.

ЭПИЛОГ

Последний раз я был на Алтае аж в 2010 году (как летит времечко!), и приезжал специально, чтобы узнать у старейшины Орлиного Пера – в чём смысл жизни?.. Вовсе не прикалываюсь, так оно и было.

Я исходил из того, что если человек добровольно обрекает себя на одиночное заточение в алтайской глуши уже несколько десятков лет, то, наверно, не просто так, а усиленно постигает там сущность вещей. А иначе вообще зачем?!.. И вот я приехал и прошу: о мудрый учитель, расскажи мне! Как жить?

А он ласково смотрит на меня искоса, низко голову наклоня, своими васильковыми глазами, загадочно улыбается и… молчит. Только морщинки лучиками вокруг добрых глаз… Седой уже весь, как лунь – вылитый Клеки-петра, учитель Виннету.

Так и не дождался я ответа, повернулся и уехал – решил дать ему ещё лет двадцать на размышления о сути жизни… Зайду попозже.

За горами, за долами, в соседнем селе, тоже постигает суть жизни его друг детства, легендарный Мато Нажин, а в промежутках между постижениями пасёт коров под видом ковбоя, ну или клеймит их, точно не знаю; во всяком случае, что-то там такое с коровами точно делает. А ещё шьёт сёдла, но уже не для них, конечно – для лошадей.

Наш старина Блэкфут обзавёлся за эти годы собственной усадьбой, очередной новенькой женой и новорождёнными детьми, стал оседлым земледельцем, и принялся усиленно хлопотать по домашнему хозяйству. Обсадил по периметру свой участок сплошь кедрами, соснами, да елями – через каждые полметра! – и теперь терпеливо ждёт, когда деревья станут большими и скроют его от взоров бледнолицых собак, а бледнолицых собак – от его взоров.

Но по-прежнему к нему изредка подтягиваются какие-то новые индеанисты, где-то он их постоянно цепляет, как блох. Потому что у него есть врождённое свойство вождя-лидера. Никто его не назначал у нас в клубе чифом, как-то естественно вышло, само собой, без вопросов. Просто сразу чувствуется: чиф.

А вот скажите мне: а вот Монтана… я что-то не пойму. Он в законе лидер, или как?.. По замашкам вроде бы чиф; но не чиф – это точно. Он вообще… в авторитете. Ему лося подстрелить – что тебе высморкаться…

Марго Белая Тучка, пардон, ныне пани Коновальчик, эмигрировала от нас в Тюмень, и плотно занята там воспитанием своего многочисленного потомства. Иногда она наезжает в Новосибирск, но мы с ней всё никак не можем… состыковаться. Всё же я не теряю надежды когда-нибудь снова понюхать её платье…

Бывший общинник Чак Поднимающий Мустанга, извините, Андрей Чикунов (не знаю, уважаемый, как вас по батюшке), стал то ли крутым бизнесменом, то ли просто крутым. Во всяком случае, на фотографии в Одноклассниках я его видел в белом смокинге…

Только некто Лукаш по-прежнему неутомимо поёт всё те же свои старые песенки… По идее, я бы должен его в первую очередь поблагодарить за ту статью, с которой и начался мой 7-летний путь в официальную индеанистику и обратно. Хотя этот вопрос спорный: если мне всё это было суждено и так, то это произошло бы всё равно, в любом случае, как-нибудь по-другому, и без этой статьи – разве нет?.. В любом случае, желаю ему поскорее всё же успеть «задвинуть» БГ – пока тот сам не задвинулся.

Дальше всех забралась Нонна Одинокая Птица – аж в Перу! Удивительнейшее совпадение; даже, если хотите, предзнаменование: много лет она ездила в общину на Алтай к Перу, и в итоге оказалась в Перу… Как она там очутилась, и что она там делает – Великая Тайна. По слухам, спасает Мир в каком-то «Белом Братстве»… Что ж, это очень на неё похоже. А так как мир всё ещё существует, чувствуется, что работает она там на совесть…

Хотя, нет – Птаха не дальше всех. Нины Овсюковой уже больше нет с нами, а это бесконечно дальше Перу…

Нескольких новых индеанистов, которыми в отчаянии попытался окружить себя Блэкфут после распада «Бизоньего Помёта», я не называю, поскольку не знаю о них толком ничего. Пусть они напишут о себе сами – без обид.

Знаю только, что и Пау-Вау они в спортзалах устраивали, я даже там был разок; ну, орлы – что я могу ещё сказать? И даже индейцы к ним временами приезжали прямо на дом: один Атапаск, другой – Апач. И кого-то из них хозяева так попотчевали традиционной сибирской кухней, что он потом всю ночь блевал где-то за типи. Остальные интересные подробности их священной жизни для меня покрыты мраком.

Вот так и разметало нас всех по Красной Дороге, а некоторых и вовсе выкинуло на её обочину… Остались от нашего бывшего Сибирского филиала лишь воспоминания, да ностальгические видеозаписи.

Спасибище Андрею Ветру, что он всё это затеял, что растревожил ульи с нашими воспоминаниями. Пусть хоть что-то из пережитого нами впустую пройдёт для Истории не впустую.

А то археологи Будущего, лет через 500, станут натыкаться при раскопках на территории России на… индейские томагавки и, хм… костяные нагрудники в стиле кайова с латунными бусинами… И придут от этих находок в крайнее недоумение, и даже решат переписать всю историю человечества заново. Но потом возьмут в библиотеке эту книжку, и облегчённо вздохнут: «А-а-а! Теперь всё ясно. Это просто какие-то ненормальные баловались»…

Извините нас, товарищи археологи.

***

Вот, если вкратце, и вся энциклопедия русско-индейской провинциальной сибирской жизни 1990-х годов прошлого века…

Как видите, кое-какие события и у нас здесь происходили, на периферии. Я себе представляю, что тогда творилось в центрах – в Москве и Питере! Какие эпохальные дела там вершили настоящие матёрые индеанисты первого призыва – а не такие вот тихони, как мы тут. Только почему-то мало кто из них рассказывает об этом подробнее…

Хотелось бы ещё напоследок добавить следующее.

Вот все говорят: «лихие 90-е годы, кошмарные 90-е годы»… А я их просто не заметил! Безо всякого преувеличения. Меня здесь просто не было: я мысленно кочевал по равнинам, охотился на бизонов, сражался с враждебными племенами; а не мысленно – общался с друзьями, читал, переводил, смотрел кинофильмы, мастерил интересные вещи… то есть, был далеко-далеко отсюда, и был неуязвим для окружающего мира. Когда меня уверяют, что в то время были какие-то ужасные сложности в стране и мире, всё рушилось, закрывалось, распродавалось, мне не верится – лично мне было тогда хорошо и комфортно на душе. Я не могу вспомнить ничего ужасного из той жизни в 90-х. Может, просто мой возраст в то время был самый лучшим в моей жизни. Простите эгоиста-эскаписта.

Поэтому, низкий поклон за это всем: и строгому, но справедливому эгрегору; и индеанистике в целом; и всем индеанистам по отдельности, а особенно – непосредственно самим индейцам: выручили.

Не знаю, кем бы я тогда стал, чем бы я вообще занимался – просто не могу этого представить – если бы в самом начале 90-х не вошёл в нашу родную русско-индейскую общность.

И особенно – если бы вовремя из неё не вышел.

Ваш

Ишналыч,

с приветом.

Месяц Падающих Листьев, 2019 г.

Болезнь, которая не излечивается

Игорь Шишков (Одинокий Пёс)

Начало

Началось всё в третьем классе. Однажды мой друг притащил в школу книгу «Земля Солёных Скал» и тихо сунул её мне, как будто это было что-то секретное или запрещённое.

– Почитай, – загадочно сказал он.

Это было началом. Великий Дух был милостив к нам, поэтому вскоре мы открыли для себя Шульца и, казалось, узнали об индейцах всё. Читали мы и Купера с Ридом, но это, на мой взгляд, любовные истории на фоне фронтира, и учебниками считаться не могли.

Было создано «племя» (без названия) из трёх человек. Помню, все мы были вождями.

Из школьной библиотеки была украдена книга «Ошибка Одинокого Бизона», и так как каждый хотел иметь её у себя дома, мы поделили её на три части. Мне достался «Сын племени Навахов». Я сделал ему обложку, и он занял почётное место на книжной полке.

Потом появились фильмы. Виннету и многочисленный Митич. На «Виннету» я ходил много раз, прогуливая уроки.

После прочтения биографии Сидящего Быка в каком-то альманахе и «Сыновей Большой Медведицы», моя душа уверенно поселилась на равнинах Южной Дакоты.

К тому времени наше школьное «племя» распалось и в связи с этим образовалось три новых народа, населяющих Кузьминки: Лакота, Навахо и Арапахо. Распад принёс большую пользу – теперь никто не опасался быть свергнутым с должности вождя, и мы полноправно могли созывать межплеменные советы. Кстати, вождь Навахо, мой лучший друг Вовка, представлял себя не иначе, как в великолепном уборе из орлиных перьев и живущем в типи. Вот такие у нас были глубокие познания об индейцах!

Охота

Летние каникулы я проводил у деда на даче. Большую часть этого времени я не вылезал из леса, который тогда ещё был в той местности. В те времена, а было мне лет тринадцать-четырнадцать, редкий поход в лес заканчивался без встречи с лосями. Они неторопливо шатались по всему лесу, как коровы.

Решив сшить себе настоящую рубаху (у меня была, но из ткани), я сделал из ветки дуба мощный лук, который я с трудом натягивал, и несколько стрел. Каждый наконечник представлял собой выпиленный из трёхмиллиметрового железа треугольник. Такая конструкция выдерживала несколько попаданий в дерево, после чего стрела расщеплялась. С таким оружием я отправился к лесному ручью, куда лоси приходили на водопой. По пути из тайника была извлечена рубаха с бахромой от скатерти и орлиное перо из зоопарка. В таком виде я занял позицию у ручья с подветренной стороны от лосиной тропы.

Минут через сорок пришла лосиха и принялась пить воду. Я поднялся из-за кустов и стал натягивать лук. Целился я в бок, где по моему разумению, должно было находиться сердце. Она, конечно, заметила меня, подняла голову, стояла она совершенно спокойно. Не знаю, как она поняла, что я буду стрелять, только в момент выстрела она прыгнула через ручей, а моя стрела ускакала вместе с ней, торча у неё в крупе.

Больше я сам шкур не добывал.

Об индейской храбрости

Годом раньше моей охоты, мы в полном составе трёх племен, осенью выехали в мой дачный лес. До нужного места, облюбованного мной для стоянки, мы не дошли. Стемнело, когда мы были в районе Дубовой поляны (посреди поляны рос огромный дуб, его именем я и назвал поляну). Решили заночевать там. Расположились в кустарнике, и только начали засыпать, как услышали совсем рядом громкий хруст валежника. Мы были уверены, что это лось. Сейчас я понимаю, что этим лосем мог быть и кабан, но тогда я не подозревал об их существовании. Итак, решив, что это лось и что он может в темноте на нас наступить, мы бросились к дубу, не забыв, правда, прихватить свои одеяла. Все остальные пожитки остались в кустах. Я долетел до дерева первым, подтвердив тогдашнее своё имя – Быстрый Бизон. Взобравшись наверх, двое уселись на развилках, а я, прекрасно зная это дерево, улёгся на большой ветке. Боковые сучья не давали упасть, и я довольно хорошо выспался, в отличие от моих краснокожих братьев, которым пришлось сидеть до рассвета.