Мёртвые не кусают?! Долг платежом кровью красен

– Я, что, клещами должен из вас вытягивать?! Не хотите заявлять – «вот вам Бог, вот порог»! Изнасилование – категория дел частно-публичного обвинения: нет заявления – нет дела! Вопросы?

«Всё осознав», Анна решительно… откашлялась.

– Знаете, я сразу поняла, что одним Русланом дело не обойдётся…

– ??? – приподнял бровь Иванов. Анна опустила глаза.

– Ну, на Магомеда я ещё была согласна: красивый… горит желанием… стоит, как у коня…

– Но нашлись соискатели и кроме Магомеда?

– Да.

Вероятно, реминисценции оказались настолько «яркими», что Анну передёрнуло от брезгливости.

– Ладно – хозяин: мужик, хоть и с пузом, но толк в любви понимает. Я – не в претензии: «долбил» так, что я за раз трижды кончала… Будет, о чём вспомнить в старости… Но попался ещё один… дегенерат…

Тут все девчонки «в унисон» содрогнулись от отвращения.

– Страшилище со сломанной челюстью… Со слов Руслана, он в детстве упал с коня. Ему нас больше всех хотелось…

– Особенно тебя, – хмыкнула Михалёва.

– Ну, не тебя же! – не задержалась Анна, в том числе, и на подруге.

– Обслюнявил всю, как малолетний щенок…

«Завидую ему!» – «открытым текстом» выдали глаза Иванова, но этим «откровением» следователь и ограничился. Образовавшуюся паузу заполнила барабанная дробь пальцами по столу.

– А этому… уродцу… «давать» нужно было обязательно?

Подружки немедленно «рассредоточились» взглядами. В очередной раз «брошенная под танк», Анна неопределённо повела плечами.

– Ну, как Вам сказать, Александр Сергеевич… Меня лично Руслан попросил. Не знаю, что он говорил Ленке и Люде, но мне сказал так: «Побудь с ним. Он, конечно, отвратный, но нужный человек и очень щедрый: озолотит. И с бабами давно не был»… Ну, вот я и…

Иванов не успел ещё перевести взгляд на Михалёву, а та уже не задержалась с оппозицией.

– Не знаю, что Руслан «напел» Ане, но со мной разговор был короткий: «Иди в комнату!»… А там на мне друг друга меняли Руслан, Магомед, хозяин дома и это страшилище…

Михалёва закусила губу.

– Против Руслана и Магомеда я не возражала: красивые парни… Правильно сказала Анька: будет, что в старости вспомнить… Да и у хозяина член оказался… хм… да… Но этот!.. Даже сейчас я содрогаюсь от ужаса…

– Но хотя бы кончить он смог? – лениво приподнял бровь Иванов.

Людмила согласилась молча, а Анна не ограничилась мимикой:

– Ну, Александр Сергеевич, грешить не стану: член у него оказался в порядке…. Не член – дубинка! Другой вопрос, что это чудовище лезло целоваться. И, ладно бы, в сиську, или хотя бы в шею: в губы! Бррр! Как вспомню – так вздрогну!

Товарки «в унисон» поддержали Аню дрожью и минами отвращения.

– Так, девчонки, – в очередной раз «приговорил» ладонью по столу Иванов. – Подведём очередной неутешительный итог. Значит, когда вы садились в автобус, вы не исключали для себя вероятности половых актов?

Иванов настолько бесцеремонно уставился в Прохорову, что та вынуждена была обойти глазами подружек, но зря. Не получив «шпаргалки», она взяла на себя и ответ, и ответственность.

– Нет…

– Больше того, вы не только допускали, но и желали половых актов?

– Гражданин следователь…

– Я имею в виду, с лицами, с которыми находились на вечеринке?

Анна поникла головой.

– Да…

– Насилие… какое-нибудь насилие в отношении вас применялось?

Анна скосила глаз в Михалёву, словно «доверяя» ответ именно ей. Хотя, возможно, причина заключалась не столько в «доверии», сколько в нежелании вновь наткнуться на ехидный афронт. Люда, пусть и молча, «акцептировала приглашение» – и отрицательно помотала головой.

– Нет… Но мы понимали, что… ну, что мы… ну… не имеем права уклониться…

– Вас били?

– Нет.

– Оскорбляли?

– Нет.

– Словом или действием?

– Нет.

Иванов протяжно вздохнул, и красноречиво поцокал языком.

– То есть, при взгляде со стороны это… как бы точнее выразиться… мероприятие… не произвело бы впечатления изнасилования? Ну, если предположить, что на «малине» оказался бы посторонний человек?

Михалёва замялась – и переадресовала глазами вопрос Прохоровой. Та скорбно покачала головой.

– Я понимаю, Александр Сергеевич, что Вы можете так думать…

– Отвечайте на вопрос! Могло ли у стороннего наблюдателя…

– … сложиться впечатление о нас, как о шлюхах? – «отработала на перехват» Анна.

– «Ты говоришь», – обставился руками Иванов.

– ??? – не стала притворяться Анна.

– Это – из Библии… Как иллюстрация к тому, что я, вообще-то, запрашивал не характеристики… Но можно и так.

– Ну, что ж…

Анна тоже недалеко убежала взглядом.

– Тогда на Ваш вопрос я отвечу так: не знаю… Может быть…

– То есть, среднестатистический советский гражданин имел основание подумать о вас, как о шлюхах?

– Среднестатистический – да, – усмехнулась Анна. – Вы, Александр Сергеевич – нет.

– Оскорбление? – покосил глазом Иванов. – При исполнении?

– Нет: констатация факта. Вы, Александр Сергеевич – не «среднестатистический советский гражданин». И не только потому, что Вы – следователь, который обязан непредвзято рассмотреть наше заявление.

– Которого ещё и нет.

Иванов «поставил точку» и лениво покривил щекой.

– Ладно, Анна… Николаевна: Вы не остались непонятой. Но о себе – как-нибудь после… А сейчас – вопрос «по существу»: сколько времени вы там пробыли, и сколько половых актов пришлось «на душу населения»?

Не отводя глаз от Иванова, Анна усмехнулась.

– Были мы там сутки «с копейками»… Точнее, около полутора суток… А насчёт «любви на душу населения»…

Она неуверенно пожала плечами.

– Ну, Вы сами понимаете, что «не любовью единой жив человек»…

– Понимаю – и учитываю «перерывы на обед».

– Вот именно: «перерывы на обед» – хмыкнула Анна. – Именно так нас и «драли»: с «перерывом на обед». Да и сами они куда-то отлучались. Дома оставался только хозяин… «Я вам не скажу за всю Одессу», но лично меня «отодрали» четверо, по три раза каждый. То есть, всего – двенадцать «палок».

– А что у нас – по линии извращений?

Усмешка Анны прибавила в кривизне.

– Ну, что Вы: благородные люди! Только – «фас»!..

– А как – насчёт кормёжки?

– Как на убой. Грех жаловаться…

Иванов удручённо покачал головой.

– Но хоть кто-нибудь из них вас ударил? Хоть один? Хотя бы одну?

«Народ безмолвствовал» не хуже, чем в пьесе классика.

– Может, ножом угрожали? Или ещё, каким, смертоубийством?..

Опять нет?

Иванов совсем не благородным образом взлохматил шевелюру на затылке.

– Ну, на волю вы хотя бы просились? О свободе молили своих мучителей?

Одна за всех, Анна неуверенно пожала плечами.

– Ну… вообще-то… после того, как поняли, что… двумя мужиками не обойдётся… Ну, да: просили отпустить…

– Мда: дела-а…

Иванов покачал головой. Уже не удручённо – сокрушённо.

– И каким же образом вам удалось вырваться?

«Шарик – налево» – и «микрофон» вновь оказался в руках Людмилы.

– Хозяин… как его… Салман… уснул с перепоя… остальные куда-то уехали. Ну, мы и ушли.

– Погони не было?

Михалёва промолчала, а Прохорова и Келлер «в унисон» неожиданно смутились.

– Не понял? – старательно, так, «не понял Александр Сергеевич. – Как прикажете это понимать?

Анна покосилась на Келлер. Старательно «уступая дорогу», та «съехала на обочину» – и Прохорова махнула рукой.

– А, один чёрт, узнаете!.. В общем… на следующий день Руслан позвонил Ленке, и назначил встречу. Ленка перезвонила мне. Ну, мы встретились…. Поговорили…

– Предмет разговора?

Анна замялась.

– Ну-у… Так… вообще…

– А конкретно?

На этот раз Анна покосилась на Келлер требовательно и сурово, и той пришлось включиться:

– Ну, он просил нас не обижаться…

– Не «дёргаться» или не обижаться?

– И то, и другое… Нам пришлось рассказать о том, что… нам пришлось рассказать маме…

– А он?

– Сказал, что если мы будем вести себя хорошо, то получим хорошие подарки: джинсы, там, косметику… Всё – фирменное…

– И Вы решили «не обижаться»?

– Получается, что так…

– И в благодарность за это он предложил вам прокатиться до ближайшей кровати?

Келлер густо покраснела.

– Да… Но… Откуда Вы…

– А я – телепат, – почти не хмыкнул Иванов. – Дар у меня такой… Ну, и в каком формате вы встречались на этот раз?

Келлер старательно наморщила лоб. Поскольку морщин там было явно больше извилин, то Александр Сергеевич дожидался ответа так же напрасно, как и песенная старушка – «сына домой».

– На квартире нас уже ждал Магомед, – усмехнулась, куда более догадливая Анна.

– Амур а труа в виде квартета, – «подвёл черту» Иванов.

– Примерно так.

– И от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Иванов даже не стал обставляться знаком вопроса. Анна усмехнулась – и застряла порочным взглядом на лице следователя.

– Александр Сергеевич, когда мы останемся наедине…

– … то оформим Ваши показания протоколом, – скучным голосом закончил Иванов. – Вопрос на посошок: если всё – тихо-мирно, то какого хрена вас сюда принесло?!

Прохорова и Келлер дружно «ушли в запас», и на авансцену выдвинулась Михалёва.

– Всё просто, Александр Сергеевич: мама Анны.

– А урегулировать нельзя было? Ну, объяснить, что… ну, как это: «не пропадёт наш скорбный труд, и дум высокое стремленье»?

– Это – насчёт обещанных подарков? – усмехнулась Михалёва, явно не последняя по интеллекту. – «Дохлый номер»: мама Ани полагает, что её дочка – «синенький, скромный чулочек». Ну, как же: студентка музучилища! Она же не знает, что музучилище – это синоним публичного дома.

Пронизывающим насквозь взглядом Анна тут же пообещала товарке многое и ничего хорошего. Но та не смутилась. Разгадка не составляла труда: эта встреча была официальной, неофициальные закончились третьего дня и новых встреч не предвиделось. Как и «дружбы между народов на все времена».

– Разумеется, Анина мама встревожилась отсутствием «благовоспитанной» дочки, и начала бить во все колокола. Она же не знает о «дружбе между народов», как Вы точно подметили, Александр Сергеевич.

– Вернее, она не знает об участии дочери в этой «дружбе»?

– Да.

– А почему она встревожилась настолько «географически точно»?

Михалёва даже не стала задумываться.

– Наверняка, «точку» «сдал» кто-то из наших общих знакомых, не слишком симпатизирующих Анне. Она ведь не делала секрета из своей «дружбы» с этим «черномазым».

– У меня – хотя бы «черномазый», а у тебя и «белобрысого» нет!

Уже не сдерживаясь, Анна вскочила со стула. Кулаки её были сжаты, а намерения – очевидны. Пришлось Иванову вновь развести «подружек» «по разным углам ринга».

– Так, девчонки: брэк! Все действия непроцессуального характера – пожалуйста, за дверями этого кабинета!

Зад Анны вернулся на место, а взгляд Иванова – на Михалёву.

– Если я верно понял, мама Прохоровой не ошиблась адресом?

– Больше, чем, – усмехнулась Люда. – Она встретила нас в нескольких шагах от «малины». Разумеется, сказка о том, как мы «заблудились», уже «не катила». Пришлось рассказать правду. Вернее, часть её: от всей правды с мамой Анечки случился бы удар.

– Ну, ты и сука! – то ли восхитилась, то ли констатировала Анна.

Ни один из «вариантов перевода» не произвёл впечатления на Михалёву: девчонка уже работала исключительно на себя. Неодобрение Келлер – в виде нецензурного шипения – также оказалось «гласом вопиющего в пустыне».

– Фу-у-у, – шумно выдохнул Иванов. – Чего только не бывает в биологии!.. То есть, инициатором вашего похода в прокуратуру явилась гражданка Прохорова…

– … Наталья Михайловна.

– А сами бы вы…

– Ещё чего! – буркнула Келлер.

– В том числе, из-за обещанных подарков и Руслана? – отработал «самой невинностью» Иванов.

– И Магомеда, – солидаризировалась с ним Михалёва, игнорируя ядовитое шипение с обеих сторон.

Некоторое время Иванов молча барабанил пальцами по столешнице, пока, наконец, звучно не опустил на неё ладонь.

– Значит, так, девчонки… Сейчас я выпишу вам постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы… на каждую. Вот по этому адресу поедете в бюро СМЭ.

Он быстро вставил чистый бланк в допотопную «Украину» и застрочил, как из пулемёта, стенографическими талантами вызывая непритворное восхищение всей троицы.

– Значит, вопрос о дефлорации я перед экспертом не ставлю…

– О чём? – наморщила явно не сократовский лоб Келлер.

– Ну, о лишении вас невинности. Этот исторический момент, насколько я понимаю, для каждой из вас имел место в далёком уже прошлом. А, вот, вопрос о наличии спермы…

Иванов оторвал взгляд от листа. В глазах его «прорисовалось» беспокойство.

– Вы после этого… «забега в ширину»… принимали ванну?

Девчонки переглянулись.

– Разумеется, – за всех троих пожала плечами Анна.

– И… подмывались? – дрогнул голосом Иванов.

– Ну, а как же! Мы…

Наконец, догадавшись, Анна оборвала себя, отвесив челюсть и широко открыв глаза. Иванов обречённо махнул рукой.

– И нижнее бельё, конечно, тоже постирали…

Убеждённый в отсутствии альтернативы, он даже не поставил вопросительного знака. Девчонки ещё ниже опустили головы.

– Когда же вы всё это успели?! Когда вы ушли с той «малины»?

Анна наморщила лоб.

– Дня два… Сегодня у нас что: среда?

– Ну?

– Значит, то было в понедельник утром, часов в десять.

Иванов звучно выразился, не расставляя запятых. Единственным цензурным выражением в его речи оказался вопрос:

– А почему не пришли в понедельник?

Анна отмолчалась, но Михалёва не задержалась с оппозицией.

– Так мама Анны ещё не дожала нас.

– А во вторник?

– По той же причине.

Ещё раз отведя душу, Иванов вернулся к машинке.

– Ладно, может, хоть какие-то телесные повреждения обнаружат… Или какое-нибудь венерическое заболевание.

Заявительницы дружно вздрогнули: маленький реванш Иванова состоялся.

– Одежду, в которой были на «малине», хоть не постирали? Ну, слава Богу! Тогда будьте добры принести её мне… ну, хотя бы завтра… Готово!

Иванов вытащил последний лист из каретки, расписался и вручил по экземпляру каждой из девчонок.

– А теперь садитесь к столу, пишите заявления.

Девчонки полумесяцем расселись вокруг стола.

– Что писать? – первой взялась за ручку Прохорова.

Иванов устало откинулся на спинку кресла, жалобно заскрипевшего под его тяжестью всеми своими немощными конечностями.

– В правом верхнем углу: «Прокурору Старогородского района от… дальше – фамилии, имя, отчество, домашний адрес – заявление…

Иванов прикрыл глаза – и махнул рукой.

– «Такого-то числа в такое-то время такие-то люди доставили меня по такому-то адресу, где в течение… укажите продолжительность… заставляли меня вступать с ними в половую связь»… Так ведь было дело?

– Так, – без отрыва от производства буркнула Анна. – А как закончить?

– «Прошу привлечь указанных лиц к уголовной ответственности». Число, подпись… Закончили? Давайте сюда!

Иванов быстро пробежал глазами написанное.

– Всё правильно. А теперь быстро дуйте на экспертизу: через час она закрывается. Завтра утром жду вас у себя с вещами. А за это время я оформлю Ваши показания, и, если возникнет необходимость, завтра же и доработаем.

Девчонки только начали греметь стульями, как дверь в кабинет приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова секретарши.

– Александр Сергеевич, можно Вас на минутку?

– Ждать! – на ходу бросил Иванов. Затворив за собой дверь, он поднял глаза на Машу.

– Ну?

Маша якобы смущённо отвела взгляд.

– Саш, Пётр Николаевич уже не вернётся… ну, и мне тоже надо… пораньше…

Взгляд Иванов скользнул в направлении приёмной.

– Ты, что, уже закрыла дверь?!

– Да.

– Тьфу, ты!

Сберегая народное имущество, а также в силу воспитания, Иванов по-джентльменски ограничился всего лишь «объявлением плевка».

– А что? – не слишком расстроилась Маша.

– Да я хотел зарегистрировать бумажки… ну, заявления девиц!

– Тьфу, ты! – с видимым облегчением продублировала секретарша. – Я-то думала! Завтра с утра и зарегистрируешь!

– Завтра? – сдаваясь, поморщился Иванов.

– Ну, не возвращается же мне из-за этого?! Плохая примета! А, Саш?

Маша обеими руками подержалась за плечо Иванова. Рукам активно подрабатывали глаза. Почти – классика: «А взгляд её так много обещает…».

– А! – махнул уже своей рукой Иванов, обречённо и великодушно «в одном флаконе». – Ладно. В конце концов, заявление каши не просит.

– Спасибо, Саш! – уже на бегу махнула рукой секретарша.

– Иди, уж, – буркнул Иванов, и открыв дверь кабинета, так и не переступил порога.

– Так, девчонки: быстро – на экспертизу! Завтра в девять утра жду всех троих! Общий привет!

Первой, не глядя на следователя, вышла Михалёва, выдав прононсом что-то вроде «До свидания». Келлер прошла впритирку с Ивановым, и не буркнула, а хихикнула. Наиболее зрелищным… и ощутимым стал выход Прохоровой: ей «не хватило пространства дверного проёма», и она буквально протиснулась между дверным косяком и Ивановым, обеими своими грудями проехавшись по груди следователя. Глаза её при этом совсем не походили на глаза «жертвы преступления». Контакт оказался настолько тесным и продолжительным по времени, что Иванову пришлось даже «отступить во вторую линию оборону», уступая оперативное пространство атакующей стороне. «Не по уставу развернувшийся» член также пришлось «демонтировать»…

Глава шестая

Проводив клиентов, Иванов первым делом сел на телефон.

– Толик, ты?

На «Толика» откликался начальник ОУР (Отделения уголовного розыска) Старогородского РОВД Галимов, по званию – капитан милиции накануне производства в очередной чин.

– Привет, Сергеич! – энергично отозвалась трубка.

– Привет, Толик! За здоровье поговорим как-нибудь после, а сейчас я сразу к делу. Ко мне тут пришли три девицы с заявлением об изнасиловании… Нет, я их уже отослал на экспертизу, так что к тебе они сейчас не подойдут… Запиши реквизиты… Записал?.. Теперь запиши адреса и реквизиты потенциальных насильников… Записал?.. Что? Когда они будут? Вызвал на завтра, на девять утра… Ну, а что ты хотел: до окончания рабочего дня в бюро – меньше часа! А туда ехать полчаса!.. Придут, куда они денутся!.. Что говоришь? «А если не придут»?.. А не придут – хрен с ними!.. Врать не стану: дело – мерзкое… С доказательствами будет хреново… Девчонки сами напортачили… Да и девчонки – «те ещё»… Но это – не по телефону… Да, «подробности – письмом»… Да, надо «колоть» всех ёбарей! Если экспертиза микрочастиц ничего не даст, всё обвинение будет построено только на словах… Мне нужен хозяин «малины» и этот «дефективный»!.. А чего тянуть: прямо сейчас и засылай! Как возьмёте, звякни: я подскочу!.. Ну, пока!

Положив трубку, Иванов с полминуты невидящим взглядом смотрел в окно. Потом, будто стряхивая с себя оцепенение, автоматическим движением, не глядя, левой рукой вытащил из тумбочки стола чистый бланк, и вставил его в машинку. Можно, конечно, было, заполнить и от руки, но начальство требовало «культуры производства». Да и печатать Иванов научился быстрее, чем писать.

Заполнив пустую графу под фамилию, он тут же перевернул страницу, и принялся «изливать чужую душу». Использование бланка протокола допроса – свидетеля ли, потерпевшего ли – до возбуждения уголовного дела формально не воспрещалось, хотя и не поощрялось. При доследственной проверке требовалось отбирать всего лишь объяснительные. Но «чтобы два раза не ходить» – а случаев «пролёта» с допросами было, хоть отбавлять – следователи нашли выход: если дело возбуждалось, то протокол шёл в него «под своим именем». Если же в возбуждении отказывалось, то в отказном материале протокол допроса фигурировал уже как протокол опроса. Убиралась всего лишь буква «д» в заголовке, зато как менялся процессуальный характер документа! «Области» не нравилось, но Пётр Николаевич смотрел на это дело, как и положено: никак. Не замечал, то есть.

Иванов так увлёкся составлением протоколов, что на часы взглянул, когда за окном уже начало смеркаться.

– Мать твою – почти шесть!

Звонить в бюро СМЭ было уже ни к чему: народ там подобрался дисциплинированный, и после семнадцати ноль-ноль никого и с собаками было не сыскать. Даже со служебно-розыскными.

– Ладно, завтра придут – сами расскажут.

Едва трубка вернулась на рычаги, телефон зазвонил.

– Молодцы девчонки! – досрочно одобрил «шлюх» Иванов. – Да, слушаю?

– Александр Сергеевич, я так и знал, что Вы ещё на рабочем месте.

Иванов немедленно прокис взглядом: «Городецкий!». Для одного дня это было слишком.

– Да, я ещё на рабочем месте… Слушаю Вас.

– Я не задержу Вас, Александр Сергеевич… Вы не могли бы завтра… ну, скажем, к половине девятого, подъехать ко мне?

Иванов поморщился: он явно поторопился с определением «слишком». Формату этого сомнительного удовольствия только предстояло меняться, и это совсем не радовало: он, рядовой следователь, не заслужил столь «большого счастья».

– Весьма сожалею, но я на девять утра вызвал потерпевших. По делу об изнасиловании.

Намечавшаяся «убойной», информация не прошла даже под внушительный нажим голосом.

– Я думаю, мы управимся, Александр Сергеевич, – «обнадёжила» трубка. – Полчаса на машине – и никаких проблем!

– На какой машине?

– Как на какой? На прокуратурской, конечно!

Предваряя ответ, Иванов усмехнулся в трубку. Для большей иллюстративности.

– Похоже, мы с Вами, товарищ Городецкий, существуем в разных измерениях. Или в разных системах координат. А, может, даже в параллельных мирах… «На прокуратурской машине»! На прокурорской, товарищ Городецкий, ездит только прокурор! А мы, грешные следователи, ездим в автобусах, трамваях, троллейбусах! Если поджимает время, берём такси… за свой счёт… Может, Вы дадите мне машину?

Трубка выразительно закряхтела в ответ.

– Я, Александр Сергеевич… не могу… То есть, и хотел бы… Но я и сам без транспорта всю последнюю… весь последний день, то есть…

– Ладно, – как рукой, «махнул» языком Иванов. – Проехали… Ну, а что за срочность такая? Давайте встретимся после обеда, когда я буду гарантированно свободен!

Трубка ещё раз закряхтела в ответ – весьма показательно по времени.

– Видите ли, Александр Сергеевич… дело в том, что Первый…

Ну, в общем, в десять утра я должен буду лично доложить Первому о ходе расследования этого дела.

– Лично? – одним голосом «приподнял бровь» Иванов. – Минуя «отраслевого» секретаря? За что такая честь?

Трубка разрядилась протяжным и очень правдоподобным вздохом.

– Вы правы, Александр Сергеевич: это – тот случай, когда «доверие не окрыляет»… Ну, вот, «не радует»: дело-то – на контроле в ЦК, и не республики – КПСС…

– И чего им неймётся? – в очередной раз не уважил выборный орган Иванов. – Да, у нас в любой прокуратуре – куча дел, представляющих куда больший интерес не только для народного хозяйства, но и для ЦК!

И ничего – на хрен никому не нужно!

– Алек – сан – др Сер – гее – вич!

– Ну, хорошо, хорошо… Но, всё же: что, там, за проблема возникла? Или это – не по телефону?

– Ну, почему? – опять минорно вздохнула трубка. – Просто есть… ну, появились… некоторые моменты, по которым нам с Вами нужно будет согласовать позицию… Ну, что она стала нашей общей.

– Общей?! Нашей с Вами?!

Иванову даже не понадобилось притворяться. При этом он больше рассмеялся, чем удивился.

– Уж, не собираетесь ли Вы и меня потащить «на допрос» к Первому?

– Если понадобится, – резко изменился в голосе собеседник: куда только девалась «человечность»! – и Вы пойдёте, как миленький!

Восклицательный знак в конце предложения априори исключал возможность «обжалования приговора». Разумеется, Иванов – «не новичок в политике» – не стал кочевряжиться больше, чем позволяли характер и ситуация.

– Хорошо: буду…

Положив трубку, он с полминуты отводил душу, потом разорвал лист бумаги напополам, и под тяжкий вздох взялся за ручку:

«Аня! В девять ноль-ноль ко мне придут сегодняшние заявительницы. А меня вызывают в «ЦК»! Задержи их до моего прихода! «Вечно твой – Фокс».

…Уже знакомый милиционер козырнул Иванову в «предбаннике» обкома, и сразу же поднял трубку внутренней связи.

– … Есть, товарищ Городецкий, понял.

Бережно, словно ребёнка в люльку, положив трубку на рычаги, Александр Сергеевич кивнул головой милиционеру в «конторке». Щёлкнули электрически замки, и дверь открылась.

– Проходите, товарищ Иванов: товарищ Городецкий ждёт Вас.

– «КГБ!» – неодобрительно хмыкнул Иванов, лишь слегка «убавив громкость». Сравнение едва ли польстило бы областному комитету партии: Иванов не любил «наших славных чекистов». И не потому, что «наслушался «Голоса Америки». «Просто» КГБ – через областного прокурора, естественно – пару раз привлекло его к соучастию в своих «героических» мероприятиях, и это произвело неизгладимое впечатление… на его душу: «шрам» остался на всю жизнь. А ведь, казалось, после знакомства с «интимной жизнью» «внутренних» органов его уже ничто не могло удивить.