Проклятые

      ‒ Дети ‒ это перебор! Чересчур! Просто в голове не укладывается! Это какой-то лютый пиздец!

Затем ребята ко всей этой истории приписали Соню. Вариант того, что девушку там чем-то одурманили, в принципе, можно было рассматривать как возможный. Но зачем тогда убивать налево и направо? Если всех можно одурманивать, как Софию! Плюс, неизвестным оставалось и то, каким образом умер Рустам. Ведь прошло совсем мало времени, как он первый раз привиделся Дане в новом облике. В прочем, вопросов было много. Ответы же, необходимо было искать. Чем быстрее, тем лучше всем.

Парни решили ускориться, ведь родители Сони уходили на работу рано. А сама девушка, в пьяном бреду, просто не услышала бы их звонки в дверь. Попутно ребята постоянно разговаривали. И действительно, обсудить было что. Об отношениях, о Данином состоянии, о Сонином состоянии. Происходящее на заброшке вызывало, меж тем, больше всего вопросов и сомнений. Кирилл утверждал, что на все ответы нужно искать в подвале здания, где происходят все ритуалы. После этой мысли, Даня рискнул предположить, что над девушкой могут провести один из таких ритуалов. Сегодня, ближе к вечеру. Её нужно отыскать немедленно. Если её нет дома, значит нужно искать на заброшке.

‒ Хорошо. А если её нет дома? И она пробыла там всю ночь? ‒ заметно нервничая, произнес Даня.

‒ Не могла она провести там всю ночь. Мы с Олей пробыли около неё полночи. Ни души. Хоть кого-нибудь, но мы бы заметили.

‒ В темноте? Ночью там, как в жопе негра. Чтобы вы там заметили?

‒ Бля! Чел, в следующий раз я на тебя посмотрю!

‒ Та пошел ты! Не будет «следующих разов». Соньку найдем, и в «люлю»!

‒ Надо найти!

‒ Сто пудов!

Немного повздорив, парни все же решили не усугублять ситуацию. При этом оба осознавали предельно ясно ‒ если они сейчас не объединяться, Софию им не выручить. Следовательно, действовать нужно сообща.

Волнение сопутствовало ребятам в дороге. Подойдя к дому Сони, парни оглянулись друг на друга, и, глубоко вздохнув, решились войти в подъезд. Резкий запах сырости сразу ударил в нос. Облущённые стены, бычки на полу, непонятные надписи. На пролетах доносилась вонь мочи, сигарет и водки. Зрелище привычное для подобных мест. Скорее всего, многие смогут обнаружить в подобном что-то очевидное.

Тревога непреодолимо съедала парней. Они поднимались на нужный этаж с одной мыслью: «Лишь бы она была дома». Оба чувствовали свою ответственность за девушку. Разница была лишь в том, что Кирилл любил её, как девушку. Во всех подходящих к выражению смыслах. Даня же, более чем как родного, дорогого человека, будто близкую по крови родственницу, Софию не воспринимал. Хоть однажды и пытался подбивать к неё клинья. Он и цветы дарил, и конфеты, и ворованные телефоны. Без толку. Девушка «ждала своего принца». И дождалась. Он шёл в «пионерах», впереди Даниила. Будто первым хотел разобраться со всей этой ситуацией. На самом деле, он просто хотел узнать, что она жива и здорова. Она спит беспробудным сном в своей кровати, и ей ничего не угрожает. Преодолевая свои переживания, и заметное дрожание, Кира спешил к любимой.

Он, буквально, подбежал к двери, и позвонил в дверной звонок. Время было около восьми часов утра.

‒ Зая! Кого-то принесло! Сука, в такую рань!

‒ Сейчас выгоню нахуй! ‒ прозвучало по ту сторону двери.

«Идиоты, блять! Открывайте!», ‒ нервничал Кирилл. Через мгновение дверь распахнулась с такой силой, что ударилась с грохотом о стену. Перед парнями предстало пьяное лицо отца.

‒ Здрасте!

‒ Доброе утро! Соня дома?

‒ Бля! Пацан! Ты время видел?!

К двери подошла Лена. Запухшее, красное лицо выдавало пьянку женщины прошедшей ночью. И в правду, Лена пила как не своя. Не закусывая, не запивая даже, она все наливала, и наливала. Перед глазами стояла картина с больницы, когда дочь уезжала на внедорожнике. Увидев возлюбленного дочери, Лена обозлилась до такой степени, что зубы заскрипели один об один. Женщина свела скулы, и тихо пробормотала:

‒ Чего он тут забыл?

‒ Соню спрашивают! ‒ воскликнул отец.

‒ Соня, сука такая, вальнула с тобой же, мудак ты, конченый! ‒ кричала Лена.

‒ В смысле? ‒ удивленно глянул на жену мужчина.

‒ В прямом, зай! Эта вот сука забрала у нас доченьку!

‒ Мразота! ‒ он сразу же перевел свое внимание на ребят. ‒ Пидарасы! В банку хуй суньте, и пизда детским садом покажется! Нахуй отсюда!

Кирилл озлобился в ответ. Его ярость была такой явной, что Даня, стоявший позади парня, схватил его за курточку, опасаясь возможного продолжения. Но это, очевидно, не помогло.

‒ Соню им подавай! ‒ разъяренно восклицал отец. Он пытался спровоцировать Кирилла. И, когда увидел в глазах парня желание ударить его, стал подстёгивать еще больше.

‒ Биться будешь? Дрыщ! Ну, давай! Бей!

Недолго думая, Кира замахнулся со всей силы. Отец развалился на пороге квартиры в беспамятном состоянии. Парень, увидев содеянное, решил сразу же удалиться. Даня стоял ни слова из уст. Лена припала к мужу, пытаясь привести его в чувство. Она впала в истерический плач, при этом, проклиная Кирилла.

‒ Сука такая! Чтоб ты переебнулся, ублюдок! ‒ крикнула она ему вслед. Эхом её слова разнеслись по подъезду.

Даня, в оголтелом состоянии, бросился вслед за Кириллом. Лена умоляла, в слезах, очнутся мужа.

‒ Зая! Проснись! Они ушли! Зая!!! ‒ рыдала она, поглаживая мужа. Но он в упор не хотел приходить в себя.

Спускаясь на предпоследний пролет, Кира решил крикнуть, услышав рыдания Лены: «Пускай проспится, бухарик!» Лена сделала вид, что не услышала этих слов, и закрыла двери.

Куда идти дальше ‒ не понятно. Ребята так и не узнали, дома ли София. Родители выгоняли парней так, будто не хотели, чтобы они видели их дочь. Возможно, она там. Но, как узнать это наверняка, неизвестно. В отчаянии, Кирилл сел на лавочку, и взялся за голову.

‒ Сонечка! Почему ты сбежала! Дурочка! Где же тебя искать! ‒ устало произнес он.

‒ Братан. Я не знаю, где её теперь искать. Может, на хате? ‒ Даня подсел к парню, сочувственно приобняв его.

Кирилл был опустошен. Он чувствовал себя растерянным.

«Где её искать? Где она? Что теперь делать?! Боже, такого еще не было».

‒ Слушай, действительно, ‒ продолжил свою мысль Кира. ‒ Такого еще не было. Всегда можно было её найти. А сейчас! Как сквозь землю! Это какой-то пиздец, просто!

‒ Нет. Я думаю, она на заброшке! Нужно обыскать подвал, пока утро, и там никого нет! ‒ уверенно молвил Даня.

Кира молниеносно подорвался с лавочки, и упрямился в сторону заброшки. Даниил последовал за ним.

Восемь утра ‒ час пик для этого города. Все, кто можно, занялись своими делами. Кто пошел на работу, кто на учебу. Улицы превратились в пчелиный улей. Все остановки были полны народу. Все переходы заполнялись спешащими куда-то горожанами. Спешили и наши герои. Ведь, как они считали тогда, в отличие от всей этой толпы, их спешка может стоять жизни человеку. Родному, любимому человеку.

Соня, как раз к этому времени, стала приходить в себя. Но особой разницы девушка не ощущала. Что с закрытыми глазами, что с открытыми. Вокруг было темно, как в гробу. Девушке, даже, на секунду показалось, что она уже умерла. Опомнилась она лишь тогда, когда поняла, что связана по рукам и ногам. Осознав всю безысходность положения, Соня начала звать на помощь. Её никто не слышал. Ни на первый раз, ни на второй. София попыталась сама выбраться. В потёмках она нащупала путы и началась вырываться. Верёвки оказались туго затянутыми. Соня впала в панику. В слезах, она сидела одна, в тёмном, холодном помещение, моля о помощи. Но ответа никак не следовало.

Тогда ночью, она присела у забора, напротив заброшки. Услышав зов Кирилла, который пронесся по пустым улицам квартала, девушка горько зарыдала. Рука не давала покоя. Ладонь ужасно пекла и острила непробиваемой болью. Соня решила опомниться, забыв о прежних событиях. В голове еще немного мутило, но она все равно направилась к любимому, ориентируясь на его голос. «Зая!», ‒ прошептала она убитым голосом. И так несколько раз. Пока она не вошла в пустырь заброшки. Там её уже ожидал неприятный сюрприз. Почти дойдя до крайнего угла здания, девушку схватили, закрыв рот рукой, и потащили в неизвестном направлении. Затем, она потеряла сознание.

В конуре жутко воняло сыростью. Мрачность поглощала девушку. Соня порой пыталась выбраться, отдергивая руки из стороны в сторону, вытягивая их из петель. Но все попытки оказывались напрасными. В конечном итоге, не выдержав всепоглощающей безысходности, София впала в отчаяние. Подобно маленькому ребенку, потерявшему родителей, она горько заплакала. «Помогите!», ‒ жалобно, полушепотом звала она. С каждым разом, тревога внутри росла все больше и больше. И, в тот момент, когда она достигла небывалой ранее силы, Соня закричала во весь голос. Правда, спустя некоторое время, она поняла, ‒ как и попытки освободиться из завязей на руках, эти призывы вряд ли будут услышаны. В надеждах сохранить голос, девушка успокоилась, и стала осматривать помещение.

«Эта комната похожа на одну из тех, что были в подвале заброшки. Зачем меня сюда приволокли? Что они хотят от меня? Мамочка!!! Как же страшно!»

Невольно, Соня вновь начала плакать. Умываясь слезами, она продолжила кричать. И звала бы на помощь она еще довольно долго, пока внутренний страх не остановил крики. Ей будто вырвали голосовые связки. Голос пропал, дыхание замерло. По ту сторону комнаты начали издаваться странные, смешанные звуки. Шаги, шепот, скрежет, легкое потрескивание. Девушка в ужасе поползла назад, к стене.

Внезапно, по коридору, прямо перед конурой Сони, раздались громкие шаги. Они продолжались определенное время, будто кто-то нарочно топчется под дверью. Через мгновение, в глаза Соне ударил тусклый свет свечи. Комнатушку, где она сидела, заполнила серовато зеленая дымка. Из неё, как из тумана, вышел он. Рога увенчивали его голову, глазные выемки были черные, как смола. Он, или, если хотите, оно, небрежно прошлось по конуре. Существо будто осматривало местность. София же, спрятав голову под руками, свернувшись калачиком у стены, начала вспоминать все молитвы, какие знала.

‒ Отче наш! Да придет царствие твое!

Отзвуками Соня могла услышать невнятное, но различимое «Не придет!». Впадая в ужас, она стала кричать молитву во весь голос. Демон увидел страх несчастной, и подобрался к ней как можно ближе.

‒ Узри! ‒ монотонно пробормотал он.

Опасаясь последствий от увиденного, Соня продолжала сидеть в своей позе, неизменно нашёптывая «Отче наш». Девушка не могла вспомнить продолжения известной молитвы, поэтому проговаривала лишь несколько первых строчек.

‒ Узри!!! ‒ продолжал демон. Настойчивость его была настолько сильной, что в очередной раз Соня решилась глянуть на него.

Перед ней выросло лицо старика. Упавшие, морщинистые щеки. Черные глаза, по центру которых вызревали крошечные зеленые точки, наподобие зрачков. Рта не было видно. Продолговатый подбородок демона украшала козлиная, седовласая бородка. По всем признакам, существо было больше похоже на черта. Его лицо искрило безразличием. Взгляд, который явно на себе ощутила Соня, был определенно каменным, невзрачным, и каким-то холодным. На секунду, девушке показалось, что он посмотрел ей прямо в душу. Чудище покачивало головой, и осматривало бедолагу.

‒ Я видела тебя! ‒ одурманенным голосом прошептала Соня. ‒ Ты был в больнице! Я видела тебя! Ты проклял меня!

Голос девушки потерял вдруг былой испуг. Соня, как заколдованная, сидела, уставившись на демона. В этой странно жуткой атмосфере вдруг затаилось молчание.

‒ Зачем я тебя?! ‒ выразительно спросила Соня.

Демон молчал на все её вопросы. Он лишь молча оглядывал её. Пытаясь что-то сказать, он сразу умолкал. Его старые, ели заметные губы, едва прикасались одна другой. Взгляд, при этом оставался неизменным.

В пару мгновений, демон резко обратился вспять. Он обернулся к выходу, после чего в комнате Соня увидела пятерых темных силуэтов, которые пошатывались, будто провожали демона вон.

‒ Проклята! ‒ бездонным голосом проворчал демон. Его голос рассеивался по комнате, и казалось, будто говорят несколько людей одновременно.

‒ Возьми душу, оставь наши! Возьми душу, оставь наши! ‒ прозвучало в ответ со всех сторон комнаты. Они повторялись вновь и вновь, вплоть до того момента, как один из этих теней не приблизился к Соне.

Девушка погрузилась в транс. Сознание переполнилось красочными картинками, которые постоянно расплывались у неё в голове. Соня слышала лишь голоса, открытые глаза не давали понять, что к ней приблизилось двое. Схватив её под руки, и развязав путы, они поволокли Софию из комнаты. Все расплывалось, как в тумане. Она уже не осознавала, куда её ведут. Её перестало интересовать, что происходит. Буквально в одно мгновение, она потеряла все радости, чувства. Как под кайфом, Соня просто следовала за тенями.

На самом деле, тени, или сектанты, отвели девушку к импровизированному алтарю. На пустыре, то бишь на заднем дворе здания, было приготовлено все для зловещего обряда. Стол, стоящий прямо посреди пустоши, окружили несколько сектантов. Они, подняв руки к небу, стояли в ожидание пришествия жертвы. Проговаривая все время одни и те же слова, они пошатывались со стороны в сторону.

Густые тучи затянули небо, преградив собой любые пути солнечным лучам. Время было уже послеобеденное, и как раз в этот момент наши друзья добрались до заброшки. Они обыскали еще несколько мест, обрыскали почти весь город. С предложения Кирилла, они отправились на озеро, куда обычно сбегала Соня после ссор с любимым. В конце концов, догадки Дани оказались наиболее точными. Девушка находилась на заброшке. Парни пробирались сквозь кустарники к заброшке, постоянно призывая девушку. В ответ лишь тишина.

‒ Нужно обыскать здание! ‒ уверенно молвил Даниил.

‒ Я пойду в подвал. Ты осмотри этажи и задний двор, ‒ убедительно согласился Кира.

Ребята последовали к зданию. Ровным счетом, ни один, ни другой ничего не нашли.

Пробираясь через мусор на первом этаже, Даня пытался преломить свои страхи относительно этого места. Тревога внутри предупреждала его, быть максимально осторожным, дабы вновь не встретить Рустама. На всякий случай, как посчитал парень, необходимо раздобыть какое-нибудь оружие. Осмотрев местность, единственное, что припало Дане в глаза ‒ небольшой кусок металлического прута. Даня, немного прикинув свои возможности, решил, что этот вариант будет самым оптимальным. Из окна, со стороны заднего двора, вдруг послышался шепот Кирилла.

‒ Чувак! Бегом сюда!

Немедля, Даня бросился к выходу. Он осторожно пробирался сквозь мусор, битое стекло, дабы издавать минимум шума.

Спустившись к Кириллу, парень потерял речь от увиденного. Вдали, снова окружив Софию, стояли сектанты.

‒ Заебали! ‒ воскликнул Кирилл, и было уже ринулся к ним, пока его не остановил Даня. Он предложил окружить их, напасть с двух сторон. Даниил подойдет к ним со стороны забора, а Кира впритык, к толпе сектантов, пытаясь вытащить девушку.

София в трансе, стояла в центре этого зловещего круга. Один из них прислонил её к себе. Он вынул кинжал из рукава, и стал во весь голос восклицать:

‒ Она идет к нему! Уйдет к нему! Проклятье снимет! Она уже с ним!

Кирилл, не выдержав, набросился на одного из сектантов. Толпа обезумевших всполошилась. Каждый пытался убежать кто куда. Кира принялся избивать лежащего на земле мужчину, пока Даня, подкравшись, не напал на того, который держал Софию. Последний резво отбросил от себя Соню. Девушка упала на землю, почти не придавая признаков жизни. Даня же стал, что есть силы, избивать сектанта ломиком, всякий раз пытаясь повалить его на землю. В это время, Кирилл увидел лежащую Соню, и тут же бросился к ней. Все находящиеся рядом сектанты, моментально окружили парней и девушку.

‒ Да возьмет он душу! ‒ восклицал тот самый неприятель, которого яростно пытался свалить с ног Даня.

В один момент парень набросился на него, в попытке своим весом повалить сектанта. Тот же, отойдя на пару шагов назад, вонзил Даниилу кинжал в самое сердце, ниже легких, под ребра. Парень выронил ломик из рук, и замертво свалился на землю.

В его глазах застыла вечность. Страх, отчаяние, тревога запечатались в Данином взгляде. Бездыханный, он лежал у ног сатаниста, потупив мертвый взгляд в небо.

Наступила загробная тишина. Едва успев осознать произошедшее, Кирилл подхватил на руки измученную девушку, и в слезах закричал: «Суки!!! За что!!!». Сектанты же молча расступились, и растворились в полумраке пустоши. Один из них, не снимая капюшон с головы, молча уставился на парня, который с дрожью в ногах и руках, держал Софию. Перед уходом, он подхватил за шкирку Даниила, и утащил за собой внутрь здания.

Осознав всю свою беспомощность, Кирилл, проглатывая слезы, громко вздыхая и всхлипывая, потащил любимую прочь с этого места.

Страх непрерывно сопутствовал Кириллу. Дрожь по рукам и ногам, холодный пот. Кира нес любимую сквозь кустарники и мусор, рыдая взахлеб. Девушка находилась без сознания все это время.

‒ Зайка! Очнись! ‒ с болью в голосе он шептал Соне через слезы. Она будто спала. Кирилл пытался разбудить её, но девушка не покидал транс. Парню не оставалось ничего, кроме как выбираться с пустыря поближе к дороге. Там уже Кира думал бы, что делать дальше.

Часть XVI.

Ночь подошла к своему завершению. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь густой заслон дождевых, ноябрьских туч. Улицами уже разгуливал зимний, по-особенному свежий запах. Впрочем, это утро не отличалось от всех предыдущих. Все так же, как и прежде, город готовился впасть в зимнюю спячку.

Сильный, морозный ветер развеивал по комнате, пожелтевшую от старости тюль. Старые ставни окон ели сдерживали такой порыв, форточка все время грохотала об оконную раму. В пару шагов от окна стояла кровать, рядом с ней тумбочка, на которой светилась настольная лампа. Кажется, она не выключалась всю ночь. Свежесть утренней зари разбудила хозяина комнаты, который крепко уснул с бутылкой пива в руке. Одним глазом он глянул недовольно на открытую форточку, затем, так же недовольно, на бутылку у себя в руках. Мужчина жадно глотнул её содержимого, и снова завалился на подушку.

В голове у него происходило что-то отнюдь невообразимое. Во сне он видел себя идущим по улице, и слышал, что его постоянно, с одними и теми же тембром и громкостью в голосе, зовет ребенок. Девочка. Она позывает его к себе, повторяя: «Папа! Иди к нам! Папа!». Когда же он оборачивается, то видит страшное чудище. Рогатый монстр, с лицами разных людей, которые все время стонали и изнемогали от боли, то приближался к нему, то отдалялся. При этом мужчина отчетливо мог услышать визг тормозов, крик женщины и маленького ребенка. Затем, чью-то истерику, слезы, молитву священника, будто во время панихиды, и наступала гробовая тишина.

Честно признаться, такой бред происходит у мужчины в голове довольно долго. С полгода как. Каждую ночь, может, в разных местах, в разных ситуациях, но он видит во сне все ту же страшную картину. Под утро, как завороженный, он допивал остатки алкоголя, и сразу открывал следующую бутылку. В случае если спиртное заканчивалось вовсе, он тотчас следовал в магазин. И так, в течение дня. Изредка, он мог прогуляться по улицам, или в парке. Правда, боясь увидеть какую-нибудь семью, которая будет выглядеть более или менее счастливой, он предпочитает избегать шумные и людные места.

Кошмар и в это утро не дал ему покоя. Он снова открыл глаза. Сбросив пустую тару на пол, пошатываясь, мужчина побрел на кухню за новой «партией». Выпивая каждый день залпом по пять, шесть бутылок пива, при этом запивая его водкой, мужчина выглядел как живой мертвец. Без преувеличения. В свои тридцать с лишним, он выглядел, как приступивший к увяданию, разочарованный в жизни старичок. Исхудалое, серое лицо, с упавшими щеками. Пустые, светло зеленые глаза, которые уже давно перестала посещать жизненная искра. Борода разрослась абсолютно беспорядочно, хаотично. Вески украсились ранней сединой. Постоянно трусившиеся, пожелтелые от сигарет руки, с тощими, длинными пальцами, каждый час тянулись к выпивке. Взгляд у него был поникшим, усталым. Иногда, в порывах особо болезненной печали, он начинал разговаривать сам с собой прямо на улице. При чем, порой что-то выкрикивая.

Не раз за все это время он лез в петлю. Поначалу, не хотел бросать работу, которую забронировал себе, еще находясь в армии. Его друг договорился «с кем нужно», и удалось устроить нашего героя на новое место работы, сразу, как тот демобилизовался. Вскоре, он начал изрядно выпивать, пропускать работу, не вкладываться в рабочий режим, и с парнем решили распрощаться. Отдав последние десять серебряников, ему указали на дверь, после очередной попытки выпить в рабочее время. Кстати говоря, мужчина и жил последние полторы недели на эти деньги.

Потом, положить на себя руки помешал друг. Лучший друг, по мнению самого мужчины. Он непрестанно приходил, поддерживал. Иногда выручал деньгами, звал с собой на «гульки». В общем, приходил так часто, что у парня выработалась привычка. Непринужденно, он каждое утро просыпался с жутким желанием опрокинуть бутылочку светлого, и увидеться с ним. На данный момент, единственным, по крайней мере, трезвомыслящим собеседником. И в это утро, как по традиции, наш герой ожидал друга.

Ожидание это, стоит сказать, было достаточно противоречивым. С одной стороны, ты ждешь поддержку, жизненно необходимое общение с не чужим тебе человеком. С другой ‒ видеть никого не хочешь. Единственное, чего хотелось бы ‒ сбежать подальше, чтобы никого не видеть и не слышать. Из-за этих противоречий, у парней не раз возникали склоки и ссоры. По большей степени, в меру переменчивости настроения, резких всплесков эмоций у нуждающегося в общении человека. И, несмотря на это, парень ждал. Допивал свою вторую бутылку пива с утра, и ждал.

Когда звучал звонок в дверь, парень осторожно подходил открыть её, будто боясь увидеть не того, кого хотелось бы увидеть. Затем, убедившись в том, что перед дверью именно он, хозяин быстро открывал дверь. Второпях, уходил назад, либо на кухню, либо в спальню, ожидая, когда гость проследует к нему.

‒ Доброе! ‒ прозвучало и в этот раз прямо с порога.

‒ Кому как, ‒ безрадостно звучало в ответ.

В комнату входил широкоплечий, физически мощно сложенный молодой человек. Коротко постриженные волосы, ровно выбритая борода. Его лицо всегда украшал легкий румянец. Взгляд бодрый, свежий. По виду, он выглядел лет на двадцать меньше своего пьющего друга. По факту же, они были ровесниками.

‒ Сань! Я вижу, ты не просыхаешь никак. Поэтому, даже спрашивать не буду, как ты.

Наступила неловкая пауза. Друг подсел на кровать к Александру, смотря на его убогий вид, думал, что в этот раз ему говорить.

‒ Выпьешь? ‒ безнадежно спросил Саша.

‒ Обойдусь. И ты бы тоже обошелся.

Пытаясь избежать очередной неловкости, парень сразу стал отвлекать друга давними историями.

‒ Помнишь, что наш прапор говорил насчет выпивки? Говорит: «Слоны пьют только саму воду. Представьте, ‒ говорит, ‒ если бы они херачили водку декалитрами. Хобот отвалился моментально! Вот и ты, ‒ тыкает в меня, ‒ сержант! Будешь бухать, хобот отвалиться нахрен!» Помнишь, как мы всем взводом потухли тогда?

‒ Помню, ‒ неохотно пробурчал Саша.

‒ А как он Сему, алкашика нашего, пить отучивал? Так, и отучил же, чертяка! После самой крайней пьянки, я видел, как он красил плац в серый цвет. Забухал бы еще раз, весь асфальт в части перекрашивал бы! ‒ парень рассмеялся. Саша тоже улыбнулся, подарив тем самим рассказчику некую надежду.

‒ Все я помню, Витя. Да вот только это было в армии. Тогда было золотое время!

‒ Да уж. Мы с тобой там, что только не делали. Как только не изгалялись над духами! Помню, как у одного из них, сука, маникюрные ножнички нашли. Так мы стояли ржали до полуночи, пока этот недоносок кусты ими состригал!

Вспомнив этот случай, Саша резко изменился в лице. Его осенило радостной улыбкой, и парень громко захохотал.

‒ Бля! Как вспомню его рожу! «Пацаны! Ну, вы чего! Надо же за собой ухаживать!» Баран! ‒ держась за живот, обхохатывался Александр.

‒ Ага! И шепелявил же! Ведь пока уговорили его кусты стричь, пары зубов лишился, придурок!

Парни засмеялись еще сильнее. Так они проводили почти каждое утро. Благо, разнообразие армейских историй позволяло всякий раз разбавлять мрачное настроение и одиночество, от которых страдал Саша. Он на время забывался, и мог около часа хохотать с другом. Измученное лицо Александра светилось, непрерывную депрессию и грусть прерывала приятная ностальгия, радостные воспоминания. Улыбка, от которой на истощенных щеках мужчины появлялись крохотные, изящные ямочки. Глаза наливались слезами не горестными, а счастья, от того, что когда-то он мог в полной мере почувствовать жизнь. Ради этого Саша забывал о мыслях суицидальных, похоронных, если так можно сказать. Ему не хотелось прерывать этот момент.