Anthropos phago

– Мы договорились сегодня говорить только правду. Так слушай ее. Я раскрою тебе все карты, а ты сам ответишь на вопрос, что мне делать дальше… Повторяю, все это не моя прихоть, за мной стоит серьезная организация. Итак… Твоя книга имела огромный успех. За два года ее тиражи составили десятки миллионов. Ее перевели на многие языки и продают на всех континентах во многих странах. Но… наступает момент, когда рейтинг популярности неминуемо поползет вниз – чудес не бывает. А значит нужно бросить в печь свежие дрова. Тринадцать книг. Рональд Дойл, должен их написать. Люди ждут его новые шедевры. А если учесть, сколько в тебя вложили, агентство сделает все, чтобы от тебя добиться результата. И они пойдут на все.

– На что?

– Скорее всего, тебя они не тронут, до последнего будут терпеть твои выкрутасы, внимательно наблюдая за тем, чтобы сумасшедший писатель не сделал неверных движений – сам понимаешь. Но, что будет с Дороти? О ней ты подумал? Она совершенно беззащитна.

– Мне на нее наплевать. Я не вернусь к ней.

– Нет? – удивился Майкл, – ну хорошо, найдем тебе другую.

– Майкл!

– Ах! Извини. Твои дурацкие принципы… И тебе совсем ее не жаль?

– Нет! Я не хочу больше ничего о ней слышать.

– Хорошо, – проворчал Майкл, – хорошо, – повторил он. – Не ожидал. Ты сильный мужик – уважаю. Но есть еще одна проблема – твоя дочь.

– Они будут воевать с годовалым младенцем? – закричал Рональд.

– Конечно. И уничтожат ее жизнь. Они сделают с ней все, что угодно и я не смогу помочь – ты это понимаешь? Ронни, эта крошечная девочка, ангел, чудесный ребенок, она твоя дочь. Скажи, что мне делать, как ей помочь?… Я не слышу? Молчишь?… Ронни, ты будешь писать.

– Я не могу.

– Ты должен.

– Нет.

– Ты обязан спасти свою дочь, черт возьми. Ты не имеешь право бросить ее на растерзание тем людям.

– И это твоя хваленая организация, которая беспокоится о правах? Вы делаете подобным способом великие дела?

– Да! Именно! Такие жертвы были всегда, вспомни историю. Многие люди отдавали жизни за идею, за победу, за успех. Все революции были кровавыми, иначе не бывает. Это закон, Ронни. Так, что мне делать, что я завтра им скажу?

– Скажи, что я умер!

– Где тело?

– Что я сбежал!

– Найдут.

– Скажи, что я исписался!

– Что? – Майкл выпученными глазами на него посмотрел, вдруг дико захохотал. Он долго заходился смехом, пока не пришел в себя.

– Даже не думай, Ронни. Если я им такое скажу…

– Что будет?

– Не понимаешь?

– Нет.

– Ты можешь себе представить красавца-мужчину, который играет в кино главные роли, к его ногам бросаются все женщины мира, его боготворят, он секс-символ планеты? А теперь представь, что будет, если мы его назовем импотентом? – и он снова захохотал. – Можешь себе представить человека, который многие годы рекламировал сигареты известной марки, а потом умер от рака легких? НЕТ! Такие живут вечно, творят всегда! Они даже не имеют право на смерть. И ты должен это понимать. А ты хочешь назвать классика мировой литературы духовным импотентом, человеком, который в 25 лет угробил свой талант и стал таким же, как все? Нет!..

– И все-таки. Если сказать им это – все закончится.

Майкл мгновение соображал, потом воскликнул:

– Знаешь, что они сделают, если им такое сказать? Нет, они не оставят тебя в покое. Это будет твой приговор. Поскольку с тебя больше взять нечего – они помогут тебе красиво отправиться на тот свет, а потом объявят о твоем самоубийстве. Ничто так не поднимает писательский рейтинг, как смерть творца – это закон. За несколько дней твоих книг купят больше, чем за прошлые два года, потом сделают тебя идолом, а роман иконой, на которую будут молиться многие годы. Вот так…

– Что же делать?

– Это я тебя хочу спросить? Кстати, почему ты заговорил об этом. Исписался – как тебе такое могло в голову прийти?

– Не знаю. Но, должен же быть какой-то выход?

– Ронни, выход есть. Ты будешь работать, приносить пользу обществу, будешь зарабатывать огромные деньги, твоя дочь не будет ни в чем нуждаться, а Дороти… Если захочешь, мы разведем вас, лишим ее права быть матерью, лишим гражданства и отделаемся от нее навсегда. И сделаем это всего за пару дней. Ты ее никогда не увидишь. Больше ничто не должно мешать Рональду Дойлу писать. Ты меня понял?

– Да, понял.

– Ты согласен?

– Нет… Да…

– Нет или да? – уже смеялся Майкл. – Ронни, дорогой, уже поздно. Завтра я жду тебя и мы начнем работать, а сейчас отдыхай. Куда поедешь?

– Не знаю… В гостиницу…

– Хорошо. Деньги есть?

– Деньги?…

– Держи, – и он бросил на стол пачку сотенных купюр, – а хочешь, как в прошлые времена, в кабак, потом заедем к девочкам? Тряхнем молодостью!

– Майк, ты женат!

– Да, ты прав… Ну и что? Не беспокойся, она ничего узнает. Ну что, Ронни?

– Нет, Майк, я пойду.

– Как знаешь. Но завтра я тебя жду. Высыпайся, отдыхай и закончим этот кошмар. Нас ждут великие дела! Да, Ронни?

– Да.

– А что было дальше? – спросил Франк, закончив писать.

– Дальше? Продолжим в следующий раз, уже поздний вечер, я устал, – ответил Дойл.

– Хотя бы скажите, как вам удалось покончить с этим. Как я понимаю, ваша жизнь была в опасности.

– Втянулись, господин журррналист? Разбирает любопытство?

– Мне совершенно наплевать, что там было дальше, – с этими словами Франк встал, желая уйти. Дойл засмеялся.

– Ладно. Не обижайтесь. А дальше… Рональд Дойл этим же вечером сел в поезд и покинул тот городок навсегда. Потом он слонялся по разным штатам, какое-то время тратил деньги, которые дал ему Майкл, а когда они закончились, перебивался случайными заработками. Снова и снова он менял места проживания, убегая все дальше от Майкла и его агентства. Он должен был исчезнуть – иного выхода у него не было. Наконец, случайно попал на корабль, где устроился официантом и покинул Америку навсегда. Впереди его ждал Марсель. Потом Париж…

Все, Луи, отдыхайте. Завтра сделаем выходной.

29

– Луи? Что вы здесь делаете? – Жоан вышла из подъезда и с удивлением посмотрела на Франка, который выглядывал из-за дерева, стоящего неподалеку.

– Так, ничего, – сказал он, смутившись, выходя из своего убежища.

– Ничего?

– Проходил мимо…

– Да? – улыбнулась она.

– Хотел снова увидеть вас, – признался Франк.

– Почему не зашли? Выпили бы вместе утренний кофе.

Он промолчал.

– Сейчас я еду на работу…

– Конечно. Я понимаю. Я не хотел вам мешать.

– А знаете что? Хотите поехать со мной. У меня дел всего на пару часов, а потом я смогу сбежать и мы куда-нибудь пойдем. Ну что, поехали?

– В банк? Может быть, я заеду за вами позже, когда вы освободитесь?

– Почему в банк? – не поняла она.

– Разве вы не работаете в банке?

– Почему вы так решили?

– Я не прав?

– Нет, Луи, вы потеряли дар медиума. Банк! Только этого мне не хватало! Ну что, едем?

– Да! – с радостью воскликнул он.

– Нам туда, – махнула она рукой в сторону остановки автобуса.

– Поедем на такси, – возразил он, останавливая машину с зеленым огоньком.

– Как хотите, Луи, – согласилась она.

– Вы работаете в зоопарке?! – воскликнул он, когда они подъехали к входу.

– Да, – гордо призналась она. – И это один из самых старинных зоопарков Франции. Его открыли еще при императоре Наполеоне III. Здесь был когда-то Венсенский лес, а теперь просторный парк, – и она увлекла его за собой. Они сели в крошечный, почти игрушечный, автомобиль и поехали по большой территории.

– Чем вы тут занимаетесь? Считаете животных?

– Почему я должна что-то считать? – улыбнулась она.

– Ну как же, вы окончили факультет экономики…

– Вы выдумщик, Луи. Считаю – скажете тоже! Нет – это не для меня, пусть считают мужчины! – засмеялась и добавила: – Я психолог и работаю с животными.

– Надо же. А зачем животным психолог? Не у каждого человека он есть.

– И напрасно. А у животных он должен быть. Кто же еще позаботится об этих чудесных созданиях? Вот посмотрите на этих медведей. Если бы мы вовремя не заметили, у них в семействе были бы серьезные проблемы. Пришлось разделить их территорию на две части, теперь у них мир и любовь. А для этого ягуара пришлось перестроить дом. Целый год он не заходил в свое жилище, но я провела исследование и выяснила, что старое место было энергетически тяжелым, он это чувствовал и не заходил туда, а после новоселья у него с подругой появилось потомство. А вот здесь мы посадили несколько высоких лип… А там мы сделали небольшую насыпь. Видите тот естественный холм, который принадлежит козам. Но тигры тоже захотели иметь небольшую возвышенность, тогда мы для них ее создали.

– Захотели? Как вы об этом узнали? – удивился он.

– Они мне об этом сказали, – просто ответила Жоан, словно это было очевидным.

– Как вы успели заметить, у нас нет ни единой клетки, все условия должны соответствовать их среде обитания. А иначе наши подопечные буду чувствовать себя плохо. Они должны находиться здесь, как у себя дома. Этим я и занимаюсь.

Потом Жоан долго, темпераментно рассказывала о зоопарке, о зверях, они переезжали из одного уголка парка в другой, глаза ее горели, и поневоле Франк залюбовался. Он уже не представлял ее в современном офисе, отделанном стеклом и пластиком с калькулятором в руке. А в этом месте она чувствовала себя вполне естественно. Жоан снова и снова выскакивала из машины, подходила к зверям, здоровалась, разговаривала, потом знакомила Франка. Вернее, представляла Франка им. И в какой-то момент он почувствовал себя, словно находился на смотринах. Уже хотелось понравиться этим быкам и кошкам, обезьянам и слонам, жирафу. А тот с высоты своей длинной шеи строго на него смотрел, словно пытался что-то сказать. Тогда Франк не выдержал и грозно спросил:

– Чего он от меня хочет?

– Разве непонятно? – удивилась Жоан. – Ревнует! – и крикнула:

– Серж! А ну-ка прекрати сейчас же! Я кому сказала!

Франк засмеялся, он не мог без иронии наблюдать за тем, как она разговаривала с животными, делала это на полном серьезе, словно перед ней были не звери, а люди, и тут случилось невероятное. Жираф медленно начал перебирать длинными ногами, поворачивая свое большое неповоротливое тело. Наконец, отвернулся совсем.

– Так! Это что такое! – гневно воскликнула Жоан. – Ты что себе позволяешь? Знаешь кто ты такой? Собственник! Длинный, обидчивый собственник. Если сейчас же не повернешься, я завтра к тебе не приду. Ты меня слышишь? Ну, как хочешь!

Но Серж стоял, не двигаясь с места.

– Серж, дорогой, – продолжала она. – Это Луи. Познакомься. Он нравится тебе? Серж, я должна знать твое мнение. Он очень хороший. Не сердись на него, Серж!.. Я очень люблю его, но если ты не повернешься, я расстанусь с ним навсегда!.. Но тогда я останусь совсем одна – ты этого хочешь?

Франк был потрясен. Он заворожено наблюдал за огромным жирафом, который после этих слов медленно повернулся, опять строго посмотрел ему в глаза, и от этого взгляда ему стало не по себе.

– Дайте ему это, – шепнула Жоан, протянув Франку пучок травы. – Не бойтесь, он вас не съест.

Франк взял траву и поднес к прутьям ограды, которая их разделяла. Серж снова внимательно на него посмотрел, вдруг наклонил голову и аккуратно взял у него из руки траву. А губы его были нежными и мягкими. Потом он с удовольствием ее жевал, получая истинное наслаждение, и это было заметно.

– Он признал вас! – прошептала Жоан. – Это хорошо. Он мой любимец! – она снова обернулась к жирафу: – Пока, Серж! Не скучай! Пока, мой хороший! – и взяла Франка за руку. – Завтра я обязательно приду, – крикнула на прощанье и повела Франка к машине.

Потом они еще долго ездили по парку, и Жоан показывала ему своих питомцев. Наконец они закончили обход и очень скоро сидели на веранде открытого ресторанчика рядом с зоопарком.

– Ресторан экзотической кухни? – спросил он.

– Что вы имеете в виду? – вздрогнула она.

– А что вы делаете с животными, которые расплодились и которых стало слишком много?

– А что делают с людьми, которые родились и их стало очень много? – сверкнула она глазами.

– Отдают на сведение животным, – пошутил он, но Жоан его юмор не оценила.

– Вы такой странный, Франк. Иногда вы напоминаете необузданного дикого человека, который вышел из леса. Или инопланетянина, прилетевшего с другой планеты. Нет, никто этих замечательных зверей не отдаст на съедение людям, если вы это имели в виду.

Она немного помолчала и задумчиво добавила:

– Такое случилось лишь однажды, когда в 1870 году была франко-прусская война, и Париж был в осаде. У военных закончилась еда, и пруссаки пришли в этот парк. Все звери безжалостно были съедены. Но, то были дикие времена. Слава богу, это больше нигде и никогда не повторится.

Он смотрел в эти грустные глаза, продолжая молчать. Видимо, Жоан не слышала о том, что произошло в зоопарке, находящемся в соседней стране, не так далеко отсюда. Поэтому молчал. Он не мог ей об этом рассказать. Потом спросил:

– Жоан, а почему вы своему жирафу сказали, что любите Луи?

Она улыбнулась, задорно тряхнула головой, от чего ее волосы разлетелись в разные стороны. Потом воскликнула:

– Ну, сказала! Просто так! Сказала и все! Только не подумайте… Они, как дети, с ними нужно быть очень аккуратными. Всегда нужно думать, что говоришь.

– Разве можно обманывать детей? – улыбнулся Франк.

– Нет, – улыбнулась она.

– А почему вы развелись?

– А почему вы спросили?

– Сегодня я наблюдал за тем, как вы проводите время с животными… Наверное, любой мужчина был бы счастлив, находясь рядом с таким психологом, как вы.

– Почему развелись? Он хотел выкинуть мой шкаф! – сурово воскликнула она и засмеялась. – Шучу… А развелись, потому что разлюбили. Хорошо – вовремя поняли, что любви больше нет. А если нет, тогда зачем все это?

– Вы удивительная, Жоан.

– А почему развелись вы?

– Я?

– Нет, ошиблась! Теперь медиум я. У вас есть жена, есть семья и замечательные дети. Угадала?

– Это у вас есть семья и двое детей – мальчик и девочка, – вдруг поневоле вырвалось у него. – Вы смогли бы в это поверить?

Она стала серьезной и тихо задумчиво ответила:

– Знаете, Луи, иногда мне кажется, что это правда. А еще мне кажется, что знаю вас уже тысячу лет… Поэтому терплю до сих пор ваши дикие фантазии.

– Я скоро уеду, – внезапно произнес Франк.

Жоан немного помолчала, потом тихо спросила:

– Вы закончили свое интервью?

– Почти.

– Поэтому прятались утром за деревом? Хотели уйти по-английски?

– Не люблю долгих расставаний, поэтому ненавижу уходить по-французски.

– А как это по-французски? Как прощаются в вашем Провансе?

– Сразу и навсегда… А как прощаются в вашем Париже?

Она долго молчала, глядя ему в глаза, потом улыбнулась и ответила:

– Никак. Если любят – не прощаются вовсе.

– Поэтому англичанам легче, – вздохнул он.

30

Было раннее утро. Сегодня Дойл поднял его раньше обычного, и наскоро позавтракав, они прошли в его кабинет. Обычно они начинали работать намного позже. Франка раздражала медлительность старика, который ползал по квартире, делал какие-то бессмысленные движения, носил мусор из комнаты в комнату, словно там находился кто-то еще. Выглядывал сквозь грязные стекла в окна, потом долго брился. Для кого? Ходил по коридорам большой пустующей квартиры. Потом замирал перед какой-то вещью и о чем-то думал. Иногда казалось, что он пытается сконцентрировать свою мысль, приземлиться, зацепиться за какую-то мелочь и вернуться на землю. Словно, находился он в невесомости или где-то еще. Но сегодня все было иначе.

– На чем мы позавчера остановились? – спросил Дойл. Они снова сидели за столом в его просторном кабинете и готовились писать. С одной стены на них внимательно смотрели глаза ребенка и взрослой женщины, чьи фотографии были аккуратно развешены в красивых рамках, а с другой черными пыльными отверстиями зияли пустые полки. Франк с удивлением заметил, что выглядел Дойл как-то необычно. На нем был надет приличный костюм и галстук, он был тщательно выбрит, что раньше случалось крайне редко, старик был необычайно бодр, даже весел, несмотря на то, что в последние дни он явно чувствовал себя неважно. Иногда хватался за сердце, что-то невнятно бормотал, забывал, о чем говорил минуту назад. Но сегодня, словно сбросив добрый десяток лет, был энергичен и полон сил.

– Так, на чем мы остановились? – повторил он.

– Сбежал – скитался – пароход – Марсель – Париж. Я это уже записал, – ответил Франк.

– Париж, – пробормотал Дойл. – Так я оказался в Париже, – снова повторил он. – Хорошо, продолжим.

У Рональда Дойла было совсем немного денег, которые он успел заработать в Америке, поэтому постоянно приходилось искать заработок. Он сумел прокормить себя и оплатить небольшой угол, который снимал в доме на окраине Парижа. Но не это его сейчас беспокоило. У него появилась одна идея, которую он хотел осуществить и теперь готовился к этому.

Однажды он позвонил в одно уважаемое издательство и попросил к телефону главного редактора. На вопрос – кто его спрашивает, ответил просто – Рональд Дойл. Сказал лишь эти два слова и на том конце провода услышал восторженные возгласы. Через мгновение трубку взял редактор. Он не стал долго говорить, сказал лишь:

– Я хочу дать вашей газете интервью.

– О! Конечно, месье. Для нас это большая честь! Когда вам будет удобно к нам приехать?

– Когда?

Сначала он думал, что придет прямо сейчас, но для солидности ответил:

– Скажем, завтра… нет, послезавтра. В 16.00.

– Какие ваши условия? – уточнил редактор.

– Условия? – сначала не понял он. – Ах да, деньги?

– Конечно! Ваш гонорар! Впрочем, мы готовы на любые условия, месье Дойл! – услышал он и ответил:

– На ваше усмотрение, месье. Я знаю, что у вас солидное издание и солидные гонорары. Сделайте так, как обычно поступаете в подобных случаях. Вы меня понимаете.

– Да, конечно, месье! Послезавтра в 16.00 я вас жду. За вами прислать машину?

– Машину? Нет, не нужно. Я приеду на своей, – соврал он.

В этот же день Рональд Дойл сходил в парикмахерскую и сбрил надоевшие бороду и усы, на последние деньги купил приличный костюм, и теперь оставалось дожидаться назначенного срока. Черт дернул сказать ему – послезавтра. Но хотелось придать больше значимости своей персоне и визиту, к которому он так тщательно готовился. Сейчас он находился в Париже, в столице великой свободной страны, где должен был рассказать обо всем – о книге, об агентстве, откуда он сбежал, и о таинственных кабинетах с двойными табличками, где рождались чудовищные замыслы. Он должен был дать это интервью! Время пришло.

День был замечательный. Париж сиял, отмытыми ночным дождем, булыжными мостовыми, пестрая веселая толпа вселяла уверенность и силы. За эти несколько месяцев, что он провел здесь, уже успел полюбить этот город, и больше ехать никуда не собирался, а тем более бежать. Здесь был необычайный воздух свободы, которым он с радостью дышал, снова хотелось во что-то верить, хотелось жить. Просто жить. Оставалось закончить с этим делом. Покончить с Рональдом Дойлом навсегда и поставить на этом точку. Интересно – какие рейтинги будут у проклятой книги? Наверно, после этого интервью, ее скупят во всех магазинах, прочитают, и только потом сожгут. Так думал он, приближаясь к издательству. До встречи оставалось полчаса и пару километров пути. Еще было рано, а он любил точность, поэтому решил задержаться, остановившись у книжного магазина, откуда на него смотрело лицо Рональда Дойла. Неужели через час он распрощается с этим именем навсегда?! И в душе радостно затрепетало.

Неожиданно за спиной услышал восторженный голос:

– Рональд Дойл? Это вы?

Он обернулся. Пред ним стояла незнакомая красивая женщина и с радостью на него смотрела.

– Это вы? – повторила она.

– Нет… То есть, да.

– Так, нет или да? – засмеялась она.

– Пока, да, – ответил он.

– Удивительно! Так мог ответить только великий Рональд Дойл! Вы не оставите мне автограф?

– Конечно.

– Простите. Одну минуту – я только забегу в магазин и куплю вашу книгу. Вы подождете?

– Хорошо.

– Я быстро! А знаете что? Садитесь в мою машину. Пожалуйста! Я вас довезу куда угодно. Для меня большая честь проехать по Парижу с самим Рональдом Дойлом!

– Почему бы нет, – ответил он, снова отметив, что женщина была удивительно красива. Он открыл дверцу и сел на переднее сидение. Через мгновение почувствовал, как чья-то рука крепко схватила его за шею, а другая рука поднесла к лицу мокрый платок, от которого исходил едкий запах. Больше он не помнил ничего…

Очнувшись, заметил, что находится в комнате, напоминающей номер отеля. Он полулежал на диване, а рядом не было никого. Слава богу, не тюрьма, – подумал он. Решеток на окнах он не видел. Вдруг в комнату вошел человек, которого он знал очень хорошо. Тот улыбнулся, подошел и с радостью пожал ему руку. Это был Майкл.

– Как вы меня нашли? – удивился Рональд.

– Ты сам нас нашел, – ответил Майкл, садясь напротив. – Ты обратился в издательство, акции которого принадлежат агентству. Собственно, очень скоро большинство газет будут принадлежать нам.

– Но, вы находитесь в Штатах! Какое вам дело до французской газеты?

– Мы находимся везде, – засмеялся Майкл. – Теперь к делу.

Он немного помолчал и заговорил:

– Хорошо выглядишь, прогулка в Европу пошла на пользу. Только тебе не к лицу борода. Сейчас намного лучше. Уже два дня ты похож на человека.

– Два дня? Откуда ты знаешь, как я выглядел два дня назад?

– Все эти полгода, с момента, как ты сбежал, тебя не выпускали из виду ни на минуту. Я же тебя предупреждал – найдут. Или тело, или тебя самого. Ты с кем играешь?

Рональд промолчал, оставив этот вопрос без ответа.

– Заставил меня сделать долгий перелет. Ронни, у меня масса дел, я не могу тратить на тебя столько времени. Ну, раз уж я к тебе прилетел, держи подарок, – и он бросил на стол конверт.

– Опять фотографии? Снова будешь шантажировать? С кем я на этот раз?

– А ты посмотри, – улыбнулся Майкл.

Рональд раскрыл конверт и вынул пачку фотографий. Он долго их разглядывал, не в силах оторваться, потом прошептал:

– Спасибо, Майк. Ты настоящий друг.

– Конечно, Ронни! А как малышка выросла?! Три дня назад я был у них в гостях. Дороти уехала из твоего ужасного дома, мы сняли ей отличную квартиру в центре города. Платим хорошие деньги, так что дочь великого писателя Рональда Дойла ни в чем не нуждается.

– Спасибо, Майк… Великий писатель? Снова будешь просить меня писать?

– Сейчас не об этом. Скажи, зачем ты обратился в газету и что за интервью ты собирался давать?

– Мне нужны деньги, – соврал Рональд.

– Врешь, ты зарабатываешь достаточно и на жизнь тебе хватает. Так что ты собирался рассказать?

– Почему бы вам меня не убить? – спросил Дойл.

– Вот и меня об этом же спрашивают коллеги. Что я им должен ответить? Что ты мой друг? Смешно! Такими категориями деловые люди уже давно не мыслят. Так, что же мы им ответим?… Не знаешь. Ронни. У меня мало времени, я не могу с тобой долго нянчиться, скоро самолет. Ну как, дочь в порядке? Все хорошо?

– Да, Майкл, – и Рональд снова взял в руки фотографии.

– Я прилетел сказать тебе две вещи. Первая – если ты снова пойдешь в какую-нибудь газету…

– А разве ты меня отпустишь?

– А что я должен привязать тебя к кровати в номере отеля? Ронни, повторяю, если ты пойдешь в какую-нибудь газету – не представляешь, что они сделают с твоим ребенком. И я не шучу. Тогда уже ничем не смогу ей помочь. Ты меня понял?

– Вы подонки.

И второе. Держи, – и Майкл протянул крошечный сверток.

– Что это?

– Еще один подарок уже не от меня, а от агентства. Открой. Только аккуратно, не нажимай… Это капсула. Если через три дня ты не позвонишь мне (надеюсь, телефон не забыл) и не скажешь, что будешь продолжать работать на нас, тебе нужно будет просто положить ее в рот и раскусить. Делается это очень просто. Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь, через две минуты все закончится…