Холодный путь к старости

Медведь на короткое время замер, видимо выбирая, и устремился за мной. Я-то крупнее. Зверюга неуклонно сокращала расстояние. Я проигрывал заплыв и в отчаянии остановился, повернулся и заорал прямо ему в морду… заорал так, что с ближайших сосен шишки западали, заорал, как в последний раз… И произошло чудо. Медведь потерял ко мне интерес и поплыл к Диме. А Дима, было видно издалека, весь белый от страха сидел у берега по пояс в воде, опершись позади руками.

– Не знаю, что делать! – обреченно крикнул он, парализованный ужасом.

– Дима, ори, что есть мочи! – гаркнул я и быстрее вернулся на берег, с которого мы недавно стартовали. Дима завопил. Медведь погреб в другую сторону… Дима бросился в воду, и вскоре мы были вместе. Лена стояла, как дерево в безветренную погоду. Мы осмотрелись в поисках своего таежного преследователя. Он опять поплыл к нам.

– Кричите, чтоб по той стороне ушел, – сказал я. – Нам еще к машине…

Мы опять принялись орать, но это слабо помогало. Повезло, что медведя отнесло течением. Он вышел на берег, отряхнулся, глянул на нас и пошел по дороге, по которой нам предстояло идти, а вскоре исчез за деревьями.

От переживаний и тяжких мыслей нас трясло: медведь мог находиться где угодно и напасть в любой момент. Мы понимали, что нас спасла старица, удаляться от нее не хотелось, но другого пути домой не было. Похватали разбросанную одежду и обувь. Сумки оставили. Хотели вооружиться, но я не нашел топор, который бросил в панике. Дима вытащил тлеющее бревно из костра.

– Оставь, не поможет, – сказал я. – Медведь на костер пошел…

– Идти с пустыми руками тоскливо, – ответил Дима. – Хоть отмахнусь…

Километра полтора мы бежали и кричали отчаянно. Показалась машина… Возле нее на задних лапах, направив вниз когти-шипы, стоял медведь, готовясь обрушиться на капот. От понимания нашего отчаянного положения холодный пот потек у меня по спине так, что я чувствовал, как его капли пробиваются сквозь пояс, сползают по ягодицам, а там по ногам – к пяткам. «Всех задерет, сожрет», – пролетела паническая мысль…

Прошла минута, другая – медведь не двигался. Мы подошли поближе, присмотрелись. Оказалось – поваленное дерево с вывороченными из почвы большими коричневыми корнями. Издалека казалось, будто медведь лапы к машине тянет…

Наспех прогрели мотор – и скорее из леса. По пути сигналили, чтоб зверь не прыгнул.

Приехали в город и сразу в лесничество. Рассказали. У лесника глаза округлились.

– Вы в рубашке родились, – сказал он. – Без ружья я тоже перепугался бы до смерти…

Через пару часов выехали на отстрел с двумя автоматчиками и охотником. На поляне царил разгром. Оказалось, медведь съел почти весь наш улов, раскидал и погрыз вещи. Автоматчики осмотрели окрестности.

– Поехали, – сказал один из них. – Нет его, ищи ветра в поле.

– Раз он здесь был и оставил немного рыбы, то скоро придет за ней, – сказал охотник, опытный зверобой. – Сейчас спит где-нибудь после таких приключений.

Мы распалили костер. Собрали начищенную картошку. Начали готовить ушицу из рыбы, оставшейся после медвежьей трапезы. Несколько часов пролетели незаметно. Охотник и милиционеры расслабились, оружие поставили в сторону. И тут крик:

– Бежит!!!

Медведь бежал ходко и нагло прямо на костер и нас. Мужики похватали оружие, едва успели выстрелить…

Охотник рассматривал успокоившегося зверя и рассуждал:

– Что за странный медведь? Они чувствуют дым, запах оружия и обычно людей стороной обходят. Тут одно из трех. Либо его потревожил кто-то, либо он раненый, либо уже пробовал человечину…

На поверку медведь оказался медведицей, более того – медвежонком года два-три от роду, не больше. Никаких других ран у нее не было. А когти приличные, хватило бы, да и клыки далеко не молочные – сантиметра три длиной.

– Такая, если бы вас поймала, разорвала бы, – продолжил охотник. – Лапой по голове – и сняла бы скальп вместе с ушами…

После этого случая я на рыбалку не ходок. Ведь кто его знает? Хорошо, что ночью не пришел нас проведать – загрыз бы спящих. Спасло и то, что берег был близко. Хотя… он и бегает, и плавает, и на дереве от него не спасешься. А Дима на рыбалку хотел тогда сына взять…

КОТИК

«То, что животное ласкается, не значит, что оно не укусит»

Зоя не раз пыталась завести котика, чтобы развеять одиночество. Но котики попадались непутевые: не приучались к кошачьему туалету. Она покупала им специальные ванночки с решеточками, приносила песок, рвала бумажки, но в итоге укладывала очередного котика в хозяйственную сумку и уносила подальше от дома, в чужие подъезды. После этого возвращалась в опустевшую квартиру, тихо плакала на кухне, запивая горе стаканчиком вина, давала себе клятву, что больше никогда, и каждый раз по прошествии смешного времени эту клятву нарушала…

Как новенький оказался на руках, она не осознала. Таких миленьких котиков Зоя не встречала: пушистенький, шерсть цвета топленого молока, словно бы специально завитая, мордочка немножко приплюснутая, ну вылитый перс. А на лапках-то кем-то заботливо подшитые и хорошо скатанные маленькие валеночки! Утепленные малиновые штанишки, синенькая кофточка с вышитым на грудке именем котенка – Жулик! Явно хозяйский. Красавец, да и только.

«Не будет большого греха, если с собой возьму. Не приживется, назад принесу», – подумала Зоя и, радостная, поспешила домой. Но по пути затвердевшее от времени сомнение придавило сердце: «А может, зря? Будет гадить. Вернется дурдом. Ты в курсе того, что будет дальше…» Она взяла котика за передние лапки, ласково потрясла его и спросила:

– Ну что, Жулик, сознавайся: будешь на пол писать?

Котик внимательно поглядел в глаза Зое и повертел головой, отвечая вроде как «нет». «Что за ерунда?» – удивилась Зоя и задала тот же вопрос по-другому:

– Ты к туалету приучен?

Два раза согласно кивнул котик.

«Чудеса! – мысленно восхитилась Зоя. – Так он дрессированный!»

– А ты во что ходишь – в песок или в бумажки?

Котик сдвинул передние лапки и быстро ими затеребил, будто рвал что-то.

– В бумажки? – переспросила Зоя.

Котик кивнул.

«Это лучше, чем в песок, – облегченно подумала Зоя. – На нашем песчаном Севере зимой чистого песка не сыщешь. На улице он под непролазным снегом, в подвалах – залитый канализацией, либо загрязненный бездомными собаками, котами и наркоманами».

– А тебе после каждого туалета надо новые бумажки рвать, или ты по несколько раз в одни и те же ходишь?

Ничего не ответил котик.

– Почему молчишь? – спросила Зоя и легонько тряхнула его.

Котик жалобно мяукнул, и до Зои дошло, что его способности к диалогу не беспредельны, что надо спрашивать, рассчитывая на простой ответ, например «да» или «нет»…

– Тебе после каждого туалета новые бумажки рвать?

Котик согласно кивнул.

«Это обременительно, и, если меня нет дома, могут возникнуть проблемы, но постараюсь», – решила она…

В своем новом жилище котик по-хозяйски, как только слез с рук, побежал по комнатам, будто выполнил устоявшуюся традицию. Когда он обошел все углы, пролез за диваном, под батареями, то, весь в серых хлопьях пыли, присел рядом с Зоей, укоризненно на нее уставился и несколько раз провел хвостом по полу, как подмел, словно говоря, что у нее могло быть чище…

– Это твой туалет, – Зоя показала на стоявшую рядом с унитазом коробку, заполненную газетными клочками. Вечером она поиграла с котиком, увлекая его чашечкой лифчика, который волочила за застежку, потом, лежа в постели, чесала его за ушами, гладила по податливой спинке и незаметно для себя уснула. Ей грезились котята, родившиеся от найденного ею котика, которые стали настолько умны и ласковы, что открывали ей дверь в квартиру, готовили кушать, забрасывали белье в стиральную машинку-автомат, включали ее и даже пылесосили, хотя во сне она так и не поняла, как им это удается. Зоя проснулась помолодевшая, исполненная счастливой мечтательности и пошла туда, куда все утром идут в первую очередь.

Недосохшая лужа куснула прохладой. Зоя брезгливо тряхнула босой ступней и шмыгнула в ванную комнату…

Бумага в кошачьем туалете белела и обвиняла. Котик крутился рядом, поглаживая хвостом ноги Зои, и высматривал, что она делает.

– Ты же говорил, что приучен? – спросила Зоя, испытывая некоторое удивление оттого, с какой легкостью она заговорила с тварью бессловесной. – Это твоя работа?

Котик отрицающе повертел головой.

– Тогда кто это сделал, если не ты? – повысила голос Зоя.

Котик поднял правую лапку и показал на фигурку писающего мальчика, висевшую на двери.

– Ах, шутник! – воскликнула Зоя. – Ладно, первый раз прощается, второй раз воспрещается! Больше так не делай.

Котик два раза согласно кивнул и важно пошел прочь, покачивая поднятым вверх хвостом.

На следующее утро лужа вновь поблескивала возле ванны. Дверь в туалет плотно сидела в проеме. «Надо же, не смог зайти, – размышляла Зоя. – Вроде оставила ее открытой вчера вечером. Видно, по привычке…»

– Ты уж прости, дружок, – обратилась она к котику, – больше не повторится. Моя вина. Буду следить.

Котик, выгибаясь и потягиваясь, нежно потерся об Зоину ногу, словно утешая и прощая ее за случайный проступок. Но и на следующее утро туалет оказался закрыт, а лужа пребывала на привычном месте.

– Что же творится? – изумилась Зоя. – Проверила перед сном. Жулик, почему дверь закрыта?

Так она впервые назвала его по имени, вышитому на кофточке. Котик поманил Зою лапой в туалет, показал на вентиляционное отверстие и прошипел несколько раз…

– Ты хочешь сказать, что ветер гуляет и он захлопнул? – спросила Зоя.

Котик кивнул, довольно и широко открыл пасть, показав волнистый зев, окаймленный острыми зубами, и легонько поскреб когтями линолеум.

– Вот умница-то, – похвалила котенка Зоя. – Надо шире открывать…

Она открывала, дверь закрывалась, котик пантомимно излагал, и Зоя постепенно свыклась с лужами. Но как-то, придя с работы, она обнаружила, что со стены упала фотография родителей. Разбилось стекло. Зоя огорченно присела на диван. К ней подошел котик.

– Что бы я делала без тебя, – обратилась Зоя к своему пушистому всепонимающему жильцу, ища утешения и понимания. – Ты знаешь, почему упала фотография?

Котик сердечно кивнул, подошел к стене, на которой застыли обойные букеты алых роз, лапкой постукал по ней.

– Не понимаю, – отмахнулась Зоя.

Котик сел, поднял передние лапы, левую оставил неподвижно, а правой давай размахивать, будто гвоздь забивал, и так сходно, что Зоя уразумела.

– Соседи в стену тарабанили?

Котик кивнул два раза и пошел ластиться.

– Какой же ты Жулик? – приговаривала Зоя, теребя котика за ухом. – Ты Умница, Умница моя.

В этот вечер Зоя вначале накормила котика повкуснее, а уж потом сняла светло-коричневые шторы и подшила петельки, за которые шторы цеплялись к крючкам на гардинах и которые отрывались на удивление регулярно. Такое поведение штор Зоя объясняла наплывом эмоций, считая, что стала резче их дергать…

Желание притягивает, одиночество рвет. Зоя и желала, и страдала от одиночества. Бывало, к ней приходил друг. Котик относился к его визитам, как законный муж, то есть не любил. Вначале – шипел, затем перестал замечать…

– Алик, от тебя кошаком пахнет, – сказала Зоя в один не прекрасный вечер. – Мыться надо чаще.

– Ты права, Зоя! Как кот появился, так все началось, – ответил друг и указательным пальцем поправил очки на переносице. – Вначале ботинки с носками кошачьим туалетом запахли, потом брюки с рубашкой. Это кот одеколонит, хоть и умный…

– Котик, подойди, пожалуйста, – позвала Зоя. – Это ты дяде одежду портишь?

Котик повертел головой из стороны в сторону, подошел к Зоиному другу и давай ласково тереться об его ноги, преданно поглядывать в глаза.

– Смотри, как он тебя любит, – упрекнула Зоя. – Вечно ты всех винишь, кроме себя…

Разговор выдался громким, а котик лежал и вроде бы улыбался…

Недоразумения поселились у Зои. Когда с потолка упала люстра, она плакала, глядя на котика, который танцевал на задних лапках и даже подпрыгивал в присядку, показывая лапкой наверх, мол, соседи наверху плясали. Когда Зоя заметила, что обшивка дивана обветшала, то котик в точности скопировал медвежью походку ее друга и потерся задом о диван, показывая, как он был испорчен. А потом сгорел телевизор на кухне. На задней крышке – подтеки. Котик опять указывал наверх и, не в силах изложить свою мысль доходчивее, взял и немного пописал на пол, мол, залили тебя хозяюшка…

«Господи, что же происходит? Может, ты меня наказываешь за то, что я украла этого славного дрессированного котика? Господи, ответь мне», – молилась Зоя вечерами и вскоре неожиданно проснулась ночью, будто кто разбудил. Диван не заскрипел, как обычно, а сама Зоя ходила, точно легкий ветерок. Она вышла в коридор и обомлела. Котик, вцепился зубами в башмак, которым она регулярно подпирала дверь туалета, и оттащил его. Далее он подналег на дверь, закрыл ее и наделал лужу. После содеянного котик пустился в пляс, катался по полу и от радости тихо по-кошачьи смеялся, издавая удивительно похожее на «ха, ха, ха»:

– Мя, мя, мя…

– Ах, вот ты какой! – вскрикнула Зоя. – Я тебе верила, а ты… а ты…!

Не найдя нужных слов, чтобы назвать совершенное котиком, она попыталась схватить своего любимца, но тот белкой скользнул меж ладоней и исчез за диваном, откуда его можно было достать разве что палкой. Зоя присела, задумалась, потом подошла и обнюхала сгоревший телевизор, где сквозь запах гари распознавался запах кошачьего туалета. Она подошла к фотографии родителей и разглядела на рамке и обоях множество хороших царапин и пробоин от когтей, каковые могли появиться, если котик прыгал на них, пытаясь зацепиться. Шторы оказались в затяжках. На шкафу, откуда котик мог легко скакнуть на люстру, чтобы покачаться, тоже виднелись царапины…

Зоя до рассвета почесывала голову, думая, как поступить. Котик не показывался из-за дивана.

– Ладно, вылезай, – тяжело произнесла она. – Честное слово: бить не буду. Только поговорим.

Котик осторожно вышел и замер поодаль, рядом с подлокотником дивана, готовый моментально сорваться с места.

– Будь человеком, объясни, зачем ты пакостил? – попросила Зоя.

Котик плавно развел передние лапки в стороны и приподнял вверх плечики. Это можно было понимать как то, что он не мог объяснить свое поведение. «Такова моя суть, ничего не могу поделать, – говорили его глазки и движения. – Я не со зла».

– Но как тебя прежние хозяева терпели? – спросила Зоя.

Котик потупил взор, ничего не ответил и нервно заскреб по линолеуму.

– Пол не порть. Как раньше реагировали на твои выходки? – еще раз спросила Зоя.

Котик мягко отмахнулся правой лапкой и, чуть повернув мордочку в сторону, мяукнул:

– Мя-я-я…

Так обычно люди говорят, пренебрежительно сложив губы, «да-а-а», когда им неприятен предмет разговора.

И тут Зоя поняла, что котик был ничейный, когда она его встретила. Его выгнали. Его всегда выгоняли, а может, даже и били, но поскольку котик был понимающий и рассуждающий, ну почти как человек, то не каждый мог избавиться от него, как она относила своих в другие подъезды. Каждый ему что-то дарил. Кто-то – штанишки. Кто-то – кофточку. Кто-то – валеночки. Легче избавиться от мыслящего существа, взятого под покровительство, когда ему что-то подаришь на прощанье.

– Тебя выгоняли? – спросила Зоя.

Котик три раза кивнул, но без особого огорчения.

– И одежку выдавали на прощанье?

Опять последовал согласный кивок.

«Ох, котик, котик. Хоть ты и умный, а все равно природа у тебя хитрющая, неперевоспитуемая», – подумала Зоя.

– Ладно, иди спать, да и мне пора, – сказала она. – Не хочу быть жестокой. Прошу, перестань гадить, я все прощу. Не сможешь – выгоню.

Котик радостно закивал, затанцевал и уснул у Зои в ногах.

И воцарилось спокойствие. Длилось оно ровно три дня. Вечером третьего, придя домой, Зоя обнаружила открытый настежь платяной шкаф, возле которого лежали сваленные в кучу и подранные платья, ее любимые платья (!). Она, зарыдала, схватилась за голову и быстрее к котику. Слова метала, как молнии:

– Кто это сделал?

Котик, ничуть не испугавшись, на задних лапах прошелся на манер ее друга, приблизился к шкафу и давай шипеть и когтями скрести по воздуху.

– Так это мой друг?!!

Котик закивал.

– Ах ты, гадкий! – воскликнула Зоя. – А ты знаешь, что из-за твоих проделок он мне ключ от квартиры отдал?

Она вытащила из ящичка комода связку ключей и, как колокольчиком, потрясла ими перед носом котика. Котик съежился. Зоя бросила ключи, схватила удлинитель, лежавший неподалеку, по-ямщицки замахнулась им, чтобы проучить непокорное животное, но то сорвалось с места и, распластавшись по полу, как камбала, юркнуло в узкую, казалось бы, непролазную щель под телевизионной тумбой…

С этого момента Зоя принялась шить небольшую норковую шапочку-ушанку. Это не заняло много времени. Она надела шапочку на маленькую головку котика. Надела она на котика и другие его вещицы, сказала «не обижайся» и отнесла его туда, откуда взяла.

– Кушать захочешь, приходи, накормлю, но в квартиру не пущу, – сказала напоследок.

Котик вежливо кивнул два раза и без сожаления пошел восвояси, а потом встал на задние лапки и кинулся вприсядку, словно неизвестным науке животным чувством сознавал, что жить надо не оглядываясь и быть надо самим собой, не принимая во внимание, нравится это кому-либо или нет, потому что другого шанса жить не представится…

Зоя прошла по пути домой совсем немного и вдруг спросила себя: «А кому от этого расставания будет хуже? Все мы в этой жизни пакостные котики, каждый по-своему. Чудим, балуемся. Совершаем необдуманные поступки. Живем, как хочется, не задумываясь о том, что чувствуют наши близкие и неблизкие. Нас выгоняют, мы выгоняем, и продолжаем танцевать. Вот и я одна…» Сердце ее резанула такая тоска, что она оглянулась, собираясь окликнуть котика, даже такого неуемного шалуна-обманщика, позвать назад… Но тот уже исчез, словно испарился.

СПОРЩИК

«Вызов судьбе всегда непредсказуем»

Нефтяниками на Крайнем Севере работает народ крепкий, бойкий и до юмора охочий, иначе тоскливо себе жизнь сокращать, даже за деньги, в местах для обитания человека малоприспособленных, под тусклым зимним солнцем. И вот как-то один нефтяник по имени Славик, добродушный украинец килограмм сто тридцать весом, расхорохорился.

– Могу хоть сейчас отказаться от сигарет. На спор? – говорит.

Разбили руки на ящик шампанского. Время пошло. Мужик крепился. Но приспичило раз, сил нет. Скукожился, чтобы не видно, и задымил. Тут на несчастье один из спорщиков. Быстрее созвал своих. Народ слетелся. Зафиксировали проигрыш.

Проигравший принес шампанское, но это лишь запивать. Народ закупил водки. Закуску принесли из дома. Славик бросил на стол мощные лапы и грудку жареной жирной домашней индейки, выращенной на Украине самостоятельно. Мужики увидели, удивились, спрашивают:

– Это что за курица такая?

Славик понял, что люди не знают, и давай шутить:

– Накачиваю их, как Шварценеггера. Привязываю гирьки к лапам и гоняю по огороду. Как привыкнут, так гирьки утяжеляю…

– Быть такого не может…

– Спорим? Проигравшему штрафную…

За разговорами и шутками все захмелели в стельку, а случилось это весной в момент промывки труб водоснабжения, что в маленьком нефтяном городе делалось ежегодно и без предупреждения. Проведение такой необычной операции обязано большому количеству железа, растворенному в северной воде, добываемой из подземных источников. Вначале это железо оседало в трубах, потом потоком текло в квартиры и желудки. Эта проблема вынудила местные власти время от времени промывать водопроводы, поднимая со стенок труб коричневатую гущу железистой слизи, откачивая ее и частично направляя в народ…

Славик проснулся рано. Голова болела, в глазах темно, потому что веки как склеены. В горле – обезвоженная пустыня. Метнулся к крану. В слепую нащупал стакан из граненого стекла. Набирал воду, пока по пальцам не потекло. И быстро в рот. Пил большими глотками. Чувствовал: ржавчиной пахнет, но счел – мерещится. Выпил. Полегчало. Веки расползлись. Глазами поморгал, обрел зрение. Глянул, а на дне стакана непроглядный осадок. Он назад к крану. Оттуда коричневая жижа. «Блин!» – мысленно ругнулся, но деваться некуда. Уже выпил.

Пришел на работу. То-се. Спину схватило в районе поясницы. Он в больницу. Осмотрели. Давление зашкаливает. Дали больничный. Прописали таблеток. Славик рецепты прочитал и вытер ими губы после сытного домашнего обеда. Полегчало само собой. Лежит на больничном, с попугайчиком развлекается.

Попугайчик был хулиганистый и пунктуальный: как только вылетал из клетки, устремлялся к книжной полке. Садился на самый край, шел по нему и валил лапкой мелкие игрушки, стоявшие там. Одну за другой. По очереди. Славик возвращал игрушки на место. Попугай валил. Не пересилить.

Осенило больного. Вскрикнул:

– Спорнем, отважу от пакостей?

Попугай промолчал. Славик на глазах у пернатого выдвинул несколько книг из ряда, встал поблизости и смотрит. Птица ринулась к книжной полке, но по краю уже не пройти, как по бульвару. Настроение утеряно. Попугайчик помучался, понимающе глянул на Славика и полетел. Он кружил, как муха, щипал за руку, клевал в шею… Славик поймал его, запер в клетке и опять на диван…

А тут день рождения у знакомых. Грех пропускать.

Пошли с женой. Гуляли с вечера до утра. Утром возвращались, для устойчивости тесно обнявшись, как впервые влюбленные. Жена:

– Тебе когда к врачу?

Славик:

– Не помню.

Пришли домой. Посмотрел. Сегодня. Бляха-муха. Быстрее в душ. Лимоны в рот. Зубы подольше мятной пастой, чтобы не пахло.

– Могу поспорить – не заметит, – выдохнул на поморщившуюся жену и пошел на выписку.

Врач как измерила давление, так и побледнела: низкое до крайности. Славик сидит, покачивается. Холодный весь. С похмелья руки трясутся.

– Таблетки принимаете? – спросила.

– Да, доктор, – кивнул Славик.

– Ох! Да что же! Перестаньте принимать. Похоже, перелечили. Больничный продляю. Идите и лежите, – сказала.

У Славика головокружение:

– Доктор, я плохо понимаю.

– Что вам понимать?! Синдром! Только не пугайтесь. Сейчас на «скорой» домой. Лежите. На прием через три дня, – сказала.

– «Скорой» не надо. Все понял, – сказал и пошел… к знакомым.

Продолжили. Полегчало. Пришел домой. Замерили давление – нормальное. Значит, пора на рыбалку…

–Рехнулся? Какая ловля? Ты ж пьян, – кудахтала жена.

– А на спор?..

Болотники тесные. Славик согнулся, скрючился. Давай тянуть. В момент наисильнейшего напряжения схватило поясницу. Не разогнуться. Славик позвал жену. Та все поняла, подползла на коленках. Славик забрался ей на спину, лег и, как на тележке, добрался до дивана, а там давай со вздохами и охами кататься, пытаясь распрямиться. Получилось, но боль не прошла.

– Что делать? – спрашивает.

– Есть один рецепт, – ответила. – Могу поспорить – поможет. Ложись на живот.

Славик перевернулся. Жена нагрела утюг и давай им через полотенце гладить спину Славика. Проведет раз, наклонится, спрашивает игриво, любовно:

– Ну как, полегчало?

– Хорошо, хорошо. Еще хочу, – отвечает.

Жена рада стараться: все также игриво наклоняется, спрашивает весело. Увлеклась и не заметила, как горячий утюг съехал с полотенца. Славик вскочил, бессловесно зевая, как рыба, живьем брошенная на сковороду. Жена с утюгом – в сторону. Утюг – из розетки. Розетка – из стены. Провода. Замыкание. Вспышка. Телевизор погас.

– Убью! – закричал Славик и бросился за женой, но опять поясница…

Проснулся от стука по лбу. Открыл глаза. Попугай клюет.

– Поспор-р-рим? – спрашивает…

С тех пор Славик споры не любит. Как вышел на работу, ему опять предложили…

– Идите вы… – сказал он, даже не вникая.

НЕЗАМЕТНОЕ

«Глаз стало столько, что даже в собственной спальне надо вести себя осмотрительно»

Вечерело. Сумерки войлочным пионерским одеялом укрывали землю, а заодно и облупившийся вокзал небольшого городка, каковые в народе принято называть Мухосрансками. На пути в томительном многочасовом ожидании стоял унылый состав пассажирского поезда, направлявшегося на Север. На перроне толпились кучки неуклюжих бабенок с зажатыми в руках авоськами, откуда торчали горла залапанных пивных бутылок, напитков и затасканные кирпичики вполне целых сигаретных пачек.

Бабенки уже пробежали вдоль вагонов несколько раз и теперь оживленно переговаривались: