Безымянный. Антимаг-1

У барона не было других наследников, кроме Хьюто. Его род прервался. К тому же, они были государственными изменниками. Как и я. Какой ужас. Все земли барона и его состояние наверняка перейдут в собственность короны. Корона это очень любит. Префекта повысят, вот и хорошо.

В Пограничном Посёлке я провёл ещё четыре дня. Выздоравливал от полученных ран, заметал все лишние следы и составлял отчёт. Всё это время я действовал как автомат, как произведение мага-ремесленника, как скелет поднятый аниматором. Без всяких посторонних мыслей делал то, что нужно, подавляя всякие сомнения. Сделав свой выбор, я действовал без размышлений.

Голову Альтара я бросил в разожжённый камин, тело расположил в центре пентаграммы. Жертвоприношение. Тела трёх магов я отвязал и разместил на первом этаже. Оказывали сопротивление. Дальше всё оказалось проще простого. Альтар сам помог мне, ведя скрытный образ жизни. Никто и не подозревал, что рядом с ними два года жил бывший антимаг, предатель, убийца и заговорщик. Те же, кто был в его тайном обществе, были убиты им и мной. Все до единого.

Четыре дня я допрашивал свидетелей, которых мне приводили. Сравнивал показания, выявлял противоречия, сводил всё к общему знаменателю. Этим знаменателем оказался мой отчёт, произведение искусства в своём роде. Все факты были встроены в него, как кирпичики в здание. Идеальное здание.

Префекта я возвысил лишь с одной целью – его заключение и подпись должны были красоваться в конце моей лжи. Прочитав отчёт, Оций был на седьмом небе. До моего отъезда его лицо не покидало мечтательное выражение. Наверняка бредил, как его повышают в звании, переводят из этого захолустья в Крайкану, или хотя бы в столицу провинции. Пусть переводят, мне это только на руку.

Оций так увлёкся своими фантазиями, что никаких вопросов у него не возникло. Остальных я постарался запугать настолько, что они забыли о вопросах. И думали об ответах. Ответах, которые я сам вложил в их головы.

Днем я занимался делами, вечером входил в транс и лечил раны, сукин сын почти отрезал мою правую руку. Ночью, стоило мне закрыть глаза, в сознание начинали стучаться гадкие мысли. Я отгонял их усилием воли и засыпал. Хорошо, что не было снов. Впервые я не пожалел об этом.

Я убедился, что все тылы прикрыты, залечил плечо и утром пятого дня выехал из Посёлка. Впереди была трёхдневная дорога и трое суток размышлений. Как только городок остался за моей спиной, я позволил себе ослабить контроль. Стена упала и чудовища, бесновавшиеся за ней, получили свободу.

Буря мыслей, сомнений и страхов забушевала в моей голове. Я старался размышлять здраво, взять под контроль этот сумасшедший поток сознания. На какие-то мгновения мне это удавалось, но стоило лишь чуть-чуть забыться, и хаос вновь завоёвывал утерянные позиции. Умник стучался в закрытые двери, но я его не выпускал.

Правильно я поступил или нет? Спасся ли я от неминуемой гибели или наоборот, сунул голову в пасть смерти? О моральной части моих поступков даже думать не хотелось. Мораль отошла на второй план, уступив место выживанию. Пугало только то, с какой лёгкостью это произошло. Ещё совсем недавно я судья, блюститель закона, наказывающий других за его нарушение. Сегодня я убийца и предатель.

Один голос истерически кричал: «Что ты наделал! Зачем ты предал того, кому должен был служить? Ты поставил себя вне закона. Даже если всё сойдёт с рук, как ты будешь жить дальше? Зная, что ты совершил. Как ты сможешь судить других, если сам преступил закон? Как сможешь отделять грязь, если сам замаран? Как ты сможешь носить в себе знание, которое будет разрушать тебя? Год за годом, десяток за десятком лет. Изо дня в день думать об этом и не сойти с ума. Ты не сможешь! Ты предал тех, кто учил и воспитывал тебя. Беги пока расплата не настигла тебя. Беги…»

Другой голос вкрадчиво нашёптывал: «А разве был другой выбор? Разве тебе дали шанс? Принять предложение Альтара – замараться ещё больше. И попасться в конце. Арестовать, привезти его в Крайкану? Живое доказательство лжи? Не просто лжи, а Лжи. С большой буквы. Вся Империя построена на ней. Разве тебе бы дали возможность разрушить её? Тебя бы упрятали в самое далёкое подземелье. И прожил бы ты там ровно столько, сколько требуется времени для опытного палача. Ты бы молился о смерти каждую секунду и принял её с благодарностью. От твоих же мучителей с твоей кровью на руках. Они убьют тебя, как только выжмут всю информацию. Бежать – ещё глупее. Ты будешь слишком заметен. Тебя поймают очень быстро и результат будет тем же. Пытки и казнь. Соберись и веди дальше свою игру. Ты сможешь их обмануть. Поступай так, как ни в чём не бывало.»

И снова первый голос начинал свою истерику: «Ещё не поздно повернуть всё вспять. Добейся аудиенции Императора. Расскажи ему всё. Он мудр, он всё поймёт. Ведь есть же те, кто всё знает, кто бережёт тайну. Их не может не быть, слишком тяжёлый груз для одного. Твой поступок оценят. Ты поступил верно, скрыл тайну, которую нельзя вытаскивать на свет. Ты станешь одним из избранных. Покайся, если не хочешь бежать. Не плыви против волны, не бейся головой в стену, есть дверь. Иди к Императору, иди…»

Второй голос возражал: «Есть те, кто берегут тайну. Но её берегут очень просто – убивают всех, кто о ней узнал. Глупо – прийти и положить им свою голову на плаху. Кто тебя может заподозрить? Просто так, ни с чего? Тебя не в чем обвинить. Отчёт идеален. Знание, которое открыл тебе Альтар бесценно. Следуй своей дорогой, лови свой шанс, веди свою игру, используй козыри, которые есть у тебя, и сорви банк.»

И снова первый голос и опять второй. И так по кругу, одна мысль за другой, чехарда и хаос, до боли в затылке, до безумия, до хохота и слёз. Какой из этих голосов я? Или это крайности, а моё Я где-то посередине? Тогда что делать?

Конь всё отмерял и отмерял мили, а успокоения не приходило. К вечеру я доскакал до перекрёстка. Южная ветвь тракта уходила в Крайкану, поперёк неё лежали пути на запад и восток. Если собрался бежать – нужно сворачивать. Я остановил коня, разглядывая перекрёсток. Решения так и нет. Ладно. Утром решу.

Я направил коня к постоялому двору, расположенному на холме, метрах в ста от тракта. Не помню ни хозяина, ни прислуги, не помню их реакции и выражения лиц. Не помню, сколько я заплатил за постой и платил ли я вообще. Внешний мир для меня был как дымка иллюзий, внутренние переживания были гораздо реальней. Я разделся, лег на кровать, вошел в транс, вернулся в сознание и заснул, даже не поужинав.

Пробуждение было гораздо приятней. Голова ясная, решение очевидное. Такое впечатление, что моё подсознание работало всю ночь не покладая рук, а к утру выложило результат на блюдечке. Другие варианты теперь казались нелепыми.

Бежать, тем самым указав на себя самого? И бросить единственного человека, который придавал моей жизни смысл? Ларриэн, солнышко моё. Кого я обманываю? Я не видел тебя чуть больше декады, а мир уже кажется пустым и бессмысленным. Глупый и опасный выбор.

Ввязаться в интриги, пойти к Императору, попытаться пролезть в какое-то тайное общество приближённых? И подвергнуть себя страшному риску? Себя-то, ладно, но я подставлю и своих близких. Да мне проще себе горло перерезать, чем навредить Ларе. Это ещё глупее и опасней.

Значит так. Еду в Крайкану как ни в чём ни бывало, отчитываюсь о расследовании. Лицо невинного младенца, преданное выражение глаз, служу Империи и ни о чём другом не мечтаю. Пример для подражания и кандидат в святые. А там посмотрим.

В моей душе что-то оборвалось. Что-то, что раньше было важной частью меня, а теперь стало причинять муки. Словно струна в скрипке, которая раньше выдавала чистый звук, а потом начала дребезжать. Она лопнула, и я почувствовал облегчение. Может это была преданность?

Моё настроение улучшилось. Страхи и совесть всё так же грызли душу, но бардак в голове закончился. Я оделся, позавтракал, сказал какую-то глупую шутку официантке. Её лицо вытянулось от испуга и она убежала из зала. Ну и дура. Я расплатился, оседлал коня и поскакал дальше. В Крайкану.

***

Загородные виллы сменялись одна за другой. Каждая была своего рода памятником богатства и безвкусицы. Хозяева старались переплюнуть друг друга, проявить оригинальность, выделиться среди других. Но в результате поместья выходили как из-под одного штампа. Тошно смотреть.

Я проехал пригород и въехал в столицу со стороны Базара. Ехать напрямик через рынок – потерять лишний час. Сам чёрт сломит ногу в этом постоянно меняющемся огромном лабиринте. Я свернул на прилегающую к Базару улицу.

Сто и один лоточник оккупировали эту улицу, наперебой горлопаня и сражаясь за каждого клиента. В нос шибанули запахи мяса, выпечки, специй и бог знает чего ещё. Несколько этих бандитов увидели меня и ломанулись навстречу. Один из них едва не влез под копыта Ворона. Конь испугался такого напора, всхрапнул и попытался встать на дыбы. Я едва с ним справился.

– Господин, купите булочек, свежие…

– … мясцо, жаренное, хрустящее…

– … подарок своей любимой, у такого красавца она наверняка есть, смотрите какие серьги…

Лоточники толкались, совали свой товар, чуть ли не сбивая меня с коня, и орали, стараясь перекричать голоса конкурентов. В другое время я надавал бы им пинков, но сегодня меня тешила их нахальная навязчивость. Всё-таки гораздо лучше, когда тебя принимают за мешок с деньгами, а не за заразное чудовище. Я купил пару овсяных пряников для Ворона и красивое ожерелье из полудрагоценных камешков для Лары.

Конь с благодарностью принял подношение, но всё ещё продолжал испуганно подрагивать. Ничего, брат, привыкай, это столица. Я потрепал его по холке, и мы поехали дальше.

Улица Шорников, бульвар Роз, переулок Висельников. Площади, фонтаны, скверики, дворцы и лачуги, выгребные ямы и произведения искусства. Аристократы и нищие, воры и государственные служащие, торговцы и ремесленники, военные и гражданские, приезжие и местные, разные расы, разные сословия. Огромный город, но каждый закоулок вызывает воспоминания, каждое лицо кажется знакомым. Как бы там ни было, но приезд домой – приятная штука.

Время близилось к вечеру. Заезжать сегодня в Канцелярию или нет? Могу и не успеть. И потом, как показали последние дни, утро вечера мудрее. За плечами куча моральных и физических мытарств, ранение и трёхдневная поездка, а перед начальством нужно выглядеть идеально. Тем более сейчас. Решено, поеду завтра утром.

На перекрёстке Арсенальной и Каменной я повернул направо. Проехал по Арсенальной пять кварталов и свернул на Объездную. Эта улица была объездной дорогой лет шестьсот назад, с тех пор Крайкана выросла раз в двадцать, но название так и осталось. Минут через пять я свернул во дворы, чтобы сэкономить время, и, пропетляв между складами, заборами и заброшенными домами, выехал к парку Императора.

Летом этот парк радовал глаз. Одно из чудес столицы, обязательный пункт в списке ротозеев-туристов. Свезённые со всех концов Империи деревья поражали своим разнообразием и красотой. Полянки, водопады, фонтаны, пруды и огромные камни составляли целые композиции. Армия садовников постоянно что-то подпиливала, взрыхляла, сажала и выкорчёвывала. Более трёх квадратных миль зелёного великолепия в самом центре столицы. Сейчас, ближе к зиме, всё по-другому.

Холодный северный ветер гонит мёртвые листья,

И скорбно трепещут над ними деревьев усохшие кисти.

Я уверен, что эти строчки Дератос написал именно в этом парке. На закате своей жизни великий поэт любил прогуливаться здесь. В моей голове возник образ старого развратника, бредущего по безлюдным аллеям и вспоминающего разгульные деньки своей молодости. Вспоминая этот стих и многие другие, я проехал парк и выехал к мосту Верности.

Этот мост и ещё один, мост Служения, были единственными входами в Чёрный квартал. Полуостров, образованный излучиной Гииса, частенько во время наводнений превращался в остров, в более засушливые времена преградой для нежеланных посетителей служила десятиметровая стена, пересекавшая перешеек полуострова от берега до берега.

Миновав пропускной пункт на мосту, я въехал в Чёрный квартал. Даже сейчас, поздней осенью, черное здесь было только в названии. Белые домики, красная брусчатка, заборчики в полроста из разноцветных кирпичей, всё обвито виноградом и плющом, сейчас потерявшими листья. Кто увидит – никогда не скажет, что это самоё страшное место для любого жителя Империи. А вот и мой дом, такой же белый, с таким же заборчиком. Я спешился, накинул поводья на столб и открыл входную дверь.

На меня налетел вихрь из крепких объятий, жарких поцелуев и тёмных волос, щекотавших лицо и пахнувших розами. Лара. Она целовала моё лицо, то обнимала и смеялась, то отталкивала и ругала, спрашивая, где я так долго шлялся. А я стоял как дурак и не мог сказать ни слова, нахлынувшие чувства сковали меня, прибили к полу гвоздём.

Наконец она успокоилась, отступила назад, внимательно всмотрелась в моё лицо и спросила:

– Что-то случилось?

Я постоял ещё пару секунд, потом встряхнулся, сделал шаг к ней, схватил за талию и закружил её вокруг себя. Потом опустил на пол, прижался щекой к её щеке и тихо прошептал:

– Много чего случилось, но самое главное – я опять рядом с тобой.

Мы ещё немного постояли так, обнявшись и ни о чём не говоря. Потом прошли в столовую, она на скорую руку соорудила ужин из холодного мяса и свежего, ещё теплого хлеба. Пока я ел, она засыпала меня тысячами вопросов, зачастую не дожидаясь ответов, перебивая меня рассказами о том, чем она сама занималась всё это время.

– … а цены на Базаре опять подскочили…

– … а вот Мира, ну соседка наша, не делай такое глупое лицо, ты её видел, говорит что…

– … ходила на выставку художников, там картины молодого Виллио, ужас какие хорошие, а стоят…

– … ну, расскажи, как там в провинции? Ужас как, наверное, скучно. Ты такой молчаливый. Что-то не так? Нет, нет, кушай, не отвечай…

– … купила себе новое платье, завтра одену – оценишь, как раз подойдёт к тому ожерелью, что ты привёз…

Я сидел, пережёвывал еду, любовался игрой теней на точеном лице Лары, и изредка вставляя пару слов в её монолог, понимал – рассказывать о том, что случилось со мной на самом деле никак нельзя. Даже не потому, что не поймёт или не одобрит, просто это слишком тяжёлый груз для неё. Даже я до сих пор привыкаю к нему, её же это просто сломит. Нет, никак нельзя.

Уже глубокой ночью, положив руку ей на бедро и слушая ровное дыхание, я лежал и вспоминал, как впервые встретил Ларриэн. Женщин-антимагов не было, только мужчины. Точнее говоря, они были, но от обычных людей их отличали лишь отсутствие искажения и способность рожать от нас. Поэтому отыскать их было гораздо сложнее, и премии поисковым отрядам за них платили втрое больше чем за мужчин. Нас, мужчин, называли проклятыми-нефари, их называли Другими. В Чёрном квартале на одну Другую приходилось около четырёх мужчин-антимагов и добиться руки такой женщины было честью для каждого из нас.

***

Не прошло и получаса, как я победил своего последнего соперника, мастера меча Срединной школы. В руке я сжимал клинок, лично вручённый мне самим Императором, возможно рукоять ещё хранила тепло его руки. Эмоции переполняли меня и было чертовски трудно не сорваться в пляс и не заорать чего-нибудь глупого и радостного, размахивая драгоценным оружием. Вместо этого, я сохранял максимально невозмутимый и торжественный вид и наблюдал, как выбивают моё имя на Триумфальном Столбе. Никон Кроуд, чемпион четыреста пятого турнира Императорского Клинка. Рубашка на мне промокла от пота, было довольно жарко.

Наконец свершилось. Уставший и радостный я направился через Стадиум к Почётным Вратам под овации публики, заслужив одобрительный кивок Императора напоследок. Вместе со мной шли двое моих закадычных приятеля и бывших однокашника, долговязый весельчак Флавио и крепыш-флегматик Роул. На турнире они были моими секундантами. Флавио тараторил не останавливаясь, ежесекундно хлопая меня по плечу:

… а как ты его поймал на мой финт? Нет, а? Не зря я тебя ему обучил, цени, салага. С тебя бочка вина, и не какой-то там кислятины, а …

Роул же шёл молча, широченная улыбка от уха до уха не покидала его лицо. Он важно кивал всем вокруг с таким видом, будто бы это он сам стал чемпионом. Флав заметил очередной кивок и хлопнул его по спине так, что аж шляпа слетела.

– Роул, сдуй щёки, а то полопаются, – он захохотал и отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от ответного тычка.

– Да иди ты, – Роул с невозмутимым видом поднял шляпу, одел её и снова кивнул какому-то знакомому.

Мы дошли до Врат и служители распахнули их перед нами. И тут, прямо на мраморных ступенях, на нас налетела толпа разряжённых девиц. В шелках и драгоценностях, вооруженные выставленными на показ прелестями и томными взглядами, первые красавицы столицы набросились на меня как свора голодных собак на кусок мяса. Друзья пытались как-то оградить меня, но всё было бесполезно. Я – победитель турнира Клинка, получил право пригласить любую женщину Империи на роль Королевы весенних праздников.

Желающих было хоть отбавляй. Они толкались, хватали меня за рукава, кричали каждая своё, пытаясь перекричать конкуренток. Предлагали себя, деньги, любовь до гроба, руку, сердце и все остальное. Ещё вчера они бы и не посмотрели на меня – молодой антимаг без денег и положения, страшно и невыгодно. Несколько раз меня едва не сбили с ног. Очень скоро мы потеряли терпение и, не церемонясь, растолкали всю эту блеющую отару. Не пошли бы вы все, девушки, прямиком к Чёрному. Куда ехать и выбирать свою королеву я уже всё равно решил.

***

Их было шестеро. Выпускницы пансиона, в котором Другие достигали совершеннолетия, если их находили детьми. Две сестры, уроженки Лафаэта, с крупными чертами лица и густыми гривами волос, высокие, статные, валькирии спустившиеся на эту землю, чтобы убивать и рожать других убийц. С этого острова поисковые партии собирали самый большой урожай Других и антимагов, почти треть всех из нас были оттуда. Жгучая брюнетка, нежно-розовая кожа, огромные глаза, немного вытянутый овал лица – ируианка, наследница хитрых, вечно двусмысленных и лживых предков. Короткая стрижка, отрешённое лицо, узкие глаза, желтоватая кожа – Литан, страна крестьян, философов, монахов и кланов наёмных убийц. Крупный нос с горбинкой, вьющиеся пшеничные волосы, серые глаза – аристократка Крайканы, тут нельзя было ошибиться, толпы породистых предков стояли за её спиной и вопели о высоком происхождении.

И, наконец, она. Темные прямые волосы до плеч, карие глаза. Совершенные до умопомрачения черты лица, статуи Стадиума – кучка паяцов по сравнению с ней. Точёная фигурка, ростом мне всего до плеча, но такое телосложение, что кажется, будто она высокая. Ларриэн. Я видел её до этого, встречался несколько раз, но никак не мог понять, нравлюсь я ей или нет. Мы оба знали – я выберу её, но только она знала, выберет ли она меня.

Я подошёл к ней, стал на одно колено и протянул клинок Императора рукоятью вперёд. Остальные девушки молча вышли из комнаты. Если бы Лара отказала мне, я мог бы выбрать кого-то из них, но это было ниже их гордости.

Какое-то мгновение, растянувшееся на века, она промедлила. Я ждал, глядя в пол, сердце стучало, готовое пробить грудную клетку, но рука твердо держала меч. Затем её ладонь легла на рукоять и я поднял глаза. Она улыбалась. Улыбалась. И я понял, что она выбрала меня не только на весенние праздники. Она выбрала меня навсегда.

Я выронил меч, подхватил её за талию и закружил вокруг себя, переступая через клинок. Лара смеялась и её смех звучал не только у меня в ушах, он звучал в моей душе.

Затем были весенние праздники, Лара в снежно-белой короне и я, гордый до умопомрачения. Потом свадьба, скромная по меркам столицы, по моим же меркам невероятно дорогая. Роул в качестве свадебного Князя и Флав – свадебный Брат. Невеста была в платье из розового шелка и в диамантах, обошедшихся мне в полугодовое жалованье. Но она стоила их, стоила гораздо больше, она стоила больше чем я смог бы заработать за всю свою жизнь и ещё небольшую тележку. Потом была первая свадебная ночь.

После этого было много ночей и дней, рассветов и закатов. Но эту я помню до сих пор, каждую секунду, каждый удар сердца, каждое движение, вздох и взгляд. Я был первый у неё, она у меня далеко не первая, но в каком-то смысле первая и последняя. Что-то поменялось во мне тогда, и утром я проснулся уже не такой, каким был вечером. Что-то добавилось в моей душе, чего раньше там не было. Наверное, это была любовь.

Потом был год совместной жизни, я прожил его как во сне, он растянулся длиною в десять жизней и в конце его я с трудом мог вспомнить, что было вначале. Были радости и печали, споры и ссоры, но всегда они заканчивались миром. Она была как ветер непостоянна и горяча как солнце. Это будоражило меня, не давало расслабляться и плыть по течению, заставляло добиваться её снова и снова, и наши чувства не ослабевали.

Потом был очередной турнир Клинка. Когда я добивал последнего соперника, уже все знали, кто будет Королевой. Так закончился первый год наших отношений. А затем прошло ещё полгода, таких же крутых на поворотах, таких же полных эмоций и чувств, и я поехал в свою первую командировку. Всего полторы декады, но я уже чувствую, что что-то не так. Я изменился, слишком много всего было, но и она изменилась тоже. Или это я воспринимаю её как-то по-другому? Не знаю.

Я вздохнул и обнял её, она прошептала что-то сквозь сон и снова заснула. Завтра будет тяжёлый день. Я ещё раз вздохнул, расслабился и провалился в сон без сновидений, всегда без сновидений, кто знает почему?

Глава 8.

Я сидел в кабинете своего куратора и старался отвлечься от одной мысли: поверит ли он тому, что я написал? Гилто Ферелас к’А Ферелас, мой начальник уже больше семи лет, сидел и неторопливо читал отчёт. Коренастый, приземистый, с большой, курчавой головой на толстой шее, он производил впечатление человека-скалы. Об такого любая волна разобьётся и разлетится миллионом брызг, а он как стоял, так и будет стоять. Нефари возрастом больше двухсот лет и почти двести лет судья-исполнитель. Магистр Пятой палаты Чёрной Канцелярии. В его подчинении около пятидесяти судей-исполнителей, в том числе и я. Он дочитал последние строки, поднял голову и спросил:

– А что, этот префект и вправду так хорош?

– Такого впечатления сначала не производит, но голова на плечах у него есть, – ответил я.

Он встал из-за стола, подошёл к окну и спросил не оборачиваясь:

– Волнуешься?

– Ну, немного. Всё-таки первое моё дело за пределами столицы, и довольно серьёзное.

– Довольно серьёзное? Брось. Подобные вещи происходят постоянно, по всей Империи, по десятку за год. Особенно после последней реформы. Аристократы никак не успокоятся. Сейчас ещё ничего, а вот полстолетия назад я за год две карты выкинул. Отмечал на них флажками подобные мелкие бунты и заговоры. От дырок они расползлись на клочья, – он снова сел за стол и спросил, – как там жена? Пополнение в семействе не ждёте?

У него самого было пятеро детей, трое из них оказались нефари, двое обыкновенными людьми. Для нас, по большей части бесплодных, это было чудом. И Гилто не упускал случая напомнить об этом, себе или другим – непонятно. Я бы тоже на его месте так делал. Хотя злые языки говорили, что это вовсе не его заслуга, а жены. Несколько таких языков мой начальник укоротил собственноручно. Я изобразил на лице растерянную улыбку и ответил:

– Нет, магистр, пока нет.

Гилто потер переносицу большим пальцем правой руки, что значило крайнее удовлетворение. Затем снова встал и подошёл к окну.

– Ты ведь понимаешь, что я отправил тебя из столицы не только ради этого отчёта? – спросил он не оборачиваясь, – И даже не столько ради него. Здесь мы давно привычное зрелище, к нам притёрлись, нас терпят, хоть и недолюбливают. А там, – он махнул рукой за спину, где висела карта всей Империи, – нас боятся и ненавидят почти в открытую.

– И это было испытанием? Не сорвусь ли я и не начну сносить головы всем, кто косо посмотрит в мою сторону? – я приподнял правую бровь.

– Нет, скорее возможность почувствовать реалии этого мира.

– Я их почувствовал, можете не сомневаться. Даже более чем вы можете себе представить.

Магистр повернулся и пристально уставился мне в лицо.

– Все эти люди, которые так ненавидят нас – часть Империи. А Империя и Император – одно целое. Это не пустой лозунг. Мы же – служим Императору. Всё это нужно понимать.

– Я понимаю, магистр.

– Надеюсь, – он сел за свой стол, – Ладно, Нико, замечаний пока никаких, – Гилто поставил подпись на моём путевом листе и пододвинул его в мою сторону, – даю тебе три дня отпуска, отдохнёшь после командировки. Иди.

– Да, магистр, – я взял листок, встал со стула и направился к выходу.