Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады

Вам всего лишь следует задуматься над законом великого контраста: ведь согласно этому закону, понять столь основополагающие вещи, как соотношение собственной сущности со страной и семьей, в которых она призвана раскрыться, можно лишь пережив их полную противоположность, а это значит, что вам все-таки удалось, как бы вы это ни скрывали, познать и другую страну и другую семью, – и уже из этой, зеркально отраженной перспективы, вы осознали то, что осознали, но если так, значит, вы все же под конец жизни нашли то, что искали – ведь счастливая находка была бы невозможна без неблагоприятного исходного пункта.

То есть, иными словами, для того только вы и родились там, где родились, чтобы переехать туда, где вы сейчас живете более-менее покойно и счастливо, и для того только вы имели первый и несчастливый брак, чтобы создать второй и вполне гармоничный: но тогда следует с тем большей благодарностью отнестись и к городу, где вы увидели свет, и к семье, которая дала вам жизнь, и к первой жене, с которой все было не так, как должно было быть, и даже к вашему ребенку от нее, с которым у вас тоже нет, не было и никогда не будет полного взаимопонимания.

Короче говоря: не для того вы родились на этот свет, чтобы сделаться оплотом чего бы то ни было (в данном случае, страны или семьи), а родились вы на этот свет для того, чтобы стать вечным странником по жизни (и даже без религиозного пристанища, которое это странничество идеальным образом оправдывает), – в самом деле, разве можно сделаться истинным странником, родившись там, где надо? и весь вопрос только в том, обрели вы на склоне лет и при «втором заходе» надежную гавань или это всего лишь очередная временная пристань? потому как, чтобы стать «вполне своим» в любой гавани, в нее нельзя приплыть откуда-то издалека, но в ней нужно родиться.

И тогда тень предположения Ницше о «вечном возвращении» ложится на вас, и смутная догадка, что вам отныне всегда будет суждено рождаться не там, где нужно, зато еще при жизни с избытком компенсировать последствия не вполне «удачного» рождения, – она, эта догадка, никогда уже не позволит вам ни слепо надеяться на «природную доброту» матушки-жизни, ни тем более однозначно отчаиваться в ней.

9. Равноценный Вариант ВозвращенияЕсли лет двадцать спустя вы решили в места возвратиться,в коих, как в радостном сне, ваши детство и юность прошли,вспомнить вам, друг, надлежит ту из классики дивную сцену,где знаменитый герой в царство мертвых один снизошел.В обликах явлено двух нам великое таинство смерти,первый и главный нельзя человеку совсем пережить:люди чужие вокруг, на его бездыханное телоглядя, друг другу шепнут, что не жив он, а стало быть – мертв.Тот же, о ком говорят столь несхожие с истиной речи,может быть, слушает их, а быть может, уже далеко:ибо астральных путей нам не счесть, как песчинок в пустыне,и по какому ему после жизни пойти суждено,кто это может сказать?.. Зато облик второй и расхожийсмерти нам слишком знаком: преходящесть всех в мире вещей, —вот настоящая смерть, уникальны мгновения жизни,всем им присуще лицо, но часы этих лиц сочтены, —разве что память одна бытие их продлить в состояньи,только ведь ясно для всех: это есть их вторичная жизнь.Значит, не раз умереть суждено нам по жизни любезной,всех же смертей и не счесть, – волновая природа временнас милосердно хранит от покосов той квантовой смерти,но иногда остроту от косы мы почувствуем вдруг…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Так происходит, когда, двадцать лет проведя на чужбине,снова в родные места возвращаетесь вы, точно гость,встретите там вы друзей: тех, с кем в детские игры играли,как изменились они… ведь теперь их почти не узнать!внешность другая у них, но глаза еще чем-то похожи,разве лишь только глаза… У них семьи и дети давно,в поте лица своего они хлеб добывают насущный…снилось такое ли вам? да и мысли иные у них,также иные мечты, отношение к жизни иное.Если из точки одной, но всего лишь под разным угломв двух направленьях идти пусть не быстро, зато очень долго,цели обоих путей мало общего будут иметьс точкой исходной: вот так разошлись вы с былыми друзьями, —чем-то похожи они на знакомых и близких теней.Но догадались ли вы, что такими же точно глазамисмотрят друзья и на вас? вы для них тоже странная тень…кто же спустился в Аид, – зададитесь вы важным вопросом?вы или, может, они? но поскольку роль гостя на вас,право имеете вы сопоставить себя с Одиссеем:пусть лишь на крошечный миг… так и действуйте так же, как он!Прежде всего надлежит принести вам священную жертву:это уже не овца, миновали три тысячи лет, —жертву бескровную мы да восславим в причудливой песне:пусть это будет теперь о душевных делах разговор.То, что сближало людей в годы юности памятночуткой,будет сближать их всегда, как душевной природы закон,если еще и ввернуть в разговор о минувшем детали, —те, что известны лишь вам: мы интимными их назовем, —то это будет как раз угощение жертвенной кровью,вдоволь той крови вкусив, оживили вы юность свою,вот уж блестят и глаза, и улыбка счастливая бродит,лицам даря красоту, ночи б так говорить напролет…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Но скоро выпита кровь: обсудили вы все, что возможно,паузы стали встревать в незатейливый ваш разговор,следом стесненье пришло, и глаза ваши поверху бродят,точно подсказки ища у предметов, что слушают вас.Там и прощания час наступил, но еще очень долгостоя смущенно в дверях, вы расстаться не знаете как, —Гложет вас тонкая мысль, что последнюю может быть встречувы на сутулых плечах прямо в вечность, как гроб, отнесли.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Ровно в тот самый момент, когда угли от прежних событийпамятью вы и они перестали любя раздувать,кончился древний обряд, – и как выйти из царства Аидадолжен был славный герой, так придется покинуть и вампусть не родные места, но общенья святое пространство,ибо уже на глазах превращаются в тени друзьяваши, и тень вы для них. Но бывает, что вдруг напоследоквеское слово о вас вам прошепчет загробная тень,не было мысли у вас, что сказать вам такое возможно,в голову вам не пришло видеть в этом аспекте себя.Помните только одно: все насквозь видят тени в Аиде,знают они и о вас то, что знать недоступно живым,стало быть, вовсе не зря посетили места вы родныедвадцать годочков спустя… Вам открылся великий Гомер,если ж под самый конец вы еще догадаетесь сами,что за Гомером стоит ему равновеликий Будда:в жанре немного другом аналитик и жизни и смерти,плавный замкнется тогда на себя вами пройденный путь.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Впрочем, закон есть один: ничего не дает без оплатыэтот загадочный мир, – так что если уж вам удалосьопыт великий свершить, да еще без особых усилий,знайте, что может вас ждать незавидная в жизни судьба:по проторенным путям до скончания века скитаться,может быть, вам суждено, – так, задачки все быстро решив,праздно сидит ученик, долгожданный звонок ожидая,глядя со скукой в окно и не зная себя чем занять.

VII. Баллада о Сопряжении Сказки и Были

1. Трансформация неудачного брака

Для каждого внутренне созревшего события существует его собственное и как бы для него одного предуготованное время, как оно существует для каждого плода, так что любое «слишком рано» или «слишком поздно» чреваты, как мы знаем по опыту, неизбежными и удручающими последствиями недо- или перезрелости, и нигде, пожалуй, этот простейший из всех универсальных законов бытия не проявляется с такой очевидной ясностью, как в любви: действительно, одним из основополагающих смыслов жизни человеческой является обретение настоящей любви – об этом едва ли не девяносто девять процентов всех фильмов и романов – но каждый из нас хорошо знает, как это непросто, а для иных людей и практически неосуществимо, и сколько попыток нужно предварительно сделать, прежде чем мы, подобно гетевскому Фаусту, сможем от души сказать: «Мгновение, ты прекрасно!», чтобы, умножив это счастливое мгновение на уготованные нам будни и житейские ситуации, получить долгую и гармоническую супружескую жизнь.

Стало быть, никакие «предварительные» опыты по женской линии нельзя признать лишь «неудачными попытками», но в каждом из них таится великий скрытый смысл, хотя и остающийся по воле обстоятельств в тени даже на протяжении всей жизни: смысл этот, в частности, заключается в том, что женщина, с которой вы были в связи короткое время и браку или многолетнему партнерству с которой не «покровительствовали боги», все-таки по-своему любила вас, все-таки надеялась на вас как на будущего супруга и отца или отчима ее не рожденных или уже рожденных детей и все-таки примеривалась к вам с точки зрения «вечной любви», а вот последняя и заключительная ваша женщина, с которой вы создали, наконец, «благословенный на небесах союз», если бы вы ее встретили раньше и при других обстоятельствах, быть может, даже не посмотрела бы на вас – да так оно и было бы на самом деле! – просто потому, что ваш обоюдный плод любви к тому времени еще не созрел.

И очень может быть, что ребенок от вашей ранней и не вполне счастливой связи унаследовал семейную дисгармонию, как он наследует телесные и душевные качества родителей – это даже очень вероятно! – и вы до конца жизни не можете ни сблизиться с ним по-настоящему, ни до конца разойтись, – и тогда вы имеете полное право отнестись к вашей судьбоносной ситуации как к своего рода крошечному родовому проклятию со всеми вытекающими отсюда мрачными последствиями, но можете и увидеть в ней тонкую улыбку неизвестного Устроителя всех наших дел, какое бы имя Ему ни дать.

Разве не очевидно, что второе решение – самое наилучшее? поскольку же в данном случае речь идет о редчайшем феномене экзистенциальной игры на высочайшем бытийственном уровне – ибо что может быть первичней для человека, чем кровное родство? но, с другой стороны, что может быть игривей его же собственного (закона) опровержения на собственном примере? – постольку игра эта легко находит для себя совершенно неожиданные, образные и где-то даже сказочные – по причине глубокой внутренней дисгармонии и радикальной попытки ее оправдать – выражения.

Я бы даже высказался еще радикальней: чем проблематичней наше повседневное житие-бытие, тем изощренней наше оправдание его в художественном плане, – так, что если проблем вообще никаких нет – только вот лучше ли это для нас или хуже, никто не знает – то и говорить как будто незачем, а хочется лишь молчать, молчать и молчать… когда же дисгармония с женой и ребенком достигает критической степени, как это и произошло в моем случае, – тогда творческое ее оправдание склонно и вовсе принимать фантастические (сказочные) жанровые очертания.

2. Ночная сказкаСыну и первой женеНе правда ль: малыш наш явился из сказки?не знает никто туда путь!украл он у мамы лазурные глазкии стражу сумел обмануть.Недаром с тех пор он так жалобно плачет —все слышит погоню во сне:то конница гномов за стенами скачетв глубокой ночной тишине.Их юный король справедливо разгневан,рассержена грозная рать,клянутся смешным и нестройным напевомназад беглеца отобрать.Все ближе их топот: быть может, с рассветомнастигли б они малыша —но, к счастью, во сне, беспокойством согретом,все мамина чует душа.А кражу ту мама давно уж простилаи, видя то, тучи мрачней,к соседним кроваткам король, как Аттила,игрушечных гонит коней.

VIII. Баллада о Старшей Сестре

1Вспомнить пора мне о старшей сестре:это случилось почти на заре.Ночь задержалась на миг у окна:в спаленке детской разверзлась стена.Гномов оттуда бесшумный отрядвышел за рядом причудливый ряд.И – перед тумбочкой в дальнем углурасположились они на полу.Тут же сестру я мою разбудил —страх от нас долго еще отходил.Щурясь от лунного в стену луча,что-то угрюмо под нос бормоча,в грубых ботфортах и рваных плащах,с лицами взрослыми в детских прыщах,трогая шпаги на толстых ремнях,или мушкеты держа в пятернях,гномы враждебно смотрели на нас, —и было трудно поверить в тот час,что их явленье в ночной тишиненам не привиделось в утреннем сне.Сказки любили с сестрой мы всегда,это как раз и спасло нас тогда:не как пустых сновидений плодывстретили гномов мы злобных ряды —даже последнему призраку льстит,если при виде его заблеститглаз человеческий верой живой,что он в собрата глядит пред собой, —значит, нам кто-то посланье несетвсе об одном – что нас вера спасет.Только вступили мы в новую роль,выступил с речью их юный король:к нашей кровати почти подступив,руку на шпагу свою опустив,(шпага была в драгоценных камнях,спальня тотчас засияла в огнях)он, нам отвесив изящный поклон,светел и грозен, как бог Аполлон,просто заметил в ночной тишине —прежде всего обращаясь ко мне —что на родителях наших вина:есть между ними обида одна, —эту обиду нельзя ни простить,ни в обиходный пустяк обратить, —будет она, как смертельный недуг,жизни точить их дальнейший досуг, —и для того, чтоб тот долг погасить,нужно меня иль сестру обратитьв гнома, что чужд как добру, так и злу:много их было внизу на полу.А в заключенье король дал понять,что, для того чтоб проклятие снять,павшее тяжко на нашу семью,кандидатуру скорее моюон предлагает, не в силах решать:нашу судьбу нам самим выбирать!..Только спустя много лет я узнал,что не случайно он так нам сказал:матери нашей отец изменил,и как бы душу любви погубил, —полом мужским продолженье отца,должен тот путь я пройти до конца.Каждое слово, как град на цветы,падало в сердце нам, руша мечты:так мы и взрослыми стали людьми,быть перестав в те минуты детьми.«Что ж вы решили? скорее, друзья, —ждет пополнения гномов семья!», —шпага блеснула из ножн и ремня:ею вот-вот он коснется меня.В этот момент и сказала сестра(помню, как будто все было вчера):«Брата оставь, о, великий король!участь его разделить мне позволь!вам никогда он не будет родной,я же могу тебе стать и женой,для вашей жизни он слишком непрост,мне же не страшен ваш маленький рост, —да и к тому же, я часто больна:жизнь моя детской печалью полна,силы волшебные скрыты в тебе:может, моей ты поможешь судьбе».Ей улыбнулся красивый король:«Пусть будет так – ни болезни, ни больты не узнаешь отныне, мой друг,рад я принять тебя в пестрый наш круг, —славный народец, хоть дерзок и груб,вот только мне он до странности люб,также и ты к ним любовь сохрани:детского счастья не знали они,мне же ты с первого взгляда мила, —рад, что судьба наконец нас свела».Это последние были слова,слабо в окне шевелилась листва,страшной бывает подчас тишина,если к большим переменам она.Руку со шпагой король протянул,в этот момент я вдруг крепко заснул.Утром проснулся я в спальне один —им остаюсь до глубоких седин:жаль, что сестра моя даже во снес тех давних пор не наведалась мне…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Впрочем, еще одна версия есть:жизни простой она делает честь(выдумка тем, в основном, хороша,что развлекается ею душа), —будто бы то скарлатина былачто в первый месяц сестру увела.Так и ушла не простившись она,в память осталась могилка одна.Ну, а спустя всего несколько лет,я в той семье появился на свет.2

Когда я, давая волю воображению, говорю, что у меня была старшая сестра, которая больше всего на свете любила сказки, и не только любила, но и свято верила в них, говорю, что однажды в излюбленном ею томике Гауфа появилась откуда ни возьмись иллюстрация к несуществующей в книге сказке, изображавшая пестро разодетых гномов посреди нашей детской комнаты! мало того, там был нарисован и я сам, бросающий книгой в переднего и на редкость противного гнома (приплюснутая громадная голова под загнутой на старинный голландский манер широкополой шляпой, коротенькие толстые ножки обуты в сапожки с ботфортами, из-под холщового плаща торчат шпага и пороховой пистолет, лицо обросло черной щетиной, а маленькие глазки так и стреляют мстительным торжеством), говорю, далее, что поразительным образом в следующую ночь в нашей детской комнате разыгралась воочию сцена, изображенная на иллюстрации: я в гневе за наглое вмешательство в нашу жизнь запустил книгой в гнома-вожака, и тот, потирая ушибленную голову и ковыляя к спасительной дыре в углу комнаты, злобно погрозил мне напоследок кулаком, пообещав отомстить, говорю, что действительно в той памятной сестринской книге очень скоро обнаружилась следующая невиданная картинка, изображавшая на этот раз суд надо мной гномов, где председательствовал сам их молодой красивый король в горностаевой мантии с очень внимательным и насмешливым взглядом, в руке у него была тонкая хрустальная трость, и он за обиду своего подданного приговорил меня к превращению в гнома, говорю, что в следующую ночь все случилось точь-в-точь как на картинке, и юный король готов был уже привести приговор в исполнение, коснувшись меня своей волшебной тростью, как вдруг вмешалась моя сестра, она упала перед ним на колени и стала просить его о том, чтобы гномы забрали в свое царство ее вместо меня, тем более что она по натуре своей всегда предпочитала сказочную действительность повседневной, говорю в заключение, что король уважил ее просьбу, и моя старшая сестра раз и навсегда исчезла из моей жизни, – итак, когда я говорю обо всем этом, я хочу, наверное, выразить при помощи фантастических образов нечто невыразимое, хотя и бесконечно более простое, а именно: моя сестра умерла в возрасте двух месяцев от скарлатины, когда я еще не родился на свет, но потом, в позднем возрасте и после рассказов моей матери о моей старшей и не прожившей жизнь сестре, мне часто стали сниться какие-то непонятные сказочные существа, похожие на гномов и, как это часто бывает во сне, я имел не раз твердую уверенность, что один из этих страшных гномов – моя сестра.

IX. Баллада об Эльфах и Листьях

1В высях синих и безбрежныхэльфы маю подпевали —и от их напевов нежныхлистья чутко оживали.В зное солнечных дорожекэльфы ловко танцевали —и от топота их ножеклистья жажду забывали.В облаках купаясь чистых,эльфы лето провожали —и от взглядов их лучистыхлистья слабо трепетали.В дымке ж осени бесплоднойэльфы грустно лишь вздыхали —и от грусти той холоднойлистья тихо опадали.2

В самом деле, только ли от притока невидимой жизненной силы чутко оживают по весне листья? а может, еще и по причине подпевания весенней симфонии вездесущих эльфов в синих и безбрежных высях? только ли вследствие накопленной из земли влаги забывают листья жажду на протяжении многонедельной засухи? а может, еще и оттого, что это изящные эльфы отвлекают их своими ловкими танцами в зное солнечных дорожек? только ли от теплого ветерка слабо и блаженно трепещут листья летом? а может, еще и лучистые взгляды эльфов, купающихся в чистых облаках, подталкивают их к едва заметным колебаниям? и наконец: только ли от прекращения растительных токов поздней осенью начинают тихо опадать листья? а может, еще и холодные вздохи эльфов, загрустивших о предстоящем уходе до следующей весны с подмостков природы, сдувают их с почерневших ветвей?

Очевидно, что в подавляющем большинстве своем люди склоняются к первому и естественному объяснению, но это лишь тогда, когда речь идет о листьях в целом, – если же, в виде исключения, присмотреться очень внимательно к какому-нибудь отдельно взятому листу, как от рассуждений о человечестве когда-нибудь переходят к личности и судьбе конкретного человека, и проследить его (то есть листа) жизнь от клейкого молочного зеленого ростка до последней стадии пожелтевшего, скорчившегося и со следами заморозок вдоль прожилок, то вторая и, в общем-то, сказочная интерпретация его жизненного цикла покажется даже более правдоподобной, чем первая, потому что только она в состоянии передать все те живые и неповторимые оттенки в ежегодно повторяющейся метаморфозе листа, которые человеческое восприятие фиксирует сразу и насквозь как самую первичную данность.

И пусть существование эльфов самих по себе остается под вопросом, зато то обстоятельство, что с их помощью стало возможным почувствовать и описать жизнь растения, как это и приблизительно невозможно при исключительно естественнонаучном взгляде на него, можно считать неоспоримым и доказанным, – а это и есть, пожалуй, самое главное, здесь же и генезис любой мифологии, любой сказки и вообще любого искусства: они и только они одни в состоянии сопрягать жизнь и судьбу отдельного живого существа с незыблемыми законами бытия.

X. Баллада о Детстве во Время Болезни

1

Все-таки наше самое заветное желание состоит в том, чтобы в жизни было что-то по-настоящему волшебное, чтобы это волшебное было инкрустировано в жизнь на правах естественной закономерности, как закон тяготения или сохранения и превращения энергии, и чтобы мы верили в это волшебное и никогда о нем не забывали, – так это или не так, трудно сказать, во всяком случае, когда я невзначай заглядываюсь на медленно падающий снег, или тихо наблюдаю за хлопочущей по хозяйству женой, или слушаю Баха, или задумываюсь о множестве многозначительных совпадений в моей жизни, или ловлю вопросительный взгляд моего кота, всегда означающий одно и то же, а именно: не пора ли нам снова поласкаться? или просто читаю какую-нибудь великую книгу, например, «Три мушкетера» или «Процесс» или «Мастер и Маргарита» – примеров очень много, – так вот, в такие минуты мне кажется, что я реально встречаюсь с волшебной стороной жизни, в этом не может быть никаких сомнений, потому что сами глаза, мои глаза или глаза любого другого человека, который бы совершил действия, подробно описанные выше, никогда не обманывают, – а они в эти моменты приобретают выражение, о котором без преувеличений можно сказать, что оно немного «не от мира сего».

Наверное, эти глаза увидели ту самую волшебную дверь в стене, о которой так замечательно поведал нам бесподобный Артур Конан Дойль, – но что же мы видим, открыв ее и войдя вовнутрь? мы обнаруживаем всю ту же самую родимую нашу повседневность, – и мысль, что мы нашли то, что искали, и вместе странная грусть, связанная с поиском чего-то другого, и по крайней мере, неповседневного, а также внушенная нам Учителями вера в то, что в один прекрасный момент, войдя в «дверь в стене», мы увидим за нею пейзаж, в котором не будет уже никакой новой двери, и наши вечные и мучительные поиски наконец раз и навсегда завершатся, и тут же тайное сомнение в том, что, случись это долгожданное событие, мы будем, пожалуй, сожалеть об отнятой у нас заветной «двери в стене», и многое отдадим за то, чтобы снова искать ее, – итак, весь этот конгломерат глубоких и противоречивых чувств показывает нам, что «дверь в стене» всегда и без исключения приоткрывается по крайней мере в минуты обращения сознания в детство… все же прочие «двери в стене» сомнительны или индивидуальны.

Итак, классическая «дверь в стене», как мы помним, остается густо заросшей плющом прошлого и воспоминаний о нем, что же тут особенно загадочного? но так и должно быть, – жить в сказке далеко не так интересно, как жить в были, чрезвычайно напоминающей сказку, – это и есть наша жизнь, она начинается с детства, а главный дар детства – это феномен волшебства, откуда же берется волшебство? когда тот или иной феномен жизни, безразлично какой, мы склонны воспринимать только в его начале, не давая себе труда проследить его дальнейшее и неизбежное развитие к середине и концу, не желая увидеть его границы, а с ними и его естественные ограничения и слабости, самое же главное, когда мы заменяем ясное и четкое понимание феномена неким смутным фантазированием о нем, – вот тогда практически любой феномен жизни в наших глазах становится до определенной степени – волшебным; кто не помнит, какое впечатление в пятилетнем возрасте на нас производили обыкновенные комнатные вещи, облитые лунным светом, как волнующе билось сердце от шума проезжавших под окном троллейбусов, как всегда по-иному и в волшебном ключе мы истолковывали все то обыкновенное, что говорили нам взрослые? разумеется, никакой нормальный ребенок не может обойтись без сказок, но все-таки, характернейшая особенность детской психологии – это потребность и умение в самой окружающей повседневной действительности находить волшебные черточки и жить ими.

Происходит же это, повторяем, тогда, когда явление жизни воспринимается в его начале, а додумывание середины и конца его подменяется искренним и живым фантазированием о нем, причем не обязательно ребенок верит всерьез тому, о чем он фантазирует, он совсем не дурак, ребенок скорее умно и со вкусом играется своими фантазиями, и верит в них только тогда и поскольку, когда и поскольку хочет в них верить, а когда не хочет, воспринимает мир с точно такой же серьезностью, как и взрослые, – тем самым между восприятием действительности ребенком в счастливые часы беспрепятственного розыгрыша его фантазии и классическим восприятием взрослыми мира искусства нет никакой существенной разницы, более того, как из семени ясеня произрастает ясень, так из незамутненного детского взгляда на жизнь с годами естественно и неизбежно вызревает искренний интерес и любовь к искусству, при условии, опять-таки, что ребенок был настоящим ребенком, как это происходит? в детстве мы склонны воспринимать все явления жизни в их чистом начале, всякое начало ведь невинно и чисто, в нем нет тяжести, нет страданий, нет даже забот и огорчений, – начало как таковое не знает ни умудренного продолжения, ни тем более печального конца, чистое начало прозрачно, легко и светло, и во чреве каждого начала, как гласит поговорка, незримо пребывает волшебство.