Парашюты над Вислой

– Так. – Согласился пан Заремба.

– Этого тоже не может быть. До июля сорок первого военнопленные не имели права носить знаки различия. Это я точно знаю, по работе. И трупы, которые отрыли немцы – не могли иметь на своих погонах звёзд, или что там в Войске Польском за знаки… Это не наши! Я уж не говорю о деньгах и личных вещах – это вообще нонсенс. Немыслимый в условиях СССР… Нет. Это немцы.

Старик кивнул.

– Я знал. Просто мне нечего было сказать тем, кто поверил немцам.

– Вы и сейчас не говорите. Мы на немецкой территории… – Савушкин замолчал, а затем, вздохнув, продолжил: – Ладно, после войны всё разъяснится. Где, вы говорите, немцы разрыли эти могилы?

– Урочище Катынь.

Савушкин пожал плечами.

– Не слышал. Хотя под Смоленском мы стояли почти месяц… Хотя погодите… Я сейчас вспоминаю опровержение Совинформбюро, тоже где-то в апреле сорок третьего. Там говорилось о Козьих Горах. Так?

– Не помню, но может быть.

– Да, теперь вспомнил. Тогда мы, помнится, очень удивились этому выступлению – зачем опровергать заведомую клевету? Ведь Козьи Горы – это дачная местность в десяти километрах от Смоленска, там пионерский лагерь, дачи, санаторий НКВД… Кто ж расстреливает в таком месте? Расстреливают в глуши…

– Так. И ещё. Немецкое радио для поляков передало, что польские офицеры из миссии Красного Креста узнали среди трупов своих коллег – тоже офицерув.

– Через три года? – Савушкин изумлённо покачал головой. – И что, есть те, кто этому поверил?

Пан Заремба сокрушённо кивнул.

– Так. Но это не есть самое страшное. Самое страшное – что вину НКВД в этом убийстве признало наше правительство в Лондоне…

В кухне повисло тяжёлое молчание. Которое, прокашлявшись, нарушил Савушкин:

– А ваша здешняя подпольная армия, АК, подчиняется Лондону. И значит, помощи от неё нам ждать не приходится. Ни нашей группе, ни всей Красной Армии. Так, пан Заремба?

– Не совсем, но в целом – так. – Старик тяжело вздохнул.

– Ладно. Это нас пока не касается. Комендант в Ожаруве говорил о каких-то «батальонах хлопских», которые де сильны в этих местах. Это что за войско?

– Ruch ludowy… То есть Крестьянская партия, это её отряды. Формально они считаются частью АК, но только формально. Они более лояльны к русским… Это не есть партизанское движение, как в России, но иногда бывают бои – батальоны хлопские атакую немцев, защищают польских рольников… крестьян, по-русски. В городах их нет, там АК, но они сильны на селе… Да, есть ещё Армия Людова, это коммунисты, лояльные Сталину, но их мало. Ваши им помогают, присылают оружие и людей, но… В общем, их мало. З немцами работает польская вспомогательная полиция, гранатовцы, у них синие мундиры, «синий» по-польски – «гранато́вы». Формально они охраняют порядок – но прежде всего занимались евреями. В основном это полицианты с довоенного времени. Немецкие военные их не касаются… Там есть люди из АК, много таких, кто просто пережидает. В основном поддерживают лондонское правительство…

Савушкин про себя выругался. Чёрт ногу сломит в этой польской политике! Вроде ж есть общий враг – так объединитесь! Нет, каждая партия создаёт свои вооруженные отряды и готовится к… А к чему они готовятся, кстати?

– Пан Заремба, есть информация, что АК готовит вооруженное выступление против немцев. Что из Англии в мае прилетели офицеры, которые настаивают на восстании в Варшаве. Информация немецкая, веры ей нет – но всё-таки, дыма без огня не бывает… Вы что-то слышали об этом?

Пан Заремба только махнул рукой.

– Глупство, пан капитан, глупство, и ничего более. Эти разговоры идут, как вы правильно сказали, с мая, но, я думаю, это просто слухи. Позлить немцев…

Ну почему глупство, подумал про себя Савушкин. Довольно-таки логично… Немцы уходят, мы готовимся войти – и оп-ля! Лондонские поляки захватывают власть в Варшаве. И уже как законные власти – определяют правила поведения Красной армии в Польше. Логика есть…

– Ладно, Тадеуш, время позднее, давайте ложиться спать. Завтра у нас у всех – трудный день…

Старик кивнул.

– В Польше трудные дни – скоро как пять лет…

* * *

– Ну что, Некрасов? Докладывай, пока Ганнуся завтрак готовит…

В «доме под бляхою» донельзя уставший Савушкин, сидя на чурбаке во дворе, негромко опрашивал своего снайпера – тоже вымотавшегося до упора. Три ночи без сна, при том, что днём можно разве что изредка покемарить – всё ж тяжковато…

Тот тяжело вздохнул и пожал плечами.

– Одиннадцать составов товарняка в сторону Варшавы и два санитарных и пять грузовых – в сторону Лодзи.

– Платформы какие-нибудь – с грузом в брезенте или в этом роде?

– Ничего. Товарные вагоны на восток – гружёные, чем – неизвестно. Из Варшавы – порожняк. По прогибу рельсов определил и по звуку.

Савушкин почесал затылок.

– Ничего не понимаю. Третью ночь тут сидим – безрезультатно. Позавчера – семь эшелонов туда и четыре обратно, вчера – двенадцать туда и шесть назад… Бред какой-то. Если у них в планах отступать – они уже должны вывозить из Варшавы тыловое имущество. Сотни вагонов и платформ, десятки эшелонов. А ты говоришь – два санитарных да полдюжины порожняка… Не сходится. Подлежащее со сказуемым не стыкуется.

Некрасов помолчал, а затем скупо добавил:

– Зенитный дивизион стал на позиции за железной дорогой, метрах в трехстах от переезда. Всю ночь капониры рыли. Наши, русские. По голосам опознал… Власовцы или «хиви», чёрт их разберет, христопродавцев…

Савушкин выругался.

– Суки! – Помолчав, добавил: – Нехорошее чувство у меня, Витя. Думаю я, что не планируют немцы уходить с правого берега… – И продолжил: – Конечно, зенитки они могут ставить и для прикрытия отступления. Но вернее – для обеспечения развёртывания каких-то частей. Та дивизия у Изабелина меня шибко тревожит…

– А у вас что, товарищ капитан? На шоссе?

– Да тоже ерунда какая-то… Никаких колонн тыловых подразделений в сторону Лодзи. Ничего, что было бы похоже на подготовку отступления. Под утро в сторону Варшавы прошла колонна тяжёлых МАНов, в тридцать с лишним штук, с парой броневиков в охранении – и так, по мелочи. Не, Витя, не думают немцы отступать…

– Товарищ капитан, може, не стоит торопиться?

Савушкин досадливо поморщился.

– Это понятно, выводы делать рано, мы тут ещё чуток постережём фрицев, понаблюдаем – но я тебе скажу, что по одной капле воды можно определить солёность всего океана. Сегодня семнадцатое июля. Признаков подготовки немецкого отступления – нет. Я тебе больше скажу, никаких вообще признаков того, что немцы сломлены и вострят лыжи из Польши – нет… Ладно, пошли пожрём. Зря, что ли, старик Тадеуш нас снабдил провиантом до конца войны, а Ганнуся уже с рассвета чё-то кашеварит…

Отношения с Ганнусей Савушкин решил выстроить просто – они ей ничего не объясняют, не рассказывают и душещипательных бесед не ведут. Они немцы, как женщина она их не интересует, а куда временные жильцы уходят по ночам – не её дело. Взамен они щедро оплачивают её услуги (Савушкин в первый же день выдал женщине триста злотых, и на ломаном польском пообещал ещё, по отъезду) и снабжают продуктами её семью (старик Заремба загрузил в их «опель» мало что не половину своего погреба – два мешка картошки, мешок овощей, килограмм десять сала, трёх кур, пару фунтов масла и сотню яиц). Ганнусю, судя по всему, такой расклад весьма устроил, она готовила постояльцам шикарные польские завтраки, обеды и ужины (правда, из ими же привезённых продуктов), а её старший сын Чеслав, бойкий пацан лет десяти, каждый день мыл их «опель» – впрочем, более из интереса к этому чуду автопрома, нежели из необходимости. Савушкин в первый же день одарил обоих сыновей Ганнуси плитками эрзац-шоколада – но никаких вольностей в отношениях не допускал. Они хорошие немцы, но – немцы. Всё, аллес…

Завтра уже восемнадцатое. Ровно неделю они в Польше. И – никакого результата! Даже яичница с салом в глотку не лезет – хотя приготовлена отменно… Что происходит на фронте? Почему немцы не бегут панически в свой фатерлянд? Он помнил окружение под Корсунем полгода назад, тогда немцы бешено рвались на запад, бросая по пути, как говорится, пушки и знамёна, оставляя тысячи раненных и трупы своих убитых генералов. А тут – тишина и благолепие, как будто и войны никакой нет… Чёрт возьми, что происходит?

Позавтракав и выйдя во двор (а заодно прогнав крутящегося под ногами донельзя услужливого Чеслава, надеявшегося на дополнительную шоколадку), Савушкин с Некрасовым, спрятавшись в беседке в кустах сирени, продолжили разговор.

– Так, Витя, сегодня – последняя ночь, и завтра утром едем к Зарембе.

– Есть, товарищ капитан. Сегодня, как обычно?

– Нет. Давай поменяемся, ты – на шоссе, я – на железку.

– Как скажете. Товарищ капитан, я всё же забурюсь в «опель» и посплю, уже нет сил никаких… Разрешите?

Савушкин кивнул.

– Хорошо. Ты прав. Я тоже попрошу Ганнусю где-нибудь мне постелить, тоже глаза слипаются. А тут ещё яешня её с салом, поневоле заснёшь. Даже холодный душ не спасает…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Воды, умыться и пить! Связь с немецким командованием!

2

Прошу прощения у пана гауптмана, но не понимаю по-немецки…

3

Проклятые немцы, чёрт принес их на нашу голову! Стася, принеси им ведро воды, Янек, попробуй дозвониться до немецкого коменданта!

4

Полевая комендатура в Ожаруве

5

Гауптман Вейдлинг, четвертая авиаполевая дивизия! Направлен в командировку в Алленштайн! Со мной мой лейтенант и трое унтер-офицеров.

6

Полевой комендант округа Прушкоф обер-лейтенант фон Тильзе. Густав-Вильгельм. Гауптман, вы берлинец?

7

– Шарлоттенбург. – Кройцберг. Мы соседи, дружище!

8

Какого чёрта тебя занесло в этот лес, гауптман?

9

Я вообще до сегодняшнего утра не знал, что нахожусь в Польше…

10

Оставь своих коллег и приезжай ко мне, в Ожарув. У меня тут небольшой запас ещё довоенного шнапса!

11

Мои машины остались на Березине. Как я могу до тебя добраться?

12

Если бы у меня были твои проблемы… Я пришлю свой кюбельваген. Ты где разместился?

13

Мы будем в доме пана Зарембы, это первый дом при въезде в Серакув с юго-востока.

14

Хорошо, через час мой водитель к тебе подъедет. Я пока накрою стол. В вермахте осталось немного берлинцев…

15

Мы из люфтваффе.

16

Не важно. Через час.

17

Янек, запряги коня в возок, и отвези немецкий мешок к пану Зарембе

18

Привет, Янек, это кто с тобой? Где ты нашел этих немцев?

19

Приехали сегодня утром из Лясок. Хотят у вас жить. Отец сказал, что это будет в счет налога на продовольствие.

20

Чтоб они сдохли… Ладно, скажи им, пусть заходят. Они по-польски говорят?

21

Гауптман говорит по-русски. Но плохо. Я слушал его разговор с комендантом. Они с Восточного фронта

22

Поляк, вечером мы будем мыться. Надо подготовить баню.

23

В мифах древних греков возница Ахиллеса.

24

Пожалуйста. Комендант – кабинет двенадцать.

25

Проходите, герр гауптман. Двенадцатый кабинет.

26

Перестаньте, Эрнст, не изображайте из себя служаку. Ведь Эрнст, я прав?

27

Именно так, герр обер-лейтенант, Эрнст!

28

Ну а я – Густав. Надеюсь, я смогу вам помочь.

29

Рассказывайте, что у вас случилось?

30

Густав, вы тут в Польше знаете, что происходит на Восточном фронте?

31

Большевики наступают. Мы оставили Витебск и Бобруйск. На Украине идут бои в Галиции. Вроде ничего не пропустил?

32

Ситуация сложная. Мы покинули Витебск 23 июня, а уже через два дня на переправе через Березину наши автомобили сожгли русские самолёты. Иваны по головам ходили!

33

Это война, мой мальчик. На войте убивают. Три года назад мы шли по России весело и задорно, теперь пришла их очередь…

34

Густав, вы можете запросить штаб нашей дивизии? Какие будут распоряжения для нас? Вы понимаете, ситуация сложная…

35

Полагаю, это займёт достаточно много времени. Передислокация, смена адреса… Думаю, три-четыре дня вам придется подождать!

36

Мы подождём. Продовольствия у нас достаточно. Но мы потеряли автотранспорт…

37

Ну а зачем тогда нужны земляки? Я помогу тебе, Эрнст. У меня есть «опель», который оставили из-за поломки. Распишешься в получении – и езжай к себе!

38

Поломка? Он неисправен?

39

Геннеке – ты его видел, он привез тебя ко мне – вчера как раз его починил. Забирай!

40

Эберхард Вейдлинг-Заукель, совладелец банка «Штоккерау» – не ваш родственник? Вы ведь из бранденбургских Вейдлингов, не правда ли?

41

Я безмерно благодарен вам, Густав! Вы просто спасли мою группу!

42

Чёрт возьми, Эрнст, фронт не испортил ваших манер, в отличие от прочих! Обращайтесь, я всегда готов буду вам помочь!

43

Давай свои командировочные удостоверения, я поставлю свою печать и продлю их тебе. Пять дней хватит?

44

Достаточно. Спешить мы не будем, когда ещё мы сможем отдохнуть в таком санатории? Лес, чистый воздух, дружелюбные польские девушки…

45

Не всё так безоблачно. Будьте осторожны, все же это Польша…

46

Партизаны? Армия страны? АК?

47

Нет. Другая организация. Они называют себл…

48

Мы воевали в Белоруссии. Там партизаны – за каждой сосной, иногда сил нашей дивизии не хватало, чтобы разблокировать просёлочную дорогу в лесу…

49

Да, я слышал об этом. Чудовищный кошмар. Эти русские совсем не знают о правилах ведения войны…

50

Где я могу забрать мою машину?

51

Тёмно-серый «опель-капитан». С откидным верхом.

52

Полный бак, масло свежее. В системе отопления – незамерзающая жидкость. Хотя сейчас это не актуально…

53

Через пять дней я вас жду.

54

Не о чем говорить. Закончатся продукты – позвони, я выпишу вам три десятка рационов…

55

Я забыл про шнапс!

56

Да, польский самогон – продукт удивительный… Но вы с ним осторожнее!

57

Что ж, не смею задерживать! Счастливого пути!

58

Герр гауптман, возвращаемся назад?

59

Спасибо. Я на своем…

60

У меня есть карта, но я несу за неё ответственность…

61

Я меняю карту на этот листок бумаги

62

Возьмите её, герр Гауптман, я знаю эту местность наизусть…