Трёхочковый в сердце

– Молодцы, парни, пусть и под самый конец, но мы вернулись в игру. Они будут держать мяч до конца, разыгрывая под надёжный проход. Если забьют, я возьму перерыв, и у нас будет порядка десяти секунд на атаку. В случае промаха, подбор, забрасываем вперёд и отыгрываем наше быстрое нападение. Ник, меняешься позициями с Тайлером, пускай он тебя выпускает под последний бросок. И без глупых фолов, терпите до крайнего случая. С Богом!

Тренер редко проявлял свою религиозность, но видимо, это был один из тех нечастых случаев. Прозвучал свисток арбитра, вызывая команды на паркет, они стояли в кругу, сложив руки перед речёвкой.

– Я горжусь тем, что вы последовали за мной, и играете достойно финального матча. – Тренер смотрел на всех сразу, подчёркивая значимость присутствия каждого из игроков, – На три-четыре крикнем: «Здесь наше место!», три – четыре!

– ЗДЕСЬ НАШЕ МЕСТО! – вторила команда, руки рассыпались ободряющим веером, игроки выбежали на площадку.

Соперник ввёл мяч. Значение отпущенных на атаку секунд, безвозвратно стремилось к нулю. Арена ревела, часть, безумным битом, отсчитывала ускользающее время, остальные кричали, били в барабаны и звенели сотнями орущих, беснующихся переливов, потерянные в океане всеобщего напряжения. Прикованные взглядами к маленькому оранжевому буйку, яркой сферой, трепыхающемуся на волнах спортивного шторма, они знали, что лишь удержавшимся за него в безумной пляске, он принесёт спасение, остальных постигнет проклятие в бездне забвения.

Противник наступал, контролируя владение и растягивая защиту, частыми сменами, и быстрым движением мяча, они не позволяли команде Ника выстроить надёжную страховку, вовремя определяя сильную и слабую сторону, по отношению к кольцу. Один из нападавших получил мяч, время на атаку истекало, он поймал Тайлера на противоходе и проскользнув в трёхочковую зону, пошёл в проход. Ник бросился на помощь, понимая, что шансов остановить прорвавшегося игрока, почти нет, попытался выбить мяч, зацепив руку соперника. Свисток прервал шум гудящих трибун. Тысячи глаз смотрели на выносившего вердикт судью. Рука с зажатым кулаком взлетела вверх – фол сорок пятому номеру, два броска. Реакция болельщиков разделилась на ликующих, и разочарованных. Ник не спорил, он нарушил правила, вариантов не было. Из двух зол, он выбрал меньшее. Хотя кто сейчас разберётся? Тренер апеллировал к судейскому столику, прося тайм-аут в случае реализации штрафных бросков. Соперник встал на линию. Циферблат счётчика над кольцом остановился на отметке в двенадцать целых и три десятых секунды. Пара коротких, подготовительных ударов об пол, быстрый выдох, бросок. Зрители, задержав дыхание, следили за полётом мяча. Кромешная тишина, только звук, рассекающего воздух снаряда, и шелестение сетки, пропустившей мяч. Минус одно очко. Одобрительный и поддерживающий гул, аплодисменты довольных фанатов.

Ник стоял на крайних «усах», как называли специалисты, небольшие полоски по бокам трёх-секундной зоны. Его задачей было отсечь и поставить спину, игроку исполняющему штрафные, предотвратив возможный подбор, со стороны соперника. Снова тот же ритуал: пара ударов, выдох, бросок. Ник шестым чувством, ощутил неправильность выпущенного мяча, отклонение в доли миллиметров от привычной траектории. Удар, касание дужки, отскок. Мяч подлетает над кольцом, в неуверенности, стоит ли ему туда опускаться. Ник рванулся вперёд, выпрыгивая вверх, ещё до того, как остальные успели сообразить, что к чему. Мяч отскочил от ребра кольца ещё раз, намереваясь покататься по дужке и нервах следящих за ним игроков и болельщиков. Вцепившись руками, Ник избавил снаряд от лишних сомнений. Таймер пустился в обратный отсчёт. Соперник перестроился, отступив в защиту, не позволяя легко разыгрывать мяч.

Ник видел дальнейшее развитие атаки. Он переводит мяч Тайлеру, позволяя тому разогнать атаку, а сам ускоряется по противоположному боковому коридору. Начинается командное взаимодействие. Игроки как винтики механизма, начинают крутиться, в одном ритме, и каждому отведена своя роль. Риз поднимается на вершину дуги, вместе с Гордоном, который заменил отыгравшего на сегодня Кайла, а жаль, Кевин был бы надёжнее, но его даже не заявили, после утреннего инцидента. Большие уводят своих опекунов, освобождая пространство под кольцом. Влас занимает позицию на вторых усах трех-секундной зоны, ожидая заслона, от набегающего Ника. Тайлер с мячом под сорок пять градусов относительно кольца, на другой стороне. Он играет короткую заслон двойку с Ризом, тот подворачивается, отваливаясь на средний бросок, параллельно с кольцом. Одновременно с ними, начинает действовать Ник, выпуская Власа, последний, освобождаясь, выходит наверх через ещё один заслон от Гордона, получая мяч. Тайлер делает передачу и бежит вниз под кольцо. Ник ждет этого заключительного движения, чтобы выбежать после вспомогательного заслона, получить мяч от Власа, совершить атаку и принести победу своей команде. В момент, когда защита перестраивается, борясь со всеми перемещениями игроков нападения, Тайлер обманывает всех. Он имитирует постановку заслона, а сам, воспользовавшись заминкой, проскальзывает, подворачиваясь под кольцо, оставаясь совсем свободным. Влас, видя открывшегося игрока, реагирует, делая проникающую передачу. Мгновенная обработка мяча, бросок. Звучит сирена, радостные игроки, тренера и болельщики вырываются на площадку, охрана не справляется с нахлынувшим потоком. Взрываются хлопушки, конфетти, во все стороны летит серпантин, расстроенный соперник рыдает, повалившись на паркет. Пресса и фанаты облепили Тайлера, подхватили на руки и чествуют триумфатора этого вечера.

Ник видел эту сцену в своём воображении, за долю секунды пронёсшуюся перед его глазами. Это было написано на лице Тайлера, который требовал мяч, подобранный после промазанного штрафного. Этого ждал Тренер, торопивший Ника с принятием решения. Хор болеющих голосов ждал подобного развития. Но не Ник, который больше всего на свете любил звук мяча, стучащего о паркет и контролируемый его руками.

Он начал ведение, вопреки всем ожиданиям и командам Тренера. Время неумолимо истекало, сейчас оставшиеся секунды, отсчитывали все: игроки команд, ассистенты, болельщики. Даже судьи, казалось, перестали жевать свистки, шевелили губами в своём, немом подсчёте. Всё как хотел Ник, как мечтал. Последняя атака, его команда проигрывает, мяч в руках, и только ему предстоит решать исход поединка. Партнёры по команде расступаются, освобождая пространство, защитники наоборот, сжимаются, расставляя свои «паучьи сети». Постепенно выцветают краски, замедляются движения, затухают звуки. Не остается ничего кроме, сокращающегося в такт ударам мяча, стука сердца. И как в старых телевизионных передачах с блиц-опросами, навязчивое стрекотание, истекающего времени, словно подстраивающегося, под общий ритм всей барабанной дроби сознания: «тик-так, тик-так». Ник набирал скорость, чередой переводов, раскачивая соперника на дриблинге. Все расплывалось, смазывалось, за ненадобностью фокусировки. Посторонние звуки, мысли, все стёрлось, оставив перед собой конечную цель. Только мяч, площадка и кольцо. Болельщики, хватались за головы, отворачивались, прятали глаза в ладонях, и снова жадно впивались, не в силах пропустить последние секунды, балансируя на грани безумия. Для них время застыло, играя на оголённых струнах, натянутых нервов. Степень концентрации, казалось, треском расходилась от напряжённых мышц и сухожилий игроков. До скрежета на зубах они терпели, отстаивали, последнюю возможность, забрать заветный приз. Пот стекал, попадая в глаза, раздражая, своим медленным, даже сонливым путешествием сверху вниз, от головы до кончиков рук и ног. Ник не обращал на это внимание, как и много лет назад, ощущая лишь выверенные, филигранные движения выточенные, или высеченные в камне. Он двигался, как тигр, готовый в любой момент к убийственному броску. Цифры маленького табло над кольцом, сменяли одна другую: «пять…четыре…». Ник сорвался с места, разом уведя за собой защитника в левую сторону. Как бы тот ни старался и не готовился, ему оставалось лишь сопровождать главную скрипку, в её сольной партии. Ник держался в контакте с соперником, чтобы максимально точно выполнить задуманное. Но противник сумел подстроиться и почти восстановил позицию перед игроком с мячом. Этого «почти» ему и не хватило. Ник активировал план «Б», что не существенно меняло конечное действие. Надо было отдать должное защитнику, который сумел справиться, и погасить его стартовый рывок, но тем самым, украл возможность подстраховки у своих товарищей, оставшись с нападающим лицом к лицу. Ник сделал пивот, широко разворачиваясь в сторону, в район штрафного полукруга, освобождая себе место под атаку. Соперник пытался помещать, но провалившись на смене направлений, лишь «буксовал» на месте. Быстрый вынос мяча, Нику было интересно, насколько они с Джорданом совпали в пространстве и времени, выполняя решающий бросок. Мяч срывается с кончиков пальцев, набирая идеальную траекторию и вращение. Кто-то, из соперников выпрыгивает, в тщетной попытки помещать броску откуда-то сбоку. Зрители встают со своих мест, безотрывно следя за опускающимся мячом, одни благодарят господа, другие проклинают. Арена стонет в возбуждении, перемешанном с разочарованием. Звучит сирена. Игроки, тренера, болельщики, срываются со своих мест, подхватывая на руки сегодняшнего триумфатора, невероятный матч. Победители ликуют, проигравшие, плачут, скрываясь в под трибунном помещении.

…

Ник собирал вещи, тяжело было расставаться с этой комнатой, всё-таки здесь он жил последние несколько лет. Спортивные трофеи, накопившиеся и захламляющие полки и шкафы. Несколько плакатов, в том числе его гордость, подписанный самим МДжеем, Кира достала для него, на одном из фанатских аукционов. Было страшно представить, сколько она за него заплатила. Телевизор он решил оставить, будет кому-то подарок, тем более сейчас по нему не показывают ничего хорошего, только кричащие заголовки очередных спортивных обзоров, от диванных аналитиков. Вещей было слишком много. В разы больше той несчастной сумки, с которой он впервые сюда приехал. Фотографии, вырезки памятных статей, услужливо законсервированные в рамки его девушкой. Костюмы, кроссовки куртки и толстовки, спонсорская экипировка и прочее. Этого хлама стало слишком много, и Ник решил раздать его часть, может, кому пригодится, теперь, правда, вряд ли:

«Да, Рик, это хороший пример того, как одна ошибка может стать для тебя роковой. Парню прочили первую строчку рейтинга, но стоило разок промахнуться, и общественность уже отправила его за границы первого круга драфта, что скажите коллеги» – подобное бормотание телевизора, стало уже привычным за последнее время.

«Я думаю, что не стоит торопиться с выводами, фанаты по-прежнему разъярены результатами финального матча мартовского безумия, но давайте абстрагируемся. В конце концов, это была одна игра, которую, за исключением последнего эпизода Ник Лазарев, отыграл великолепно».

«Карл, позволь я добавлю, даже финальный бросок был хорош, да он не попал, но – как была выбрана позиция, рассчитано время, и выключена защита. Сейчас мы говорим только о влиянии общественного мнения» – кто из них Рик, а кто Карл или воображаемый Чак, Нику было плевать, он даже не смотрел, но в каком-то мазохистском удовольствии, продолжал слушать.

«Да, да, безусловно, к моменту драфта, волна негатива схлынет, все поймут, что неудачи случаются у каждого, даже Майкл был не без греха, и в итоге сорок пятый номер вернется обратно в топ – пять лотереи молодых талантов».

«Несомненно, будем надеяться, что у Никиты Лазарева все сложится в лучшем виде и рано или поздно его майку поднимут, увековечив под сводами одной из спортивных арен Национальной Баскетбольной Ассоциации».

«Это вполне резонное пожелание, жаль только в родной альма-матер, его вряд ли будут чествовать, после такого финала, я слышал, что все джерси с его фамилией или номером были сожжены, как во времена Большого Решения Леброна Джеймса».

Ток-шоу продолжалось, Ник уже не слушал. Он вспоминал, какую волну ненависти вызвал, после финала. Никто не пытался его поддержать или утешить, партнёры по команде говорили, какие-то ободряющие слова, но это не шло не в какое сравнение с попытками фанатов и болельщиков попасть в него бутылкой, или перевернуть командный автобус. Охрана спорткомплекса не справлялась. Ровно, как и студенческого городка, сразу после игры дверь в его комнату подожгли, а стены возле, расписали разного рода нецензурными пожеланиями. Ник понимал всю эту злобу, агрессию и ненависть, более того – принимал и впитывал. Весь этот общий негативизм, находил внутри него оправданный отклик. Его самого продолжало преследовать чувство, схожее с глубокими, кровоточащими порезами, после встречи с дикой кошкой на каком-нибудь авантюрном сафари. Эти раны саднили, проникшая инфекция, наливалась гнойными нарывами, трескающимися и сочащимися при любом неосторожном движении. И вся эта отравляющая боль, терзала Ника изнутри. Ему тошно было смотреть телевизор и читать новости, с не утихающими спортивными обзорами и прогнозами, но он смотрел и читал. Его воротило от одного вида кроссовок и формы, в которой был проигран тот матч, но каждый вечер Ник продолжал сидеть, молча перебирая складки на затасканной майке, обводя пальцами, контуры так и не полюбившегося номера. Он хотел бы закрыться от всего мира, спрятаться, отгородиться, не только стенами, но, может быть, и деревянной крышкой, под толщей земли. Тем не менее, стоило солнцу зайти, он выходил на улицу, нарываясь на пьяные компании, в поисках рискованных встреч. Кира пыталась его остановить, рвала на нем одежду, не в порыве страсти, а попытке удержать от очередного сумасбродства. Слёзно просила одуматься, колотя, своими маленькими, ухоженными кулачками, иногда даже пыталась драться. Каждый раз, оставаясь одна, заплаканная, в тёмной комнате. Позже, ближе к утру, чем времени разгульной ночи, она шла искать его – пьяного, уснувшего где-нибудь на скамейке или под деревом, возле корпуса общежития. Причиной тому была их внутренняя связь, или включённый сигнал GPS у Ника на телефоне, но Кира всегда его находила. Ему сильно везло, несмотря на общую ненависть, все встречные прохожие и бывшие болелы, сторонились его, как прокажённого. Поэтому кроме сердечных ран, наутро добавлялись лишь боли в пояснице, от дискомфортного уличного матраца.

Всё равно с этим местом его связывало слишком многое, не только стены комнаты, шкафчик в раздевалке и, в скором времени, выданный диплом. Здесь Ник переживал свои первые взлёты, и, как оказалось, первое значимое падение. Воспоминания, которые будут поддерживать его, навевать меланхоличную радость по былым денькам, и преследовать разочарованием неудач, со временем превратившихся в черно-белый фрагмент, на полке сознания. Всем этим он будет обязан этому месту, даже встрече с Кирой, не глядя на то, как у них всё сложится.

Ник перебирал остатки вещей, дойдя до откровенного мусора из газет, журналов, старых дисков с музыкой и фильмами, он даже не знал, что ещё хранит такие. Там оставалось достаточно хлама вроде порванных вещей, и старой обуви, ковыряться в котором не было никакого желания, когда ему на глаза попалась фотография из недавней статьи. Та самая, запечатлевшая момент рукопожатия с Тренером. Издание было местной газетёнки, пестрившее лишь броским заголовком, но сам снимок должен был стать значимым эпизодом в жизни Ника, если бы всё сложилось.

«Поцелуй Иуды» – так гласил заголовок статьи. Естественно в ней перевернули всё с ног на голову, выставляя Ника предателем и заговорщиком, подставившим великого Тренера, предавшего, последним броском, всадившего нож в спину своего наставника: «И ты, Брут!». Никого не смущала мешанина из разных исторических событий, замешанных в общее ведро газетных помоев. Главное, что выливая их, выходило омерзительно и едко. Ник смотрел на фотографию, перебирая в памяти отрезки того вечера.

…

После сирены они практически сразу ушли с площадки, там и так не хватало места от переизбытка фанатов, празднующих игроков и журналистов. Со всех сторон взрывались вспышки фотоаппаратов, камер телефонов, микрофоны навязчивой стаей птиц облепляли со всех сторон, словно каждый из спортсменов был с ног до головы усеян хлебными крошками. Они еле пробились в под трибунное помещение, к раздевалкам, где охрана спорткомплекса продолжала худо-бедно удерживать наплыв людской массы. Команда стояла возле двери, не решаясь войти внутрь, где-то снаружи праздновал соперник, крики и топот которого дрожащими вибрациями расходился по всей арене. Они не смотрели друг на друга, не говорили, просто ждали, когда развеется этот немыслимый дурной сон. Сентиментальный Влас тихонько плакал в стороне, сегодня он играл выше всяких похвал, но даже этого не хватило, его пытался поддержать Кевин, которому горечь поражения давалась легче, обходя того стороной, а может так только казалось. Тайлер ходил из стороны в сторону, пытаясь сдержать обуревающую его злость, ему хотелось драться – грязно, не спортивно, разбивая кулаки о чужие носы и зубы. И у него был отличный кандидат, на роль «груши для битья», только легче от этого не становилось. Ник всё это видел. Как метается Тайлер, желая начистить ему лицо, может, это было и правильно, по крайней мере, честнее прочих: «Не переживай, это был хороший бросок» или «Держись, ты сделал всё что мог». Как Кайл и Риз избегают встречных с ним взглядов, впервые, предпочитая смолчать, нежели нести взбалмошную чушь. Как Влас, Кевин, Гордон и остальные, каждый по-своему переживая, пытались спрятать эту боль глубоко внутри себя. Они медленно отходили, отодвигались от него, словно земля под Ником вымирала, прогнивая и отравляя всех близстоящих. Ему не в чем было их упрекнуть, он сам, с удовольствием бы, отпрянул от самого себя.

Тренер появился внезапно, будто тихо подкравшись. Он просто стал рядом с остальными игроками и прочим персоналом, проникаясь возникшим молчанием – реквиемом по случившемуся провалу.

– Я всегда любил баскетбол, за его мимолётность. – Тренер начал говорить очень тихо, ни к кому толком не обращаясь, бормоча про себя, но все сразу же подобрались, отлипли от стен, прислушиваясь к каждому слову, – Ты можешь работать дни и недели, но результат всегда давала одна единственная игра, месяцы подготовки, вжатые в сорок с лишним минут. Неважны титулы, или высота ставок. Только победа и поражение. Одно из двух. И самое прекрасное, что как бы ты не сыграл, сколько бы ни забил или пропустил, расстроен или воодушевлён – всегда будет следующая игра. Проигравший поднимется с колен за очередным реваншем, победитель будет отстаивать своё право. Новые сорок с лишним минут, новая история. Сегодня вы закрыли очередную главу, плохо или хорошо, это просто эпизод в вашей жизни. Он, как в хорошей книге, которые, я надеюсь, все ещё читает ваше поколение, заставлял вас радоваться, переживать, расстраиваться и болеть за то, что было вам небезразлично. Завтра вы перевернете страницу и двинетесь дальше. Потому что если в вашей истории не счастливый конец, значит это ещё не её финал. Теперь вы знаете, какова цена каждого взлёта, и что бывает, если ты не заплатил, потому что жизнь суровый кондуктор, от которого не скроешься за «заячьими ушками». Если в следующем сезоне вы захотите ещё раз попасть на этот «аттракцион», я помогу вам накопить на входной билет. А сегодня, к сожалению, карусель закрыта на частную вечеринку, куда нас не позвали.

Тренер занял место в центре вытянув руку, игроки обступили его, в очередной раз, сплетая командный вигвам. С нарастающим гулом они крикнули извечные слова, многие из них в последний раз за эту команду. Когда парни стали расходиться, тренер коснулся Ника.

– Пойдем на пару слов. – сказал он, указывая на раздевалку.

– Тренер, вы же говорили, что команда сюда не вернётся без победы.

– Ты и я, не вся команда, пора бы тебе это усвоить. – Тренер отвернулся, протискиваясь к двери. – Все, собираемся и в автобус, ваши вещи доставят в гостиницу.

Он скрылся в темноте раздевалки. Ник не знал, как реагировать, и чего ожидать, вряд ли могло стать хуже. Поэтому он просто последовал за наставником. Тренер сидел на полу, опираясь на стенку и вытянув ноги, в своём классическом костюме. Освещение было довольно тусклое, горела лишь аварийная лампочка где-то под сводом потолка. Молча сновали ассистенты и прочий персонал, упаковывая и перенося сумки спортсменов из помещения в поджидающий автобус. Они молчали, пока раздевалку полностью не отчистили от вещей и посторонних ушей. Ник смотрел на Тренера, а тот – в пустоту.

– Садись, это же в твоей стране говорят, что в ногах правды нет?

– Как нет её и выше. Да, Тренер, не только у меня на родине, это распространённое выражение у всех бывших советских стран.

– Неважно, просто хороший способ начать не складывающуюся беседу, что скажешь?

– Наверное. – обычно Ник был готов спорить с ним до хрипоты, но не сегодня. Тренер выглядел болезненно уставшим, истощённым, хотя несколько минут назад, перед командой, этого заметно не было, может, просто, так падал свет.

– Ничего не хочешь мне сказать? – это напоминало отцовские допросы в детстве, когда ты понимал, что влип, но не знал насколько сильно.

– Простите, Тренер. – как нашкодившая собачонка Ник понурил голову.

– За что? – он, казалось, оживился, будто и не ожидал таких скорых извинений, надеясь вытаскивать их раскалёнными клещами.

– Я подвел вас…и команду.

– И всего-то?

– Ну, ещё болельщиков, администрацию университета там, всех кто нас поддерживал, простите. – Ник не знал, что сказать, и перед кем молить об искуплении, поэтому просто мямлил, первое, что приходило в голову.

– Ты так издеваешься? – Тренер только приподнял бровь, а Ник уже жалел, что вообще открывал сегодня рот, – В первую и самую главную очередь, ты подвел себя!

– Сэр, я не понимаю, точнее, знаю, что облажался, но, мне кажется, что вы вкладываете другой смысл.

– Тебе не кажется. – Тренер встал с пола, сев неподалёку напротив. – Если я немного разбираюсь в людях, а в это очень хочется верить, больше всего тебя сейчас ненавидят: болельщики, партнёры по команде, возглавляемые Тайлером, но на первом месте – ты сам.

– Не могу винить ребят, они выложились до конца, поверили мне, а я не справился…

– Чушь собачья! – Тренер сорвался, но мгновенно взяв себя в руки продолжил, – Мы оба прекрасно знаем, что тебе не дали бы бросить, если бы ты не потянул одеяло на себя. Но остальные могли. Тайлер ворвался бы, как он обычно это любит делать, ломая взаимодействие, или Власу достался бы кусочек его звёздного часа, наконец, даже Риз, мог бы отличиться. И все, потому что от них этого ожидали меньше всего. Даже в этом случае, дело не в команде, нельзя было рассчитывать на то чего нет.

Тренер опустил голову, со стороны казалось, что он обдумывает только что сказанное: «не запутал ли он всех витиеватыми рассуждениями, и себя в том числе».

– При всем уважении, сэр, вы не правы, мы бились до конца как единое целое. – Ник попробовал объясниться, но даже не успел закончить мысль.

– Бились – да, единое целое – увольте меня, если так. Как ты думаешь, что произошло сегодня утром?

– Команда нарушила спортивный режим, и понесла заслуженное наказание. – Ник не понимал замысла этого разговора, и куда тот его уводит.

– Это была простая проверка. Мы все профессионалы, но если время от времени не расслабляться, даже накануне настолько важных игр, в пределах разумного, рано или поздно ты просто не выдержишь, физически или ментально, тут уже не суть. И вы были на грани допустимого, пускай и очень тонкой, кроме Кевина, но даже он не сорвался бы, будь вы рядом. Что сделала команда и ты, как её полноправный лидер?

– Ничего.

– И это хуже всего, даже если бы вы настучали мне, предали товарища, подложив его пьяное тело под дверь моего номера, это было бы хоть что-то. А так, молчаливое безразличие, потакающее злу во вселенной. Когда вы стали на линию и побежали, что сделал Кевин?

– Побежал вместе с нами, и стёр ноги в кровь. – проблеск понимания замаячил у Ника в голове, но пока бесформенный, лишь слегка осязаемый.

– Что сделала команда, и ты как её полноправный лидер? – Тренер продолжал акцентировать внимание, на главенствующем положении Ника, но тонкость его намёков все ещё была слишком прозрачна для того.

– А что мы могли? Не свои же кроссовки отдать, что бы это дало? – Ник начинал злиться от того, чего не понимал, ему надоела эта игра в кошки-мышки.

– Почти неплохо! Ты мог бы попытаться, подать пример, разулись бы все, выразили мне свою позицию. Я бы, конечно, всё равно заставил бегать, но это был бы командный жест. Когда парни начали валиться от усталости, что ты сделал для команды?

– Зачем эти вопросы, скажите прямо – ты мудак, подвёл всех, облажался сам, к чему ходить вокруг да около!

– Отвечай на вопрос. – Тренер спокойно сидел, сложив руки на груди.