Чёрная сумка

Но вот как он оказался вдруг в непроглядной темноте, Васенька не помнил.

Сначала Васенька подумал, что это свет выключили. Потом удивился: на улице свет от солнца, это любой пятилетний мальчик знает. Даже когда снег идёт, даже когда на небе облака – всё равно от солнца светло. А солнце – оно высоко, оно в космосе. Нельзя же взять – и выключить солнце? Даже с самолёта, даже из ракеты. Папа говорит, что солнце очень большое и состоит из сплошного огня: никакой дождь, никакой ливень его погасить не может!

Тогда умница-Васенька догадался: раз совсем темно – значит, он больше не на улице.

Только никак не мог понять, куда же попал.

Васенька потрогал руками пол – пол был странный: мягкий и тряпочный. Потом он нащупал такие же мягкие стенки. А потом пожалел, что забыл дома зажигалку с голубым фонариком: папа отдал её Васеньке, когда огонь в зажигалке весь кончился. Зато фонарик светил просто отлично! Эх, была бы она сейчас тут…

Р-раз! – и зажигалка оказалась у Васеньки в руке.

Яркий лучик осветил странную узенькую комнату: пол и стены были обтянуты старой шёлковой тканью, кое-где ещё блескучей, кое-где – затёртой до дыр. Вокруг на полу валялся разный мусор: бумажки, скомканные тряпки и какие-то странные округлые деревяшки, похожие на скорлупу больших-пребольших орехов.

Но таких великанских орехов на свете не бывает же?!

Орехи Васенька очень любил. Правда, самые обычные, маленькие. Особенно – молоденькие, обросшие снаружи нежным зелёным пушком: те, у которых ядрышко внутри ещё сочное. Прошлым летом он собирал такие – вместе со своим папой, на даче, в самом настоящем диком лесном орешнике.

Васенька подумал о лете, о лесе – и ему сразу захотелось орешков. Так всегда бывает: вспомнишь что-нибудь – и тебе сразу же этого хочется.

И вот что удивительно: во рту у Васеньки мигом очутилось вкусное ореховое ядрышко!

Потом второе, третье… Только жуй да глотай.

– Хватит! Больше не хочу! – промычал наконец Васенька.

И орехи послушно исчезли.

– Ух ты, – прошептал Васенька, – значит, тут меня слушаются? Интересно, тут только орешки и фонарики раздают? А если… а если… А если захотеть сразу целый торт?

Торт появился: большой-пребольшой, весь в кремовых розах. И ложка сбоку воткнута – ешь не хочу!

Васенька поковырял пальцем шов на тряпичной стенке и вставил туда фонарик, чтобы было светло. Потом деловито взял ложку, отправил в рот большой кусок торта, потянулся за другим.

И тут рядом возникла ниоткуда чужая девочка.

– Ты что здесь делаешь, мальчик? – озираясь, спросила девочка.

– Торт ем, – облизнувшись, невозмутимо ответил Васенька.

– Ой! И я хочу тортика! – воскликнула девочка.

И в её руке мигом оказалась ложка.

Девочка села на тряпичный пол, прямо напротив Васеньки, и минут пять они ели торт молча, лишь весело переглядываясь. Потом Васеньке захотелось пить – и в то же мгновение он уже держал в руке пакетик апельсинового сока с воткнутой в уголок полосатой трубочкой. Девочка тоже попросила сока – и, разумеется, получила свою порцию, только уже яблочного.

Она отпила, облизнулась и спросила:

– Мы где, мальчик? В волшебном домике?

– Не знаю, – шумно втянув сок из трубочки, ответил Васенька. – Мой папа говорит, что ничего волшебного на свете не бывает.

Васенька допил сок – и бросил пустой пакетик прямо на пол.

– Не свинячь, мальчик! – одёрнула его девочка.

– Я не мальчик. Я Васенька, – сказал Васенька.

– А я – Ля.

– Ля? Так тебя зовут?

– Так меня зовут, – важно кивнула девочка Ля. – А ты как сюда попал?

– А ты?

– Я первая спросила!

Васенька вздохнул:

– Я гулял с сестрой Иркой. Я её не слушался, она на меня злилась. И тогда я попал сюда.

– Ой, и я не слушалась! И на меня мама сердилась! – закричала Ля. – И тогда…

Ля не договорила: между ней и Васенькой вдруг оказался ещё один мальчик, совсем маленький, в белой курточке, в смешной ушастой шапке и с голубыми санками-ледянками в руках.

– Ага! Что, мальчик?! Ты тоже не слушался?! – торжествующе вскричала Ля.

Мальчик глянул на Ля, глянул на Васеньку, покосился на изрытый ложками торт на полу – и завопил во весь голос:

– А-а-а! Папа-а-а! Где моя мама-а-а? А-а-а!

– Я хочу, чтобы ты замолчал сейчас же, – сказала Ля, зажимая уши ладошками. – Мальчикам стыдно плакать и вопить.

Но мальчик продолжал вопить как резаный.

Тогда Васенька представил, будто у мальчика во рту большое красное яблоко.

Бац! – и яблоко во рту у мальчика появилось.

Мальчик затих, слегка прикусив яблоко чуть торчащими верхними зубами. Он, в своей ушастой шапочке и с яблоком во рту, напоминал перепуганного зайца. Васенька и Ля переглянулись – и покатились со смеху.

Мальчик растерянно поглядывал то на Ля, то на Васеньку.

– Не бойся, мальчик-зайчик, – стала успокаивать его Ля. – Тут у нас самый обыкновенный волшебный домик. Тут ни капельки не страшно! Мы тут посидим чуточку – а потом все вместе придумаем, как отсюда убежать.

Мальчик выплюнул яблоко и зашлёпал губами.

– Я не зайчик, – прошептал мальчик, – я Кот, так меня папа зовёт. А мама зовёт меня Котя…

– А, понятно, Котя! Хочешь тортика?

Котя кивнул и тоже получил свою ложку. Он уселся на полу и стал доедать торт.

Пока он ел, Ля тихонько тянула из трубочки сок, а Васенька ходил вокруг и разглядывал «волшебный домик». Света от фонарика было мало, поэтому Васенька попросил ещё один фонарик, потом – ещё один, чтобы всем троим досталось по своему фонарику.

Домик, в который попали дети, был очень странным: кверху он сужался, напоминая тот шалаш, что папа и Васенька строили летом на лесной поляне. А на одной из стенок, как раз над Васенькиной головой, виднелось что-то большое, похожее на покосившийся балкон. Только балкон этот тоже был тряпочный – и пришит к стене.

Интересно, что там внутри?

Васенька привстал на цыпочки, потом подпрыгнул, стараясь ухватиться за низ тряпичного балкончика, но в эту самую минутку вверху громко щёлкнуло, и в узкой крыше домика образовалась щель. Все испуганно замерли.

Щель раздвинулась – и дети зажмурились от яркого света. А потом…

Потом в щель заглянуло огромное красное лицо.

Лицо великана.

Перепуганные дети бросились по углам, Котя снова заревел. Однако щель тут же захлопнулась, домик задрожал, затрясся, как вагончик в городке аттракционов, когда он на бешеной скорости несётся вниз с крутой горы.

А потом домик перевернулся – и дети действительно полетели вниз, в какую-то клетку. Огромное красное лицо вновь склонилось над ними.

Вот так они познакомились с великаншей Варварой.

Старушка Женька и чёрная сумка.

Весть о том, что детей похищает зловещая старуха с чёрной сумкой, мигом облетела городок.

Кто говорил, что старуха эта увозит детей за границу и продаёт там бездетным богачам, чтобы заработать себе на жизнь, потому что у неё маленькая пенсия. И что теперь чёрная сумка старухи наконец-то битком набита иностранными деньгами.

Кто уверял, что старуха продаёт детей бродячим циркачам, которые дрессируют их, как диких зверьков, чтобы потом проделывать с ними разные опасные цирковые трюки. И что в сумке коварная старуха носит разные сласти, чтобы заманивать глупеньких малышей.

Некоторые считали, что злодеев-похитителей целая банда, а старуха-наводчица всё для них разведывает да разнюхивает. И чёрная сумка – это тайный бандитский знак.

Иные же утверждали, что старуха эта вовсе не человек, а злобная ведьма, и в чёрной сумке она хранит опасные колдовские зелья для одурманивания доверчивых ребятишек.

Работы у милиции прибавилось.

Не только старушек, но и всех женщин с чёрными сумками останавливали, а за некоторыми, особо подозрительными, даже начали вести тайное наблюдение.

Телефон следователя Кирпиченкова звонил не переставая: буквально каждую минуту о подозрительных старушках сообщали то бдительные пенсионеры, то неизвестные тайные доброжелатели, то – просто расшалившиеся школьники.

«Чёрная сумка!», «Чёрная сумка!» – то и дело слышалось в транспорте, по радио и в телепередачах. В конце концов все, у кого были чёрные сумки, быстро повыбрасывали их на помойку, чтобы не иметь неприятностей.

Только старушка Женька об этом ничего не знала – телевизор она не смотрела, радио не слушала: Женька любила читать книжки.

На следующий день, ближе к вечеру, старушка, как обычно, собралась на прогулку: надела шляпку, сапоги и зимнее пальто. Но любимой своей чёрной сумки в коридоре не обнаружила. Она поискала на полочке, под полочкой, в углу под вешалками, а потом робко заглянула в кухню.

Повязав разрисованный клубниками фартук, Варвара жарила котлеты. Она ловко подбрасывала их ножом, переворачивая со стороны на́ сторону – шмяк-шмяк, шмяк-шмяк!

Женька потопталась на пороге, а потом собралась с духом и осторожно спросила:

– Варя! Ты моей сумочки случайно не видела?

– Делать мне больше нечего, как за твоими сумками следить! – съязвила Варвара. – Где ключи свои потеряла, там и сумку ищи!

– Да ключи-то я уже нашла, – виновато улыбнулась старшая сестра, – представляешь, они в комнате на коврике лежали.

– Лежали?! На коврике?! – фыркнула Варвара. – Валялись на полу! – вот как правильнее сказать. И сумка твоя сейчас тоже где-нибудь валяется. Если ты её, вообще, на улице не позабыла!

Старушка Женька задумалась.

– Нет, ну я же помню, Варя: вчера пришла, разделась, сумку в прихожей у зеркальца поставила, – неуверенно вспоминала вслух Женька. – Как всегда, как обычно…

Поддев ножом очередную котлету, Варвара с чувством шмякнула её о сковородку и громко рассмеялась:

– «Помню-помню», ага! А вспомни-ка, Женька, как ты всю пенсию свою посеяла? На лестнице тогда искали, во дворе искали, в помойке искали, у дворников, у соседей спрашивали… Так ведь и не нашли нигде.

Женька горестно вздохнула: куда в тот раз делась вся её пенсия, не знал никто.

– Вот-вот, – продолжала Варвара, убавляя огонь под сковородой, – у тебя с детства голова дырявая была: и мячи ты теряла, и варежки, и школьные мешки с тапками. Вспомни-ка, куда медведя своего плюшевого нового задевала? А звонок от велосипеда, а? И сумка твоя там же, ищи ветра в поле! А что у зеркала ты её поставила – так это во сне, видать.

Варвара, стоявшая к Женьке боком, тайком ухмыльнулась – и продолжила:

– Да и зачем тебе, Женька, эта старая развалина, не понимаю? Позор с такой страхолюдиной из дому выходить. Возьми себе мою сумку – ту, новую, лотерейную. И ходи с ней, мне не жалко. Она там в коридоре висит.

«Лотерейной» Варвара называла серую сумку с цепочкой, которую она когда-то, давным-давно, выиграла на работе в новогоднюю лотерею, да и повесила потом в прихожей, за ненадобностью

– Бери-бери, я не жадная, – настаивала Варвара. – У тебя как раз и пальто серое, и шляпец. А я всё равно с серыми сумками не хожу: я люблю только красное!

Женька вновь вздохнула:

– Эта чёрная сумка… она же была мамина. Это же память, Варя…

– Нашла о чём жалеть, Женька! Очень нужно было нашей маме, чтобы её дочери позорились, со всякой рваниной по улице бродили, точно нищенки-побирушки! – передёрнула плечами Варвара. – Да и чего в сумке этой ценного? Денег три копейки, мусор, пауки да мыши! Тебе же, безголовой, ничего важного доверить нельзя! Даже пенсию твою теперь я за тебя получаю. Даже документы твои – и те у меня в шкатулке хранятся. Чтобы ты без меня делала – а, Женька?

Женька стыдливо опустила плечи:

– Спасибо тебе, Варя, за всё… Пойду я, погуляю. Заодно и сумку поищу…

Она прошаркала в прихожую, сняла с гвоздика серую сумку с цепочкой, стряхнула с неё пыль, повертела-повздыхала; потом покорно повесила на плечо – и вышла на улицу.

– Ищи-ищи! – усмехнулась вслед Варвара. – Найдёшь, как же…

Злорадно улыбаясь, вспоминала она, как пару лет тому назад вытащила из оттопыренного Женькиного кармана её кошелёк с только что полученной пенсией – собиралась преподать сестре урок: что может случиться, если наткнётся где-нибудь Женька-раззява, карманы нараспашку, на нечестного человека. Просто проучить хотела, попугать, а потом денежки вернуть.

А потом подумала-подумала Варвара – да и не стала Женькины деньги возвращать.

Чтобы урок лучше запомнился.

Едва закрылась за сестрой дверь, Варвара бросилась в свою комнату. Она достала из шкафа спрятанную там чёрную сумку и стала внимательно её разглядывать.

С виду – сумка как сумка, полное старьё, как раз для помойки! Но Варвару не проведёшь: не зря же старшая сестра за сумку эту так держится. Значит, должен быть тут какой-то особенный секрет: ведь и дети-недоростки как-то сюда залезли, да и такими маленькими они сделались тоже странным и подозрительным образом…

– Эй, мелкота! – пробасила Варвара, щёлкая замочком. – А ну-ка, выметайтесь вон, вы мне мешаете!

Она бесцеремонно вытряхнула детей прямо на диван; потом заглянула внутрь сумки, пошарила, даже попыталась вывернуть наружу залоснившуюся от времени подкладку – но ничего не нашла, только пребольно укололась застрявшей в уголке кармана ржавой булавкой.

Одна грязь и ничего больше.

Противно и непонятно…

– Как ты думаешь, чего она ищет? – спросил Васенька у Ля.

Дети прятались за вышитой клубниками диванной подушкой, осторожно подглядывая за сердитой великаншей.

– Не знаю… Может, нас ищет? – пожала плечами рассудительная Ля. – Чтобы зажарить и съесть, как в сказке про Мальчика-С-Пальчика.

Услышав это, Котя тотчас заревел.

– Тише! – Ля быстро зажала ему ладошкой рот. – Не смей плакать, мальчик: великанша услышит, схватит тебя и съест!

Котя на мгновение онемел от ужаса, потом начал тихонько ныть.

– Да не, – махнул рукой Васенька, – не бойся, Коть! Зачем ей нас искать? Она же сама нас из сумки только что прогнала.

– Из волшебного домика, – поправила Ля.

– Нет, это не домик, а сумка. Сама посмотри! – Васенька ткнул пальцем в сторону Варвары, раздражённо трясущей сумку. – Очень-очень большая сумка. У моей бабушка точно такая в кладовке валяется, она в ней старые фотки и всякие бумажки хранит. Только у бабушки сумка нормальная, а не такая огроменная.

– А моя бабуля строгая-престрогая, – печально вздохнула Ля, – у неё ничего нигде не валяется, у неё везде чистота и порядок. Когда я разбросаю игрушки, она заставляет всё-всё собирать, даже если очень устанешь и спать хочется. Но всё равно, я по ней так скучаю… Я хочу домой, мальчики…

– И я хочу домой! – признался Васенька. – Хочу прямо сейчас же убежать отсюда! Только не знаю, как… Надо хорошенько подумать.

– Подумай, – кивнула Ля, – только думай быстрей…

Котя тем временем продолжал ныть.

– Не реви! – буркнул Васенька. – Не видишь, я думаю?

Но подумать Васенька так не успел: не найдя в сумке ничего примечательного, Варвара решила хорошенько допросить детей. Она сгребла их с дивана и поднесла к самому уху.

Оказавшись зажатым в пропахшем луком и котлетами великанском кулаке, Котя зарыдал пуще прежнего.

– Не вопить! – рявкнула Варвара, разжимая ладонь. – Терпеть этого не могу! Кто будет ныть – немедленно выброшу в помойку! Сядьте смирно, карлики, и рассказывайте, как в сумку попали. Только – по одному! А ну-ка, начинай ты, нытик!

Но Котя лишь молча глотал слёзы. Зато Васенька и Ля подробно рассказали, как не слушались старших и как потом оказались в этом «волшебном домике».

Варвара пожимала плечами – что за чушь? Подумаешь, не слушались, эка невидаль! Все эти гадкие дети только и делают, что шумят, нудят и не слушаются старших. При чём же здесь сумка?

А слова «волшебный домик» Варвара и вовсе пропустила мимо ушей.

– А ну, быстро в сумку, мелюзга бестолковая! – прикрикнула «великанша».

И дети послушно исчезли с её ладони.

Варвара остолбенела.

Широко открыв рот, она растерянно озиралась до тех пор, пока не догадалась заглянуть в сумку. Варвара не верила своим глазам: коротышки были внутри.

Неужели?! Неужели это по её повелению дети сами собой перенеслись в сумку?

– Так-так-так, – потёрла руки довольная «великанша», – надо срочно всё проверить!

Она скомандовала:

– А ну, карлики – брысь из сумки! На диван!

И растерянные малыши мгновенно очутились на диване.

Варвара радостно взвизгнула.

Какое-то время она развлекалась тем, что перемещала детей в сумку и из сумки. По её приказу дети переносились то на стол, то – на застеклённую посудную полку, то – в резную дубовую аптечку, то – в наглухо закрытый шкаф.

«Так вот в чём секрет сумки! – ликовала Варвара. – Эти противные дети могут запросто проникать куда угодно! Даже туда, где закрыто, где даже заперто! Значит, эти дети могут мне очень пригодиться! Надо только разработать хороший план…»

Она захлопнула сумку, и, наконец-то оставив детей в покое, немедленно начала обдумывать свой план.

Котя уже не плакал, а только изредка всхлипывал, Ля испуганно таращила глаза: от прыжков в сумку и из сумки голова у неё шла кру́гом.

А Васенька хмурился: эта долговязая госпожа Варвара не нравилась ему всё больше и больше.

Грустная девочка.

Старушка Женька медленно брела по заснеженной дорожке, внимательно глядя себе под ноги. Ведь как раз тут шла она вчера вечером, вот этим самым двориком – она точно помнит.

Услышав поблизости чей-то голос, Женька подняла голову: впереди, на скамейке, сидела девочка, грустная-прегрустная. Девочка нажимала кнопочки на своём мобильном телефоне и на Женьку даже не взглянула. Обзванивая друзей, грустная девочка расспрашивала всех о каком-то пропавшем Васеньке.

Но Васеньку этого, похоже, никто не видел и не знал о нём ничего.

Старушка Женька уселась рядышком.

– Что, котик у тебя потерялся? – осторожно спросила она. – Это твой котик, да? Васенька?

Девочка замотала головой.

– Не котик? Значит, дружок твой?

– Нет.

Женька всплеснула руками:

– Неужели – братик?

– Братик, – вздохнула девочка, – маленький. Взял вчера и куда-то пропал.

Женька огорчённо закивала:

– Ой, как плохо… Родители, наверно, переживают, папа, мама! Я тебя так понимаю! У меня тоже есть сестра, и если бы она вдруг пропала, я бы тоже жутко волновалась, даже представить страшно… Знаешь, и у меня ведь сегодня пропажа. Самое дорогое пропало – мамина память…

Девочка опасливо покосилась на странноватую старушку: непонятное что-то она бормочет – как это может пропасть память? Какая память? Разве что, компьютерная, о которой в школе на уроке информатики рассказывали… Но что такие отсталые бабушки в компьютерах понимают?

Старушка Женька смущённо теребила цепочку на серой «лотерейной» сумке.

– Это вещь пропала… понимаешь, такая… дорогая для меня, – пыталась объяснить она грустной девочке, – о маме моей память…

Но девочка её уже не слушала: она опять нажимала кнопочки на своём телефоне.

Тогда старушка стала смотреть, как падает снег – тихо-тихо, невесомыми пылинками.

Женькина мама тоже любила смотреть на снег. Женька вспоминала маму – как та улыбалась, как вязала полосатые носки, как пекла пироги и пела песенки. И как приходила домой – с работы или просто из магазина – и в её чёрной сумке всегда находилось для каждой дочки что-нибудь приятное: конфета, мандарин или новенький лакированный карандаш с мягким круглым ластиком на конце. Иногда мама вынимала из сумки маленьких пупсиков-голышей с вертящимися ручками, иногда – заводных игрушечных цыплят или лягушек. А иногда – флажки, блестящие-прыгучие раскидайчики на резинках и разноцветные праздничные шары, которые так весело надувать всем вместе…

Правда, Варя всегда бывала недовольна подарками: топала ногами, хныкала и жаловалась, что у Женьки и конфета больше, и пупсик симпатичней, и цыплёнок лучше заводится, и раскидайчик выше прыгает. Младшая сестра всегда забирала себе все-все красные и розовые воздушные шарики, а если хоть один из них перепадал Женьке, Варя «нечаянно» протыкала его гвоздиком и уверяла потом маму, что «женин шарик сам взял и лопнул!»

А когда дочери подросли и научились читать, мама приносила им книжки-малышки, цветные календарики, открытки со стихами или яркие детские журналы. И маленькая Варя хихикала, потихоньку исчиркивая карандашом Женькины книжки так, чтобы ни единого словечка нельзя было прочесть.

Позже мама стала дарить дочкам тоненькие чулки-паутинки, заколки для волос, брошки-цветочки и шёлковые ленты. Но с Женькиными обновками обязательно случалось какое-нибудь несчастье. У её крошечных пузырьков с духами бесследно исчезали пробочки, и поэтому духи мигом испарялись; на её новых капроновых чулках всегда расползались неожиданные дырки, и нитки в бусах почему-то сразу же лопались. Расчёски её терялись, а заколки-невидимки, наверно, и в самом деле становились невидимыми, потому что она нигде не могла их отыскать – ни в клеёнчатой школьной сумке, ни в ящике письменного стола, ни на полке с книгами, ни в карманах.

А умница-Варя, у которой во всём был порядок, лишь усмехалась и пожимала плечам: «Ну почему ты у нас, Женька, такая неряха-растеряха, не понимаю?»

Что могла ответить ей бедная Женька? Ведь всего один-единственный раз случайно подглядела она, как Варя, склонившись над любимой Женькиной блузкой, мамиными маникюрными ножницами подрезает нитки так, чтобы пуговицы оторвались сразу же, едва Женька начнёт их застёгивать. Ни Варе, ни маме Женька тогда ничего не сказала, а пуговицы пришила крепко-накрепко.

Но маме ничего и не нужно было рассказывать. Мама вздыхала – она всё понимала, всё видела, но сделать ничего не могла.

Всё-всё, что нужно было её дочкам, могла достать мама из своей чёрной сумки.

Но только другого сердца для Варвары, доброго и чуткого, там не было…

Женька встала и побрела дальше. Она опять старательно осматривала дорожку, оглядывала каждый сугроб, каждую ложбинку, встряхивала каждый заснеженный куст.

Но её пропавшая сумка так и не нашлась…

Звонок.

Ля тихонько напевала, заплетая и расплетая свою кудрявую косичку; обессилевший от слёз Котя дремал. А Васенька сидел и думал.

Он очень-очень скучал по маме и папе, по бабушке, по ленивому коту Мявчику.

И даже по вредной сестре Ирке.

Да и Ля с Котей тоже соскучились по своим родным. Всем очень хотелось домой.

Но как убежать от великанши Варвары? Даже если выбраться из сумки – сразу попадёшь в Варварину комнату. А в её доме всё такое огромное – громадная мебель, громадные окна, громадные двери. Такую великанскую дверь ни за что не открыть маленьким детям. Её не открыть даже взрослым.

Васенька представил рядом своего папу, свою маму и ещё – бабушку. Потом добавил к ним мамину подругу тётю Катю, папиного друга Зайцева, весёлого бородатого соседа Васильича и доктора из поликлиники Ларису Павловну. А потом ещё – и сестру Ирку, и всех её одноклассников и болтливых одноклассниц. Но даже если они все вместе попробуют открыть здоровенную дверь Варвариной комнаты – ничего у них не получится: никто из взрослых просто не сможет дотянуться до дверной ручки!

Можно, конечно, пододвинуть к дверям стул.

Но такой огромный стул им тоже не сдвинуть с места.

Отсюда, наверно, можно улететь. Через великанское окно, через открытую форточку.

Но для этого нужен самый настоящий самолёт.

– Хочу улететь, – сказал Васенька, – хочу самолёт!

Но самолёт не появился. Конечно, сумка, в которой сидели дети, просто огромнейшая, но настоящий взрослый самолёт в неё всё равно не влезет.

Васенька вздохнул.

– Хочу к маме, – пожаловалась Ля, – и пусть бы она меня хорошенько отругала! Я бы обязательно попросила прощения. Я теперь всегда-всегда буду её слушаться. Даже когда совсем не хочется…

– А я и так слушаюсь, – сказал Васенька, – когда вижу, что взрослые всё равно не отстанут. Всех слушаюсь, кроме сестры Ирки. А пусть она не командует!

– А у меня сестры нет… Я бы хотела сестричку! – призналась Ля. – Одной скучно…

– Только не такую, как наша Ирка, – запыхтел Васенька, – ты её не знаешь! То – не шуми, то – не кричи, то ничего не трогай! То уйди из комнаты, то топай быстрей… А сама только и болтает по своему новому мобильнику. Ей папа на день рожденья мобильник подарил, такой классный! А мне не подарил. Говорит: «Ты ещё маленький, потеряешь!» Жалко, что у меня мобильника нет. Я иногда брал Иркин, когда она не видела, и кнопочки нажимал. Я умею сам звонить папе и маме. И даже фотки умею делать!

– Правда? – спросила Ля. – А мою фотку сделаешь?