Игра

Закончив подписывать Том положил перед бабушкой стопку бумаг и протянул ей свою ручку. Она поставила бокал на кофейный столик и встала. Взяла его тяжелую ручку с золотым пером и стала ставить витиеватую маленькую подпись, поверенный каждый раз промокал пресс-папье лист, прежде чем его перевернуть и перейти к следующему.

Когда она закончила, он достал из ящика стола папку и положил один экземпляр документов, которую передал бабушке, остальные экземпляры, выровняв страницы, положил к себе в папку.

– Поздравляю тебя, Мона, я полностью согласен с решением Дэна, о чем не примянул ему тогда сообщить. – Он поправил очки на носу. – О лучшей хозяйке его имущества нельзя и мечтать… особенно для винодельни и виноградника.

– Ох, Том, это такое большое хозяйство, – вздохнула бабушка.

– Ничего, справишься, я в этом даже не сомневаюсь, – едва улыбнувшись ответил он, – в конце концов, у тебя есть Тео, Нина и Николь. Тео насколько я знаю неплохо разбирается в вине, ты, Нина, по-моему, тоже?

– Да, меня в свое время всему научил Дэн, спасибо ему за это, – ответила она, поставив пустую кофейную чашку на столик.

– Думаю, нам стоит отметить это событие и как бы хорошим словом вспомнить Дэна. Ты не надумала выпить вина? – Обратился он к Нине. – Моне гляжу вино очень понравилось.

Нина не поняла, как это произошло, но на пороге, словно по волшебству, появилась Эллен с подносом и тремя бокалами, два из которых она поставила на кофейный столик перед ними, один на специальной круглой подставке на стол перед Томом, потом забрав пустые бокалы и кофейную чашку, она, также не говоря ни слова, удалилась, мило улыбаясь.

Все трое взяли бокалы.

– Ну, что же, мне жалко, что ушел такой замечательный человек, как Дэн, но главное, что его дело, я имею в виду виноградник, будет находиться в надежных руках. – Женщины кивнули и пригубили вино, бабушка от третьего бокала раскраснелась, поэтому поставила бокал на кофейный столик и стала есть клубнику.

– Мистер Рендорф, вы сказали, что Дэн передает Моне 25 гектар виноградника, точно ли есть дарственная на те 5 гектар, которые он подарил ей и дедушке в качестве свадебного подарка больше пятидесяти лет назад?

– Да, думаю, что есть. Судя по всему, ее еще делал мой отец. Почему ты спрашиваешь? У вас какие-то проблемы с этой долей?

Нина опустила глаза в бокал, вздохнув, наконец, произнесла, посмотрев в увеличенные глаза от очков поверенного.

– Дело в том, что к винограднику Дэна проявляет интерес мистер Морчиони, и он почему-то уверен, что площадь этого виноградника составляет 60 га.

– Хм, странно, – произнес Том, снимая очки и потирая переносицу. – Я могу поискать дарственную, думаю, что у нас в архивах она точно должна быть. Если мистер Морчиони получил эти сведения из муниципалитета нашего города, то можно найти объяснение, после пожара государственного здания в 1955 г. многие документы сгорели. Ты же знаешь, что здание было отстроено вновь?

– Да, я просто хотела уточнить.

– Отлично, я постараюсь найти эту дарственную, – он сделал глоток вина. – И еще кое-что, Мона, Дэн написал тебе письмо, которое попросил передать после его смерти. – Он стал рыться в папке и выудил темный запечатанный конверт. – Вот, возьми.

Бабушка забрала конверт, положив его к себе на колени.

– И раз мы уже заговорили о мистере Марчиони, то буквально, – поверенный взглянул на часы на руке, – через сорок минут у меня назначена с ним встреча. Он был очень настойчив, добиваясь встречи со мной, хотя тогда я не мог понять по какому вопросу, но сейчас все встает на свои места.

– Ха! – воскликнула Нина, – Антонио Марчиони уверен на все сто процентов, что все имущество Дэна пойдет с молотка, поскольку у него нет наследников.

Нина представила выражение лица этого самодовольного и самоуверенного мужчины, когда мистер Рендорф, поверенный сообщит ему новость о наследстве. Она так и видела, насколько он разозлиться, как будут ходить желваки на его скулах, отчего невольно улыбнулась. В этом мужчине было что-то магически притягательное, он словно удав засасывал свою жертву, и столько же отталкивающее – его сверхвысокое эго и высокомерие. «Одним словом, единица ничего не скажешь, причем в негативном своем проявлении», – решила Нина. От мыслей ее отвлек монотонный голос Тома.

– Нет. Я встречаюсь с Марко Марчиони, именно он настаивал на встречи, – он еще раз пригубил вино. – А насчет наследников, за столько лет моей адвокатской практики, могу сказать одно – никогда не нужно быть столь уверенным в данном вопросе. Столько было случаев, когда объявлялись наследники, о которых никто не знал… или делались вот такие дарственные. – Нина вопросительно приподняла бровь. – Я имею в виду, не родственникам.

Бабушка, сделала глоток вина и сказала:

– Я не собираюсь продавать виноградник ни свой, ни Дэна, так и скажи этому мистеру Марчиони, Том, если он вдруг спросит.

– Конечно, Мона, я рад это слышать, Дэн бы расстроился, если бы ты решила иначе.

– Дэн за столько лет довольно хорошо меня изучил. Он прекрасно знал, что мне чужого не надо, но за свое я тоже буду стоять до конца. Вот так-то. Тем более, если дело касается Марчиони, – бабушка раскраснелась еще больше.

Нина с удивлением смотрела на нее, собираясь уже поинтересоваться причиной, из-за которой она их так не любит, но ее опередил мистер Рендорф.

– Я так понимаю, они тебе не нравятся?

– Почему?! – тут же воскликнула бабушка. – Я с ними не встречалась, наверное, люди они не плохие, желательно, чтобы они поняли, что ситуация изменилась, и они немного просчитались. И на этом поставили точку.

– Думаю, что именно так все и будет, Мона, иначе бы они не сколотили настолько огромное состояние, причем заметь, – он поднял указательный палец, – у них довольно хорошая репутация в ведении бизнеса. Проигрывать тоже нужно уметь.

– Надеюсь, что они все поймут, – бабушка поднялась, опираясь на палку, Нина поставила пустой бокал и тоже встала. За ней поднялся и Том из-за стола. – Спасибо тебе, Том, за все, ты столько лет ведешь наши дела, не буду тебя больше задерживать. Долгих лет тебе жизни, – и бабушка стукнула своим посохом по полу. – Пусть свершатся мои слова.

Том, зная ее манеру общения, только лишь улыбался.

– Рад был тебя увидеть, ты, как всегда, прекрасно выглядишь, – произнес он.

– Ты забыл добавить…, – поверенный удивленно посмотрел на нее, – на свои 75. Я прекрасно выгляжу на свои 75, – со смехом повторила она.

Нина подумала, что бабушка явно немного перебрала с пино нуар, потому что в ней проснулось кокетство. Но потом Мона шустро развернулась и направилась к двери, на ходу произнеся:

– Не забудь про дарственную на пять гектаров, я позвоню тебе на неделе, хорошо?

– Хорошо, Мона, всегда буду рад тебя услышать, и миссис Рендорф тоже, ты давно к нам не приходила на чай.

– Ты же знаешь, что я предпочитаю пино нуар или шардоне, – ответила бабушка, оборачиваясь у двери. – А с Софией, твоей женой, мы встретимся на этой недели, на собрании женского комитета, и вам стоит приехать ко мне на следующей неделе в выходные в коттедж Дэна… отдохнуть от города, – и все это высказав, она открыла дверь и вышла.

Нина поблагодарила мистера Рендорфа, пожав ему руку, и тоже вместе с ним направилась на выход, оказавшись в приемной, она остановилась перед столом Эллен, перебросившись с ней парой фраз, пока бабушка и Том о чем-то тихо переговаривались. Нина не забыла поблагодарить потрясающую ассистентку за столь отменный сваренный кофе, отчего та заулыбалась, буквально расцвела, еще больше.

По дороге в Сонома Вэллей, где находился виноградник Дэна и бабушки, Мона хранила молчание. Нина изредка поглядывала на нее, но в основном смотрела на дорогу.

– Мы столкнулись с этим Марко Марчиони в церкви, он был на службе, – наконец, произнесла она, отрывая бабушку от своих мыслей. – Мне показался он лучше, чем его брат. Он пригласил меня с Алексом на открытие их отеля с казино в среду.

Нина тут же обратила внимание, как у Моны загорелись глаза.

– Да?! Как интересно. Ты пойдешь?

– Я еще не решила, мне не очень хочется сталкивать с этой семьей, – помолчав, она добавила, – они мне не нравятся.

– Кто именно из них? – оживленно поинтересовалась Мона.

– Старший… Антонио Марчиони.

Бабушка задумалась, молчала пару минут, потом произнесла:

– Точно, так и должно быть…

Нина опять непонимающе посмотрела на нее, спросив:

– Что именно?

– И полетят копья и искры, – пробормотала Мона.

Нина засмеялась.

– Ба, ты говоришь, какими-то загадками, я тебя не понимаю, – она аккуратно вписалась в поворот, выезжая на прямой отрезок трассы. – Копья согласна, насчет искр. Хм! Хоть бы одна пролетела.

– Всему свое время, Санни, всему свое время, – задумчиво произнесла бабушка. Потом, видно, решила переменить тему. – Ты обязательно должна сходить с Алексом на эту вечеринку. В конце концов, должна хоть изредка, но выбираться в свет, а не посвящать всю свою жизнь только работе, тем более, что сейчас ты в отпуске.

– Ба, если бы дело касалось кого-то другого, я бы пошла. У меня такое чувство, что эта семья скоро скупит весь город.

– Да, они решили фундаментально здесь основаться, собираются еще построить коттеджный поселок для коммуны у реки Сонома-Крик и какой-то поселок или фешенебельные бунгало у Сонома-Виста. Мы обсуждали это на собрании женского комитета.

– Вот видишь! – воскликнула Нина. – Они распространяют свои щупальцы повсюду.

– Тем более ты должна пойти, если ты так настроена против них – врагов нужно знать в лицо. Может побеседовав с этим… Как его зовут? – спросила бабушка.

– Антонио, – ответила она, не отводя глаз от дороги.

– А разве не Марко устраивает эту вечеринку? Ты же говорила, что он пригласил тебя, – удивленно спросила бабушка.

– Да, Марко или они оба. Не вдавалась в подробности.

– Иди обязательно, общаясь с людьми можно многое о них узнать.

Нина ничего не ответила, с трудом представляя на какие темы она может общаться с Марко, как лучше купить или продать недвижимость, что ли?

Потом она бросила косой взгляд на бабушку, которая смотрела прямо перед собой, загадочно улыбаясь. И Нина отлично знала эту улыбку еще с детства – бабушка что-то обдумывала, что-то замышляла.

– Ба, я прекрасно знаю этот твой взгляд. Только не вздумай меня ни с кем из парней сводить…

– Что ты, – Мона махнула рукой, отчего браслеты тут же звякнули, – даже и в мыслях нет такого. Твой уже стоит на пороге, вот-вот переступит его.

Нина решила промолчать, еще больше задумавшись. «Переступит порог?! Интересно! Может это, правда, Алекс. Все-таки мне стоит к нему приглядеться повнимательней и может уже, действительно, пора задуматься о замужестве. Ведь, как не крути года не убывают, а только прибавляются. Мне и так уже 34 года. Пора обзаводиться семьей, детьми». И с этими умозаключениями она молча вела машину оставшиеся пятнадцать минут.

Бабушка тоже, похоже, была погружена в свои мысли, потому что ничего не говорила, изредка поглаживая пальцами конверт Дэна, лежащий у нее на коленях.

5

Сидя в элитном ресторане «Палас Хотел», рядом с деловым центром Сан-Франциско, где столики нужно было бронировать за два месяца, сын и отец Марчиони, как владельцы этого пафосного отеля, расположились в специально зарезервированной для них кабинке, подальше от глаз клиентов. Еда здесь всегда была настолько великолепной, что невозможно было оторваться, благодаря шеф-повару французу, которого Антонио все же удалось переманить к себе. Отель славился китайской, французской, итальянской и арабской кухней, представленной здесь в различных залах. Столики были из красного дерева, без скатертей, в декоре присутствовал шик – золотая лепнина, каскадные витиеватые люстры в стиле ампир. Было много золота, много дерева, украшений и дорогой мебели, всего было много, в переизбытке, показывая богатство и стиль.

– Марко, – произнес Антонио поднося мобильный телефон к уху. – Тебя можно поздравить с отличными новостями? – Он положил вилку и улыбаясь посмотрел на сидевшего напротив отца.

– К сожалению, нет, – ответил Марко.

Антонио нахмурился.

– Не понимаю в чем проблема?

– Было оглашено завещание Дэна Сандерса. Все переходит к его подруге детства.

– Что еще за подруга детства?!

– Миссис Мона, одного с ним возраста, они знакомы с трех лет, – произнес Марко на том конце провода.

– Черт. – Антонио помолчал. – Странное имя Мона. Ладно, я сам разберусь. Мне придется приехать в Соному. Найди мне все, что сможешь на эту подругу детства и на Дэна Сандерса, – он отключился, взглянув на отца.

– У нас небольшие проблемы, – пожилой мужчина, сидевший напротив, нахмурился, утвердительно кивнув, продолжая есть стейк.

Антонио сделал глоток вина.

– Странное имя Мона, ты не находишь?

Отец внимательно посмотрел на сына, медленно положив нож и вилку, взял бокал.

– Я бы сказал редкое… не часто встречается.

Вокруг Луиджи Марчиони до сих пор, несмотря на его возраст, ему было к шестидесяти, чувствовалась аура власти и уверенности. Он был таким же высоким, как и его старший сын, поджарым. Заметив их вместе, можно было точно сказать, что они родственники, и глядя на Антонио представить каким был Луиджи Марчиони в молодости. Он двигался неторопливо, все его движения были как бы замедленными, плавными, как у вальяжной пантеры, развалившейся на ветке дерева и лениво наблюдающей за всем сверху. И все, что она видела внизу, мало ее впечатляло и заботило. Она точно знала, что всегда получит свое.

Его такие же черные волосы, как и у сына, сейчас были припорошены сединой, на смуглом лице залегли редкие морщины, в глазах изредка проскальзывала еле заметная грусть, но в основном, он смотрел пристально, как бы бередя твою душу.

Луиджи Марчиони сколотил империю, которой не было равных, начиная не с нуля, а используя деньги семьи, приумножив их в тысячи раз. Он до сих пор не отошел от дел, правда, большую часть своего бизнеса передал старшему сыну и Марко, самый младший из его сыновей – Паоло, особо его не радовал, отказавшись заниматься каким-либо бизнесом, доставляя уйму хлопот, пытаясь найти себя хоть в чем-то, хотя до сих пор не понял в чем именно, пробуя себя в разных профессиях, ведя при этом разгульный образ жизни, благо средства позволяли.

Сейчас, наконец, передав свое наследие в нужные руки, Луиджи мог спокойно заняться тем, к чему его всегда тянуло – виноградникам и виноделию. Ему нравилось прогуливаться вдоль высаженных виноградных лоз, чувствовать еле уловимый запах земли, смешанный с ароматом винограда и листвой. Нравилось наблюдать, как созревают гроздья, вбирая в себя солнце. Нравилось чувствовать аромат первого собранного вина, крутя бокал в руке, когда вино раскрывалось всеми нотами, и он смотрел на просвет, как играет его насыщенный рубиновый цвет на солнце.

Луиджи называл это своим хобби, о котором мечтал всю жизнь. Нельзя сказать, что его семья не владела виноградниками – владела и еще какими – на юге Италии и в Испании, но в данный период времени они решили обосноваться в Сономе, потому что к винодельням можно было от Сан-Франциско добраться на машине всего за час. Они пытались благоустроить этот город, и то, что было с ним связано, конечно, прикупив помимо строящихся отелей и виноградные области.

Вино Сономы было удивительным, имея вкус солнца и, естественно, мистической «Лунной долины», как ее называли индейцы. Оно было таинственным и неповторимым – с одной стороны; с другой, таило в себе загадку, до конца, так и не раскрывая все свои ноты, как любимая женщина.

Луиджи, вздохнув аромат вина, задумчиво произнес:

– Я бы сказал редчайшее имя… думаю, что сама по себе женщина столь же удивительна.

Антонио приподнял вопросительно бровь.

– Мне кажется, тебе стоит с ней познакомиться, что ты думаешь по этому поводу? – спросил отец, изучая выражение лица сына.

– Мне придется, однозначно, – ответил Антонио, кладя, подцепленную лазанью на вилке, в рот.

– Я рад это слышать…, – отец отодвинул не совсем пустую тарелку. – Кстати о женщинах, – добавил он, отставляя бокал, в который моментально, словно появившийся из ниоткуда официант, долил красное вино «Гейзервиль» 2013 г. выпуска 1000$ за бутылку.

– Когда ты собираешься, наконец, остепениться? – спросил он, положив морщинистые с еле заметными пигментными пятнами руки на стол. – Я устал ждать…

– Папа, прошу тебя, не начинай! – ответил Антонио, потянувшись к бокалу с вином. – Мы это уже проходили.

– Твой неудачный бывший брак, не причина… оставаться монахом.

– Ну, до монаха мне довольно-таки далеко… ты прекрасно знаешь, что я наоборот страдаю от избытка женского внимания.

– Да, всегда так было и всегда так будет – бабочки будут слетаться на мед. Но тебе давно уже пора найти достойную себя женщину, которая не будет тут же падать к твоим ногам от твоего статуса и красоты, она постарается найти и раскрыть в тебе такие грани, о которых ты даже не подозреваешь, и ты будешь поражен, обнаружив их в себе. Такое способна сделать не каждая и только по любви.

– О, Боже мой! Отец, – произнес Марчиони-младший, – умоляю, только не приплетай сюда маму. Такая, как она была единственная, ты сам мне это ни один раз говорил. Больше такой нет… просто нет, они вымерли вместе с мамонтами.

Луиджи издал мимолетный смешок.

– Такие женщины существовали всегда, просто они большая редкость и их нужно найти… самому. Как правило, твой тип им совсем не нравится…

Антонио оторвался от последнего куска лазаньи, подняв голову.

– Ты хочешь сказать, что мама с самого начала не была в тебя влюблена.

Отец издал смех, напоминающий кудахтанье, и взмахнул руками.

– Конечно, нет, она терпеть меня не могла… считала самовлюбленным ублюдком. Но я все же решил добиться ее благосклонности, и…, – он замолчал, его взгляд затуманился, словно отец погрузился в те далекие воспоминания, – не заметил сам, как стал совсем другим… я не мог и дня без нее прожить. Она оказалась полностью моей, той, необходимой дополняющей, словно до нее, меня было всего лишь половина, она придавала мне силы, заставляя встречать каждый новый день, мне хотелось что-то совершать ради нее… что-то такое, чтобы она еще больше гордилась мной… еще больше. Да, мне хотелось завоевывать этот мир, приподнеся его к ее ногам, хотя она не просила и не говорила мне об этом. Ей было хорошо со мной… спокойно, понимаешь, сын? Ты должен найти женщину, с которой бы тебе было хорошо каждый божий день, ради которой ты хотел бы нестись домой, хотелось бы перевернуть этот мир вверх тормашками, хотя она ни разу бы не намекнула тебе об этом.

Антонио зачарованно, хотя его невозможно было уже давно чем-то удивить, как и Луиджи, смотрел на своего отца, удивляясь и восхищаясь впервые произнесенной столь пламенной речью.

– Боюсь не оправдать твоих ожиданий, папа. Думаю, что таких женщин больше нет, – произнес он, беря бокал с водой. – Ты и мама были просто единственными… Сейчас немного другое время и другие люди.

– Во все века, сынок, люди были другими. Людской род не особо-то и изменился за все эти столетия… также, как и само чувство.

– Отец, сейчас любовь, если ты ее имеешь в виду, стала более продажной, ложной,.. – он встретился со взглядом отца, – если можно так выразиться, одноразовой, как и все в этом мире.

– Ха-ха! Ну, что же оставайся в неведенье и тешь себя этой иллюзией, – отец весело улыбался и в его глазах сверкали искры смеха.

И впервые сын смутился, у него было такое чувство, что отец знал нечто такое, что не знал он, тот ему не сказал, не открыл тайну. Антонио даже почувствовал себя маленьким мальчиком, как тогда в далеком детстве, когда отец учил его управлять бизнесом, задавая всякие каверзные вопросы, как бы он поступил в той или иной ситуации. И сейчас похоже, было тоже самое, он не мог понять, как ему быть и что он упустил, у него было такое чувство, будто он что-то проглядел, не увидел, не изучил и не понял. Но он не мог понять, что именно. Ведь с детства он так хорошо выучил урок – как управлять и вести бизнес. А в данный момент он попал на совершенно зыбкую почву, о которой ничего не знал, а Антонио не привык чувствовать себя не уверенно, не привык не знать то, с чем он имел дело. Но ощущение неуверенности быстро прошло, сменившись чем-то другим… он даже не мог понять, что это конкретно было, но вино почему-то стало горчить, последний кусок лазаньи показался пересоленным, и кабинка в этом элитном ресторане была уже не столь уединенной, несмотря на приглушенный свет вокруг, ему показалось слишком броской золотая лепнина, слишком блестящий столик из красного дерева, короче ему показалось все как-то слишком…

Он прочистил горло и произнес:

– Ты же знаешь, что мой брак закончился неудачно… мы настолько не подходили друг другу, – попытался он оправдаться.

– Знаю, – твердо произнес отец, открыто глядя в глаза сыну, – но это было ясно с самого начала. Она тебе не подходила, хотя и была влюблена в тебя, как кошка.

– Хм! Да, не всегда хорошо, когда женщина влюблена, как кошка, – задумчиво произнес Антонио, пригубив вино. – Ты сам говорил…

– Ты что, до сих пор не можешь прийти в себя от своего брака? – перебил его отец.

Антонио откинулся на спинку мягкого, комфортного кресла, немного ослабив галстук.

– Нет, все уже давно в прошлом. Папа, на меня женщины, стоит мне куда-нибудь выйти, вещаются сами…

– Это правда, – согласился Луиджи, покручиваю за ручку маленькую чашку с кофе. Они помолчали, каждый думая о своем, потом отец произнес: – Через два года тебе будет сорок, у меня в твоем возрасте уже были вы двое – ты и Марко. Что мешает тебе жениться и завести детей?

– Детей сейчас можно завести и так, не обязательно жениться… существует такое понятие, как суррогатное материнство, – резко ответил Антонио, потому что часто повторяющиеся разговоры, которые в последнее время с ним вел отец по поводу внуков, немного стали его нервировать и доставать. – Прости, я не хотел показаться резким.

Луиджи только лишь довольно улыбнулся, словно получил желаемое, уверенно заметив:

– Суррогатное материнство в нашей семье будет только через мой труп. Слава Деве Марии в мире существует полно достойных женщин, тебе пора уже раскрыть глаза и осмотреться по сторонам. Деньги не скрасят твое одиночество в старости, уверяю тебя сынок, – в его глазах опять промелькнула грусть и даже тоска.

– Папа, давай оставим этот разговор. Я обещаю тебе подумать, хорошо? – он примирительно поднял ладони вверх, словно сдаваясь. – После того, как вернусь из Сономы и все там улажу.

– Отлично, – довольно произнес Луиджи, хлопнув ладонью по столу. Антонио, видя такую перемену в отце, подумал не начинает ли его отец страдать старческим маразмом в своем еще далеко не преклонном возрасте?

Оставшийся ужин прошел в тишине, каждый думал о своем. Когда они стали выходить из кабинки, отец произнес:

– Тебе нужно надавить на Паоло… пора уже взяться ему за ум. И передай ему, что я хочу его увидеть, пусть заедет к старику повидаться… а то я уже стал забывать, как он выглядит.

– Хорошо, отец, не волнуйся. Я заеду к нему сегодня, – вздохнув произнес Антонио. Господи, он так хотел оказаться у себя в пентхаусе, на верхнем этаже этой гостиницы, принять душ, может немного поработать, а скорее позвать Синтию, чтобы она удовлетворила его в сексуальном плане. Неделя была адской, он чертовски устал, да еще завтра ему придется тащиться в эту чертовую Соному и разбираться со всем этим дерьмом – наследством Сандерса. Будет у него хотя бы один день, когда он сможет ничего не утрясать, не разруливать, не решать, а просто пожить… пожить хотя бы один день в свое удовольствие.

Хорошо отцу спрашивать, когда он жениться? Для этого, по крайней мере, ему нужно просто время. Время встретиться и познакомиться, а самое главное, где познакомиться с такой женщиной, как была их мать.

Ему было 28, когда мама разбилась на машине. Он до сих пор помнил весь тот ужас и трагедию, через которую им пришлось пройти. Отец быстро сдал, в нем словно что-то угасло или умерло, он стал задумчивым, замкнутым, занимался бизнесом, но больше ничего. Никакой светской жизни, только последние три года Антонио удалось его вытаскивать в этот ресторан на ужины и то, только потому, что отель принадлежал их семьи. Отец постарел сразу же лет на десять, взгляд стал грустным, иногда у Антонио пробегал холодок по позвоночнику, когда он видел его взгляд.

Сам он очень тосковал по матери, по ее смеху, жизнерадостности, открытости, честности, она всегда его понимала и поддерживала, она к каждому сыну имела свой подход, была полностью в курсе всех событий их жизни, ему часто казалось, что отец многого не знал про них, а мама знала всегда все, своим каким-то шестым чувством она знала, что сказать, как поддержать, а когда и отругать. Да, и именно о такой женщине рядом с собой он и мечтал, о такой. Искрящейся, жизнерадостной с потрясающим смехом, умной, талантливой, доброй, когда-то ласковой и рассерженной, в общем разной, многогранной. Она с отцом по характерам была как огонь и лед.