По следам Атани Дюбарри

Девушка снова поёжилась от ветра, сжала розовые губы и встревоженно взглянула на Эдварда:

– Что ты ему ответил?

– Я не был готов сразу к такому вопросу, – тот сделал легкую гримасу. – Но ведь твой отец планировал оставить тебя в Капстаде, и я сказал это капитану… Ты, наверное, слышала о правиле графа про нательный пояс?

– О, да! – негромко воскликнула Эжени. – Этому требованию очень много лет. Каждый член команды в рейсе носит нательный пояс с зашитыми туда золотыми монетами. На случай, если кого-то смоет за борт, но ему повезет выжить… Деньги не повредят…

Эдвард кивнул, наблюдая за горизонтом. На его небритом со следами усталости лице отобразилось напряжение:

– Пояс при мне, как и положено. Я понимаю, что «Юная Роуз» не обязана отклоняться от курса ради нас. Возможно, нам помогут эти деньги…

Повисло молчание. Молодые люди смотрели куда-то вдаль, думая об одном и том же. Они оказались отрезанными от родных и близких, лишенные возможности вернуться домой, которого у них теперь и не было. Впереди маячило пятно из будущего, но что их ждет, и где они окажутся в итоге – никто сказать не мог.

Эдвард больше всего переживал за любимую девушку, понимая, что они сейчас загнаны в угол. Если бы эта история приключилась только с ним, он бы готовился ко всему. Как-никак, у него есть хотя бы общие знания в его профессии. Где бы его ни высадили, он бы попытался устроиться. Возможно, рискнул бы наняться на первый встречный корабль. Его никто не ищет, и называть фамилию своего отца не представляется опасным. Но с ним теперь Эжени и это сильно осложняло положение вещей, делая невозможным все ранее названное. Эдвард понимал, что сейчас его главная задача – позаботиться о девушке, о ее безопасности и дальнейшей судьбе. Сам он был готов отдать жизнь ради любимой, вот только сказать ей об этом не находил сил.

Сзади прозвучали чьи-то шаги.

– Мадемуазель! Позвольте поприветствовать Вас на борту «Юной Роуз», – сказал слегка хрипловатый голос, и Эжени обернулась. Плечистый моряк с широкими скулами вежливо улыбался.

– Разрешите представиться, помощник капитана Франсуа Курон.

Девушка слегка смутилась от этой улыбки, на секунду отвела взор, потом вежливо склонила голову к плечу, что придало ей кокетливый вид:

– О, месье Курон! Это вашу каюту я сейчас занимаю?

Тот вежливо поклонился:

– Мадемуазель, она полностью в вашем распоряжении! Даже не думайте, что мне это доставляет неудобства. Я понимаю, наш корабль не создан для комфортного путешествия дамы, но то, что мы спасли вас и вашего брата, явно знамение свыше.

Эжени осмотрела мачты:

– Это шхуна?

– О, да. Со вполне скромным водоизмещением в двести пятьдесят тонн… А ваш отец тоже на торговом корабле командует?

Эжени сделала вид, будто разглядывает небо и паруса, умышленно пропуская его вопрос мимо ушей, потом убрала с лица непослушный локон и сказала:

– Я впервые на незнакомом корабле…

– О, – Франсуа галантно предложил ей локоть. – На «Юной Роуз» впервые дама. Сочту за честь познакомить вас с судном.

– Вы очень любезны, месье, – девушка одарила его улыбкой, и они двинулись в сторону кормы. Эдвард, не поворачивая головы, какое-то время следил за ними, стараясь казаться спокойным, потом набрал в легкие воздуха и сглотнул ком в горле. На секунду из-за плотной пелены облаков вынырнуло солнце, скользнув по лицу молодого человека, и снова скрылось.

* * * *

Графиня Атани де Лакойе лежала на подвесной койке, чувствуя, как с каждой минутой все сильнее нарастает шум в голове. Дыхание ее было тяжелым и прерывистым, сил не было уже даже на то, чтобы шевелиться лишний раз. Перед глазами мелькали какие-то мушки, странным образом кололо в животе.

– Это недостойная казнь со стороны солдат французской армии, – промелькнуло в сознании женщины, и она снова провалилась в туман.

Уже больше суток лейтенант Маршаль не появлялся у своей арестантки, а, следовательно, у той не оставалось при себе ни еды, ни воды. Но если поначалу Атани мучило чувство справедливого голода, вызывая приступы агрессии, то по мере того, как были истрачены запасы воды, на горизонте стала маячить мучительная смерть от жажды. И в унылые будни арестованной вмешался страх. Сначала она терпеливо ждала характерного звука ключа в замке, вслушиваясь в любой внешний шорох, потом с поразительной регулярностью стала бить ногами и кулаками в дверь, пытаясь дозваться хоть кого-нибудь. Затем, осознав, что лишь впустую тратит оставшиеся силы, Атани предпочла лечь на свою подвесную койку и ждать. Корабль шел ровно, тихий плеск воды снаружи вызывал новые иллюзии, связанные с желанием утолить жажду, но ничто не сообщало пленнице о каких-либо проблемах наверху в виду непогоды или военных действий. Что же случилось?

Атани не факта смерти боялась. Было давно ясно, что именно ожидает ее в Париже, но все же она предпочла бы умереть от ружейных залпов или хотя бы на виселице, чем больше суток корчиться в судорогах обезвоживания. Она пыталась облизывать сухие губы, но слюны во рту не было и легче не становилось. Чтобы отогнать наваливающееся головокружение, женщина закрыла глаза и погрузилась в раздумья, решив, что пока разум при ней, она еще жива.

Теперь у ее семьи нет дома. Ее юной дочери придется привыкать к тому, что ей всегда было чужим. И в этом вина ее матери.

Атани не сомневалась, что Арман решит оставить Эжени где-нибудь в Капской колонии или в Вест-Индии в обществе тех, кому может доверять. Кто сейчас рядом с Арманом из его людей? Сколько человек успело покинуть остров до того, как по нему принялись палить из пушек? А что, если Эжени попросту некому вверить? Значит ли это, что Арман и её везет в Европу? Если это так, он просто обязан отказаться от нелепой попытки вызволить жену из лап наполеоновских солдат. Ведь самое главное – это Эжени. Арман – изумительный отец. Гораздо лучший, чем его жена – мать. Он сумеет принять нужное решение в сложный момент.

Графиня на секунду открыла глаза, поморщилась от боли в них и снова зажмурилась. Когда ей не было и двадцати, она была на удивление бесстрашной и жесткой. У нее были приоритеты, в которых на первых местах стояло нежелание признавать свои ошибки и поражения. Как это все сейчас смотрелось глупо и смешно! Только такой мудрый и сильный духом человек, как граф де Лакойе сумел в свое время победить тогдашнюю Атани, выдать ее за себя и изменить ее модель поведения. Ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что она устала. Устала от кораблей, риска, бурь и опасностей. Устала от желания быть первой и лучшей.

Неожиданно ход ее мыслей принял иное направление. Перед глазами возникла улыбающаяся маленькая девочка, бегающая по берегу. Эжени. В отличие от своей матери она не привыкла быть бойцом, она не знает, что такое пытаться быть главной и не умеет управлять кораблем. Эжени – обычная девушка, и Арман придерживался этой позиции с первых дней ее рождения, стараясь держать любознательное создание подальше от всего, что касалось деятельности его самого. Их дочь росла вдали от европейского общества с его стандартами, коварством и соблазнами. Она уже ряд ли увидит свою мать, но пусть на ее пути будут попадаться только хорошие люди. И неважно, что они могут нарушать закон, который, как известно, далеко не всегда действует во благо обычных людей.

Неожиданно Атани вздрогнула, ощутив на своем лице что-то холодное, и открыла глаза. Чья-то рука держала над ней фонарь. Расплывчатые тени создавали иллюзию присутствия рядом множества людей, пахло чем-то подгоревшим. Женщина хотела что-то сказать, но, почувствовав на губах капли воды, молча и жадно облизала их.

– Графиня, – позвал ее незнакомый голос. – Можете сесть? Я принес вам воды!

При слове «вода», Атани собрала волю в кулак и, дрожа, словно в ознобе, неловко села. Ее пальцы судорожно вцепились в тепловатую фляжку. Пить!

Живительная влага попала в нос, потекла по подбородку, устремилась вниз по шее. Женщина закашлялась, пытаясь отдышаться, затем сделала еще пару глотков и при свете фонаря рассмотрела визитера.

Судя по всему, это был юнга. Худенький паренек лет шестнадцати с заживающим шрамом на подбородке с хитрым прищуром смотрел на арестантку, но в его глазах и позе читалось, скорее, равнодушие, чем интерес. В одной руке он держал фонарь, в другой – сверток с едой.

– Меня зовут Жан-Пьер, – сказал юноша. – Воду я вам оставлю. Завтра вечером приду снова…

– Я подумала, меня таким образом хотят убить, – пробормотала Атани, думая о другом, и вдруг спросила. – А лейтенант Маршаль?

– Он не здоров и пока не может вас навещать, – сдержанно ответил юнга. – Когда лейтенант оказался в состоянии вспомнить о вас, то отдал мне приказ. Пока к вам буду приходить я…

– Генрих отравился собственным ядом? – не удержалась Атани, но ответа не прозвучало. Жан-Пьер вручил ей еду, сухо пожелал доброй ночи и удалился. В замке прозвучал ставший привычным скрежет ключа.

Лишь на третий день после этого визита у графини появился сам Генрих: кое-как одетый, с перевязанной грудью и в измятом кителе, висевшем поперек плеча. Он убедился, что его подопечная в полном порядке, и вышел, проигнорировав все ее вопросы и замечания.

* * * *

Неделя на «Юной Роуз» промчалась, как один день. Узнав историю неудачных попыток Эдварда освоить медицину, доктор Парос с энтузиазмом взялся за обучение молодого человека, завалив его книгами, а также заставляя вести конспекты и заучивать его лекции. В хорошую погоду молодой человек часами просиживал на палубе за чтением, периодически что-то бормоча себе под нос, и при этом… боковым зрением наблюдал за Эжени, когда та прогуливалась наверху.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.