По следам Атани Дюбарри

– Сказал… что? – Эдвард проглотил ком в горле, по-прежнему не глядя на собеседника.

Арман многозначительно скривился и вздохнул:

– Что, – передразнил он парня. – О том, что любишь ее…

Теперь молодой человек заметно порозовел и сильно сконфузился.

– Это… заметно? – осторожно спросил он.

Граф де Лакойе сдержал смех, стараясь держаться достойно.

– Поверь мне, да. По-моему, это знают все на острове. Кроме самой Эжени. Но о своих чувствах ты должен сообщить ей лично, а не я или кто-либо другой…

– Я… – Эдвард подбирал слова в замешательстве. – Я не уверен…

– В чем? – опять перебил его Арман, взмахивая руками. – В самом себе?

– Нет, сэр… Я не уверен, что Эжени отвечает мне взаимностью. Боюсь, она видит во мне старшего брата, друга. Не более того…

Граф передернул плечами:

– Но если ты ничего не сделаешь, она так и будет рассматривать тебя как друга! Как, по-твоему, Эжени увидит в тебе мужчину, который ее любит, если ты ведешь себя с ней, как с сестрёнкой?!

Эдвард молчал, смотря в одну точку. Весь его вид выражал неловкость и замешательство. Губы были сжаты в полоску. Очевидно было, что разговор причиняет ему почти физический дискомфорт.

Арман вздохнул и демонстративно подпер щеку кулаком, потом встал.

– Эдвард… – мягко начал он. – Я хочу, чтобы ты понял одну вещь. И я, и моя жена – мы заранее готовы одобрить ваш союз с Эжени. Но я наблюдаю за тобой все последние месяцы… – он сделал паузу. – Извини, я не вижу, чтобы ты делал попытки завоевать сердце моей дочери! Я не спорю, ты очень хорошо к ней относишься, я не сомневаюсь в тебе… Но подобное поведение вряд ли способствует ответным чувствам со стороны девушки, понимаешь это?

Молодой человек по-прежнему молчал, переминаясь с ноги на ногу, потом произнес:

– Да, сэр, понимаю. И я действительно люблю вашу дочь, но я пока не готов, – он замялся и уже тише прибавил. – Наткнуться на отказ…

– Эдвард! – скрипнул зубами Арман, стараясь не казаться резким. – Иногда задумываюсь, действительно ли моя мать воспитывала тебя несколько лет… Понимаешь ли, возможный отказ – это всего лишь повод идти в наступление! – он развел руками. – Пусть Эжени хотя бы знает о твоих чувствах!

– Это приказ? – внезапно покорно спросил тот.

– Уф, – вырвалось у графа и он сел. – Нет, конечно. Это был всего лишь мужской разговор. И вообще-то, я звал тебя не за этим. Сядь и давай сменим тему…

* * * *

В сознании Эдварда возникали звуки и голоса, становилось то тепло, то холодно, из пространства наползала чернота и вдруг светлела, превращаясь в человеческий силуэт. Еще секунда – и этот силуэт обретал женские черты лица. Зеленые глаза, светло-русые длинные локоны: казалось, девушка сейчас засмеется, но нет. Снова пустота. И бескрайние океанские просторы. Им нет конца и края. На небе не видно ни облачка, куда ни кинь взгляд – всюду только ровный горизонт. И снова женский силуэт. И рыдания. Потом тишина и какой-то резкий невыносимый запах, пронзающий мозг и закладывающий уши… Эдвард внезапно дернулся, будто получив удар ножом, и распахнул глаза.

– Эжени! – воскликнул он, заметив, что язык ему с трудом подчиняется, и замер. Перед ним сидел пожилой джентльмен в очках и умиротворенно улыбался.

– Я вряд ли похож на особу с таким именем, – пробубнил он добродушно. – Меня зовут доктор Парос.

Молодой человек завертел головой по сторонам, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли.

– Где я? Где Эжени?!

– Вы на торговом судне «Юная Роуз», мы подобрали вас в шлюпке. Ваша спутница в глубоком обмороке, она в каюте помощника капитана…

В глазах Эдварда отразился ужас.

– Почему? Я хочу ее видеть!

– Милый мой…

– Эдвард. Эдвард Косс, – механически ответил тот, приподнимаясь на локтях. Но внезапно к горлу резко подкатила тошнота и молодой человек зажмурился.

– Не вставайте, друг мой. Вы не в состоянии… – все таким же отеческим тоном сказал доктор Парос.

– Я хочу видеть Эжени, – пробормотал молодой человек, роняя голову на подушку. – Я хочу знать, что она жива.

– Ваша супруга?

– Сестра, – после короткого раздумья ответил Эдвард и поспешно прибавил. – Моя сестра по отцу.

– Наш помощник – месье Франсуа – предоставил ей свою каюту, – доктор Парос поднес к его губам стакан. – Вы пока пейте.

– Что это? – напрягся тот.

Старый доктор улыбнулся, наблюдая за волнением своего пациента.

– Думаете, я вас отравить хочу? Я все-таки врач…

– Я тоже, – пробормотал Эдвард и снова повертел головой по сторонам. – Это торговый корабль? Странная роскошь – иметь врача…

– Я вам с удовольствием расскажу свою короткую историю, милый мой, но не сейчас. Выпейте, пожалуйста… – все также мягко сказал доктор Парос, и молодой человек повиновался.

– Я хочу убедиться, что с Эжени все в порядке, – сказал он, снова падая на постель.

– Моего слова вам недостаточно? Поверьте, она жива, но еще не очнулась. Что с вами приключилось?

– Смыло за борт во время шторма…

– И куда следовало судно?

Эдвард ничего не ответил, с нарочито болезненным видом прикрывая глаза, и облизал пересушенные губы, демонстрируя слабость. Невыносимо горела шея. Он помнил, как накрыл своей курткой спящую Эжени, чтобы уберечь ее от солнца, а дальше в его голове все сливалось в одно бесформенное пятно между жизнью и смертью. Физически у него сейчас нет сил даже подняться, но он в уме и памяти, значит, нужно собраться с мыслями и понять, что делать дальше.

Итак, если верить словам этого старого доктора, он и Эжени живы и сейчас находятся на борту торгового корабля. Французская шхуна, как сразу понял Эдвард. Если это и впрямь рядовые мореплаватели, им нет дела до ареста графини де Лакойе или Синего Короля, идущего по следу супруги, но уместно ли вообще называть какие-то имена и данные? Он – Эдвард Косс – предусмотрительно назвал Эжени своей сестрой, дальше легенда будет формироваться по мере получения информации о положении вещей.

– Граф, – промелькнуло в мозгу молодого человека перед тем, как он провалился в сон. – Вы знаете, для Эжени я сделаю все, что смогу.

* * * *

Графиня де Лакойе медленно прохаживалась по каморке, служившей ей тюремной камерой. Это был единственный способ выплёскивать накопившуюся в ее деятельной натуре энергию. Она передвигалась разными шагами, иногда на пятках, иногда – на цыпочках, перемещалась вдоль стен или наоборот – исключительно по центру помещения. Она знала точно, сколько больших и сколько маленьких шагов в этой камере, а также расстояние до иллюминатора в ширине своих ладоней. Со стороны могло казаться, будто женщина выжила из ума, но она лишь пыталась таким образом скоротать свои бесконечные будни. Никогда до этого Атани не задумывалась над тем, как трудно проводить любое заключение в одиночку.

Она не сомневалась, что в недавнем шторме корабль ее мужа не пострадал. Арман идет по ее следам, с ним Эжени и все надежные люди. Дочь он постарается высадить где-нибудь по пути. Если повезет, и кто-нибудь, например, Эдгар, сумеет достучаться до разума Армана, он откажется от попытки следовать в Европу. Атани понимала, что ее все равно ждет казнь, а супруг сможет отомстить за неё, лишь будучи свободным. Ему нельзя соваться во Францию, тем более, учитывая факт того, что руки Наполеона уже дотянулись до фамилии де Лакойе.

Графиня перестала ходить туда-сюда и подняла голову, пытаясь найти солнце в крохотном иллюминаторе под потолком. Для нее не составляло сложности ориентироваться по звездам или определять время по солнцу, проблема была только в очень плохой видимости неба из места ее заточения. Уже несколько часов «Величие» стоял на якоре и так как ее «камера» была почти у ватерлинии, из иллюминатора было видно только деревянные подмостки. А если лечь на пол – то немного и предзакатное солнце. Атани спокойно опустилась на колени, и тут в дверном замке повернулся ключ.

– Не думал, что у вас тесные отношения с Господом, мадам, – раздался позади неё ледяно-насмешливый голос лейтенанта Маршаля. – Можете не вставать…

– Чтобы вы присвоили себе честь видеть меня на коленях? – съязвила та, поднимаясь на ноги. – Судно стоит в порту. Я уж думала, вы увлечены местными девками и про меня забыли!

Генрих сделал гримасу отвращения, поставил перед ней фляжку с водой и процедил:

– Не вами же увлекаться, старая дура!

– Знаете, лейтенант, – Атани чуть откинула голову назад и смерила его взглядом. – Пытаться самоутвердится за счет женщины, годящейся вам в матери – ничтожное занятие!

Глаза офицера недобро сверкнули. Генрих чиркнул слюной между зубов, сделал шаг вперед и с силой схватил свою пленницу за руку выше локтя.

– Не вам говорить мне о ничтожном занятии, графиня! – процедил он с отвращением. – Я по вашей милости рос без отца! Старый граф не пожелал даже видеть мою мать после всей этой истории! А вы, жалкая дешевая тряпка, которая в молодости кичилась своей красотой, только и можете сейчас, что играть очередную роль!

И он резко отпустил руку Атани, словно шарахаясь от мерзкого животного.

– Знаете что, – разозлилась та, подступая вплотную к Генриху. – Я могу терпеть, когда вы называете меня дурой, каргой, да хоть ржавой пушкой, но пытаться называть продажной и дешёвой меня, хотя это ваш отец не пропускал ничего, что носило юбку, и чихал на сам факт наличия у него семьи! Тьфу! – она сделала вид, будто плюет на офицера. – Неудачник!

С шумом выдохнув сквозь зубы, тот схватил ее за подбородок, сдавливая его, потом с силой оттолкнул. Атани удержала равновесие, чудом не упав, потом выпрямилась, потрогала лицо, и упрямо мотнула головой:

– Давайте решим вопрос, лейтенант Маршаль! – воскликнула она с жесткой иронией. – Толкните меня ещё раз! Вы не умеете оценивать свою силу! Я упаду, проломлю череп, и вам не придется терпеть мое общество до самого Парижа! Вам же не привыкать убивать женщин!

– Это было случайно! – вдруг заорал тот и его треугольная бородка задергалась. – Я не собирался делать это! Кто вы такая, чтобы я пытался перед вами оправдываться! – он выдержал паузу и прибавил жестко. – И не вздумайте сами разбить себе голову, ясно?! Я соберу вам всех медицинских светил корабля!

Он одернул китель и уже собрался выйти, как голос Атани заставил его остановиться:

– Что и требовалось доказать, Генрих. Ваша ненависть ко мне держится на долге офицера и чести дворянина. Вы лично ответите перед Наполеоном, если я вдруг не доберусь до него живой, правда? Это объясняет, почему здесь навещаете меня только вы, как будто моряку вашего ранга нечем больше заняться, как носить еду арестантке…

Тот, не шевельнувшись, молча изучал стену перед собой, затем еще раз поправил китель и вышел, громко хлопнув дверью.

* * * *

Каюта помощника капитана на «Юной Роуз» была небольшой по размерам, обставленной мебелью в бордовых тонах. Дверь была приоткрыта, на койке лежала молодая девушка без чувств, рядом на полу сидел Эдвард Косс, в волнении поглядывая на нее. Он находился тут уже больше пяти часов с того момента, как сам оказался в состоянии встать на ноги, и теперь превозмогал дурноту, думая только о своей спутнице. Периодически он прислушивался к ее дыханию, считал пульс и смачивал губы девушки водой.

Корабельные склянки пробили шесть часов. Эжени вдруг громко вздохнула, шевельнулась и открыла глаза. Взгляд ее устремился в потолок, губы задрожали, она захотела приподняться, но сил не хватило, и она замотала головой, пытаясь отогнать наползавшую тошноту. Эдвард встрепенулся:

– Эжени! – негромко позвал он, хватая узкую руку девушки и продолжая при этом стоять на коленях.

– Эдвард… – выдохнула та, повернув голову, и в ее зеленых глаза отразилась растерянность. – Где я?

– Эжени, послушай, – молодой человек заговорил твердо, но быстро и тихо. – Я понимаю, что тебе сейчас тяжело физически, но это очень важно. Постарайся уяснить сказанное мною. Мы на торговом корабле, они подобрали нас в море. Это французское судно. Я сказал им, что ты моя сестра по отцу. Это немного объяснит твое имя. Тебя зовут Эжени Косс. Не стоит упоминать фамилию твоего отца, мы не знаем, чем все это может обернуться из-за ареста графини. Наш отец – капитан корабля, нас смыло за борт во время бури….

Едва Эдвард произнес последнюю фразу, как в каюту вошел доктор Парос. Наткнувшись на молодых людей, он остановился и развел руками, чуть улыбнувшись:

– Превосходно! Как вы себя чувствуете, мадемуазель?

Та, словно сомневаясь в себе, взглянула сначала на Эдварда, потом – на доктора, и снова посмотрела на молодого человека.

– Мне уже лучше, благодарю вас, – неуверенно произнесла она.

– Брат, наверное, уже рассказал вам, где вы?

– Немного не успел, – быстро ответил Эдвард, стараясь улыбаться. – Эжени только что очнулась. Я только сообщил ей, что нас подобрало торговое судно, и о нашем отце нет никаких новостей.

– Из хороших вестей – мы подобрали только вас. И даже обломков корабля не попадалось, так что, надеюсь, судно, на котором вы плыли, успешно пережило бурю… – добродушно сказал доктор Парос и прибавил. – Мадемуазель, если вы очень желаете, можете попробовать выйти на палубу, но я бы посоветовал вам полежать еще несколько часов, вы можете упасть. От приема пищи тоже вам пока лучше воздержаться. Эта каюта отдана в ваше распоряжение.

Эжени кивнула, прошептала одними губами «Благодарю» и тут заметила багровую полосу на шее Эдварда:

– О, Боже! – воскликнула она с испугом. – Что с тобой?

Молодой человек осторожно склонил голову к плечу:

– Солнце признало меня своим, – пошутил он и прибавил. – Курткой я тебя от солнца укрыл… А дальше помню, что пытался спасаться от жары и поливать себе руки и шею морской водой.

– Ужасно, – прошептала Эжени, несколько раз моргнув, а молодой человек снова улыбнулся:

– Особая примета, наверное, останется…

Доктор Парос внимательно наблюдал за молодыми людьми, потом сказал:

– Вижу, присмотр врача вам обоим уже не нужен… И еще, Эдвард, позвольте спросить, вы пытались мне что-то сказать про то, что тоже врач. Это правда?

Молодой человек смутился:

– Наверное, это звучало дерзко. В какой-то степени, так и есть, но мои знания по ряду причин не полноценны…

– Полагаю, это поправимо, но сейчас не буду вам мешать… – он попрощался кивком головы и вышел из каюты.

Повисло молчание. Эжени попыталась сесть на постели, но Эдвард жестом попросил ее не делать этого, затем поднялся с пола, подошел к двери и выглянул в коридор, затем вернулся к кровати, присел рядом и заговорил:

– Здесь служит врач, которого ты только что видела. Я еще не узнал, почему он вдруг оказался на обычной торговой посудине. Это немного странно. Корабль я не рассматривал. Я очнулся, и как только смог, попросил позволения находиться возле тебя, – он обвел вокруг рукой. – Каюта помощника. Его я тоже не видел…

– Ты думаешь, мы в опасности? – пискнула девушка, не сводя с него зеленых глаз.

Эдвард покусал губу:

– Надеюсь, что нет, если четко определимся, что говорить и как себя вести. Одно точно: ты не дочь графа де Лакойе. Ты вообще это имя никогда не слышала. И я тоже, – он сделал паузу и заговорил более оживленно, но лицо его было бледным, голос сбивался. – Мы жили на Савайи. Наш корабль следовал во Францию. Моя мать умерла давно, твоя… – он задумался.

– Осталась на острове, – предложила девушка и пояснила. – Нам надо, чтобы история не имела пробелов. Я не хочу говорить о своей матери в прошедшем времени… Эдвард, ты ужасно выглядишь, тебе дурно?

– Нет, – неуверенно пробормотал тот и тут же признался. – Я изо всех сил старался продержаться, пока ты не очнулась, чтобы понять, как нам поступить. Я не знаю никого из этих людей. Из-за ситуации с графиней де Лакойе я вообще не уверен, что нам нужно появляться во Франции, но пока у нас нет выбора… – он встал и, пошатываясь, направился к дверям. – Эжени, пожалуйста, тебе нужно отдохнуть…

Эдвард неуверенно вышел в коридор, затем раздался звук падающего тела. Девушка испуганно завизжала.

* * * *

– Я – плохая мать, – вздохнула Атани, присаживаясь на диван возле письменного стола мужа. Арман вздрогнул, поднял брови, покосился на входную дверь, затем пожал плечами:

– Дорогая, ты с ума сошла… Ты изумительная мать!

Та слабо улыбнулась и снова вздохнула:

– Нет, Арман, и сейчас я это ясно понимаю. Откуда мне уметь выстраивать доверительные отношения с дочерью, если я сама росла, как сорняк, среди парней? Сейчас Эжени в таком возрасте, когда перед ней встанут любовь и брак, а я не могу определиться, как мне надлежит себя вести, – Атани прислушалась к голосам снаружи и полувопросительно сказала. – Ты вчера говорил с Эдвардом…

Граф де Лакойе передернул плечами:

– Дорогая Атани, при всей моей громадной преданности его покойной матери, Эдвард весь в неё, и это не комплимент сейчас. Полная покорность тому, что получится. Он явно не готов заявить Эжени о своих чувствах, в чем мне и признался. Молчит и думает, что все само упадет с неба!

В голосе его было легкое раздражение.

Атани еле заметно провела языком по зубам:

– Знаешь, Арман, мы с тобой были эгоистично неправы, когда устроились на этом острове, вдали от больших земель. Мы не учли тот факт, что нашей дочери придется устраивать свою жизнь, а ее мир ограничен. Наверное, стоило хотя бы пару лет назад уехать отсюда. Пусть и в Вест-Индию… – она развела руками. – А сейчас это уже не имеет смысла, Эжени воспротивится хотя бы потому, что потребует четких объяснений такому решению.

Граф де Лакойе встал с кресла, убрал руки за спину и, не глядя на жену, сказал:

– Сейчас уже попытка увезти Эжени от Эдварда прозвучит, как плевок в лицо бедному парню. А между тем, он – единственный, кому бы я доверил дочь!

Атани, казалось, хотела возразить:

– Предлагаешь выдать ее насильно?

– Дорогая! – поморщился Арман. – Ни за что. Разумеется, я хочу, чтобы она вышла замуж по любви, сделав свой выбор, но… – он сделал легкую паузу и взмахнул руками. – Но тут больше некого выбирать!

Атани подавила улыбку. Наблюдать за мужем ей казалось интересным.

– И это при том, что твоя команда почти вся состоит из молодых парней.

Лицо графа исказила гримаса:

– Они хорошие моряки и отчаянные ребята. Пусть ими и остаются. Я бы ни за что не отдал дочь… например, Гастону! Хотя я не против него. Или вдруг Эжени приспичит увлечься Джонатаном Гарлоу? – он снова взмахнул руками. – При всем уважении к его родителям, я не позволю записать дочь в список побед этого парня. Тогда пусть лучше Джозеф, – и снова прибавил. – Хотя сложный характер, унаследованный от отца, тоже не повод радоваться…

Атани вдруг рассмеялась. Арман остановился, обернувшись:

– Я смешон?

Графиня встала:

– Нет, милый мой. Ты удивителен. Так интересно сейчас смотреть на тебя. Вспоминать прожитые совместно годы… И думать о своем отце. О том, какой была я в свои семнадцать, и понимать ход его мыслей, которые мне тогда были недоступны

Атани подошла к мужу и аккуратно поправила на нем камзол. Арман взял ее руку и поднес к своим губам.

– Наверное, ты права, – сказал он с легкой грустью. – Я пытаюсь лезть не в свое дело. Но меня начинает раздражать нерешительность Эдварда. Это не по-мужски – вот я о чем! Тем более, что Эжени не распространяется никогда о своих чувствах и ощущениях. Он может потерять свой шанс. А я бы этого не хотел, – прибавил Арман со вздохом.

В этот момент в дверь кабинета постучали, и через мгновение в открывшуюся дверь заглянула Эжени.

– Папа! – сказала она и слегка смутилась, заметив родителей. – Я помешала?

– Ни за что, дорогая, – улыбнулся в усы Арман. – Я всегда к твоим услугам!

* * * *

Эжени села на постели и напряженным взглядом обвела каюту. Вчерашний день был словно в тумане. Могло показаться, что ей все почудилось, но нет – она все в той же каюте, где и очнулась. Дверь была слегка приоткрыта, на столе стоял поднос с завтраком. Пахло аппетитно, но чувства голода девушка не ощущала. Во рту был горький привкус, будто она съела какое-то ядовитое растение, и все это дополнялось беспокойством. Когда накануне Эдвард рухнул в коридоре без чувств, она попыталась подняться, но ощутила слабость и вынуждена была остаться в постели. Доктор Парос сказал, что Эдвард в кубрике и ему нужен здоровый сон. Который сейчас час?

Эжени захотела встать, но не решилась, чувствуя головокружение. Задержав дыхание, она на мгновение закрыла глаза, потом прислушалась. На судне было безмолвно и спокойно. Видимо, «Юная Роуз» мирно идет своим курсом, и погода не располагает к сложностям. Наверху протопали чьи-то сапоги, и снова стало тихо. Девушка вздохнула.

Что же теперь будет? Её отец наверняка считает погибшими ее и Эдварда. Вряд ли он изменит своим планам, а значит, «Синяя Королева» идет в Европу. Но Эжени знала, что корабль под командованием ее отца никогда не появлялся так близко от континента, это было небезопасным, учитывая славу, которую судно сумело себе снискать за эти годы. Она не вникала в подробности отцовской деятельности, но слышала, что где-то в Вест-Индии Синий Король обычно брал другой корабль. Что же будет сейчас?

Кажется, Эдвард говорил, что «Юная Роуз» идет во Францию? Если их обоих туда доставят, что они там будут делать? Девушка поежилась от охватившего ее беспокойства. К подобным переменам в своей жизни она точно не была готова. Она за свою жизнь очень мало покидала остров, и, уж тем более, ей не приходилось бывать в Европе. У нее было прекрасное воспитание, но от предрассудков и правил большого общества Эжени была очень далека и смутно понимала, чего ей стоит ожидать в большом городе. Впрочем, с ней Эдвард. Человек, которого она знает с самых юных лет. Пока он рядом, она в безопасности. Как-нибудь они справятся.

Дверь каюты открылась, и вошел доктор Парос.

– Доброе утро, мадемуазель, – улыбнулся он. – Я принес вам поесть, но, кажется, вы и не притрагивались к тому, что я оставил вам утром…

– Я… Еще не успела. Благодарю вас, – Эжени постаралась придать своему голосу беззаботность. – Скажите, где Эдвард?

– Ваш брат уже на палубе. Он проснулся пару часов назад и решился подняться. Воздух пошёл ему на пользу. Я убедил его, что ему нужнее прогулка, чем сидение подле вас, пока вы спите.

Девушка поправила платье и пристально взглянула на доктора:

– Вы служите врачом на благо французской торговли?

– Ай, милое дитя, – добродушно сказал тот. – Французская торговля уже не один десяток лет лишена процветания, если вы об этом. Вы думаете, ей поможет врач? Ей нужен хороший политик, а сейчас… – видимо, доктор Парос счел лишним озвучивать свои дальнейшие мысли, поэтому осекся и немного другим тоном прибавил. – Мой единственный сын служил помощником капитана на торговом судне. Он умер от лихорадки уже по прибытии в порт. Было поздно чем-либо ему помочь. Но если бы на их корабле был врач, который бы сумел вовремя распознать симптомы и побороть их, мой сын сейчас, возможно, получил звание капитана…

Эжени облизала губы:

– И вы…?

– И я решил, что в моем маленьком городке есть, кому меня заменить. И предпочел наняться на торговый корабль, чтобы иметь возможность спасать другим родителям их детей, – он улыбнулся в седую бороду. – Считайте это старческой прихотью, моя дорогая.

– Это похвально, месье. И я хотела бы подняться наверх. И еще, – девушка слегка смутилась. – Мне хочется пить!

– О, конечно. Можно и нужно, – доктор Парос заботливо налил в стакан воды из графина и протянул его Эжени, потом подал ей руку:

– Позвольте, я помогу вам подняться. Если станет дурно, сразу сообщите…

Едва оказавшись на палубе, девушка остановилась и сжалась в комок, ощутив озноб. Дул порывистый южный ветер, наполняя паруса «Юной Роуз», солнце пряталось за плотными облаками, с первого взгляда трудно было понять, какое сейчас время суток. Куда ни кинь взгляд, тянулась беловатая облачная пелена. У штурвала стояла приземистая фигура корабля капитана, постоянно отдавая приказы.

– Эжени! – подбежал к девушке Эдвард. – Ты в порядке?

– А ты? – в свою очередь спросила та, вглядываясь в его лицо.

Доктор Парос спрятал улыбку, полушутя раскланялся и оставил молодых людей одних.

– Я пообщался немного с капитаном, он спрашивал, где нас высадить… – молодой человек взял Эжени за локоть и отвел к фальшборту.