Целитель

На путь массажиста

В лазарете работал врач—терапевт, майор Андрей Викторович, он служил в Афганистане. Там он получил ранение – контузию. Жизнь его после Афганистана не сложилась, но он не отчаивался, всегда был жизнерадостным и добрым. Разменявший уже пятый десяток мужчина помогал всем: сотрудникам, сослуживцам, солдатам. Помогал он и нам с маленьким сыном. Как отец, как наставник он понимал меня и сочувствовал, ведь у очень молодой одинокой девушки было уже двое детей и совершенно не было поддержки.

Андрей Викторович часто давал мне дельные отцовские советы. Так он однажды вызвал меня в свой кабинет и предложил выучиться на массажиста, чтобы потом работать на этой должности при врачебно—физкультурном диспансере. Меня заинтересовало это направление, – радости не было предела. Но чтобы попасть на обучение, нужно было сдать экзамен по анатомии и физиологии.

Отбор учеников был очень строгим, ведь массажисты обслуживали спортсменов, поэтому кроме специальных навыков и обширных знаний они должны были обладать ещё и особыми руками. Рука не должна быть худой, а пальцы не должны быть длинными с поднятыми вверх фалангами, кисть должна быть сильной, а большой палец должен отводиться в сторону на девяносто градусов. У массажиста не должно быть плоскостопия, а его позвоночник должен быть без патологий. Я подошла по всем параметрам, и меня приняли на курс обучения.

Теорию преподавала Нана Муратовна, опытный педагог с большим стажем и высокими требованиями. За это студенты были безмерно ей благодарны, а её выпускники – высоко востребованы.

Практику вела Галина, молодая, но высококвалифицированная массажистка, закончившая школу массажистов для слепых в Кисловодске. Галина была незрячей с рождения, но она всё чувствовала лучше, чем видящие люди. Как правило, слепые живут в собственном мире, и осязают наш мир по—особенному. Галина была очень хорошим, грамотным и чутким наставником, кроме этого, она была огромной души человеком.

Каждое слово, каждое движение рук Галины для меня было настолько важным, что однажды я решила записать в тетрадь, зафиксировать всё, что она показывает. «Ирина, что ты там пишешь?», – спросила она. «Я не пишу», – ответила я педагогу. «Я же вижу, что пишешь!». «А сказали, что она не видит…» – подумала я про себя в тот момент.

Галина требовала работать руками, повторять движения за ней, она следила за нашей амплитудой (силой массажного элемента), так как поглаживания нужно делать нежно и с любовью, а разминание – захватывая мышцу в руки, ощущая её и понимая, что делаешь, а не просто щипая. «Тогда из тебя получится профессионал!», – говорила Галя.

С каждым днём Галина давала мне всё больше интересной информации, она рассказывала не только о приёмах массажа, но и посвящала меня в элементы мануальной терапии, рассказывала об акупунктурных точках, которые находятся на теле человека, объясняя, какие из них за что отвечают. Она делилась знаниями о меридианах, поясняя, что это такое, сколько их и какие они бывают.

Всё это очень увлекало меня, и Галина, видя во мне неподдельный интерес к массажу и колоссальное трудолюбие, охотно делилась информацией. Вскоре она стала затрагивать и другие темы, которые не входили в программу курса, например, энергетические потоки в человеческом теле. Все эти знания я с жадностью впитывала.

Я окончила курсы с отличием, и меня оставили работать при врачебно—физкультурном диспансере. Казалось, жизнь потихоньку стала налаживаться: интересная работа, ребёнок устроен в ясли. Квартирка хоть и коммунальная, но спокойно, – никто не портит жизнь. Лишь иногда в гости заходил муж, которого я всегда ждала и была рада видеть. Но ощущение, что он мечется меж двух огней, не покидало меня. Оставить свою мать он не мог, да и когда приходил ко мне в уютную маленькую комнату, какое—то время светился от счастья, а затем просто зверел и уходил. Так всё и повторялось от раза к разу.

Я понимала, что это воздействие злых сил, побороть которые не мог ни он, ни я. А слова знахарки не давали мне покоя: «Не будет у вас счастья, погубите вы его. Лучше уезжай, куда глаза глядят, чтобы он успокоился. Умрёт он через семь лет»… «Почему он должен умереть?» – задавалась я вопросом, ответ на который найти не могла.

В диспансер на массаж приходил один артист из «Союзгосцирка», Мурат. Он работал жокеем—наездником у Михаила Туганова – создателя конного аттракциона «Джигиты Северной Осетии», основателя славной цирковой династии. Мурат очень много рассказывал о цирке, о жизни цирковых артистов. Он говорил, что эти люди живут как одна большая семья, гастролируя и переезжая из одного города в другой, где работают по два—три месяца.

Жену Мурата звали Людмилой. Она была русской очень доброй и чуткой женщиной, учительницей математики в старших классах. Мурат же был осетином, и ему очень хотелось познакомить меня со своей женой, чтобы у меня был хороший наставник, друг и вообще добрый человек рядом.

Так Людмила тоже узнала о моей жизненной ситуации. Супруги поговорили на эту тему и решили помочь мне, – устроить на работу массажистом в цирк. Подумав, я приняла предложение, и оно меня очень воодушевило. Мурат позвонил Наталии Александровне, своей хорошей знакомой, рассказал мою историю и попросил её помочь – устроить в свой коллектив в цирк. Наталия Александровна обещала подумать и дать ответ.

Через пару недель Мурат пришёл с хорошей новостью. Его знакомая могла взять меня на работу, но должности массажиста на тот момент не было во всей большой системе «Союзгосцирка» Москвы. Наталия пообещала открыть такую единицу, и обещание своё выполнила – она была Заслуженной артисткой цирка и руководителем большого коллектива «Иллюзион» и имела значительный вес в своих кругах. По тем временам было не так—то просто открыть новую ставку, но Наталия Александровна добилась этого. Так, должность массажиста «Союзгосцирка» появилась в единичном экземпляре – и она стала моей.

Неравнодушная женщина передала мне через Мурата просьбу приехать в тот город, где шли гастроли её коллектива. Итак, рассчитавшись в военном госпитале, взяв сына, я уехала в цирк, где работал коллектив «Иллюзион».

Цирк

Наталия Александровна принадлежала династии цирковых артистов, это искусство было у неё в крови. Она очень хорошо приняла меня, познакомила с коллективом и рассказала про цирк, про мои обязанности. Мне было интересно всё в новой области, всё было любопытно, потому что это был совсем другой мир.

Коллектив цирка, очень сплочённый и дружный, тепло принял нас с сыном в свою большую семью. А состоял «Иллюзион» из артистов балета, которыми руководила Наталия Александровна, и животных для номеров. В номере с собачками работал и её сын Иван, совсем ещё подросток. Хороший, спокойный и трудолюбивый Ваня совмещал учёбу и работу, с большой ответственностью относясь к поставленным задачам. Так в его номере были собачки, обезьяны, попугаи и одна пони. Дрессурой занималась дрессировщица Ольга.

Наталия Александровна показалась мне женщиной властной, строгой, но справедливой и сердобольной. Если кому—то нужна была помощь, она выручала с большим желанием и ответственностью. В коллективе её любили и уважали, но побаивались лишний раз отвлечь из—за пустяка. Я в этой дружной семье выполняла роль массажиста и всё больше и больше окуналась в цирковую жизнь. Мне казалось, что я попала в какую—то сказку после жуткого кошмарного сна. На тот момент это было вознаграждением Всевышнего за моё терпение и мужественно перенесённые испытания, которыми щедро наградила жизнь.

Каждый день гуляя по залу или бродя за кулисами, я любовалась артистами, выполняющими опасные номера, и от счастья замирало сердце. «Какая же я счастливая! Каждый день, прожитый как в раю!», – говорила я себе.

Переезжая из одного города в другой, я всегда заводила новые знакомства, – обретала новых подруг и друзей, гуляла по новым для меня местам и рассматривала достопримечательности. Бывало, через два—три года возвращаешься в город и встречаешь своих знакомых с таким теплом и радостью, будто они родные. Так здорово было делиться новыми впечатлениями и событиями прошедших лет, рассказывать о местах, в которых была, и том, что довелось увидеть. В свою очередь знакомые делились радостями и горестями минувших лет. А когда выдавались встречи с артистами, с которыми раньше работали в других городах, тогда могли и до утра беседовать.

Система цирка была единая: в «Союзгосцирке» формировали составы, распределяя артистов по коллективам, а коллективы – по гастрольным турам в города России и зарубежья. Так артисты выступали в одном городе несколько месяцев, а затем уезжали в другой, их место занимала новая смена циркачей. В городах лишь только менялась афиша, приглашая гостей на выступления разных жанров.

Артисты или служащие, которые помогали в номерах, сопровождали своих животных. Эти железнодорожные путешествия были весьма увлекательным занятием, потому что во время переезда происходило много интересного. Однажды я тоже изъявила желание быть сопровождающей. Наш путь лежал из Новосибирска в Душанбе. Дорога была длинная, и времени пообщаться было очень много.

Одна дрессировщица медведей рассказала интересную историю о том, как они с мужем приехали на гастроли во Францию. «Приезжаем мы во Францию, садимся в автобус, едем. Вдруг мне кажется, что сейчас будем проезжать мост, затем слева церковь из красного кирпича… „Стоп“, – говорю я сама себе, – „Я ведь в Париже впервые, откуда я могу об этом знать?“. Подхожу к водителю и спрашиваю, будем ли мы сейчас проезжать то—то, водитель смотрит на меня и спрашивает: „Вы здесь уже были?“. Я отвечаю, что нет, впервые в Париже, а затем снова задаю вопрос: „А церковь сейчас реставрируют?“. Водитель подтвердил мою догадку и был удивлён. А когда мы проезжали описанную мной картину, наступил мой черёд удивляться… Откуда я могла это знать? До сих пор остаётся загадкой…» – рассказала Ольга.

Среди цирковых номеров есть такие, где муж с женой работают в паре. И если у них есть дети, не важно – одного возраста или разного, то такие малыши совершенно не видят детства. С раннего утра родители с детьми занимаются в манеже – репетируют номера и готовят ребёнка стать продолжением цирковой династии. Конечно, бывают и исключения. После часа репетиций в манеже дети шли в школу.

Моему старшему сыну исполнялся седьмой год, его ждал первый класс. Дети цирковых, постоянно гастролирующие с родителями, ходят в школу в том городе, где идут представления. Школы им приходится менять каждые два—три месяца, поэтому ребята не успевают привыкать ни к учителям, ни к одноклассникам. Первый класс мой сын так и учился, – меняя школу каждые три месяца.

Когда гастроли заканчивались, артисты и ассистенты разъезжались. Они собирали и упаковывали реквизит, затем отправляли груз в тот город, в котором намечался гастрольный тур. По прибытии груза весь коллектив снова съезжался. И снова распаковывали реквизит, устанавливали крепления, подвески в манеже и готовили новую программу. Пока груз добирался из одного пункта в другой, а это было от одной до трёх недель, все, кто не участвовал в перевозке, могли съездить домой. Многие пользовались этим правом, потому что почти все артисты и служащие коллектива были из разных городов.

Я тоже возвращалась с детьми либо к своим родным в Подмосковье, либо в Орджоникидзе, чтобы проведать оставленное жильё и дать детям пообщаться с отцом. Я и сама была рада видеть бывшего мужа. Володя всегда знал о нашем приезде, и сразу же забирал мальчиков к себе на некоторое время, чтобы побыть с ними. Муж жил с гражданской женой, но ребят всё равно брал к себе.

Гражданская жена Володи была тёзкой его матери, – её тоже звали Татьяной. От прежнего брака у неё осталось две дочки, обе ровесницы моим мальчикам: одной было пять, а другой – семь лет. Владимир с Татьяной прожил примерно два года в гражданском браке…

Каждый раз возвращаясь в Орджоникидзе, я не забывала навещать бабу Шуру с тётей Ниной, тех женщин, которые в трудную минуту протянули мне руку помощи в чужом городе. Я искренне любила их и считала своими покровительницами. Так шли дни, недели, месяцы, годы, я всё чаще сталкивалась с необъяснимыми вещами, которые происходили со мной и вокруг меня.

В очередной раз мы вернулись с детьми в город Орджоникидзе к бывшему мужу и отцу моих детей в нашу пустующую комнату. Узнав о нашем возвращении, Володя снова забрал детей на выходные, и я охотно согласилась. Мальчики очень рады были видеть отца, ведь он старался уделять им максимум времени и внимания, а детям не хватало мужской отцовской ласки.

Володя много чего умел, у него были золотые руки, и он многому учил своих детей. Например, разбираться в электронике: любую технику он разбирал и собирал лучше всякого специалиста. Знал он плотницкое дело, выполнял очень красивые шкатулки. Покрытые лаком, его изделия трудно было отличить от магазинных.

Детям было интересно проводить время с отцом. И Володя очень скучал по мальчикам, тем более что они подрастали, – старшему исполнялось восемь, а младшему шесть. Тогда я отчётливо осознала, что с мужем меня связывали только дети и больше ничего; город для меня был чужой, вечно пустующая комнатка стала лишним грузом, мне уже не хотелось в неё возвращаться.

В тот момент у меня возникла мысль покинуть город навсегда, ведь он принёс мне так много страданий. Останавливало одно, – дети больше не смогут видеться с отцом. Лишать мальчиков общения с ним я долго не решалась.

И всё же настал момент проститься с прошлым. В начале июня 1989 года я окончательно собралась покинуть Кавказ. Я привезла детей, чтобы они на прощание пообщались с отцом. Мы с детьми зашли в магазин, где работала Галина, соседка бабы Шуры с тётей Ниной. Я была в отличном расположении духа и с улыбкой разговаривала с Галей. Поняв, что я не в курсе последних событий, Галя осторожно спросила: «Ты что, ничего не знаешь?». «А что я должна знать?» – задала ей резонный вопрос. Галя осторожно, буквально шёпотом, произнесла: «Володя умер». Я не сразу осознала услышанное: «Какой?». «Муж твой!» – ответила мне женщина. Моё лицо вмиг побледнело, руки затряслись. «Неужели я потеряла того, кого когда—то любила?», – подумала я. Ведь это был родной отец моих детей!

Я не могла поверить, что Володя погиб! Это был здоровый мужчина, который никогда ничем не болел. У него даже не было медицинской карты. За пятнадцать лет работы в море он ни разу не обращался к медикам, что с ним произошло? Как это случилось? Галя посоветовала мне сходить к бабе Шуре, потому что она знала больше.

Баба Шура с тётей Ниной всегда встречали меня с любовью и с сочувствием, а на этот раз в их лицах я прочитала ещё и соболезнование. Вот, что они рассказали, когда я с детьми примчалась к ним: «Свекровь настояла на том, чтобы Владимир расписался с женой. «Давай, сынок, женись, хватит жить в свободных отношениях», – добивалась своего Татьяна Самсоновна, и молодые расписались. Спустя месяц после заключения брака твой муж упал в обморок прямо на работе без причин. Приехала скорая и забрала его в реанимацию. Он долго пробыл в коме, а когда пришёл в себя, то почти не разговаривал и не вставал. Из больницы он выписался со второй группой инвалидности.

Он лежал дома, говорить не мог, вставал с постели лишь с чьей—то помощью. И пока его жена работала, он один ждал её дома. Теперь уже официальная, его жена привела в дом нового мужчину, и Володя на всё это смотрел. Через месяц приступ повторился и его без сознания увезли опять в реанимацию, несколько дней он был в коме и, ни с кем не попрощавшись, умер. Ему было тридцать девять лет».

Выслушав печальную и шокирующую историю, я спросила, где искать его могилу на кладбище. Я поехала на рынок, купила жёлтые розы – его любимые цветы. Несмотря на то что я не появлялась на кладбище по особым причинам, в этот день я отбросила потусторонние страхи, и, приехав на погост, сразу нашла могилу бывшего мужа, будто бы он сам привёл меня к месту своего захоронения.

На могиле Володи стояла дата смерти, и она меня повергла в шок. Оказалось, что он умер под день рождения своего младшего сына, которого его мать считала нагулянным ребёнком. Получилось, что прошло ровно семь лет, как предсказала когда—то Зина. Я поставила цветы на могилу когда—то любимого мужчины, последний раз поговорила с ним, попрощалась, сказала, что не держу на него зла и буду помнить и всегда его поминать, как усопшего. Его же я попросила помогать своим мальчикам и оберегать их, быть им ангелом—хранителем.

Приехав домой, я рассказала сыновьям, что нет у них больше папы, что он умер и стал для них ангелом. Мальчишки были уже взрослые и всё понимали: на тот момент старшему сыну исполнилось девять лет, а младшему – семь.

Через два дня после того, как я побывала на могиле мужа, исполнилось сорок дней с его смерти. Свекровь приехала на могилу сына, чтобы помянуть его по христианской традиции, и, увидев свежие цветы, долго ругала и обзывала меня за то, что я приехала к своему бывшему мужу и отцу наших детей.

Я задумалась о событиях минувших дней и проанализировала всё, что произошло. Выходит, правильно я ему сказала, что больше месяца с женой он в браке не проживёт!? И слова, обращённые к свекрови, тоже были правдивы: «Ну, не дай Бог пережить тебе своего сына!».

Тот, кто причиняет зло другому, страдает сам. По вине свекрови умер человек в очень молодом возрасте, а, может, у него был долгий жизненный путь, и ему его просто оборвали. Причём сделала это собственная мать, – она погубила сына, всего лишь пожелав зла другому человеку.

Раздумывая дальше над словами свекрови и мужа, я вспомнила сказанное мне когда—то: «Неизвестно ещё, от кого ты родишь». То есть сомнения в Володином отцовстве у них были. Муж умер накануне дня рождения собственного сына, второго мая. День рождения у младшего – третьего мая. Будто чтобы свекровь всегда помнила дату рождения внука, в родстве которого сильно сомневалась. А сейчас прошло уже много лет, и сын взрослый. Он стал копией своего отца, – вот какие чудеса творит природа. Вот как время расставляет всё на свои места. Знахарка так и сказала, что супруг умрёт через семь лет – совпадение ли?

Свекровь через несколько лет после смерти сына парализовало, и рядом с ней, как я и сказала, не оказалось никого: ни снох, ни внуков, ни соседей, только иногда заезжал проведать её племянник, которому она в завещании передавала свою однокомнатную квартиру. Но он так и не исполнил её последнюю просьбу – похоронить рядом с сыном. Её захоронили на безымянном кладбище, где последний приют находят тела бездомных. Когда—то я спросила Володю, где похоронен его отец. Я предлагала съездить к нему на могилу и помянуть. На это Володя ответил мне, что он пил, а мать дополнила: «Собаке – собачья смерть!».

Коллектив лилипутов – «Сияние маленьких звёзд»

После двух лет работы в большом коллективе «Иллюзион» я перешла в коллектив «Сияние маленьких звёзд». Это был цирк лилипутов, или по—другому «коллектив маленьких». Там я тоже работала массажистом. Возглавляла коллектив директор – Валентина Ивановна, молодая энергичная женщина. Эрудированная в цирковых административных вопросах и знающая особенности жизни цирковых артистов, она решала проблемы всего коллектива и старалась всем и во всём угодить: размещение в гостинице, покупка хороших удобных билетов во время переездов, красивые костюмы для выступлений и многие другие дела были в её ведении.

Коллектив «Сияние маленьких звёзд» – разножанровый, в его арсенале было много реквизита и животных. Цирковые артисты работали в двух отделениях. В спектаклях можно было увидеть такие номера маленьких звёзд, как: эквилибр, мнемотехника, диаболо, акробатика, хулахуп, воздушная гимнастика, каучук, перши. Очень хорошо в программу вписывались животные: пони, собаки, голуби, ну и, конечно, весёлые клоуны, которые на протяжении всего представления заводили публику своим юмором, репризами и акробатическими этюдами.

Артисты выполняли сложные трюки, стараясь удивить зрителей уникальными способностями, они очень хотели не отличаться от взрослых цирковых коллективов. Маленькие звёзды часами проводили репетиции в манеже, оттачивая номера. Трудолюбия им не занимать – они выкладывались в полную силу в своих номерах как на репетициях, так и на представлениях.

Узнавая их больше и больше, порой я сама брала с них пример. Они делали всё очень эстетично, очень любили, чтобы всё было аккуратно и красиво. Каждый из них был талантлив, и всё же они учились друг у друга, помогали друг другу, и чем дальше я узнавала их, тем лучше понимала и больше уважала. Со многими я дружила и относилась как к своим сёстрам и братьям. Вообще отношения наши были как в одной большой семье.

Кроме маленьких людей в коллективе работали и большие: я, директор, администратор Виктор, ассистенты и сотрудники по уходу за животными. Работа мне очень нравилась: я готовила артистов перед представлением, делала им массаж, следила за состоянием их здоровья, лечила, если кто—то заболевал. Если нужно было пройти диспансеризацию, мы вместе ехали, и я помогала всем, чем могла. Этим людям я помогала всегда, вне зависимости от занятости и рабочего времени. Артисты относились с уважением и вниманием ко мне и двум моим сыновьям, так как дети всегда были со мной, при цирке. Когда я занималась своей работой, артисты брали на себя моих мальчишек.

Маленькие циркачи уважали непредвзятое отношение к себе. И хоть ростом они небольшие, но очень взрослые, умные и всесторонне развитые. У каждого было своё хобби, каждый очень уважительно относился к окружающим, и я никогда не слышала, чтобы эти люди оскорбили или обидели кого—то, про кого—то сказали плохо. Может, такие случаи и были, но я о них не знала. Скорей всего, они понимали, что особенные, и что таких, как они, мало, поэтому и держались друг за друга. Новеньким, кто прошёл конкурс и стал участником коллектива, старшие помогали и обучали их, принимая в свою дружную команду.

Когда в цеху по производству цирковых костюмов «Союзгосцирка» было много заказов, и их не успевали выполнять, девочки—артистки сами шили себе наряды для выступления, которые трудно было отличить от фабричных. Всё это делали в свободное от репетиций и выступлений время.

Работы в цирке всегда хватало. Иной раз так увлечёшься, что и не заметишь, как наступил вечер. Обычно представление начиналось вечером и заканчивалось уже ближе к ночи, тогда все участники шли в гостиницу отдыхать. Моим детям цирковая жизнь тоже была по душе, но мне было некогда уделять им достаточно внимания, что сильно тревожило. Дети подрастали и, по сути, были предоставлены сами себе. Они могли и к слонам зайти, и к тиграм заглянуть. И хоть животные были в клетках в большом павильоне, всё равно это было очень опасно. Мне приходилось всегда быть настороже и контролировать мальчиков.

Польский цирк

Вернувшись в город Орджоникидзе, чтобы решить кое—какие дела с документами, я не взяла детей с собой, а решила оставить их у своей мамы в Московской области. Как обычно я навестила бабу Шуру с тётей Ниной, отметив свой визит вежливости и благодарности небольшими сувенирами и подарками, раздобытыми во время гастролей. Пообщавшись с ними, я отправилась домой на автобусе. Взгляд зацепила огромная красочная афиша, на которой было написано «Польский цирк».

В тот момент мне было интересно всё, что связно с цирком, – это было для меня родным и близким. Польский цирк «Шапито» располагался недалеко от города, на окраине. От моего дома было очень удобно добираться. Весь следующий день меня не отпускала мысль пойти на представление, чтобы сравнить работу наших и польских артистов и клоунов, оценить уровень подготовки тех и других, а также структуру и содержание программы. Эту мысль я отгоняла, как могла, потому что были другие, более важные дела. И всё же навязчивая идея заставила меня удовлетворить своё любопытство.

Я отправилась на вечернее представление, где артисты работают по удлинённой программе. Даже не позаботившись о том, что у меня нет билета, я шла в цирк, как к себе домой, – полная уверенности, что попаду на представление. Подойдя к центральному проходу, я поинтересовалась у билетёра, как найти администратора или директора шапито. Молодой человек пропустил меня и объяснил, в каком вагончике находится руководство. Поблагодарив его, я направилась к указанному месту, смело зашла в вагончик и увидела молодого человека, который разговаривал о чём—то с пожилой женщиной. Когда она вышла, юноша, который сидел, наклонив голову и не обращая внимания на очередного посетителя, продолжал что—то писать у себя в блокноте. Он явно был не в духе из—за прошлой беседы.

Я извинилась, он поднял голову. Представившись, я сказала ему, что тоже работаю в цирке, но в советском, и хотела бы посмотреть польскую цирковую программу. Взгляд парня в один момент изменился: на меня смотрел уже совсем не строгий, а очень обаятельный и улыбчивый молодой администратор. Его лицо было приветливым и радушным, а красивый русский акцент придавал молодому человеку невероятное обаяние.