Китай кусочками. Часть II

Внимание кошек следует привлекать, нежно произнося: -/ Причем именно два раза – «мяо-мяо», если последуют три подряд «мяо-мяо-мяо», то это уже будет призыв с русским акцентом. Допускается также сначала сказать «мяо-мяо», потом после паузы – повторить. Главное, чтобы нравилось самому или самой. Тогда, возможно, и кошка приманится. «Мяо мяо!» «Miao miao!»

Иванов в стиле «дракона, феникса,

цветов и птиц»

Благодатная почва каллиграфии породила оригинальный вид прикладного искусства – написание имен и фамилий в стиле «иероглифы в виде дракона, феникса, цветов и птиц», «long feng hua niao zi».

В парках можно наблюдать такую картину: за столиком расположился мастер-живописец, а зазывалы, обычно это члены его семейства, приглашают желающих получить в подарок свою фамилию в виде картины. Как только появляется клиент, художник спрашивает, как его зовут, и тут же энергичными жестами, точнее, мазками инструмента, стила, похожего на широкий заостренный ластик, в считанные секунды на вытянутом полоской ватмане набрасывает дивной красоты изображения разноцветных птиц и зверей, цветов и деревьев, и все это – фамильные иероглифы.

Чем длиннее фамилия, тем лучше сувенир (рисунок больше, а цена та же). Иванов, допустим, будет звучать как –/ . В одном из вариантов (иероглифы можно подбирать разные по смыслу) это приблизительно означает «Опираться на черепицу и обещать». Впрочем, можно найти и другие иероглифы для передачи фамилии, выбор большой. Фамилии наши получаются заковыристые. К примеру, Достоевский – –/ . Звучит красиво и практически непереводимо. И ва но фу Yiwanuofu До сы то е фу-сы цзи Duosituoyefusiji

От картины, начертанной «драконами, фениксами, цветами и птицами», глаз не оторвать. Думаешь: «Неужели это я?!»

Старичок в лодке с удочкой в руке. Китайская живопись

На старичке шляпа. Сам старичок в лодке. В руках у него удочка. А может, это и не старичок вовсе, лица сверху не видно. К тому же туман прикрывает реку. А может, это и не река, а озеро, потому что берегов не видно. Только горы сверху нависают с зелеными соснами. И горы тоже размытые, вершины тонут в дымке.

Другая картина – разлохмаченные пионы, со всеми оттенками розового, красного, пурпурного. Рядом с кустом пионов прыгает шариком такой же взъерошенный воробей.

Подобные произведения – пейзаж, -/ , что означает горы и воды, а также цветы и птицы, -/ , а также травы и насекомые, -/ , стали символом национальной живописи -/ . Цветами и птицами прославился, например, известнейший мастер / (1864—1957). шань шуй shanshui хуа няо huaniao цао чун caochong го хуа guohua Ци Байши Qi Baishi

Анимализм, а также изображения людей, портреты, жизненные сценки тоже часть го-хуа. Как и ее разновидность – дворцовая, или придворная живопись, которую культивировали императоры и которая отличалась набором признанных художественных средств, академичностью. Примером может служить прославленное полотно художника Сунской эпохи Чжан Цзэ-дуаня «Праздник Светлых и чистых дней на реке Бянь» (о ней речь ниже). Императоры и сами нередко увлекались живописью, причем некоторые были отмечены несомненным талантом.

Если говорить об общих чертах го-хуа, то ее принцип, пожалуй – не отразить в точности, но обозначить. Дать намек, создать образ, расковать фантазию зрителя. Пусть он дополнит, наполнит полотно своими воспоминаниями и впечатлениями. Это характерно и для китайской поэзии: не называть вещи прямо и своими именами, лишь намекать.

Вот, к примеру, стихотворение «Слушая иволгу» поэта Сунской эпохи -/ (1124—1206): Ян Вань ли Yang Wanli

В тексте нет даже слова «иволга». Только тень мелькнула, только голос слышен. «Объект», птичка, обозначен лишь в названии.

Так же и в живописи. Картина может называться, допустим, «Рыбацкая деревня», а вы увидите только изгиб реки да сеть, которая сушится на берегу.

Подобная манера отличается свободой и лаконичностью. Главное, передать настроение. По-китайски такой стиль называется буквально -/ , («писать смысл»), иначе – «выражение идеи». Ему соответствует рожденная в Танскую эпоху особая техника с названием «лаконичная кисть», / , у нас ее принято называть – «лапидарная кисть». Минимальное количество штрихов и отсутствие буквализма сближают этот стиль с каллиграфией, делают картины легкими, объемными. се и xieyi цзянь-би jianbi

Образцами служат, к примеру, картины художника Южносунской эпохи / (1160—1225). Он со своим современником / считается основателем школы пейзажа, которая открыла просторы воображению при минимуме изобразительных средств. На прославленной картине Ма Юаня «На горной дороге весной» изображен путник у подножия горы, весь рисунок сдвинут в угол, применен характерный для китайской живописи прием «оставление белого (пустого места)», -/ , создающий простор в прямом и переносном смысле – для фантазии. Кисть скользит быстро, широко, легко, художник творит подобно каллиграфу, исповедующему «травяной стиль», не прописывая детали и не обращая внимания на шероховатости. Ма Юаня Ma Yuan Ся Гуем Xia Gui лю бай liubai

Классикой стиля -в изображении людей служат произведения художника той же эпохи Южная Сун по имени / (1140—1210). Начав как придворный живописец, он добился признания императора, но оставил все, проникшись идеями чань-буддизма, и ушел в монастырь близ столицы, Ханчжоу. Наиболее известны его изображения буддийских святых и портрет поэта Ли Бо, написанные в порывах озарения и просветления. се и Лян Кай Liang Kai 

Стилю -противоположен стиль -/ («писать жизнь», отображать ее). Для него характерна тщательность в изображении, детализация, реалистичность. Это свойственно уже упомянутой прославленной картине – «Праздник Светлых и чистых дней на реке Бянь». се и се шэн xiesheng

Для этого стиля как нельзя лучше подходит разработанная китайскими художниками техника с названием «прилежная (тщательная) кисть», -/ . Она подразумевает тщательность, четкость линий и определенный набор приемов. Например, выработано 18 приемов изображения складок одежды. Были установлены правила создания пейзажа, изображения животных, цветов, людей. Образцам несть числа, но если говорить о современности, а традиция продолжается и поныне, можно, допустим, назвать произведения художника по имени -/ (родился в 1951 г.), который главной темой избрал воспроизведение жизни императорского дворца в Пекине и его обитателей. По его картинам можно изучать особенности одежды, интерьера, по отработке, прописанности деталей они сравнимы с фотографией. гун би gongbi Цзян Го фан Jiang Guofang

При разных стилях письма китайские художники в основном использовали одни и те же материалы. Особую рыхлую бумагу, такую же, как в каллиграфии, – она заменила шелк, на котором рисовали до средних веков.

А также тушь, как и в каллиграфии, – ее делали из угольной сажи, которую разбавляли водой с добавлением клея.

Но тушь пришла в живопись позднее. Начало ей положили картины, созданные минеральными красками. Природный материал всегда был под рукой, прежде всего киноварь, то есть красная краска, получаемая при сплавлении серы и ртути, и азурит (медная синь, или лазурь), добываемый из карбоната меди. Сохранившиеся очень древние китайские картины написаны такими красками. Позже художники использовали опыт работы с киноварью и азуритом для создания картин тушью.

Краски в традиционной живописи го-хуа разделяются на минеральные (кроме киновари и азурита, это также охра, малахит, белила) и растительные (индиго, кармин, гуммигут и другие).

Минеральные отличаются стойкостью, и благодаря этому до наших дней сохранились, например, фрески, написанные в Китае полторы тысячи лет назад, взять хотя бы знаменитые настенные изображения затерянного в песках Гоби пещерного буддийского храма / , а также картины на шелке ранних и средних веков. Дуньхуан  Dunhuang

Новаторские европейские приемы в технике рожденной в Китае акварели пришли сюда в XIX в. Миссионеры привозили с собой Библии с акварельными рисунками. Для китайцев новостью было смешивание цветов, наложение одного на другой и создание на этой основе разнообразной цветовой гаммы.

Таким же открытием стали понятия перспективы, светотени, появившиеся в Китае в середине XVII века вместе с картинами, привезенными христианскими миссионерами.

С ними же, посланцами Запада, пришла и батальная живопись. В Китае не было принято славить кистью военные подвиги. Иностранцы подали пример. Например, академик В.С.Мясников отмечает, что на Тайване, куда в 1949 г. гоминьдановцы вывезли значительную часть художественных сокровищ из императорского дворца Гугун, хранятся такие картины из созданной по воле императора Цянь-луна серии медных гравюр «Усмирение Синьцзяна», как «Штурм лагеря Гэдэн-Ола» работы Джузеппе Кастильоне (1688—1766), «Пир в честь заслуженных воинов» неизвестного художника и др.

Но вот чего не было в Европе и в остальном мире – это стихов и оттисков печатей на картинах. Строчки иероглифов и именная печать мастера стали частью китайской живописи. И если стихи – необязательный элемент, то печать ставилась непременно, без нее произведение считалось незавершенным. Затем полотна принялись украшать своими печатями владельцы картин. Сменился обладатель – добавилась еще одна печать. Это помогает точно датировать старые картины, служит вехами провенанса – истории происхождения и владения произведением.

Стихи же придают глубину, добавляют смысловой объем. Например, известная картина мастера Минской эпохи / (1470—1523), которая хранится в великолепном Шанхайском городском музее, изображает женщину с веером в осеннем саду. Рисунок выполнен тушью строго и изящно. Сад скорее угадывается. Слева в углу две вертикальные строчки: Тан Иня Tang Yin

Дождь прошел,           ручьи и горы так чисты.Светятся           на солнце ивы и цветы.Юркнула           в сплетенье двух густых деревИ ведет           особый, только свой напев.Хочется           ей, верно, вдохновить меня,Я ж грущу,           однако: где мои друзья?..Вспугнута,           взлетела – не поспеть за ней,Спряталась           во мраке сомкнутых ветвей.Снова осень пришла, спрячем веер в сундук,                            отчего загрустила красавица вдруг?Присмотрись повнимательней к миру вокруг,                    не угнаться: зной-холод, вращается круг.

Самая известная картина в Китае

Как ее определить? Достаточно посмотреть, копии каких картин предлагают купить уличные торговцы. По всему выходит, что самая популярная – пятиметровый свиток с видами реки и жизни на ней и вокруг нее.

Картина «Праздник Светлых и чистых дней на реке Бянь» создана художником по имени -/ (1085—1145) в эпоху Северная Сун. На шелковом полотне длиной 528 см и шириной 24,8 см изображена панорама реки в городе Бяньцзин (ныне Кайфэн в провинции Хэнань), тогдашней столице империи. Чжан Цзэ дуань Zhang Zeduan

Картину можно рассматривать долго и с удовольствием. Она пронизана светом и теплом. Художник запечатлел быстротекущую жизнь в момент одного из самых душевных праздников – Светлых и чистых дней, . Это день Поминовения усопших в начале апреля, когда с появлением первой травки китайцы отправляются на кладбища убирать родные могилы, поминать ушедших. Цин-мин

Картина отражает настроение праздничного дня, когда кто-то отдыхает, а кто-то занят повседневными хлопотами: грузчики тащат мешки на суда, идет через городские ворота нагруженный караван верблюдов, просят милостыню нищие, дети играют, бредут по своим святым делам монахи, крестьяне заняты работой в полях, ведут торг купцы, хозяйки хлопочут в домах. Пьют чай, выбирают арбузы, беседуют за шахматами. Краски светлые, прозрачные, даже тяжелые суда кажутся невесомыми. Такой чудесный день, длинный, насыщенный жизнью, и ты каким-то чудом переносишься в самый ее центр, на много веков назад…

В наши дни в Кайфэне открыт парк по образу и подобию изображенного художником, с такими же домами, храмами, трактирами, ремесленными мастерскими, мостами, лодками и пристанями. В парке выступают акробаты и танцоры, голосят певцы, актеры разыгрывают сценки из судебной жизни, любителям ужасного предлагают поглазеть на пытки, к счастью, ненастоящие. Все актеры и актрисы, конечно, в одеждах Сунской эпохи. Как и билетерши в кассах. Билетерши и деньги настоящие.

Моя любимая картина

Берег реки у гор. Уголок среди скал. Под деревом на берегу сидит ученый муж, свесив ноги в воду. О чем-то задумался, слегка подняв голову и устремив глаза к небу. За его спиной стоит улыбающийся мальчик-служка, он держит удочку. Чуть дальше еще один отрок – принес хозяину цинь, музыкальный инструмент, играть на котором обязан уметь каждый цзюнь-цзы, благородный муж.

Тишина и покой. В движении только река. И мысли мудреца. Картина называется «Омывает ноги [избавляясь от мирской пыли]», «-/ . (В книге приводится ее изображение, которое я посмел дополнить своей стихотворной строкой.) Ее написал / (. ). Монголы тогда захватили весь Китай и особо строго обошлись с аристократическим югом – там, в Ханчжоу, находилась столица Южной Сун, и коренная знать не желала признавать новоявленных хозяев. Они же в отместку не допускали аристократов тех краев к императорским экзаменам, открывавшим дорогу к власти (систему которых в то время восстановили после некоторого перерыва). Чжо цзу ту» «Zhuozu tu» Цянь Сюань Qian Xuan 1239 – ок 1300

Благородные мужи богатого, процветающего Южноречья не хотели служить «варварам», мечтая о возвращении старых порядков. К их числу относился и Цянь Сюань.

Он получил блестящее образование, добившись высокой степени на императорских экзаменах, но с приходом монголов ушел в тень, как и многие его друзья. Они образовали кружок, участники которого – поэты, художники и каллиграфы – следовали принципу неучастия в государственных делах. Их называли «восемь талантов из Усина», / . Усин – это нынешний город Хучжоу в провинции Чжэцзян (о нем я упомянул в главе про каллиграфию и мастеров изготовления кистей). цзиньши «Усин ба цзюнь» «Wuxing ba jun»

Это было собрание выдающихся людей. Так, в великолепную восьмерку входил ученик и друг Цянь Сюаня – -/ (1253—1322), его земляк, также уроженец Усина, один из потомков сунского императора Тай-цзу. Считается, что талантом каллиграфа он уступал только Ван Си-чжи. Блестящий пейзажист, анималист. Прославился изображением лошадей, примером служит его картина «Купание коней». Судьба развела друзей. Монгольский хан Хубилай уговорил Чжао Мэн-фу перебраться в Великую столицу Даду (Пекин), где он пользовался большим почетом, занимал высокие должности, но духом всегда оставался художником, не чиновником. Слыл «отшельником при дворе», -/ . Чжао Мэн фу Zhao Mengfu чао инь chaoyin

Так называли придворных, хотя и высокопоставленных, но не стремящихся сделать карьеру. Некоторые позднейшие китайские «искусствоведы-патриоты» долгое время считали, что он предал интересы родины и поступил на службу юаньскому двору вопреки принципам «восьмерки талантов из Усина». В укор ему ставили, например, даже изображение гарцующих всадников – якобы намек на то, что монголы покорили Китай, ведь издавна знатные мужи ассоциировали себя с благородными скакунами. Или упрекали за рисунок для мэньдуней – привратных скульптур, установленных у дома первого министра императорского двора. На одном из каменных барабанов бородатый воин укрощает дикого зверя, а на другом поит его; таким образом Чжао Мэн-фу якобы «лил воду на мельницу поработителей», в иносказательной форме отразив политику кнута и пряника, проводимую монголами в Китае. Об этих мэньдунях мы еще поговорим.

Сама «восьмерка», однако, не считала его «предателем». Жизнь сложнее любых схем, она совершает причудливые повороты, и порою лишь самомý участнику ясны причины и видны все подводные камни. Достаточно сказать, что Цянь Сюань поддерживал с Чжао Мэн-фу добрые дружеские отношения всю жизнь. Сам же целиком посвятил себя поэзии и живописи. В разных жанрах и техниках владения кистью. Во всех проявил себя блестящим мастером. Удивительны его прозрачные стрекозы с картины «Лотосовый пруд ранней осенью», / – великолепный образец -, «прилежной кисти». Или его птицы, или цветы. Или белка на ветке с персиками – образец -, «лаконичной кисти». Или полная юмора, хотя вроде бы и созданная по разряду придворной живописи картина «Ян-гунфэй садится на коня», -/ , с которой вы уже встречались на страницах этой книги. Или яркий, праздничный и лиричный рисунок – каллиграф Ван Си-чжи любуется с веранды гусями на пруду в своей усадьбе «Орхидеевая беседка». «Хэтан цзаоцю» «Hetang zaoqiu»  гун би цзянь би «Ян-фэй шан ма Yangfei shang ma

Но моя любимая – это вписанная в круг картина с ученым мужем, который свесил ноги в воду, омывает их, наверное, после дальнего пути. Именно таково одно из значений иероглифа «чжо»: не просто ополаскивать ноги, но омывать, возвратившись из странствий. Снимать бремя дороги. А также – смывать мирскую пыль, очищать не только тело, но и душу.

И так картина была бы хороша. Но – еще удочка! С поплавком! Еще – волшебный цинь, который ждет прикосновения, чтобы зазвучать в тон потоку…

– Еще бы женщину сюда, – сказал задумчиво Сеня, рассматривая копию картины на Люличане.

– И конечно, купающуюся? – язвительно уточнил Отшельник Сун.

– Ну, не обязательно, – ответил, подумав, Сеня. – Вон мостик, пусть там сидит, типа в воду смотрит… А хотя ты прав – лучше, конечно, купающуюся!

Дороже всех волнений мира

Мне колебанья поплавка

На водной глади

Реки

В лесной глуши

И звуки циня

В тишине

Слива, орхидея, бамбук, хризантема: «четыре сокровища» китайской поэзии и живописи

Китай любит символы. Цветы и растения здесь издавна отражают радость и печаль, любовь и разлуку, времена года и даже свойства национального характера.

В любой картинной галерее, где выставляется традиционная живопись, вы увидите: сливу / , орхидею / , бамбук / и хризантему / . мэй mei лань lan чжу zhu цзюй ju

Классическое сочетание – – служит объектом творчества поэта, художника, скульптора или резчика деревянных ширм, экранов. Даже не сами цветы и листья – но иероглифы, их обозначающие, становятся предметом восхищения. В китайских антикварных лавочках часто видим четыре половинки бамбуковых колен, на каждой из которых выписан или вырезан иероглиф. мэй лань чжу цзюй 

Китайцы полагают, что изящная четверка олицетворяет лучшие черты национального характера. Это сейчас так считается, в эпоху половой толерантности и классовой гармонии.

А раньше квартет звался более четко и недвусмысленно: «четыре благородных мужа среди цветов». Благородный муж, -/ , с высоким положением в обществе, был именно – «муж». Конфуций женщину признавал как жену, мать или дочь, а не как самостоятельную личность, лишь цзюнь-цзы, в конфуцианской же традиции, считался средоточием добродетелей. цзюнь цзы junzi

Какие это добродетели, если судить по цветам? Пойдем по порядку – по сезонам года и свойствам души.

Слива олицетворяет зиму, потому что цветы мэй, пушистые и нежные – красные, красно-розовые, розовые, бело-розовые шарики – появляются на безлистных ветках тогда, когда на земле да и на самих деревьях еще лежит снег. Любование цветущей сливой – популярный сюжет китайской живописи. На картинах красавицы в длинных платьях и меховых безрукавках стоят на веранде и любуются садом: алыми бутонами в переплетении ветвей на белом снежном фоне. Бесстрашные цветы поют гимн красоте и жизнестойкости.

Бамбук почему-то служит символом весны. Может быть – вечной весны. Потому что зеленеет в любое время года, в том числе и зимой. А еще бамбук, гибкий и прочный, означает долголетие. Говорят, он воплощает вечное стремление к росту, упорство китайцев, стойкость и гибкость: бамбук можно согнуть, но трудно сломать. Еще бамбук связывают с классической легендой о сыновней почтительности, которая является важнейшей категорией конфуцианской морали. Тяжело больная мать на смертном одре высказывает желание съесть суп с ростками бамбука. Дело происходит зимой. Почтительный сын плачет в замерзшей бамбуковой рощице. Его слезы согревают землю, и о чудо – появляются ростки! Сын варит суп, и мать выздоравливает.

Хризантема – это лето. Образ прелестной скромности, не соперничающей с другими. Хризантема не борется за место под солнцем, распускается позже и проявляет храбрость, не страшась холодов: «Презирает иней и одолевает снег». Ее дарят, желая счастливого долголетия.

Орхидея олицетворяет осень, хотя цветет также и летом. А еще она воплощает красоту и любовь. Именно ее Конфуций считал более всего схожей с «благородным мужем», идеалом человека. Нежный цветок предпочитает уединение, он застенчив и полон изящества.

А современное искусство?

Арт-зона 798

«Старина стариной, а где новое искусство?» – спросит меня пытливый читатель. Давайте отправимся в арт-зону 798 – -/ . Бэйцзин 798 и шу цюй Вeijing 798 yishu qu

Она находится не так уж далеко от центра, на северо-востоке города, на пути в аэропорт в районе / . Художники, скульпторы, дизайнеры, фотографы облюбовали и обжили территорию и корпуса старого военного завода, построенного в 50-е годы с помощью социалистической Германии и производившего электронное оборудование, в основном для оборонных нужд. 798 – под таким номером числилось одно из предприятий, входивших в этот гигантский комплекс, занимавший территорию в сотни тысяч квадратных метров. Это был целый город с жилыми домами, больницами, школами и детскими садами, спортивными сооружениями, библиотеками и клубами. Дашаньцзы Dashanzi

Теперь в просторных, отгроханных с размахом цехах, ангарах и других производственных и непроизводственных помещениях разместились студии, галереи, магазины, художественные и фотосалоны, здесь проводятся выставки, праздники творчества (по-нашему – биеннале), ну, и конечно, время от времени вовсю инсталлируются инсталляции.

Я побывал как-то на мультимедийном фестивале искусств, который проводился в одном из не имеющих ни конца ни края корпусов; меня поразила масса чудесных, непонятных, загадочных предметов и явлений, мелькающих на экранах, качающихся в сетях, сгорающих в печах, переливающихся из пустого в порожнее. Как и все, я был напуган огромным молотом, свисающим с потолка на длинном железном канате, время от времени он со скрежетом шарахался из стороны в сторону подобно маятнику, благо пространство под ним было надежно отгорожено от посетителей. Молот, наверное, был призван напомнить о превратностях бытия. Напомнил. «А может, – подумал я, чтобы не слишком бояться, – художник отыскал его на свалке, где-то здесь, на заводе, подумал, подумал – и вот так удачно пристроил, без всякой задней мысли?» Наибольшее удовольствие молот приносил девушкам, предоставляя законную возможность ойкать и прижиматься в жу-утком испуге к сопровождающим юношам.

В арт-зоне 798 можно найти магазинчики антикваров и букинистов, лавки модного барахла (с лидерством Кореи), но также и с этническими мотивами (с лидерством Тибета), перекусить в кафе и ресторанах, купить сувениры в отличном магазине арт-зоновских символов и безделушек, откуда я никогда не уходил без покупки. Бездна фантазии и веселых выдумок. Правда, потом, дома, ни разу этих покупок не видел, они куда-то таинственно исчезают. Зона – она и есть зона…

Ценители чистого искусства жалуются на обилие коммерческих поделок в арт-районе 798. Но куда деться? Арт-городок живет по законам современного искусства. Одно время оно хорошо продавалось на Западе. Да и в самом Китае. Но в последние годы интерес поутих, цены упали. Всем приелись, например, красные улыбающиеся физиономии, повторяющиеся в бесконечном множестве – автопортрет хорошо продаваемого художника, пожалуй, самый популярный арт-объект нулевых. Художественная ценность примерно такая же, как у творений Э. Уорхола, вписавшегося в историю изображениями консервных банок и бутылок с газированными напитками. Но, пожалуй, все-таки побольше, чем ценность дохлой акулы, глубокомысленно замаринованной Д. Хёрстом в формалине…