Найди Наохама

– Разумеется, провожу. Только закончу кое-что по работе. Мне нужно минут сорок. Погуляйте здесь, полюбуйтесь на птиц. Сейчас, правда, не сезон, туристы расстраиваются. Путеводители преувеличивают: рисуют в нашем центре толпы фламинго, лебедей и чуть ли не пеликанов. Но, например, сегодня встретить можно разве что парочку стрижей. Мы же не удерживаем птиц, они добровольно останавливаются на нашей станции во время миграции. Отдохнут, попьют и летят дальше. Поэтому гарантировать наличие пеликана мы, конечно, не можем. А люди ругаются. Хотя чего ругаться? Вход на станцию бесплатный, обмана никакого нет…

Ибрагим вернулся к своим делам – он заполнял большие журналы, а Ася отправилась на поиски пернатых гостей.

В надежде встретить редких птиц она забрела в густой кустарник, откуда раздавался щебет и галдеж. Однако стоило ей шевельнуться, как птицы замолкали. Ни одна пичужка так и не выглянула из ветвей.

Плюнув на карьеру орнитолога, Ася попыталась выйти на главную аллею, но путанные тропки привели ее к большому озеру. В центре, на каменном островке неподвижно сидела стая огромных черных птиц с белыми грудками, изогнутыми шеями и желтыми клювами. Птицы сидели так неподвижно, что Ася засомневалась, не скульптуры ли это?

Скрываясь за лохматыми колосьями, Ася попыталась было подобраться поближе, но птицы заметили ее, забеспокоились и подняли такой гвалт, что она поспешила скрыться в приболотных зарослях.

Ася вернулась к домику Ибрагима почти час спустя.

– Простите за опоздание, я заплутала, – сказала она с порога.

– Да где же тут плутать? – рассеянно спросил орнитолог, не отрываясь от журнала.

– Там озеро… Стая больших птиц на острове… – начала объяснять она.

– Утки? – предположил Ибрагим.

– Нет, больше!

– Лебеди?

– Да нет же, какие-то незнакомые!

– Хм. Канюки?

– Не знаю таких, – растерялась Ася. – Они были черные.

Ибрагим наконец отвлекся от записей и поднял на нее глаза.

– Грифы, что ли? – задумчиво проговорил он.

– Извините, я совсем не разбираюсь в орнитологии, – ответила Ася. – Да и иврит мне неродной. Большую часть знакомых мне птиц я не смогу назвать на вашем языке.

– Правда? – вежливо спросил Ибрагим, хотя ее жуткое произношение выдавало в ней иностранку с головой. – Откуда вы, если не секрет?

– Из России.

– А, Россия, – мечтательно повторил он. – Прекрасная огромная страна. Стерхи, розовые чайки, краснозобые казарки… Это эндемики. Виды, которые водятся только у вас. Вы не из Сибири, нет?

– Нет, из Москвы, – развела руками Ася.

– Ну, ничего, ничего, – успокаивающе сказал ученый. – Зато столица.

В глазах израильского орнитолога Москва, вероятно, была скучнейшим городом на земле.

– Вы обещали проводить меня к Наохаму, – напомнила Ася.

– Обязательно провожу, – заверил Ибрагим. – Завтра, ладно? Возникли неотложные дела.

Ася разочарованно вздохнула.

– Может, набросаете мне схему, как найти тот дом? – предложила она, но орнитолог отказался.

– Поверьте, вы там потеряетесь. К тому же, Наохам вас не примет.

– Да, я слышала, что к нему без протекции не попасть, – согласилась Ася. – Но вы же говорили, что сами не посещали Наохама. Разве вы сможете провести меня к нему?

– Сам не посещал, но в лицо он меня помнит. Знает, что я друг Беллы. Думаю, у нас с вами все получится.

Они договорились о встрече, и Ася отправилась в город. Не хотелось возвращаться на шумную дорогу, и она решила пойти через пустыню.

Ася никогда не была любителем путешествий, и ее представления о пустыне ограничивались Сахарой. Еще в студенчестве она отдыхала в Египте и помнила, как весело было колесить на джипах по сверкающему песку и поливать голову водой под палящим солнцем. Сахара запомнилась ей ослепительно яркой, бескрайней и очень знойной.

Эйлатская пустыня с Сахарой не имела ничего общего. Это была каменистая равнина, зажатая меж гор. Слева тянулась граница с Иорданией, справа гудела автострада. Небо затянули тучи, начал накрапывать дождь. Ася смотрела на свои ноги, шагающие по красноватому песку, и мерзла.

Тут все какое-то неправильное, какое-то не такое, ворчалось ей в такт шагов. В пустыне дождь, море не пахнет. Или это она какая-то не такая? Все ей по правилам подавай.

Ася скосила глаза на покрасневший от холода кончик носа. «Я же почти в Африке, черт побери! – возмутилась она. – Кто не прав, я или природа?»

Продолжала отмерять песчаную землю с крапинками дождя и бодрилась: зато ветер перестал. Вспомнилась сказка про мышку, которую Ася сама себе рассказывала на ночь в далеком детстве, когда никак не могла заснуть.

Идет мышка…

***

Идет мышка по полю. Солнце село, небо хмурое. Ветер свищет и дождик капает. Холодно мышке и неуютно. До домика далеко!

И вдруг видит мышка большое бревно. Лежит поперек поля, поросло мхом и грибами. О, радость: внутри бревно пустое! Вот где можно спрятаться от непогоды, согреться и переночевать.

Мышка заглядывает внутрь: тепло, сухо. Сгребает охапку сена из стога неподалеку. Скорей, пока не намокло, ведь дождь льет все сильней! Выстилает свое убежище пахучей сухой травой. На поле совсем стемнело, уже бушует ливень, завывает ветер. А здесь, внутри, уютно и спокойно. Мышка сворачивается в клубочек, чувствует, как отогреваются лапки и хвост, блаженно улыбается и потихоньку проваливается в сон…

***

Ася споткнулась и очнулась. Детские рефлексы чуть не свели ее в могилу! Убаюкав себя собственной сказкой, она задремала прямо на ходу, отклонилась от маршрута и вышла к каменистому обрыву. Еще немного, и полетела бы кувырком прямо вниз!

Вернувшись к дороге, Ася поймала такси. Идея идти пешком оказалась не очень удачной. Свободного времени осталось не так много: нужно было устроиться на новом месте и освежиться перед вечерней встречей с Димой.

***

Набережная была многолюдна. Даже сейчас, не в сезон, здесь толпились туристы, музыканты, раздатчики флаеров и бомжи. Работали кафе и магазины, мигали огни на пресловутой башне, в кронах деревьев галдели волнистые попугайчики, перекрывая своим щебетом музыку, голоса и шум прибоя.

Асе всучили листовку русского ресторана, и она отошла в сторону, подальше от безумного потока отдыхающих. В ожидании Димы она бездумно разглядывала прохожих и не сразу услышала, как ее зовут по имени. Ася завертела головой и поняла, что звук идет сзади, с моря. Там на волнах покачивался катер, и Дима приветливо махал ей, держа в руке белоснежную розу.

Цветы – это что-то новенькое, с неудовольствием подумала Ася. Намек на свидание? Сейчас ей совсем не хотелось переходить границы дружбы ни с Димой, ни с кем бы то ни было другим.

– Хочешь, чтобы я спустилась? – крикнула она.

– Давай покатаемся, – пригласил он. – Отплывем в море, посмотрим на закат!

– У меня были другие планы, более материальные! – она продемонстрировала ресторанную листовку.

– Что это? – прищурился Дима. – Ты опять голодна?

– Почему опять? – возмутилась Ася, – Я сегодня толком не обедала!

Ася стояла лицом к морю, за спиной текла толпа. Вдруг она почувствовала прикосновение к бедру и резко обернулась.

Между прохожими неловко протискивался безногий попрошайка. Он сидел на низкой платформе с колесами и двигался, отталкиваясь руками от земли. Ася оглянулась как раз в ту минуту, когда он поднял голову и нарочито нагло, с вызовом заглядывал ей в лицо, клянча подачку. Пахнуло несвежей одеждой, дряхлым тряпьем.

Брезгливость тошнотворно заворочалась в горле. Ноги, которых коснулся калека, казались чумными. Захотелось скорей помыться и сменить одежду, и Ася тут же возненавидела себя за эти желания, за неподвластное ей отвращение.

– Спускаюсь! – крикнула она Диме и поспешила к причалу.

Закат оказался не слишком красочным, на волнах укачивало, а холодный ветер продувал насквозь. Ася стоически терпела, пока солнце опустится за горизонт. Наконец, это свершилось, но Дима не торопился заводить мотор. Он задумчиво смотрел вдаль.

– Волшебное зрелище, правда? – мечтательно проговорил он.

Ася угукнула, кутаясь в ветровку. На берегу заманчиво перемигивались фонарики, доносились веселые крики и смех. В надвигающейся на море темноте Ася чувствовала себя отрезанной от всего человечества, и даже присутствие Димы не приносило привычного спокойствия.

– Может, пора возвращаться? – несмело предложила она.

– Да ты совсем не романтик, – засмеялся Дима. – Все-все, уже разворачиваю машину, и через десять минут ты будешь наслаждаться своим борщом с трюфелями. Или что там тебе приглянулось в этом русском меню?

– Трюфели в борщ не кладут, – фыркнула Ася.

Они причалили и отправились ужинать. Прошли мимо страстно целующейся парочки.

– Ой, ты прям покраснела, да не смущайся ты так! – внезапно воскликнул Дима противным голосом. И игриво подмигнул.

Ася закусила губу. Она ненавидела это.

Ненавидела этап сближения с человеком, когда проявляется его глупость.

Она ненавидела, когда мужчина расслаблялся с ней настолько, что начинал отпускать туповатые шутки, ругаться матом, трусить и неуклюже пытаться выбраться из неловких ситуаций. Ненавидела ту фазу отношений, когда мужчина позволял себе ныть, жаловаться или хвастать.

Позже, после более близкого знакомства, весь этот глупый юмор и дурные привычки могли ей даже нравиться. Ася не была пуританкой и сама могла ввернуть крепкое словечко. Но переход от джентльменской отстранённости к панибратству она просто не переносила.

Вот и сейчас она больше не видела перед собой красивого сильного мужчину, который спас ей жизнь, загадочного путешественника с трагической судьбой. Она видела корявого подростка, который ума не приложит, как вести себя с девушкой в пикантной ситуации.

– Нет, – сказала Ася. – Я не смущаюсь. После третьего мужа смущение исчезает.

Дима осекся.

– Что, правда три мужа было? – несмело спросил он минуту спустя.

– А что, не похоже? – с вызовом ответила она.

Ресторанные запахи быстро подняли настроение. Неужели ее интересы действительно скатились до утоления физических потребностей? В последнее время Асю волновало только наличие горячей пищи, сухой одежды и теплого ночлега. Вот это да, подтрунивала она над собой: отправилась на поиски смысла жизни, а в результате деградирует с каждым днем.

Разговор не клеился. Ася с Димой были явно на разных волнах. Она пыталась вернуть игривый тон, принятый между ними с первого дня. Дима же, напротив, впал в томно-романтичное настроение, смотрел грустными глазами, накрывал ее пальцы теплой ладонью и совершал все те действия, которые по мужским убеждениям должны очаровывать женщин.

Асю от этих ужимок тошнило.

– Что с тобой, Уткин? – наконец не выдержала она. – Ты чего такой?

– Какой такой? – протянул он.

– Тягомотный!

Дима возмущенно вытаращил глаза и на секунду стал прежним. Но тут же спохватился и вернул меланхоличное выражение лица.

– Каким ты хочешь, чтобы я был? Только скажи. Сегодня я готов измениться, – он наклонился, вскинул одну бровь и интимно добавил: – Для тебя.

Ася со стоном вырвала руку и вскочила.

– Я отлучусь на минуту, а по возвращению надеюсь застать за этим столом того Диму, которого я хорошо знаю, а не мелодраматичного томного незнакомца.

– О, ты считаешь меня томным? – самодовольно усмехнулся он, и Ася поспешила в уборную.

Возможно, размышляла она, стоит объяснить ему свое поспешное исчезновение тогда, в Тунисе. Дима не задал ни единого вопроса, но замалчивать Асе казалось нетактичным. Человек приютил ее в своем доме, купил вещи и стал настоящим другом, а она уехала, даже не оставив записки. Может, этим и объясняется такая перемена в его поведении?

– Дим, – начала Ася, вернувшись в зал. – Прости, что тогда так внезапно уехала.

Он вяло махнул рукой.

– Не стоит извиняться, ты свободный человек. Не нужно передо мной отчитываться.

– Да что с тобой? – воскликнула она. – Еще сегодня утром ты был веселым остроумным парнем! Когда мы встретились на шоссе, помнишь? Ты шутил и говорил нормально, а не как сейчас. Что произошло за эти несколько часов?

Дима не ответил. Он молча поднял руку, подзывая официанта. Расплатился по счету, игнорируя Асины попытки внести свою долю. Небрежно накинул куртку на плечи, помог Асе одеться. Они вышли.

– Куда тебя проводить? – спросил он.

– Туда, – указала Ася. – Недалеко.

Они пошли в молчании. Первые минуты Асю это тяготило, но она быстро привыкла к тишине и ушла в собственные мысли. Она даже вздрогнула, когда Дима кашлянул.

– Все проблемы в женщинах, Асенька, – патетично проговорил он. – Прости, если вел себя сегодня не так, как тебе хотелось бы.

– Давай без драматизма, а? – устало попросила она. – Я не люблю всех этих тайн, интриг и недомолвок. Если это поможет тебе лучше узнать меня, то скажу, что мой любимый жанр кино не мелодрамы, а детективы и триллеры.

Дима хмыкнул.

– Что ж ты тогда от старика сбежала, а? – поддел он. – Там тебе и детектив, и триллер был бы.

– Это грубо, – сказала Ася, – Но я рада, что ты вернулся к привычному стилю общения.

– Хочешь, чтобы я был грубым? – он скорчил гримасу мачо и тут же расхохотался. – Все, сдаюсь, не буду больше! Меня сегодня немного расстроили, вот и все. Но ты меня хорошо встряхнула.

Дошли быстро.

– Запиши мой телефон в Эйлате, – попросил Дима. – Соскучишься – звони.

– А сколько ты еще здесь пробудешь? – спросила Ася. – Что ты вообще делаешь в Израиле?

– Э, нет, подруга, – лукаво улыбнулся он. – У нас с тобой негласный уговор. Я тебя ни о чем не расспрашиваю, а ты меня. Давай не будем нарушать это правило.

Ася кивнула. Отсутствие полной откровенности было ей на руку. Они неловко распрощались, и Дима ушел. Почему-то Ася подумала, что никогда его больше не увидит.

Глава 16

Эйлат – молодой город. Здесь нет витиеватых улочек и сказочных храмов. Зажатый между воинственным Египтом и конкурирующей Иорданией, надвое разрезанный взлетными полосами местного аэропорта, Эйлат разумно распоряжается тем немногим, что ему досталось. В безжизненной пустыне разбит роскошный ботанический сад, в котором для экзотических растений из дождевых лесов Амазонки не поленились соорудить специальный тропический душ. От моря достался совсем небольшой кусок? Не беда, каждый метр используется с умом: дайвинг-центры, пляжи, знаменитая на весь мир подводная обсерватория.

Сам город тоже показался Асе максимально практичным. Прямые улицы, многоквартирные дома, авангардные скульптуры на островках кругового движения, заменяющего здесь светофоры. Огромные промышленные здания, тянущиеся вдоль берега, расписаны чудесными граффити с изображениями подводного мира. Да, простите, мы загородили вам море, но полюбуйтесь, как мы умеем принарядить обыденность. Рисунками украшены трансформаторные будки, урны и фонарные столбы.

Практически каждая горка, каждый пустырек тут оборудован как минимум скамеечкой и находит свое туристическое применение. Пусть от панорамы и не захватывает дух, но вы все равно посидите, отдохните, оглядитесь. Мы старались, вам понравится.

Эйлат не предлагает никакой экзотики, не заманивает легендами и древностью. Он откровенен: хочешь истории – бери экскурсию по библейским местам, езжай в Иерусалим и к Стене Плача. Не хочешь – вот тебе теплое море, бесплатный вайфай по всему городу, круглосуточный шопинг и отели на любой кошелек. Что? Восточная сказка? Волшебный дворец? Пожалуйста: «город царей», центр развлечений Кинг Сити. Роскошный, но, увы, бутафорский.

Таким увидела Ася Эйлат и потому очень удивилась, когда орнитолог привез ее к скромному особнячку в цветущем садике за беленой стеной. Пахнуло Крымом и летними каникулами.

– Вы у цели, – улыбнулся Ибрагим и нажал на кнопку звонка у ворот.

В домофоне раздался шорох, что-то крякнуло.

– От Беллы к Наохаму, – представился орнитолог, и дверь открылась.

– Что ж, прошу, – подтолкнул он Асю. – Вы доберетесь отсюда самостоятельно? Я бы вас подождал, но, простите, спешу. Сегодня похороны.

Ася на миг представила надгробовую встречу мужа и любовника. Но мысли тут же судорожно метнулись к Наохаму. Она у цели! Несколько шагов – и она задаст свой вопрос. Это так волнительно и страшно!

Сердце колотилось прямо в горле, и она сглотнула, пытаясь загнать его на место.

– Я доберусь сама, – проговорила она. Возвращение и все, что произойдет после беседы с Наохамом, сейчас казалось нереальным и совершенно не важным.

Ибрагим ободряюще хлопнул ее по спине, повернулся было уходить, но в последнюю секунду не выдержал, снова полез обниматься. На этот раз проявление теплых чувств было кстати: Асе стало спокойнее.

– Нужна будет помощь – вы знаете, где меня найти, – сказал орнитолог и уехал на последние проводы своей подруги.

«Подруги», многозначительно выделил внутренний голос, и Белла-Фрекен Бок начала было скидывать расписной пеньюар, но Ася пресекла игру воображения.

Нужно собраться. Она идет к Наохаму.

Ася распахнула калитку и шагнула в тенистый двор.

***

Дима Уткин никогда не знал проблем с девушками. Он был привлекательным, но не смазливым, обходительным, но не навязчивым. В любом разговоре часть Димы словно витала где-то далеко, и эта интригующая рассеянность, этот эмоциональный холодок завлекал женщин сильней любых подарков и комплиментов. Еще и работа спасателем придавала мужественности в дамских глазах.

Он никогда ни за кем не бегал, отношения складывались сами собой, и ему в голову не приходило изучать вопросы соблазнения. Ни одна женщина не нравилась ему настолько, чтобы изобретать способы добиться ее расположения. Не вышло с одной – выйдет со следующей, спокойно рассуждал Дима. Зачем тратить время на завоевание и ожидание, если можно найти другую, более сговорчивую?

Течение любовной реки вынесло его к берегам семейной жизни. Пару лет молодожены жили в свое удовольствие, не смотря на ворчание родни, жаждущей внуков. Некоторое время спустя постулаты про биологические часы и стакан воды добрались-таки до зон мозга, отвечающих за материнский инстинкт, и Димина жена со скандалом забеременела.

Потянулись грустные годы отцовства. Дома было тоскливо, спасательные подвиги остались в далеком прошлом, и работа мелким управленцем тяготила с каждым днем все больше. К тридцати годам Диму начали одолевать смутные терзания: хотелось то махнуть на Аляску, то отучиться на каскадера. В своей скучной жизни он винил жену, которая хитростью окрутила его и против воли сделала папашей. Младенец не радовал. Дима смотрел в эти ясные глаза на лысой детской голове и не чувствовал никакой связи, никакого родства. Равнодушие, удивление, брезгливость – что угодно, только не любовь. Он думал подождать, ведь говорят, что отцы начинают интересоваться сыновьями лет с трех, когда можно разговаривать, учить и играть вместе. Но и подросший малышок не вызывал в Диминой душе ни грамма трепета. Такое бывает. Не всем суждено быть идеальными родителями.

Окруженный любящими людьми, проживающий в отличной квартире, работающий на стабильной работе и ведущий довольно обеспеченную жизнь – счастлив ли был Дима? Конечно, нет!

В его жизни не было ни капли счастья. Судьбе свести бы его с Асей в то время, они нашли бы немало общих тем. Но Ася обсуждала свое несчастье в Москве, а Дима молчал о нем в Питере.

Вскоре заболела мать: стремительно развивающаяся деменция превращала эту некогда шикарную женщину в сумасшедшую старуху. Отец никак не соглашался ни на стационар, ни на сиделку. Он самоотверженно пытался ухаживать за женой, несмотря на собственное слабое здоровье и впечатляющую степень ожирения. За несколько недель их дом превратился в свалку грязных вещей, лекарств и немытой посуды, посреди которой лежал, тяжело отдуваясь и держась за сердце, отец, а мать с песнями и упреками разгуливала вокруг него, качая на руках притащенного с улицы облезлого кота.

Именно такую картину застали Дима с женой, вернувшись из короткого отпуска в Сочи. Жена, конечно, кинулась спасать свекра со свекровью, пригласила бригаду уборщиков и медсестер. Но после того как порядок был восстановлен и отцу полегчало, он прогнал помощников и снова стал ухаживать за матерью и домом.

Через пару недель ему снова поплохело, в квартире воцарилась разруха, мать притащила еще двух котов, которые немедленно пометили все углы и наполнили дом неповторимыми запахами. Изнемогая от слабости, отец звонил невестке и умирающим голосом просил приехать. Невестка бросалась на выручку, Дима агитировал отца принять помощь специалистов, получал в ответ упреки в черствости, неблагодарности и желании избавиться от стареющих родителей. Дима со скандалом покидал отчий дом, из которого молчаливые уборщицы выгоняли облезлых кошек. А некоторое время спустя снова раздавался звонок, и еле слышный отцовский баритон просил привезти внука, чтобы обнять его, вероятно, в последний раз.

Ситуация повторялась дважды в месяц, и эта регулярность выводила Диму из себя. Он отчетливо видел свое будущее: упрямый отец на пару с обезумевшей матерью высосут все соки из его собственной семьи, и ему останется лишь еще больше вкалывать да проводить унылые выходные в обществе больных родителей, крикливого сына и жены, надменно поглядывающей на Диму с немеряных высот своей добродетели.

История с Царем Горы стала выходом. Дима оборвал все концы и уехал странствовать по свету. Вдали от родины, отрезанный от знакомых, осиротевший, совершенно одинокий и скрывающийся – был ли Дима счастлив? О да.

Слоняясь по континентам, он был счастлив, как никогда. И именно в этот период он встретил Асю.

***

К дому вела узкая дорожка, вымощенная цветными булыжниками. Приходилось идти полусогнувшись, чтобы не задевать низкие ветви. Дверь в дом была открыта, внутри – темнота и тишина.

Ася остановилась на пороге и негромко позвала. Никто не ответил. Тогда она шагнула в сумрачный коридор и несмело пошла вперед.

Здесь было прохладно, и нервозность немного отступила. Ася давно сформулировала вопрос, который нужно задать Наохаму. Она обдумывала его в поездах, самолетах и на вокзалах. Тщательно отбирала самые точные слова, которые нельзя трактовать иначе. Ася боялась спросить не так и получить не тот ответ, ведь это было бы глупо: проделать долгий путь и уйти ни с чем лишь из-за неверно построенной фразы.

Вспомнилось, как в детстве, когда тетка вручала кошелек с авоськой и отправляла в магазин, Ася всю дорогу зубрила, боясь забыть, эти «половинку белого и стакан сметаны, половинку белого и стакан сметаны». И с каждым шагом фраза становилась все менее осмысленной, слова начинали играть в догонялки, буквы перемешивались, и, запыхавшись, вбегая в магазин, Ася выпаливала несуразицу вроде «головинку беглого и сметан стаканы».

И сейчас она продвигалась по неосвещенному коридору и снова и снова повторяла свой вопрос: в чем секрет счастья для меня и моих друзей.

На седьмом повторе впереди открылась дверь, и солнце резануло Асю по глазам. На ослепительном фоне вырисовался мужской силуэт. Хозяин приглашающе повел рукой и спросил:

– От Беллы?

– Да, – ответила Ася и, щурясь, вошла в комнату.

– Прошу сесть, – сказал мужчина, и Ася опустилась на диван.

Это был пятидесятилетний атлет с отличной мускулатурой и седоватой щетиной. Просторная майка обнажала подкачанные плечи, белая повязка на лбу подчеркивала загар.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Я пришла за ответом. Мне нужно задать вопрос.

– Ответом? – он удивленно поднял брови.

– Да. Белла сказала мне, что здесь я найду Наохама и смогу задать ему мой вопрос. Ведь Наохам знает все ответы.

– Белла так сказала? – переспросил мужчина. – Хм… О чем же вы хотели спросить?

Ася замялась. Вопрос стал таким интимным для нее, что не хотелось им делиться с посторонним человеком, пусть и приближенным к мудрецу. С другой стороны, она здесь гость и не следует пренебрегать правилами хозяев.

– В чем секрет счастья для меня и моих друзей, – смущаясь, проговорила она.

Прозвучало как-то по-детски. Закралась мысль: а не сошла ли она часом с ума, разъезжая по земному шару в поисках ответа на такой дурацкий вопрос?

Мужчина принялся прохаживаться по ковру, потирая руки.

– Секрет счастья, какой серьезный вопрос, – рассуждал он. – Здесь кроется много страданий, не так ли? Человек не станет искать то, что у него уже есть. Правильно ли я понимаю, что вы несчастны?

Просто гений логики, скептически подумала Ася. Но решила не хамить.

– Мы не несчастны. Мы не счастливы.

– О, да, как это глубоко, – закивал он. – Вот что я точно знаю. Вы ищете счастье вовне, но на самом деле ни одна из внешних вещей не может сделать вас счастливыми. Ничего из того, что находится вне вас, не может изменить ваше состояние. Источник счастья, как и несчастья, только внутри вас, и больше нигде.