Сделано в аду

Вокалист Hellmade, предпочитающий носить в номере только любимое нижнее белье известного бренда, полулежал на кровати, смотря в телефон. Группи подошла к окну, занимающему целую стену от пола до потолка.

– Этот отель круче всех предыдущих, – прокомментировала Айви, наслаждаясь видом вечерних огней центральных улиц Финикса.

С опытом прошедших двух с половиной недель она чувствовала, что может позволить себе сравнивать. После Сакраменто фанатка Джонзи отправилась за ним в Сан-Франциско, Сан-Хосе и Лас-Вегас. На уикенде она добралась даже до Портленда, а другой провела в Солт-Лейк-Сити. Группи начинало чудиться, что она поселилась в своем верном Шевроле, как крошечная воришка с пачкой наличных денег. Айви не хотелось расплачиваться картой, ведь если Одри вздумается проверить счет дочери, то транзакции с заправок и фаст-фудов далеко от Карслейк Хайтс вызовут у мамы по меньшей мере недоумение. Взять пачку купюр в банкомате на Вэлли Авеню – тоже подозрительно, но в критической ситуации этому хотя бы можно придумать оправдание.

Что до исчезновений из дома, Дженни согласилась прикрывать подругу выдуманными ночевками. Вот только три прогула школы все равно висели каменным грузом над душой Айви, что старалась пропускать как можно меньше уроков, срываясь в путь сразу после занятий. Она жила на повышенных скоростях автомагистралей и смотрела на незнакомые города через усталость невыспавшихся глаз, питалась дешевыми сендвичами и сигаретным дымом и поддерживала иллюзию бодрости кофе из автоматов.

Но оно того стоило.

Что угодно стоило ощущений, которые дарили постоянные побеги из дома вслед за любимой группой и их фронтменом. Айви жила в ореоле избранности, доступном для внутреннего взора лишь ей одной. Если раньше она жила невидимкой, запертой в своем мире, то теперь вырвалась наружу, воспарила над серой массой людей, слишком погруженных в свою обыденность, чтобы поднять головы и заметить поющую над их головами пташку по имени Айви. Она превратилась в мессию, нашедшую свою святую цель и следующую за ней шаг за шагом.

Концерты стали местом, где маленькая группи обретала нирвану. Айви давно приучилась искать спасения там, где звучит живая музыка, но знакомство с Уорлоу перевело эти ощущения на иной уровень. Поклонница чувствовала полное единение, подпевая вокалисту, будто их роман сделал ее связь с песнями Hellmade законченной. Айви погружалась в них целиком, и трепет пробирал ее тело, отзываясь приятной истомой в груди. Девочка сливалась со счастливой прыгающей толпой, плавая на ее волнах и наслаждаясь тайной, которую хранит от каждого из присутствующих. Тайной, незримо связывающей фанатку, скрытую темнотой зала, и идола, сияющего на сцене в свете софитов. И каждый раз, когда взгляды любовников сталкивались, Айви знала, что Джонзи видит ее. В его сознании всплывает ее имя и, быть может, вкус ее губ. Он знает, что она здесь и, возможно, думает о том, что их ждет после концерта.

Ради этого Айви могла забыть обо всем, включая сон и еду – стоит ли и говорить о занятиях в Академии Карслейк Хайтс.

Джонзи, задумчиво почесывая шею, продолжал стучать пальцем по экрану айфона, что-то печатая, пока его юная фанатка вглядывалась в темные силуэты орегонских гор.

– Да, тут неплохо, – согласился певец. – В Вегасе тоже круто было, «Хард Рок Отель» офигенный.

Айви хихикнула, оглядываясь на мужчину.

– Всем богам рока положено любить «Хард Рок Отель»?

Уорлоу вернул поклоннице ее озорной взгляд.

– Ты назвала меня богом? Осторожно, я могу привыкнуть.

– Я подумаю над этим, – усмехнулась она, вспоминая ночь в Лас-Вегасе.

В тот раз группи появилась на пороге номера Джонзи в двенадцатом часу ночи, и певец начал раздевать ее, даже не дав поздороваться и вымолвить слово. Айви сочла это способом Уорлоу сказать, что он соскучился.

– Но соглашусь, было действительно круто, – улыбаясь своим мыслям, произнесла она.

Ступая босыми ногами по жесткому ворсу ковра, Айви подошла к дивану, где лежали брошенное певцом полотенце и верный спутник путешествующей фанатки – ее черный рюкзак. Открыв его, она принялась рыться в содержимом в поисках скетчбука. В последнее время Айви даже не разбирала портфель, и косметичка соседствовала со школьной папкой и принадлежностями для рисования, что неминуемо создавало беспорядок.

– Сендвичи или китайская лапша? – послышался голос певца из-за спины Айви.

Она на мгновение обернулась и увидела, что на кровати перед Джонзи появился раскрытый ноутбук. Видимо, Уорлоу решил, что пришла пора ужина, и не мог выбрать, что заказать на сайте доставки еды.

– Лапша, наверное, – ответила Айви, думая, что жизнь в дороге весьма располагает к сендвичам, и разнообразие не помешает.

– Я тоже за лапшу, – согласился Джонзи.

Девочка наконец-то выудила из рюкзака скетчбук, взяла карандаш и забралась на кровать рядом с Уорлоу. Впервые он увидел ее рисунки в Портленде, когда маленькая художница умудрилась выронить книжку с эскизами, копаясь в рюкзаке в поисках футляра с зубной щеткой. Айви так застеснялась, что ее пробрала нервная дрожь, как при первой встрече с кумиром.

– Черт, птичка! – улыбался Джонзи, рассматривая поднятую с пола находку.

– Это всего лишь наброски!.. – оправдывалась Айви, которую от волнения даже начало подташнивать.

– Зачем ты скрывала от меня, что ты юное дарование? – перебил певец, листая скетчбук. – О, а это же я! Я тут выгляжу лучше, чем на самом деле. Детка, это потрясно.

Айви не сразу поняла, что Джонзи не шутит, испытывая на ней свой знаменитый сарказм. Кумир хвалил творчество поклонницы, и когда она осознала это, радость переполнила девчонку до кончиков пальцев, сверкая счастьем в увлажнившихся глазах. Сама сущность Айви словно оказалась «официально» одобренной, а талант – признан несомненным. С тех пор маленькая художница больше не испытывала непреодолимого смущения перед Джонзи за свое творчество. Когда он хватался за ноутбук, чтобы разобраться с какими-то делами или посидеть в социальных сетях, Айви устраивалась у певца под боком и рисовала, тихо мечтая услышать новые комплименты.

Так и в этот раз она сидела, прижимаясь плечом к плечу Джонзи, и размышляла, какую из недавно возникших идей воплотить на бумаге. Теплое желтоватое освещение в номере расслабляло, и слышалось только, как Уорлоу стучит пальцами по клавиатуре, общаясь в Твиттере. Гостиничная комната со светло-бежевыми стенами казалась Айви самым уютным и родным местом на свете, пусть она и очутилась здесь впервые. Умиротворение обнимало девушку мягкой тканью большого махрового халата и обволакивало запахом влажных волос Уорлоу. Художница незаметно улыбнулась, думая, что такие пятничные вечера – ее любимые в этой новой, подаренной рок-идолом жизни, ведь после них любовников ожидало целых два дня вместе.

– А нарисуй меня, – потребовал Уорлоу, обратив внимание, что карандаш Айви застыл над бумагой в нерешительности.

– О, нет! – испугалась фанатка. – Это не так просто. Это… Я обязательно напортачу, и тебе не понравится.

– О, ньет! – передразнил мужчина, целуя волнующуюся девочку в макушку. – Давай. Пожалуйста? Ну, Айви?

– Ну, Джонатан! – называя певца полным именем и подражая уэльскому говору, протянула американка, не первый раз скрывающая смущение за шутками.

До этого момента Айви рисовала при Джонзи что угодно, только не его самого. Ей чудилось, что показать ему процесс, где она нежно выводит черты его лица, стараясь передать их как можно точнее, мало чем отличается от признания в любви. Слишком страшно оказаться оттолкнутой, если вдруг рука дрогнет под взглядом темных глаз Уорлоу.

– Не называй меня Джонатаном.

Голос певца звучал спокойным и расслабленным, свободным от эмоций, но еле уловимый холод в интонации заставил Айви обернуться.

– Прости, – мягко извинилась она и неуверенно поинтересовалась, – почему?

– Только отец зовет меня Джонатаном, – бесцветным тоном ответил певец. – Собственно, это он придумал мне имя.

Айви притихла, опуская голову и водя карандашом по странице скетчбука. Сердце нежно замерло, когда художница поняла, что Уорлоу пропускает ее дальше видимого фасада своей личности. Группи затаила дыхание, боясь просить доверия, но так страстно желая забраться глубже, теперь, когда ей позволили заглянуть в тонкую щелочку.

– Это плохо? – тихо спросила Айви и ощутила, как Уорлоу пожимает плечами.

– Просто мне не нравится. Джонзи меня стала звать мама еще в детстве, а после и все мои друзья, оно приелось. Отца всегда это бесило, – он насмешливо фыркнул. – Зато меня бесило, что он везде ходит да хвастается: «Джонатан – лучший ученик в классе! Джонатан выиграл на конкурсе стихов! Джонатан делает большие успехи!»

– Ого, похоже, гордился тобой… – рассудила Айви, вспоминая, как все хвалят ее кузину Роузи.

– Да хрена с два он гордился, – перебил мужчина, заставив фанатку чуть вздрогнуть. – Он все так рассказывал, словно это его заслуга, хотя он ни черта не сделал, но знаешь что? – Уорлоу самодовольно ухмыльнулся. – Это круто. Ведь я все сделал сам.

– Да, – растерянно поддакнула поклонница, понимая, что ковыряет корку на моральной болячке певца. – А теперь он распространяется на тему «Джонатан – рок-звезда»?

– Наверняка. У него ведь язык скорее отвалится, прежде чем отец назовет меня Джонзи. Так что я приложил усилия, чтобы весь мир знал меня именно под этим именем, – Уорлоу изобразил мультяшный смех злодея. – Учись у лучших, как насолить нерадивым предкам!

Айви улыбнулась, прикусывая кончик карандаша. Джонзи свел все в шутку и говорил в той самой манере, из-за которой противники Hellmade называли его самовлюбленным ублюдком. Но в потоке слов Уорлоу, за пением стали в его голосе, девочка обнаружила спрятанную, загнанную в тень слабость.

Айви продолжала сидеть тихо, делая вид, что задумалась над рисунком, и пытаясь сладить с одолевающими ее эмоциями. В сознании зарождалась острая неприязнь к мистеру Уорлоу Старшему – насколько же нужно быть холодным и отстраненным человеком, чтобы вынудить сына откреститься от собственного имени? Айви знала, каково бывает, когда отворачивается отец, ведь ее папа давным-давно жил в Монтане, но даже связанная с этим тоска не довела девочку до подобного отчуждения. Раны Джонзи сочились ядом. Сила духа Уорлоу проливалась в его песни, она кричала из каждого его слова, виднелась в его горделивой осанке, показывающей, что он не спасует ни перед чем. Он не смел позволять себе слабость, и Айви влюбилась в это задолго до встречи с кумиром. Взглянув на шрамы Джонзи, поклоннице захотелось немедленно броситься ему на шею, уверить его, что он лучше всех на свете, а ошибки отцов не имеют значения, так пусть и катятся в глубины пятой точки. Айви бы так и поступила, но не спешила дать певцу понять, что заметила его слабость. Группи не желала задевать Уорлоу – она лишь мечтала защитить его от прошлого. Если бы она только знала, как.

Больше всего Айви тронуло, что Джонзи действительно показал ей доверие. Общих секретов прибавлялось, и юное сердце отчаянно билось в томительной надежде на взаимность чувств. Что, если у вокалиста Hellmade единственная группи? Что, если где-то во вселенной существует шанс, что Уорлоу больше ни с кем не сидит пятничными вечерами, просматривая ленту в Твиттере и вспоминая о детстве? Айви испугалась теплой сладости этих мыслей, но они заразили ее, приводя в тихий трепет.

– Что же, твои родители хотя бы замечали, что ты существуешь, – вернулась к разговору художница, чувствуя, что должна ответить взаимной откровенностью.

– А твои не замечают? – Джонзи с готовностью отвлекся от темы своего имени.

Айви негромко вздохнула, берясь активно орудовать карандашом.

– Не особо. Папа давно переехал из Калифорнии, и я его уже пару лет не видела.

– А мама? – Джонзи закрыл ноутбук и отложил в сторону, принимаясь наблюдать за процессом рисования.

– Ну… – говорить вдруг стало сложно, – я же здесь, верно?

– То есть, ты думаешь, что ей все равно? – мягко спросил Уорлоу.

Айви на секунду взглянула на него, прежде чем ответить. В глазах певца теплели искренний интерес и участие. Он не спрашивал из приличия, он действительно желал услышать ответ, и это задевало поклонницу за живое. Словно брошенный птенец, забывший вкус заботы, она обнаружила себя в больших горячих ладонях, обещающих кров небезразличия.

– Нет, просто… Просто у нее нет на меня времени, она очень занята. Так получилось. Это все, чтобы обеспечить нам хорошую жизнь.

Слова мешались в горле, образовывая неприятный комок. За свои шестнадцать лет большая девочка привыкла думать об одиночестве, как о самостоятельности. Айви не нужен был папа, чтобы защищать ее, не нужна мама, чтобы пожалеть крошку-бунтарку. Она справлялась сама, умея не задумываться об этом. Если она хотела утешения, она включала музыку. Если Айви хотела совета, она прислушивалась к текстам песен. Ни у кого не было времени проверять за ней уроки, ругать ее или хвалить. Никто не мог знать, проводила ли она вечера дома. Никто не спрашивал дважды, где она на выходных. Айви была уверена, что пропади она хоть на неделю, этим обеспокоятся разве что в школе.

Ладони вдруг похолодели от нахлынувших чувств, и фанатка продолжила:

– У мамы бизнес, она еле живая домой приходит. Ну, а к папе в Монтану я сама в последнее время решила не ездить. Просто, ну, зачем?

Большая девочка никого ни в чем не винила, она привыкла принимать и понимать. Ведь мама старается лишь на ее благо. Ведь папа все равно помнит и любит свою дочку. Но Айви оставалась ребенком, и о ее детской душе уже давно не заботился никто, кроме Hellmade в наушниках на извечном повторе.

– Просто все заняты, и… я одна.

Девичий голос дрогнул, и группи неожиданно для себя осознала, что начинает плакать. Она с силой сжала карандаш в руке, стараясь подавить подступающие слезы и слабо дрожа. Усталость от недостатка сна и всех часов, проведенных за рулем, наложилась на обилие эмоций, что сумел вызвать Джонзи. Осознание одиночества в собственном доме, искренность Уорлоу, переживания о нем, которых никто не разделит… Вихри чувств клокотали в хрупком теле, и Айви не сумела с ними справиться.

Девочка глухо всхлипнула.

Джонзи обнял ее, прижимая к груди. Его сильные руки, как когда-то голос на записях Hellmade, защищали поклонницу от всего мира, позволяя побыть слабой. Привыкшая к жизни в молчаливой обороне, Айви наконец почувствовала, что ей позволили сложить оружие.

– Спасибо, – выдохнула она, сдаваясь слезам и обвиваясь руками вокруг шеи певца.

– Ну же, что ты! Не реви, не конец света еще. Ты совсем не одна, не надо так думать, – успокаивал нежный говор с певучим уэльским акцентом. – Я здесь. Я с тобой.

Айви судорожно выдохнула, сильнее прильнув к Джонзи. Она нуждалась в этих фразах, в ласковой заботе, которой можно было поверить. Девочка неосознанно ждала их, сколько себя помнила.

– И ты всегда был, – сквозь слезы прошептала она, зажмуриваясь и чувствуя, как бегут дорожки слез по лицу.

– Детка, – негромко произнес Уорлоу, покрепче прижимая к себе маленькую плачущую фанатку.

Мужская ладонь мягко легла на затылок девушки, изящные пальцы зарылись в светлые пряди. Внутри Айви заныл стыд, веля немедленно прекратить рыдания, и она до боли прикусила губу, стараясь остановить всхлипы. Группи не хотела, чтобы Уорлоу счел ее слабохарактерной и глупой, но не могла его отпустить, отказываясь от неравнодушия. Айви распахнула перед певцом дверь, которую еще никому не доводилось открыть, и Джонзи принял приглашение. Он согрел волнующийся мир внутри группи, и теперь она стояла перед Уорлоу нараспашку, не в силах закрыться вновь.

Громкий стук заставил Айви легонько вздрогнуть и вернуться в реальность. Курьер из китайского ресторана безбожно грохотал кулаком о дверь номера, словно дело у него было куда важнее доставки лапши.

– Смотри-ка, тоже рвется тебя утешить! – усмехнулся Джонзи, мягко отстраняясь от поклонницы. – Но я уже и сам справился, верно?

Дрожащие губы растянулись в улыбке, и Айви закивала, шумно шмыгая носом. Уорлоу расцеловал ее промокшие соленые щеки и встал с постели, направляясь к выходу из комнаты.

– Любишь шуму наделать, приятель? – услышала девушка шутливый тон Джонзи, торопливо вытирая заплаканное лицо большими рукавами халата.

Уорлоу вернулся с белым пакетом, и Айви поняла, что ужасно проголодалась. Певец не раз заставлял ее забыть столь банальные физические нужды, и теперь, вспомнив о них, поклонница предвкушала поздний ужин из ароматной лапши. Невзирая на наличие в номере дивана и стола, парочка расположилась на кровати, обкладываясь салфетками, чтобы не испачкать белоснежное белье. Айви неплохо справлялась с китайскими палочками, а Джонзи без смущения орудовал пластиковой вилкой.

– Что? – оправдывался он. – Я обыкновенный уэльский парень из семьи рабочего класса. Мне лень красиво ковыряться палочками, когда я хочу есть.

Айви рассмеялась, шмыгая носом уже из-за острых приправ, а не от слез. Уж она-то знала, что ничего обыкновенного в Джонзи Уорлоу нет.

Белый пакет, наполненный опустошенными коробочками из-под лапши и ворохом смятых салфеток, одиноко валялся на кресле рядом с кроватью. Джонзи лежал на животе перед раскрытым ноутбуком, бормоча мелодию себе под нос и печатая рифмующиеся строки в текстовом редакторе. Айви усердно старалась не подглядывать, боясь помешать, и сосредоточилась на рисунке, слушая, как довольно урчит ее сытый живот. Девочка разделяла это состояние. Она все еще смущалась случившейся у нее демонстрации эмоций, но в то же время ощущала приятную легкость. Скрытые переживания словно тянули забытым лишним грузом, и расплакавшись, Айви выбросила его за борт, позволяя себе плыть свободно.

Даже рисование давалось легче, и художница испытывала удовлетворение от результата. Большая рисунка была закончена, и Айви занималась деталями, прорисовывая густые длинные ресницы Уорлоу и оглядываясь на него, чтобы оценить сходство с оригиналом.

– Бред какой-то, – раздраженно пробурчал Джонзи, захлопывая крышку ноутбука, и устало потер лицо руками.

Почувствовав укол нежности от созерцания так знакомых ей мук творчества, Айви ласково улыбнулась.

– Ты просто устал.

Мужчина негромко усмехнулся. В свете лампы, падающем на лицо Джонзи, его глаза казались зелеными. Поклонница закусила губу, в который раз испытывая трепет от красоты певца.

– Кстати, я закончила, – сказала Айви, с замирающим сердцем показывая готовый портрет Уорлоу.

– Ни хрена себе!

Джонзи взял скетчбук из ее рук, с довольной улыбкой разглядывая рисунок, будто тот только что окатил певца отборной лестью.

– Я хочу это в Твиттер! – заявил он, усаживаясь на кровати.

Уорлоу было схватился за телефон, но опомнившись, цокнул языком и прислонился спиной к подушкам.

– Я совсем уже. Конечно, так нельзя. Ладно, давай ты сфотографируешь и опубликуешь, а я сделаю ретвит?

Айви едва сдержала восторженный писк – рок-идол отмечал в социальных сетях лишь действительно достойные работы фанатов. Такая похвала была куда убедительнее и важнее, нежели хриплое «Ты отлично потрудилась сегодня, Айви!» от мистера Хоула, пожилого преподавателя искусства в Академии Карслейк Хайтс. Группи потянулась к тумбочке и сняла свой телефон с зарядки. Джонзи положил скетчбук на покрывало, и Айви сделала несколько снимков нового художества. Выбрав лучший, она обрезала края, чтобы в кадр не попадало ничего лишнего, и выложила портрет в Твиттер, для вящей правдоподобности отмечая Джонзи.

– Вот бы я мог так же просто сесть и сочинить идеальную лирику за один раз, – со вздохом произнес Джонзи, глядя в свой айфон и потирая рукой плечо.

Айви увидела ретвит от Уорлоу и отложила телефон обратно на тумбочку, чтобы счастливо растечься по кровати, ощущая воздушную эйфорию, несравнимую ни с каким алкогольным опьянением. Море плескалось у коленей, а небеса перестали быть пределом.

– У меня просто удачный день, – промурлыкала Айви, утыкаясь носом в плечо Джонзи, словно игривый котенок. – А твоя лирика идеальна, потому что ты не останавливаешься, пока ее таковой не сделаешь.

Тонкие губы певца тронула ухмылка, будто застывшая между нуждой изобразить скромность и желанием расцвести от удовольствия. Уорлоу последовал примеру фанатки и отложил айфон, целиком сосредотачиваясь на своей юной любовнице.

– Я рад, что тебе так нравится моя лирика, – произнес Джонзи, проводя пальцами по волосам Айви.

Встав на четвереньки и кое-как не запутавшись в огромном халате, она подползла к Уорлоу, что сдержанно прыснул над ее трогательной неловкостью. Айви перекинула ногу через его бедра и нависла над певцом, тихонько произнося:

– Да, потому что она лучшая. Мне вообще нравится все лучшее.

Усмешка Джонзи стала еще шире, и он невесомо провел пальцами по лицу поклонницы.

– Кто-то в настроении польстить. Интересно, что этот кто-то задумал?

– Фу, я никогда не льщу, – заявила Айви, касаясь носом щеки валлийца. – Завтра рано вставать?

– Нет, можно спать до десяти, – ответил Уорлоу, уже привычно обнимая ладонями шею девушки. – До концерта только саундчек и интервью, – тихо говорил он ей в губы.

– Хм-м-м, – довольно отозвалась группи, мягко целуя уголок рта Джонзи.

– Скажи честно, ты пытаешься мне напомнить, что у тебя под халатом ничего нет? – прошептал он.

– Ты тоже не слишком одет, – улыбнулась Айви.

Певец резко притянул ее к себе, заставляя разметаться в стороны полы из белой махровой материи. Девочка выдохнула, ощутив горячие ладони на бедрах и ткань нижнего белья Уорлоу между ног. Губы соприкоснулись в глубоком агрессивном поцелуе. Айви знала аппетиты Джонзи, и с каждой их встречей ей все больше нравилось их удовлетворять. Он открывал в ней что-то темное, о чем она сама не ведала до их знакомства. Что-то, заставляющее ее любить россыпь синяков на коже. Что-то, не дающее Айви засыпать дома в одиночестве, пока она не успокоится мыслями о Уорлоу, долго лаская себя пальцами между ног и сдерживая стоны, которых не должна услышать мама. Что-то, толкающее фанатку к Джонзи силой животного магнетизма.

Уорлоу нетерпеливо дернул развязавшийся махровый пояс и отбросил его в сторону, тут же приникая губами к маленькой груди. Ощутив дразнящие ласки языком, девушка поддалась сладкой волне дрожи, закрывая глаза и шумно выдыхая. Айви вновь дарила контроль певцу, позволяя себе наслаждаться и поддаваться каждому его жесту. Она бессознательно двигалась бедрами навстречу Джонзи, и он сжимал их до боли, нарастающей резкостью и грубостью выдавая свое возбуждение.

Лежащий на тумбочке телефон Айви разразился песней Hellmade.

– Не обращай внимания, – потребовал Уорлоу.

Его рука обвилась вокруг тонкой девичей талии, словно запирая поклонницу, но та и не думала ослушаться. Она прижималась телом к горячей коже Джонзи и начинала испытывать неприязнь к фирменным трусам певца, чья ткань отделяла девчонку от желаемого. Тянущее ощущение между ног становилось нестерпимым. Рингтон замолчал, и Айви почувствовала, как мужчина чуть приподнял ее, а его рука очутилась меж ее бедер. Ощутив его пальцы, группи прерывисто простонала от невыносимо легких прикосновений. Она знала, что Уорлоу дразнит ее – он обожал это делать, получая полную власть над своей маленькой любовницей, зависящей от каждого его действия.

Телефон зазвонил вновь. Реальность просачивалась в опьяненное похотью сознание Айви, но она упрямо игнорировала доводы рассудка. Почувствовав в себе пальцы Уорлоу, поклонница тихо вскрикнула и выгнулась. Ее тело дрожало в подступающем жаре, и она не желала слышать ничего, кроме тяжелого дыхания Джонзи.

Песня Hellmade зазвучала в третий раз.

– Какого черта? – раздраженно выдохнул Джонзи, прерываясь.

Айви больше не могла игнорировать действительность, как бы ей ни хотелось. Никто не станет звонить в полночь три раза подряд без надобности. Что-то было не так.

Девушка нехотя подползла к тумбочке и взяла телефон. На экране высвечивалось имя Дженни.

– Да? – ответила Айви, безуспешно пытаясь успокоить свое дыхание.

– Айви, кхм… – раздался голос рыжей. – Я помешала?

– Нет, – раздосадованно произнесла группи.

– Ладно, неважно. Слушай, у нас проблема. Твоя мама зачем-то вздумала позвонить моему отцу.

Глаза Айви широко распахнулись, а сердце гулко забилось от волнения.

– Тебе повезло, что я сама сегодня не дома, – продолжала рыжая. – Мы ушли на кэмпинг с друзьями Кэт, – речь шла о кузине Дженни, – и папа сказал Одри, что ты наверняка с нами. В общем, тебе просто придется оправдаться, почему ты не сказала маме про кэмпинг. Я думаю, это не самое ужасное, что могло случиться, ну, знаешь… Учитывая реальную ситуацию.

Айви слушала подругу и лихорадочно сочиняла подробности лживой истории, которую позже услышит Одри.

– Почему она вообще решила звонить Гэри?