Исключение из правила

– Извините, не уточнила. Ключи от приемной и кабинета Изольды Викторовны.

– Нет, не терялись. Я их везде с собой ношу. Привычка, – она вымученно улыбнулась.

Инга попыталась вспомнить, все ли она узнала из того, что хотела, и вспомнила.

– Еще один, самый последний вопрос. Когда вы последний раз видели бронзового тигра в кабинете у Алиевой?

– Я не могу ответить вам точно на этот вопрос. Не помню. Но вчера я точно не могла его видеть – в ее кабинет я ни разу не заходила.

– Понятно. Спасибо вам. Я знаю, как неприятно вам все это выслушивать.

– Это вам спасибо. И… удачи.

На сей раз Инга благодарить не стала, лишь сдержанно кивнула и вышла.

Требовалось поразмыслить. Ничего обнадеживающего или хотя бы заслуживающего внимания она не узнала и ни на сантиметр не продвинулась вперед в своих догадках. Получалось, что Вишенская провела целый час в закрытом изнутри помещении, и подтвердить ее алиби никто не сможет, даже Петр Иванович, открывший ей дверь. Она прекрасно могла выйти оттуда в любое время, а главное, если бы она даже возвращалась в приемную, и кто-то увидел ее в этот момент, это вряд ли привлекло бы внимание – заместитель директора забегает и выбегает из приемной по двадцать раз в день. Ко всему прочему, там находится ее собственный кабинет. Так что возможный факт посещения ею рецепшн мог даже не запомниться кому-либо из возможных свидетелей.

Инга взглянула на часы. Без двадцати два. Можно еще успеть пообщаться с Аней. Когда она выходила от Вишенской, Ани в кабинете все еще не было. Инга помыла чашку из-под кофе и снова пошла в приемную.

Аня сидела на своем месте и глаза у нее были радостные. Инга не очень поняла, чему можно радоваться в сегодняшней ситуации, но это все равно было хорошо, потому что Инге требовалось расспросить Аню, а перед обедом у той было скверное настроение, и это вряд ли бы помогло беседе.

– Ты чего такая довольная? – с улыбкой спросила она у Ани.

– Я вообще очень жизнерадостный человек, – весело ответила та, – ты просто зашла? Или что-то хотела?

– Просто. Просто пообщаться.

– Ин, мы с тобой дружим Бог знает сколько лет. Даже вспомнить неприлично. Я по тебе сразу вижу – просто ты пришла или со смыслом. Вот сейчас ты хочешь у меня что-то спросить, но не знаешь, с какой стороны подойти. Спрашивай, пока у меня настроение хорошее.

– Ну, ты телепат! – восхищенно сказала Инга и устроилась в кресле, чтобы их глаза находились на одном уровне. – Если честно, я хотела расспросить тебя о вчерашнем дне.

– Ну, ты снова? – немного расстроилась Аня.

– Всего пару вопросов! – Инга молитвенно сложила руки.

– Ладно, давай свои вопросы, следователь доморощенный.

– Ты ко мне вчера около часа пришла, помнишь?

– Еще бы. И?

– Уходила, по-моему, около половины второго. Ты сразу к себе пошла?

– Да, к себе. Я же тебе говорила – мне печатать распоряжение нужно было.

– Вчера ты говорила – приказ. – Инга сощурила глаза.

– Ин, ну какая разница – приказ или распоряжение? – моментально раздражаясь, произнесла Аня, – ты что, не веришь мне, что ли?

– Верю, верю. А к тебе заходил кто-нибудь после того, как ты вернулась в приемную?

– Я закрыла дверь, чтобы не шастали в обеденный перерыв. Ты же знаешь, у всех всегда появляются дела в это время. А я хотела поработать в тишине.

– А после обеда?

–Ну, в два часа я открыла дверь, и вскоре пришел Сапронов. Посидел, мы поболтали, я ему сделала кофе.

Инга внимательно вглядывалась в лицо подруги. Что-то было не так. Она не могла понять, что, но почему-то чувствовала, что Аня говорит неправду. Почему? Подумаешь, заходил Сапронов, посидел. Если она с ним флиртовала – а это вполне вероятно, то зачем скрывать это от Инги, которая и так в курсе всех событий? Или не всех?

– А он… приходил к Изольде?

– Ну, наверное, он не сказал. Заявил, что у него на сегодня дел больше нет, и он подождет до четырех часов здесь, в Академии. А в четыре, сама знаешь, должен был быть фуршет. – Если раньше Инга еще сомневалась в том, что подруга говорит ей правду, то теперь была абсолютно уверена – врет. Прийти Сапронов мог только к Алиевой, больше он ни с кем в Академии не общался. Не застав ту в кабинете, он наверняка должен был спросить у Ани, где она находится, и не получив вразумительного ответа, самостоятельно ей позвонить. К тому же, какой смысл сидеть в приемной целых два часа до фуршета? Странно как-то. «Хотя, –вдруг подумала Инга, – вполне может быть, что он звонил своей пассии, а та уже не могла снять трубку по одной простой причине – была мертва». Аня могла этого не видеть – вряд ли бы он планировал личный разговор в присутствии секретаря. Логичнее предположить, что для этого он вышел бы в коридор. Кстати, это был еще один вопрос, ответ на который Инга даже не предполагала, где можно раздобыть – были ли на телефоне Алиевой входящие звонки до часу дня и после. Это тоже очень помогло бы ей, ведь для чего-то она пошла в эту аудиторию. Но она прекрасно понимала, никто ее любопытство в этом вопросе не удовлетворит – даже и думать нечего.

Потом у нее появилась некая идея, которую она основательно обдумала со всех сторон. У идеи было много прорех и изъянов, как в головке швейцарского сыра, и Инга уже было хотела отказаться от нее, но потом решила, что повременит. Нужно использовать все возможности, и для этого ей понадобится известный писатель и бизнесмен Матвей Серебрянский.

Во второй половине дня Инге все-таки пришлось создавать видимость работы, потому что резвые скакуны-мысли своим громким топотом напрочь распугали рабочий настрой.

Часа в четыре заходила главбух, чтобы прояснить какие-то финансовые вопросы со Звонаревым, который, судя по всему, никакую видимость не создавал, а самым натуральным образом работал. У Инги промелькнула, было, мысль поговорить с бухгалтершей, которая тоже вчера присутствовала в Академии, но она быстро отказалась от этой затеи, поняв, что момент неподходящий и вообще, слишком маловероятно, что та станет с Ингой эту тему обсуждать.

Короче говоря, Инга решила сегодня никаких действий не предпринимать, и сначала попробовать осуществить свою почти нереальную идею с Матвеем, которого хотела попросить о помощи.

***

За окном стемнело, и, глянув на часы, Инга увидела, что уже без семи шесть. Она навела порядок на рабочем столе, выключила компьютер, вежливо попрощалась с шефом и вышла из кабинета. В коридоре царил приятный полумрак, тут и там хлопали двери и слышались радостные голоса – сотрудники уходили домой. Инга заглянула к Ане, но увидев, что та разговаривает по мобильному, прощально махнула ей рукой. Аня в ответ улыбнулась, и, увлеченно разговаривая по телефону, тоже помахала ей в ответ.

Инга вышла на улицу. Снег не шел, в небе светились ранние звездочки. Видимо к вечеру ударил мороз, потому что Инга сразу почувствовала, как покалывает щеки, и воздух на вдохе казался колючим, как ежик. Снег приятно хрустел под ногами.

Ее ожидал сюрприз. Возле входа Академия хорошо освещалась, но дальше – в сторону дороги и стоянки для машин, было темновато. И она не сразу увидела знакомый джип. Впрочем, его она заметила лишь тогда, когда увидела, что в ее сторону от этого самого джипа идет Матвей. В его руках был большой букет из роз какого-то потрясающего фиолетово-белого цвета. Он подошел и Инга, совершенно не ожидавшая такого поворота событий, внезапно растерялась.

– Добрый вечер, – сказал он, – это вам. – Он протянул цветы Инге. Она пробормотала какие-то благодарственные слова, и ей почему-то вспомнился летний теплый вечер чуть больше полугода тому назад.

…Инга, уставшая после тяжелого трудового дня вышла на улицу. У входа в Академию ее ждал Алексей. В его руках было несколько традиционнокрасных роз. Инга, счастливая, расцеловала Алексея, и они поехали в недорогой ресторан. Дорогой Алексей себе позволить не мог, но для Инги это было совсем не важно. Все было очень чинно, очень красиво и благородно, несмотря на отсутствие вечернего платья – Алеша сказал, что Инга выглядит потрясающе в своем темном деловом костюме, поэтому нет никакой необходимости заезжать домой и переодеваться. В этот романтический вечер он предложил ей поездку на море. Не Бог весть что, не заграница, а наше теплое Азовское море. У него были забронированы места в отличную прибрежную гостиницу с бассейном, питанием и всеми удобствами.

И они правда поехали. И оказалось, что совсем не нужно лететь в далекие теплые страны – здесь, под горячим июльским солнцем, рядом с ласкающим кожу морем и любимым мужчиной под боком, был настоящий рай. Утром был уединенный завтрак на двоих, пляж, море, втирание масла для загара в разгоряченную солнцем кожу, а вечером прогулки по побережью, коньяк и уютный номер в гостинице. Номер был очень простой и его единственным и, пожалуй, самым важным достоинством, была огромная дубовая двуспальная кровать – то, что нужно для молодых счастливых влюбленных. Алеша очень ласково называл ее – звездочкой. И это тоже было счастьем.

Отгуляв отпуск, половину из которого они провели на море, Инга вернулась на работу. Но счастье, привезенное вместе с загаром и ощущением жгучего белого песка под ногами, начало медленно таять. Прошло не больше месяца и их отношения изменились. Нет, со стороны Инги все было по-прежнему – безграничная любовь, забота, преданность, тапочки в зубах к приходу ненаглядного, вкусный ужин и прочее. А вот Алексей изменился. Он не грубил, не хамил, но начал все чаще задерживаться на работе, появились дела по выходным, с работы он возвращался сытым и за стол, красиво сервированный заботливой гражданской супругой не садился. Проблемами и достижениями делиться перестал, и Инга даже физически чувствовала, как Алексей начал от нее отдаляться. В конце сентября у Инги появилась необходимость поехать в командировку. В соседнем городе проводилась научная выставка, участие в которой от Академии Инга должна была организовать. В приглашениях что-то напутали с датами и вся группа, участвовавшая в этом мероприятии, вернулась домой раньше на целые сутки. Очень уставшая, и, как всегда после таких командировок, вымотанная Инга торопилась домой. Было утро субботы, и она очень рассчитывала, что Алеша окажется дома – она страшно соскучилась по нему. Открыв дверь ключом и скинув с плеча тяжелую дорожную сумку, она собралась было крикнуть «Алеша, я дома!», как вдруг услышала приглушенные голоса и смех. Алеша действительно оказался дома. Но не один.Крик замер на ее губах. Она прошла по коридору к их спальне и открыла дверь. Все получилось, как в старом пошлом анекдоте, но Инге совсем не было смешно. В своих воспоминаниях она снова и снова переживала те же боль и унижение, что и в тот злополучное субботнее утро. Ее бесценный Алеша страстно сжимал в объятиях какую-то молодую крашеную блондинку, которой на вид Инга не дала бы и восемнадцати. Она даже слышала, как он называл ее –звездочка. Инга ничего не сказала. Она просто стояла и смотрела, не веря своим глазам. Где-то в душе что-то рушилось, а Инга почему-то мысленно повторяла «не со мной, не со мной». Они ее, наконец, заметили и срочно начали одеваться. Гражданский муж с удивленно-смущенным видом, а его блондинка, очень напоминавшая Инге пуделиху – с легким отвращением и презрением. Пуделиха быстро ушла, а с Алексеем они даже поговорили. Правда, разговор вышел однобоким. Его и разговором-то нельзя назвать – так, монолог. Алексей что-то пробормотал о том, что «давно хотел сказать» и «не решался», что теперь «все и так понятно» и «он уходит». Инга все время молчала и смотрела в окно – перед ее глазами все стояла эта непристойная сцена в их с Алексеем постели, на их диване, на котором столько всего было…

Все эти воспоминания ураганом пронеслись в ее голове. Другие цветы, другой мужчина, и, пожалуй, ощущения, тоже совсем другие.

Она подняла глаза на Матвея, но мыслей ее они не выдали.

– Спасибо большое. Очень красивые цветы. Такой необычный цвет!

– Я рад, что они вам понравились. Давайте, я вас подвезу?

– С удовольствием, – улыбнулась Инга, и они пошли в сторону его машины. Сотрудницы, в это же время выходившие из Академии, многозначительно переглянулись и начали шушукаться между собой. Инга, не замечая этих взглядов и не оглядываясь, красивой походкой, и с гордо поднятой головой шла рядом с Матвеем.

Машина привычно подмигнула Инге, и она подмигнула ей в ответ. Спустя несколько минут они уже ехали.

– Инга, я хотел бы пригласить вас поужинать.

Инга ожидала чего-то подобного, и все равно приятно удивилась.

– Спасибо за приглашение. Но, если честно, я очень устала сегодня.

– Понятно, – коротко сказал Матвей, а Инга добавила:

– У меня есть к вам встречное предложение. Если мы заедем за тортиком, то я с удовольствием приглашу вас на чай.

– Идет, – усмехнулся Матвей и притормозил возле супермаркета.

Они выбрали очень красивый торт с экзотическими фруктами и поехали к Инге. «Хорошо, что я порядок навела, – подумала она, впуская в квартиру своего гостя. – Иначе он мог бы испугаться и убежать».

Инга поставила чайник и принялась разрезать торт. Матвей следил за каждым ее движением. У нее была ровная спина, узкие плечи и круглая упругая попка. Непослушный рыжий завиток, который она время от времени заправляла за ухо, волновал его ужасно. Взгляд сосредоточенный, губы плотно сжаты. Интересно, о чем она думает? Матвею очень хотелось схватить ее и прижать к себе, чтобы эти упрямо сжатые губы открылись ему навстречу, запустить руку в эти волшебные густые рыжие волосы, почувствовать тепло и аромат ее тела. Они разговаривали на какие-то совершенно отвлеченные темы, но казалось, что думают они об одном.

– Может, перейдем на «ты»? – спросил он, изо всех сил стараясь не пялиться на нее.

– Давайте, – улыбнулась Инга.

– Скажите… Точнее, скажи… у тебя есть кто-нибудь? – спросил Матвей, и Инге показалось, что он напрягся.

– Почему… вы… ты спрашиваешь?

– Ну, если бы я был этаким Дон Жуаном, то, пожалуй, ответил, что у такой красивой и обаятельной девушки обязательно должен кто-то быть, – он усмехнулся, – но я скажу прямо – ты мне очень нравишься, поэтому ответ на этот вопрос для меня важен. – Матвей умолчал о том, что, хотя это и было важным, но в сложившейся ситуации абсолютно не имело никакого значения, потому что он собирался добиваться ее,несмотря ни на что.

Инга насмешливо приподняла правую бровь и налила ему в кружку чаю.

– Ну, если бы я поддерживала твою игру, то, наверное, поводила бы тебя за нос, не говоря ни да, ни нет, – глаза ее смеялись. – Но поскольку от игры мы отказались, то отвечу тебе честно – нет, сейчас у меня никого нет.

Инга положила им по куску торта на блюдца.

– А… недавно был? – осторожно спросил Матвей.

– Был, не был, какая разница?

Она налила чаю себе и села за стол.

– Пожалуй, никакой. И все-таки?

– Ну, мне ж не пятнадцать лет, конечно был.

– Почему вы расстались?

Неожиданно для самой себя Инга призналась:

– Он мне изменил.

– Извини… Тебе неприятно об этом вспоминать?

– А как ты думаешь?

– Может, тебе станет легче, если расскажешь?

– Вряд ли. – Инга пожала плечами. – Да и рассказывать особенно нечего. Жена возвращается из командировки, а муж с любовницей. – И угрюмо добавила – Классика.

– Сволочь, – кратко и содержательно выразился Матвей.

Инге вдруг стало жалко себя. Воспоминания, которые она тщательно отгоняла от себя, накрыли ее с головой. На глаза навернулись слезы.

Матвей, внимательно наблюдавший за ней все время, вдруг встал, взял ее за руку и притянул к себе. От неожиданности Инга даже не сопротивлялась. Одна его рука легла чуть пониже спины, другая на затылок, и он нежно и властно прижался к ее губам. Инга обалдела. Пожалуй, еще никогда раньше она не испытывала ничего похожего. На его шее, где ворот рубашки был расстегнут, дрожала жилка и Инга неуверенно провела по ней пальцами. Кожа была горячей и напряженной, как струна. Страстный поцелуй длился не более минуты. Наконец они оторвались друг от друга и сели по разные стороны стола, глядя друг другу в глаза. Инга провела рукой по губам.

Она почему-то была не готова к такому резкому повороту событий, хотя Матвей был ей совсем не безразличен. Зато абсолютно и полностью позабыла о том, что только что вспоминала свою печальную историю.

Наступили неловкая пауза, и Инга решила прервать ее, поговорив,наконец, с Матвеем о том, что ее волновало.

–Послушай… мне очень нужна твоя помощь, – сказала она и поковыряла ложечкой в куске торта на своем блюдце – кусок не лез в горло.

Матвей пристально взглянул ей в глаза.

– Помощь?

– Да, я хочу сама разобраться с тем, что произошло у нас в Академии.

– Как разобраться? – не понял Матвей. Он все еще не мог отойти от их внезапного поцелуя. Он с трудом справился со своим желанием, понимая, что слишком торопит события. Пальцы, державшие чашку, слегка дрожали.

Инга вздохнула.

– Я хочу выяснить, кто убил Алиеву.

– Но этим занимается милиция.

– Я знаю, но ведь они пока ничего не нашли. И, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что найдут.

– Почему?

– Матвей, они не знают нашу «кухню». К тому же, есть еще менталитет. Они ни от кого ничего не добьются!

– Ладно, – Матвей был предельно спокоен. – Скажи, какая помощь требуется от меня?

– Мне нужны показания всех сотрудников Академии, находящихся в ней с часу и до обнаружения… трупа.

От изумления у Матвея даже брови полезли вверх.

– Ты думаешь, что говоришь?

– Матвей, мне, правда, очень неловко тебя просить об этом. Я все понимаю, и про подписку о неразглашении, которую ты наверняка давал, и про тайну следствия, но поверь, об этом никто не узнает! Я просто хочу использовать эту информацию для построения собственных логических цепочек и…

– Инга, ты даже не представляешь, о чем просишь. Не лезь туда, это очень опасно. Ты же неглупая женщина – ты видишь, как было организовано это убийство, с какой жестокостью и цинизмом! Ты что, хочешь, чтобы тебя нашли где-нибудь в туалете с проломленным черепом?

Инга побледнела, но ответила спокойно и терпеливо:

– Я буду очень осторожна. У меня брат оперативник, он кое-чему меня научил.

– Послушай. – Матвей тоже был на грани. На лбу выступили крошечные капельки пота. – Я. Не стану. Тебе. Помогать. Более того, я запрещаю тебе лезть на рожон и подвергать себя опасности.

– Да здравствует мужской шовинизм! – Инга воздела руки к небу. – Запрещает он мне! Спасибо, конечно! Но, скажи, пожалуйста, кто ты такой, чтобы мне запрещать? Я… я дала слово, и я докопаюсь до истины. С твоей помощью или без нее!

Матвей сверлил ее взглядом, губы его искривились в угрюмой усмешке:

– Женская логика и здравый смысл вещи несовместимые. – Сказал он и вышел из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь и наступила тишина.

Инга рухнула на стул и постыдно заревела. Она все испортила. Или это он все испортил? Теперь это уже не важно. Все плохо, плохо! Не нужно было его ни о чем просить! Ведь она совсем его не знает! Эта просьба… этот поступок был глупым и опрометчивым.

Инга долго всхлипывала, размазывая тушь по лицу, но потом успокоилась. Она пошла в ванную, умылась и посмотрела на себя в зеркало – глаза опухли, лицо красное. Зато волосы красиво лежат.

Она вышла из ванной и вернулась на кухню. На столе стоял недопитый чай и начатый торт. Вообще, Инга не позволяла себе есть сладкое – берегла фигуру, но сейчас ей было так грустно, что она решила, что от одного раза не потолстеет. Она съела свой кусок, а потом, подумав, и кусок Матвея, к которому он даже не притронулся. Помыла чашки, оставшийся торт сунула в холодильник и задумалась. Пожалуй, не стоит рубить с плеча, все еще может измениться. Зря она разоралась, ведь он, с его точки зрения, прав. К тому же, наверняка, не хочет подставлять друга, который разрешил ему стенографировать на дознании. Ведь кто она ему в сущности – никто, случайная знакомая. При воспоминании о поцелуе, у случайной знакомой покраснели щеки, и стало горячо в животе. Она запретила себе об этом вспоминать.

Стоило обдумать план действий на завтрашний день. Но совсем не хотелось ни о чем думать. Инга приняла решение позвонить маме. Во-первых, они несколько дней не созванивались, а во-вторых, после разговора с мамой ей всегда становилось легче на душе и как-то спокойней.

Она пошла в комнату, устроилась с телефоном на диване и набрала знакомый номер. Трубку долго не снимали, и Инга скользнула взглядом по часам – не поздно ли она звонит. Оказалось половина девятого. И тут она услышала мамин голос.

– Мам, привет.

– Привет, дочь, как ты? Как у тебя дела?

– У меня… все в порядке. А вы там как?

– Папа на срочной операции в больнице, а я телевизор смотрю. Я тебе звонила вчера около десяти, но ты трубку не брала. Ну, я не стала названивать, подумала, может ты пораньше спать легла – ты ведь устаешь после работы.

– Да, мам, я спала уже, – Инга решила не волновать маму рассказами о своих происшествиях. – Как ты себя чувствуешь?

– Более-менее, дочь, устала только. Сегодня пять пар было.

Мама Инги преподавала в Экономическом Университете психологию и еще две смежные дисциплины. Папа Инги был хирургом, очень неплохим и имеющим хорошую репутацию. Дома его видели редко, гораздо чаще его можно было увидеть в операционной. Вячеслав Денисович Стрельников очень долгое время проработал в районной больнице. Оба родителя получали не слишком высокую зарплату, но несколько лет назад отца, как отличного специалиста, пригласили в частную клинику и финансовые дела в семье Стрельниковых пошли на лад. Отец купил хорошую иномарку, о которой давно мечтал, семья сменила небольшую двухкомнатную квартиру на добротный двухэтажный дом в центре города. Инга очень любила этот дом. Быть может, оттого, что там жили родители – самые близкие и родные ей люди – там было очень уютно, и она всегда отдыхала там душой. И несмотря ни на какие обстоятельства, старалась бывать там каждые выходные.

– Я очень соскучилась, мамочка. Хочется увидеться.

Голос мамы, и без того очень мягкий и нежный, потеплел еще больше:

– Мы тоже, милая. Приходи обязательно на выходных. Вадик звонил, они с семьей к нам тоже собираются в субботу. Устроим маленький семейный праздник.

– Ух-ты, здорово, – обрадовалась Инга. – А чего они решили прийти? Тоже соскучились?

– Вадим с папой что-то обсудить хотел, ты же знаешь, они редко просто так приходят. Но это отличный повод увидеться.

– Согласна. Ладно, мамуль, передавай папе привет.

– Передам. У тебя все в порядке? Голос у тебя какой-то печальный. – В голосе матери послышалась тревога.

– Все хорошо, мам. Правда. Просто устала немного. Спокойной ночи вам.

Они попрощались, и Инга положила трубку.

Утром следующего дня во всеобщей суматохе работы не было – в одиннадцать поехали на кладбище – хоронить Изольду Викторовну Алиеву. Приехали уже под вечер. Инга страшно вымоталась. Она вообще плохо переносила подобные мероприятия, а тут еще и очень замерзла. Народу было немного. Кроме сослуживцев – человек пятнадцати, были еще родители Алиевой – пожилая ссутулившаяся от горя женщина в норковой шубе и сухощавый высокий мужчина в шляпе, да несколько незнакомых Инге молодых людей, стоявших в сторонке – может, студенты?. Почему-то все затянулось, Инга куталась в свою дубленку – ветер, проносившийся между оградками и несший мелкий колючий снег, пробирал до костей. Инга вдруг подумала, что копать окаменевшую от мороза землю, наверное, было очень непросто.

Потом ездили поминать в небольшое, но уютное кафе, заказанное заранее. Инга немножко выпила и ее после мороза неожиданно развезло. Она вызвала такси и быстро и незаметно ушла, не привлекая к себе внимания.

***

Матвей Серебрянский встал рано. Нужно было сделать немало дел. Он быстро позавтракал, выпил чашку кофе, встретил домработницу, которая сегодня немного задержалась, и уехал в офис.

Проезжая мимо Юридической Академии, он моментально вспомнил вчерашний разговор с Ингой. Ее упрямство его просто взбесило. Пожалуй, его больше задело даже не то, что она не слишком думала о тех неприятностях, которые могли бы ожидать его в случае утечки информации, сколько ее безответственное отношение к собственной безопасности. Да нормальная женщина со здоровым чувством самосохранения должна была бы не только не лезть в самое логово опасности, а вообще держаться подальше от этого дела, и, по возможности, знать поменьше, чтобы не влипнуть в историю. Что ему делать теперь, он не знал. С одной стороны, потакать ей в ее сумасбродном упрямстве Матвею категорически не хотелось, а с другой, он сильно подозревал, что она от своего не отступится и, скорее всего, в ближайшем будущем ему придется за нее поволноваться. Он сам не понял, в какой момент она стала дорога ему. И относится с безразличием к тому, что с ней может что-то произойти, он не мог.