За чертой

Дальше Павел решил не ходить. Дверей больше нет, поэтому нет смысла проверять, да и крайне противно пробираться по людской плоти. Когда он вернулся к своим, те, матерясь, таскали тяжелые рулоны с колючкой и грузили на телегу. Для этого лошадей завели внутрь и поставили рядом с проволокой. Хотя тащить было недалеко, но Саша материл Гену на чем свет стоит, и по маме, и по папе.

– Сука, мать его. Как таскать, блин, так он пропал, падла. Щас назад поедем, так он и нарисуется, скотина. Вот тут-то я ему фингал и отрехтую.

Алексей лишь хихикал над ним, и Паша, услышав ворчание друга, вдруг тоже негромко захохотал.

– Чё ржете-то? Чё, не так что ли? Он же бесполезное создание, блин. Полный ноль. Чуть башку мне не прострелил, гнида. Если бы я, блин, не пригнулся…

– Мы помним, Сань. Блины, фарш и блины с фаршем, – хохотал Павел.

– Он уже на базе, небось. Или со страху до дома домчался, к деду, блин, под крыло, – продолжал ворчать Саша, закидывая рулон в телегу.

– Блины с фаршем, – улыбался Алексей, натужно волоча проволоку.

Саша ещё долго ругался, но видя, как друзья потешаются над ним, обиженно буркнул:

– Да ну вас, мля.

Павел принялся помогать, и через час телега была загружена полностью. Свободными остались только козлы да небольшой ящичек впереди. Друзья присели отдохнуть на завалившийся у самого пролома стеллаж, вытирая пот после трудной работы.

– Я схожу, проверю, – отдохнув, сказал Паша и поднялся, повесив автомат на плечо.

– Этого будешь искать? – презрительно бросил Саша, тяжело дыша от проделанной трудной работы.

– И этого тоже. Нам через завал не пройти, а по земле лошадь не вывезет, увязнет. Другой путь нужен. В обход придется топать.

– Толкать будем, да и всё, – возразил Алексей.

– Всё равно. Проверю.

Павел вышел наружу и, оглядываясь по сторонам, направился к забору.

– Зря ты так, Сань. Он же пацан еще, по сути, – начал разговор Алексей, разминая уставшие ноги.

– Этот пацан мне башку чуть не снес. И щас где он? – уже спокойно как-то говорил Саша, не отводя глаз от Павла, который уже достиг забора.

– Может, убило его обломком стены там, а ты гонишь на него. Чего бы он автомат-то бросил?

– Да, на хрен ему вообще оружие? И даже если и так, тело где?

– Выпало и завалило, я же вперед рванул и не видел уже, что сзади творилось.

– Лёха, ты же знаешь: ни он мне не нравился никогда, ни дедуля его. Скользкие типы, оба. Вечно чё-то жрали по углам втихаря.

Саша отхлебнул воды и замолчал, не желая больше слушать друга. Но тот продолжал:

– Все равно, зря ты.

– Да мне по фигу, Лёха. Хорош уже.

Паша скрылся за углом длинного дома, повернув направо.

– Считай лучше, – сказал Саша, пряча фляжку в подсумок разгрузки.

– Раз патрон, два патрон, три…

Алексей считал. Так было у них заведено еще с первой вылазки. Не терять из виду никого дольше чем на сто секунд. И если кто-то исчезал сверх этого времени, его оправлялись искать, не дожидаясь возвращения. Саша ждал, что Павел вот-вот выйдет из-за дома с Геной, и тогда он ему ещё разок от души врежет, несмотря на запреты. А то, может, и пару раз, для профилактики.

– Шестьдесят три патрон, шестьдесят четыре патрон…

– Ну, давай же уже, выходи, – упрашивал Саша, но на набережной никто не появлялся.

– Девяносто один патрон, девяносто два…

– Я пошел, – не выдержал Саша, но на его плечо легла рука Алексея.

– Девяносто восемь патрон, девяносто девять патрон, сто.

Алексей убрал руку с плеча, и Саша, пригнувшись, рванул к забору. Осторожно, но быстро он добежал до него и, уже не спеша, подобрался к углу дома, но из виду скрываться не стал. Алексей с автоматом наготове следил за ним и глядел по сторонам, высунувшись наружу. Через минуту на набережной показался Павел. Вместе с Сашей они быстро зашагали обратно к складу.

– Никого там, и фонит ужасно. Не пройдем мы там.

Алексей ругнулся тихонько, а Паша продолжал:

– Идти придется в обход, сразу и без разведки, иначе на базу не успеем дотемна.

– Согласен, – кивнул Саша.

– Гену бросаем? – удивился Алексей. Он подошел к своему рыжему коню с огненной гривой и погладил его

– У тебя есть другое предложение? – нервно спросил Паша. – Я буду только рад, если ты найдешь выход, чтобы и Гену найти, и самим тут не сдохнуть!

Саша снова взорвался:

– Да нахер он нужен, блин! Нам теперь сдохнуть из-за него что ли? Я не собираюсь и вам не дам! Валим отсюда, мы свою задачу выполнили.

– Он один и до вечера не дотянет. Что Мите скажешь?

– Скажем, что геройски погиб. Автомат-то его у нас, – не унимался Саша.

– И что же доказывает наличие его автомата у нас? – презрительно спросил Алексей.

Павел облокотился на телегу и устало произнёс:

– Лёха. У тебя есть идеи?

– Искать. Если что и здесь заночуем.

– Да ты чего?! Посреди города спать!? Тут же твари кругом! – чуть не во всё горло заорал Саша.

Неожиданно, запищал дозиметр, и все сразу замолчали, присев на колено и направив автоматы на выход.

– Собаки? – уже перейдя на шепот, спросил Саша.

– Походу, да, – так же тихо ответил Павел.

– Дождались, мля. Чё теперь, блин? – спросил Саша и тихонько застучал указательным пальцем по ствольной коробке своего оружия.

– Или доорались, – спокойно сказал Алексей, сжимая рукоять автомата и явно при этом нервничая.

– Все из-за этого, блин. А ты ещё спать тут собрался, – выдохнул Саша, покосившись на Алексея.

– Саня, тихо! – шепотом крикнул Павел, не отрывая взгляда от угла дома.

– Где они, мля? Не вижу, – не унимался Саша.

– Лёха, держи мост. Это же как от них фонит-то, а?

Минуты текли в напряжении под негромкий треск счетчика. Собак не было видно до сих пор. Нервы натянулись до предела и, казалось, скоро лопнут, как струна. Даже лошади замерли в ожидании нападения и старались не издавать лишних звуков. Первым не выдержал Саша:

– Может я выйду и гляну, а?

– Ага. А потом тебя еще искать. Или тоже бросить? – тихо шепнул Алексей, не отрывая взгляда от моста.

Саша одарил его презрительным взглядом и собирался уже ответить, глубоко вдохнув. Но в этот момент из-за угла длинного дома справа, словно прогуливаясь, вышли семь здоровенных псов. Один за другим они неспешно шли по набережной и втягивали мордами воздух. Бойцы вжались в стены, держа наготове оружие. Собаки остановились и сквозь остатки забора смотрели в темноту склада. Самый большой пес, превышающий по размерам остальных, пристально всматривался, казалось, прямо в глаза бойцам.

– Тихо, парни. Спокойно. Откуда еще две–то взялись, пять же было? – испуганно шептал Павел, готовый в любую секунду открыть огонь.

Шерсть клочьями висела на собаках, открывая жесткую, цвета меди, кожу, под которой играли мышцы. Облезлые уши торчали почти у всех, прислушиваясь к каждому звуку. Слабый ветерок дул со стороны реки и бойцы чувствовали легкий кислый запах. Напряжение нарастало с каждой секундой. Павел видел, как блестели желтые глаза псов, как сталью играли мышцы на неприкрытых шерстью лапах. Ещё мгновение, и кто-нибудь не выдержит, лопнет струна натянутых нервов и кто-то начнет стрелять.

И кто-то начал. Кто-то стрелял, там, за рекой, с той стороны моста. Собаки резко рванули в сторону стрельбы и через несколько секунд счетчик умолк. Паша слышал собственное сердце, которое стучало прямо в ушах. Алексей облегченно, почти через стон, выдохнул и опустил автомат.

– Твою мать, – ругнулся Саша, вытирая вспотевший лоб дрожащей рукой.

Стрельба продолжалась, и довольно интенсивно. Били с нескольких стволов сразу, размеренно, короткими очередями.

– Кто стреляет-то? – спросил Алексей и глянул на Пашу.

– А я знаю? Лучше считаем стволы. Не помешает.

– Генка? Может, он?

– Саня, автомат-то у нас его. И стреляет не один ствол. Парни, считаем, – раздраженно ответил Павел и все замолкли.

Пальба грохотала еще минут пять и смолкла так же внезапно, как и началась. Мертвый город вновь окутало тишиной, нарушаемой лишь легким теплым ветром со стороны реки.

– Я четыре насчитал, – выдержав паузу, выдал Алексей.

– Тоже вроде четыре ствола. Ну, максимум, пять, – подытожил Саша.

– Значит, где–то за мостом, орудует группа побольше нашей. Хреново.

– Так это, наоборот, хорошо. Значит, ещё есть выжившие, – радовался Алексей.

– Ты чего, Лёха. А если они неадекватные? Мало ли. Их ещё и больше. Цивилизация-то кончилась. Может они по Генке нашему стреляли, – образумил его Саша и подошел к телеге, достал фляжку с крестом из подсумка и обращаясь к Павлу, спросил: Глотнем? Нервы успокоим и радиацию выведем. А?

– Вечером, на базе глотнешь. Валить надо отсюда, пока тихо.

Саша пожал плечами и убрал фляжку обратно, сопровождая все ругательствами.

– А Гена? Если это по нему били? – снова спросил Алексей, поправляя автомат на плече.

– Зачем по нему стрелять? Он не представляет никакой опасности. И я ему не нянька, и ты тоже не нянька. Там пять бойцов и семь псов, рисковать всеми нами из-за… Он знал, куда идет. И вообще, может, он действительно уже на базе сидит. Уходим, – жестко скомандовал старший.

Алексей, вздохнув, сел в седло, а Саша вскарабкался на телегу, придвинув автомат Гены к себе. Павел, оседлав кобылу, первым выехал наружу. Дойдя шагом до забора, он с тоской глянул в сторону своей шестнадцатиэтажки за мостом и повернул налево. Остальные последовали за ним, посматривая по сторонам.

Впереди виднелись чернеющие пасти глубоких воронок. Там, где когда-то стояли дома и жили люди, теперь зияла пустота. И радиационный фон стоял такой, что даже мутанты боялись подходить близко, а иные и вовсе, старались держаться подальше. Мост через небольшую речку был цел и плотно забит остатками транспорта. Группа, свернув налево, продвигалась в другую от моста сторону, по широкому проспекту, по которому еще можно было протиснуться с тяжелой повозкой. Петляя между машинами и обломками стен, Павел снова уходил всё дальше от родного дома, хотя его тянуло туда, словно магнитом. Необъяснимо тянуло, на уровне инстинкта. Но он гнал от себя эти мысли о доме, о маме.

Солнце светило поверх уцелевших крыш, и бойцы оставались в относительной тени. По-летнему жаркий, но всё-таки осенний день перевалил далеко за полдень, и им нужно было поспешить, чтобы до заката успеть укрыться в здании базы на окраине города.

Перекресток, метрах в четырехстах впереди, ярко освещало солнце, и Павел сразу заметил движение. Он поднял руку вверх, и группа остановилась. Среди застывших навсегда машин кто-то двигался. Медленно, словно выискивая что-то или кого-то, копошился мутант.

– Что там? – спросил Саша, слезая с повозки и подходя ближе.

– Мут, мля. И здоровый, блин. Но нас пока не видит вроде, – тихо отвечал Паша, подавая сигнал Алексею, чтобы тот приблизился к ним.

– И чего делать-то теперь? Назад что ли, блин? – допытывался Саша.

– Нет. Там мы не пройдем. Подождем немного. Может, уйдет.

Подъехавший Алексей увидел мутанта и тихонько выругался.

– Сань, заведи телегу во двор справа. Лёха, глянь там же укрытие. Переждать надо, пока он не свалит по своим делам, – тихо скомандовал Павел.

Алексей, свернув во двор, направо между домами, позвал за собой Сашу, и тот, запрыгнув в повозку, покатил за ним, стараясь держаться в тени уцелевших домов. Павел, прижавшись к обгоревшему грузовику слева, пристально наблюдал за большим мутантом, ковыряющимся впереди. Что-то найдя под одной из машин, он без особых усилий опрокинул её на бок. Тишину нарушил скрежет металла по асфальту, от которого передернуло Павла. Мутант принялся что-то жевать, присев за перевернутой машиной и тем самым спрятавшись от следящего за ним человека.

Паша глянул направо. Алексей стоял между домами с оружием наготове. Саши не видно, спрятался, но наверняка видит Алексея. Не терять друг друга из виду больше, чем на сто секунд – это главное правило всех вылазок. Алексей вопросительно глянул на Павла, и тот помотал головой, давая понять, что дорога по-прежнему не свободна. Минут десять ожидания ничего не изменили. Слабый ветерок как и прежде дул со стороны реки в спину Павла.

Монстр вышел слева, из-за машины, повертел головой и остановился. Около двух метров ростом, с очень длинными, до колен, руками. Одежда полностью отсутствовала, ноги составляли половину всего тела, и передвигался он достаточно тихо. Желтая кожа местами висела, как тряпка, обнажая мышцы. Человеческого в нем осталось немного, лишь внешнее сходство, да и то весьма отдаленное.

Мутант не уходил, принюхивался и вертел головой на толстой шее, словно охотничья собака, выискивающая дичь. Резкий порыв ветра в спину Паши окутал его вспотевшее от напряжения тело приятной прохладой и стих, снова став лишь легким дуновением. Монстр, втянув ноздрями этот предательский порыв, резко и быстро бросился в сторону Павла, ловко перепрыгивая через машины.

– Сука! – крикнул Паша, вскидывая автомат.

Выстрелы оглушили город, отражаясь от серых зданий проспекта. Мутант петлял и стремительно приближался к всаднику. Второй автомат ударил из-за угла дома. Редкие пули, попадающие в приближающуюся тварь, выбивали бурые брызги из ее тела, но не останавливали. Грузовик, к которому жался Паша, ограничивал обзор слева, и мутант этим воспользовался, скрывшись от его пуль. Но Алексей бил в цель короткими очередями. К нему уже подбегал Саша, на ходу открывая огонь. Пришпорив лошадь, Павел рванул во двор, когда мутант уже скрылся за грузовиком. Два автомата били куда-то за спину Паши, прикрывая его отход. Монстр, выскочивший сзади большегрузной машины, на мгновение потерял свою добычу, поймав несколько пуль в тело. Влетев между домами, откуда стреляли его друзья, Паша развернулся и сходу присоединился к ним, атакуя нападающего мутанта. Поняв, что «дичь» ему не одолеть, монстр скрылся за грузовиком, в который тут же ударило несколько пуль. Вновь повисла тишина, оглушая своей пустотой и пугая своей неизвестностью.

– Где он? – тяжело дыша, спросил Саша.

– Выйди и посмотри, – буркнул Алексей, перезаряжая автомат.

– Шутник, мля. Вот щас, ваще не смешно, – недовольно ответил Саша.

– Там он, не уходит, тварь, – сказал Паша, не отрывая взгляд от грузовика и меняя магазин.

– Понял, что нас так просто не взять, – злорадно усмехнулся Саша, облизывая пересохшие губы.

– Надо сваливать, пока еще кто-нибудь не прибежал на выстрелы, – констатировал Алексей.

– Полностью поддерживаю предыдущего оратора, – закивал Саша, вытирая вспотевшее лицо.

– Он так просто нас не отпустит. Валить его надо. Сколько патронов у вас?

– Четыре магазина, – быстро ответил Алексей.

– Пять, – кивнул Саша.

– И у меня так же, блин. Бить только прицельно, парни, – подытожил Павел то, что и так всем было понятно.

Боезапас ограничен, а до базы ещё далеко, и маршрут неизвестен и опасен. Город кишит голодными тварями. Обычная, казалось, вылазка, превращалась в борьбу за выживание.

Мутант не высовывался. Ожидание атаки напрягало, и Павел скомандовал:

– Хрен с ним. Пусть сидит там. Уходим по-тихому. Саня, давай в телегу, мы прикроем. Попробуем обойти по дворам.

Саша попятился назад, не отрывая взгляда от грузовика и, лишь дойдя до угла дома, повернулся спиной к друзьям. Быстро выглянув из–за стены, он скрылся, уйдя во двор налево.

– Лёха, давай за ним.

Алексей, не мешкая, в точности повторил за Сашей, и Павел, сидя верхом, остался один.

Обезумевшая голодная тварь словно только этого и ждала. Кузов грузовика покачнулся, издав металлический скрежет, и в этот же миг мутант атаковал, перепрыгнув через него. Грохот выстрелов снова разорвал мертвую тишину. Павел, дав длинную очередь, пришпорил кобылу и рванул во двор, где, уже вскинув оружие, ждали бойцы. Свернув к повозке, он в один миг домчался до неё, и друзья тут же открыли огонь. Мутант, выскочив из-за угла, напоролся на шквал пуль, но останавливаться уже не собирался, преследуя добычу. Павел, развернув лошадь, утопил спуск, но жуткий монстр с диким рычанием приближался. В метрах пяти от перепуганных бойцов его повело в сторону стены дома. Ноги подкосились, и он завалился набок, издав негромкий предсмертный рык.

– Сдох, сука! – торжествующе воскликнул Саша и поднялся с колена.

Алексей разглядывал убитое ими существо, оставаясь верхом и не приближаясь к мутанту. Саша, целясь монстру в голову, побрел к нему.

– Сань, уходим, – остановил его Паша и сам двинулся к трупу.

Лужа бурой крови вытекала из простреленного горла, растекаясь по грязному асфальту. Саша запрыгнул в телегу, и повозка покатила мимо тела, объезжая его на всякий случай. Алексей держал тварь, когда–то бывшую человеком, на прицеле. Телега прошла стороной и, свернув между домами, вышла на проспект, за ней выехал Алексей, и следом – Паша.

Двор остался позади, такой же мертвый, как и сам город. Обычный двор обычного мегаполиса, только после огненного дождя и долгой холодной зимы. Мир уже никогда не станет прежним. Апокалипсис, страшный и беспощадный, заселил его тварями, что пытаются сожрать выживших.

Продолжив движение по проспекту, группа направилась на запад, всё дальше отдаляясь от реки, чтобы затем уйти на юг, к базе. Где-то за спиной осталась «свечка», в которой когда-то жил Павел. Призрачная, смытая дождем прошлая жизнь снова стала недосягаемой, словно далекий, забытый детский сон маленького мальчика по имени Павлик.

Глава 5

– Ты видел таких раньше? А? – спросил человек в грязном рабочем комбинезоне, выглядывая в выбитое окно подъезда.

– Таких нет, не видел. Поменьше, попадались. А таких здоровых не видел и больше не хочу видеть. Они больше на волков похожи, чем на собак. Жуткие твари. Хорошо, что свалили, – ответил второй, слегка поежившись.

– Не учуяли они их или не голодные что ли?

– Ага. Они все тут голодные, мать их. Патронов не напасешься их кормить, ёперный театр.

Во дворе жилого дома всё было спокойно. Ветерок гонял немногочисленную опавшую листву, задувая ее под остовы машин, припаркованных когда-то давно и не тронутых уже много лет. Иные, убитые недавно, так и валялись на дороге, распластавшись в смертельной агонии. Здоровущих псов видно не было, хотя тела тварей лежали как готовый обед.

– Эх, щас бы сучку, хотя бы одну, – минуту спустя мечтательно произнес тот, что помоложе и глянул на потолок, словно выискивая там кого-то.

– Были уже две. Так вы меня не слушали, придурки, – зло бросил второй, чуть постарше и выше ростом.

– Ну ты вспомнил, блин, – усмехнулся молодой, поправив автомат на коленях.

Они вдвоем сидели на лестничной клетке третьего этажа и наблюдали за двором. Оба были в потрепанных, видавших виды рабочих комбинезонах, поверх которых разгрузочные жилеты (этакая смесь рабочего с воякой).

– Щас бы не страдал и не гонял бы лысого по ночам, – продолжал тот, что постарше, по–прежнему злясь на всё и на всех.

– А сам-то ты чё? – хохотнул второй, глядя на старшего товарища.

– Ничё, блин. Надо было меня слушать, они бы не вскрылись, и вы бы между собой не грызлись, как дикие, бабы ни разу не видавшие.

– По одному в день у каждой? Это же месяц очередь, а то и дольше, – возмутился молодой и задумался.

– А щас, ты сколько ждешь? Сколько уже прошло? Двенадцать лет? Или уже тринадцать? Лучше уж месяц, – распалялся старший.

– Поздно орать уже, Тох. Вскрылись и вскрылись. Всё уже. Зато кормить их не пришлось. Сами еле дотянули.

– Хоть какой-то плюс, – вздохнул тот и оперся на стену.

– Неужели не выжил больше никто нигде? Одни мы, что ли в этом проклятом городе?

– Хрен знает. Мы уже много где облазили, а толку-то. Только твари одни кругом вечно голодные.

– М-да, – кивнул молодой и снова задрал голову вверх.

– Ты чего там ищешь то, Шмель? Девку? – глядя на потолок, спросил Тоха.

– Ага, блин. Хоть шуструю лови и трахай, мать её, – хохотнул Шмель и шмыгнул носом.

– Ну иди, поймай. А лучше двух.

– Тебе что ли вторую? – удивился тот.

– Тебе. Для групповых удовольствий. Пока одну трахаешь, вторая тебя жрет уже, как самка богомола, – улыбнулся Тоха.

Молодой скривился и переспросил:

– Самка кого?

– Богомола. Ладно, не вникай.

Шмель кивнул.

– Одну бы поймать. Но они же по одной не ходят.

– Ты всерьез что ли стал бы с шустрой? – удивленно спросил Тоха, нахмурившись.

– Лучше найти выживших, – отмахнулся Шмель.

– Может, и есть где-то, так хрен найдешь. Ещё и кормить их потом.

– И связанными держать, на всякий случай, – оживился молодой, словно уже нашел выжившую.

– Ничему тебя жизнь не учит. Запомни. Добровольное повиновение всегда лучше, чем насильственное.

– Это как? – не понял Шмель, и на его лице появилась маска мыслительного процесса.

– Об косяк, блин, – буркнул Тоха и глянул в окно, вставая и разминая ноги.

– А, ну ладно, – безразлично бросил второй, проделывая такие же движения.

– Жрать уже охота, ёперный театр, – недолго помолчав, в пустоту сказал Тоха и сел обратно, положив автомат на колени.

– А девки те, поварихами были?

– Крановщицами, вроде. Да и какая теперь разница-то. Вскрылись всё равно, из-за вас, дебилов. Затрахали их толпой, придурки.

– А было бы круто щас повариху… Я помню, в училище у нас была такая, ух… Кровь с молоком, пятый размер, – мечтательно вспоминал Шмель и руками продемонстрировал перед собой женскую грудь, соответствующих габаритов.

– Пятый? Не хило. Не показывай на себе, а то вырастет.

– Ага. И задница такая, что не обхватишь, – продолжал вспоминать Шмель, убрав руки в карманы комбинезона.

– Все, хорош душу рвать, – оборвал его Тоха, сглотнув слюну.

Молодой замолчал и посмотрел на квартиру, где сидели остальные, и спросил:

– Когда свалим-то уже? Задолбало тут сидеть без толку.

– А там какой толк? Кончилось человечество, всё. Теперь, вон они тут хозяева, – махнул рукой Тоха в сторону трупов убитых ими иных.

– Мы ещё постреляем их и поживем маленько.

– И что дальше-то? Патроны кончаются, хавчик тоже. Все. Хана этому миру. Может, и к лучшему…

– Ты чет скис, Тоха. Хотя, может, ты и прав. Может, это конец, – согласился второй.

– Может? Оглянись вокруг, Шмель. Ну протянем мы ещё какое–то время. Может, ещё кто-то где-то протянет. А толку? Всё, приплыли, ёперный театр. Финал у всех нас предрешен уже. Зачем мы вообще здесь? И вообще, какой во всем этом смысл?

– В чем? – не понял товарища Шмель.

– В жизни, в человечестве. Зачем мы здесь? Цепочка эволюции? Или пищевая цепочка? – тяжело вздохнув, размышлял Тоха, глядя в пустоту.

– Ты кем раньше был-то?

– Преподавателем. Философию в университете преподавал, – с тоской ответил Тоха.

– Оно и заметно, – хохотнул Шмель.

– Ничего смешного. Что дальше? Кто останется на планете? Эти? – махнул рукой философ в окно подъезда.

– Китайцы заселят всё. Их до хрена и больше.

– Точно. Эти могут, ёперный театр, – захохотал Тоха и его смех подхватило эхо, разнося по пустому подъезду.

– Тихо, тихо, – вдруг затараторил Шмель и Тоха тут же, оборвав свой смех, прислушался.

– Стреляют. Точно, стреляет кто-то. Наших же нет там, только мы, вроде, – засуетился он, привстав.

– Еще выжившие, – обрадовался Шмель, буквально подскочив вслед за товарищем и вслушиваясь в далекие звуки стрельбы.

– Походу, да. Это не наши. С той стороны реки бьют, – согласился Тоха.

– Может, у них бабы есть и жратва? – оживленно бросил Шмель, и его глаза загорелись надеждой.

– Автоматы у них точно есть, ёперный театр. И своё просто так они вряд ли тебе отдадут, – осадил его Тоха, хотя и его глаза тоже блеснули огоньком.

– Надо Черепа будить, – бросил Шмель и рванул в приоткрытую дверь квартиры.

В одной из двух комнат с побитыми стеклами, осколки которых валялись на полу, находились еще двое. Развалившись на диване в углу у окна, они о чем-то мирно беседовали, периодически наблюдая в окно, занавешенное остатками грязных штор. Автоматы и надоевшие тяжелые разгрузочные жилеты лежали в кресле у шкафа, покосившегося от времени и непонятного теперь цвета. В соседней комнате с обвисшими обоями, на кровати, лежал ещё один человек. Он спал, и спал крепко, прикрыв седую голову черным кожаным плащом. Ещё вчера он сильно выпил и сейчас, в минуту отдыха, досыпал, мирно похрапывая. Автомат лежал на облезлой, с остатками лака прикроватной тумбочке и рядом с ним бинокль с треснувшим окуляром.

Пару часов назад они отбились от нападения стаи иных, истратив немало патронов и нервов. Но, завидев огромных псов, решили укрыться в ближайшем уцелевшем доме.

Их поиски провизии или хоть каких-нибудь припасов в очередной раз не увенчались успехом. Приближалась зима, и как долго она продлится на этот раз, они не знали. Запасы с военных складов давно закончились, за исключением небольшого количества тушенки, и существовать приходилось впроголодь. Облазив всю уцелевшую северную часть города и потеряв за лето нескольких человек, зачистив при этом территорию от тварей, они уже отчаялись найти что-то пригодное в пищу. Конечно, плоды деревьев и подножный корм давали необходимый минимум пропитания, но мяса они не видели с тех пор, как съели последнюю уцелевшую собаку.