Высота 1045. Пик А. П. Чехова. Третья книга

Ветер звереет с каждым шагом, хитрит. Утихает до умеренного и как даст, пытаясь с ног свалить. На ровном месте может, получилось бы у ветра, сделать такую бяку. Повалять в снегу, чтоб ума набрались. Но ребятки выше колен в снегу и на чеку. Значит, набраться ума, это бяка, да?! Нет! Просто хорошо знают, что, повалявшись в снегу ума, не наберешься! С другой стороны, зачем ума набираться? Проблем и так в жизни хватает, дуракам, как оно известно, жить легче!

Приборы не подвели, навигатор в голове классно работает. Кроме навигатора, в этой голове больше не чего не работает! Вышел к Зубу чётко по тропе, как будто видел тропу сквозь снег. Сначала, из молочной пелены начал вырисовываться тёмный силуэт, при сильном рывке ветра исчезнет, снова появится. Метров за тридцать точно определил, что на курсе Первый камень. У Зуба, снег, как таковой прекратился.

Ломовой ветер останавливающий дыхание, гоняет микроскопические снежинки. Подобрались вплотную к камню. Хотели, было найти укрытие от ломового ветра. Ни чего не получилось, не понять, откуда дует. Разве можно спокойно покурить при ломовом ветродуе? Курить только в рукав.

От осадка сборника до Зуба поднимались полтора часа. Возле Зуба наст не хороший, ломается. Лучше по пояс вязнуть в снегу, чем идти вот по такому хитрому насту. Было хорошо, с хитрым настом стало ещё лучше. Поверх наста, намело сантиметров двадцать свежего, мелкого снега. При рывках ветра снег стучит по куртки. Видимость уменьшилась, стало сумрачно. Сейчас вдарит очередной мощный, снежный заряд. А может не надо? Надо! Зачем попёрлись в эпицентр бурана? Получите и распишитесь. В таких случаях говорят, невидно мезги. Буран ударил с новой силой. Температура нулевая.

Ветер быстро выдуёт из одежды тепло, так что долго стоять нельзя. Если судить здраво, то надо срочно поворачивать вниз. Ветер уже успел до конца выдуть здравый смысл с Тимохиной головы и следа не оставил, чисто сработал!

Шурик с удовольствием пошёл бы обратно. Но он влез в одну упряжку с таким человеком, не осмотрительный парень. Самолюбие и стыд держат Шуру, в упряжке крепко, такую упряжь тяжело порвать. Рулит упряжкой, очумевший от бурана товарищ.

Да, Тимоха очумел от бурана, от противоборства с природной стихией. Пять лет назад, продвигался сквозь буран, с иным чувством. Тогда буран поставил его в безвыходное положение, была не борьба со стихией, а была борьба за свою жизнь.

В этом случае он решил побороться с бураном, короче сделал вызов. Если буран окажется сильней, в любую минуту можно повернуть обратно отказаться от борьбы. Пять лет назад было невозможно отказаться от борьбы, ведь на кону стояла жизнь. Поэтому было совершенно другое чувство, тогда, не о каком адреналине не могло быть и речи. Сегодня стал хватать адреналин от борьбы со стихией.

***

Печально знаменитый склон, который начинается сразу за зубом. Решил не пускать туристов дальше. Ребята, идите домой, проспитесь! Куда вы прёте? На склоне сантиметров двадцать свежего снега, под снегом крепкий наст. Ходу нет, скатываешься. Ставишь ступню поперёк склона, бесполезно. Тимоха хотел, было ногами пробить ступеньки, не успел. Ветер его уронил. Всё-таки ветер поймал нужный момент, повалял в снегу главного туриста экстримала. Экстримал ума не набрался. На оборот, от злости лишился остатков ума.

Что придумать? Топором ступени делать? Это долго. На уровни груди, со всего маха всадил обе руки в снег, пробил наст. Естественно, на руках надеты шубенки. Теперь есть за что держаться. Пробил ступени ногами. Укрепился и снова удар руками. Ноги поставил уже в пробитый руками наст. Всё выше и выше, меняясь через каждый десяток метров. Таким способом преодолели весь склон.

Подъём вымотал капитально. Ветер, холодина, с туристов альпинистов пот льёт ручьём. Ещё бы не лить ручьём, за спиной объёмные двадцатикилограммовые рюкзаки. Залезли на склон. Можно сказать, что поднялись на пик. Второй подъем перед пиком положе, раза в четыре короче. Его можно с запада или с востока, спокойно пройти наискосок, не надо лезть в лоб.

Видимость метров пятнадцать, снег фактически прекратился. Тучи несутся через пик, непрерывным потоком. Такое чувство что темнеет, ночь наступает. Время, только двенадцать часов дня. Четыре часа как в пути. На знаменитый склон потратили около двух часов, расстояние всего-то метров двести.

Пошли в сторону Бородавки. Ветер в лоб. Наконец-то определи направление. С востока дует, с Охотского моря. Этого следовало ожидать. Весной, раздачей метеорологических подарков занимается только Охотское море, больше некому!

Двигаются на ощупь, не каких ориентиров. Здесь ошибиться не возможно. Тропа до Бородавки, идет по узкому отрогу. Полтора метра вправо или влево стеной стоит стланик, сразу крутые склоны. Снег прессованный, местами тропа открыта. Кажется, зря тащат дровишки. Теперь-то уже что, поднялись. Выбросить? Ни за что, эти дрова уйдут в огонь в первую очередь, это основание костра или продолжение жизни!

Красотища, какая кругом! Во Тимоха даёт! Видимость почти ноль, а у него красотища кругом! Тучи что ли разноцветные или медицина бессильна?! Возникает ощущение, как будто идёшь под водой, среди множества белых кораллов. Правда, течение больно сильное, кораллы качаются из стороны в сторону.

Берёзки, камни, даже каждая иголка хвои стланика. Полностью покрыта мельчайшим кристаллообразным снегом. Снежный налет похож на иней, только ярко белого, молочного цвета. Смотрится на много контрастней, колоритней обычного инея. Днём раньше на пике была довольно тёплая погода, наверное, моросил дождик. Затем резкое быстрое похолодание дождик перешёл в снег. Парниша думает, что именно так получилась, эта красивая картина. Превратив высокую гору в морское дно с сильным подводным течением.

Бородавка, на пути появилась неожиданно. Чуть было не врезались, на полном ходе. Шли, шли, думали, где же эта Бородавка, куда она делась? А она раз и выросла перед глазами. Нашли убежище, защиту от ветра, спокойно покурили.

На Бородавке парниша знает каждую щель. Змей ловил, здесь богатый промысловый участок насчет серой сахалинской гадюки. Так что ходил на пик не только за ягодой, но и за удовольствием. Когда по тебе ползает с десяток холодных, шершавых гадов, ощущение на бумаге изложить не возможно.

Врет, испытывал ощущение от ползанья по телу всего четырёх гадов, не удавалась больше поймать гадюк за один раз! Змея то не дура, она чувствует, что маленький человек, не просто прохожий, он пришел по её душу, так что надо прятаться! Змея не дура, а тот маленький человек? В то время он был юн и глуп, маленький!

Юность ушла, вырос немножко. Глупость, ну не как не хочет уходить! Что опасно, кажется, она начала размножатся, сволочь. Глупость – это такая бактерия, которая выпрямляет извилины! Кстати, после получения удовольствия от ползающих по телу гадюк. Дня через три, выпускал змей в лесу. Потому что по слухам, через семь дней у гадюки снова вырастали зубы!

Спустились в седловину, ветер бьёт в правый бок, сильно бьёт. В седловине снега мало, тропа почти вся открыта. Дошли до последнего подъёма. Решил уйти от ветра, подняться по западному склону. Хорошо, что выяснили направление ветра, легче ориентироваться в это мгле. Обогнули сопку пошли на север, забирая наверх, обходя кусты стланика. И здесь ветер сильный. Да что ты будишь делать? Остается только материться.

Туристы почти на верху, на финишной, прямой. На какой прямой? Финиш был на Бородавке. Сколько прошли на север сказать трудно. Тимоха нутром чует, что пик рядом, до вершины какие-то считанные метры. Сто, двести метров, но не больше полу километра.

Неправильно сказано, можно подумать, что осталось сотни метров карабкаться наверх. Правильней будет, до точки, отмеченной на карте, остались считанные метры. Они давно на вершине, на главном хребте. Геодезическая отметка высоты – 1045, возвышается над хребтом небольшим бугорком.

Достигли цели. Это первая половина тяжёлой работы. Надо закрепляться, чтоб отпраздновать триумф. Иначе можно так обложатся, что все спасатели будут смеяться над двумя экстрималами. Бивуак разбивать только на западной стороне. На стороне города напор ветра слабее. По склону шли медленно, спокойно, довольно быстро остыли. Становится холодно.

Поставить палатку при ломовом ветре. Задача может выполнимая, правда, палатка простоит до очередного мощного рывка. Хорошо, если во время порыва ветра ты будишь находиться в палатке. Иначе прощай палатка, ветер её в два счёта унесёт. У туристов альпинистов есть один секрет.

***

Остановились на краю большого снежного пятака. Нужен стройматериал в достаточном количестве, лучше с запасом. Сухих, открытых стланиковых веток полно, зря тащили дрова. Стланиковый сушняк остается сушняком до тех пор, пока не сгниёт. Стланиковые дрова не впитывают в себя влагу даже по весне.

Сбросили рюкзаки, достали ножовки. В быстром темпе приступили к работе. С снежного пятака выпиливают снегоблоки. Двадцати килограммовые рюкзаки стоят в сторонке, они уже не выполняют функцию грелки. Надо дать сильную физическую нагрузку, чтоб согреться. Значит нужно работать не быстро, а бегом.

Снегоблок делают в длину полотна ножовки, высота и ширина в половину длины блока. Так что снежные кирпичи выходят одного размера. Снег здесь прессованный. Проходя по такому снегу, следов не оставляешь. Добились жалеемого результата довольно быстро, даже перебор. Жарко стало. Не смотря на пронизывающий ветер при нулевой температуре. Теперь можно покурить. Вытянули по сигарете, опять же с помощью рукава. Лучших условий для перекура нет, скоро будут.

Тимоха продолжил прерванную работу, по изготовлению снегоблоков. Шурик начал класть стену. Государство что, зря деньги тратило на трёх годичное обучение этого товарища? Пусть хоть на пике Чехова поработает по своей специальности. Пронесся мощный порыв ветра, чуть с ног не сбило. Ребята удержались, начатая было расти стена, рухнула.

– Шурик, зря на тебя страна деньги потратила. Ты не монтажник, а сапожник, – прокричал Тимоха.

На расстояние пяти метров, спокойно разговаривать не возможно. Ветер воет на все лады.

– Ветер, какой ломовой, – зло рявкнул товарищ. Он во время не понял шутки главного экстримала. – Я Тимоха квалификацию утратил. По специальности то, не работаю. Что делать будем?

Дошла шутка. Шурик длинный, пока дойдёт, успеет дров наломать. На этот раз обошлось, его грубость парниша пропустил мимо ушей. Обстановка не позволяет выяснять отношения. Тимоха понимает товарища, затащил в ужасную погоду на пик Чехова и ещё издевается. А вот Шурика вопрос, его вывел из себя. Сработал подрывной клапан, на копившийся за восхождение пар хлынул наружу.

– Что, что? Остается одно, вешаться, – прорычал главный экстримал. – Что, тямы нет, или соображаловка отмёрзла?

– Где вешаться? Веревки много, на всех спасателей хватит. А вот куда петлю вязать? – Шура старается разрядить обстановку, которую сам же накалил.

– Спасатели не дураки, сидят себе внизу в тёплых палатках, и чаи гоняют, – Тимоха крикнул таким тоном, как будто Шурик его потащил на пик в такую погоду, а не наоборот.

Он разговаривает, но работы не прекращает. Блоки сходят, словно по конвейеру. Шура стоит как истукан у рухнувшей стены.

Парниша бросил работу, подошёл в плотную к напарнику. – Что стоишь? – заорал во всё горло. – Ложи в ширину блока. Профессиональную кладку оставь для хорошей, без ветреной погоды.

– Так это придётся в три раза больше блоков пилить, минимум.

– Шура, будим пилить и в пять раз больше. Снега хватит. У нас нет другого выхода. Есть альтернатива побежать обратно. Внизу спасатели, спасут. Чаем, горячим напоят и поиздеваются вволю над двумя самоуверенными идиотами. Ты этого хочешь?

– Да я лучше околею здесь.

– Околеть всегда успеешь. В другой раз и где-нибудь без меня. Я Шура покойников боюсь. А больше боюсь проблем, которые последуют за твоим трупом. Так что будь спокоен, околеть я тебе не позволю. Работать надо, бороться за жизнь и за честь. Вперед!

Если ребята шутят, хотя на самой грани шутят, значит пока всё нормально. Да, надо работать. Тимоха три минуты постоял, ветер всё тепло забрал, начинает зубами стучать. Шурик давно зубами клацает, он почти десять минут истуканом простоял.

Вдобавок к неблагоприятным метеоусловиям, к ужасным метеоусловиям, они мокрые. Потеть пришлось много и долго. Костёр пока не разожжешь. Нет, разжечь можно, бересты о-го-го сколько. От костра, не будет не какого проку. Пока можно согревается только с помощью физических нагрузок.

Организм не железный, сдает потихоньку, надолго не хватит. Надолго и не нужно. Не собираются возводить стену до городского парка. Шурик кладет блоки поперёк возводимой стены. Работает с остервенением, стена растёт как на дрожжах.

Наконец-то товарищ выложил стену метра три длиной, два высотой. От востока отгородились. С принесённых дров завёли огонь, повесили чайный котелок полный льда. Под снегом, двух сантиметровая корка чистого, прозрачного льда. Ребята хоть спокойно покурили.

Ветер задуёт с краёв стены. При сильных порывах, кажется, что стена шатается, вполне возможно. Огонь костра носится из стороны в сторону. С таким костром вода под чай будит закипать до утра.

Пришлось снова приниматься за работу. Выложили южную стену за два метра длиной. С северной стороны, выложили короткую стенку, метра полтора длиной. Теперь костёр горит ровно. Восточная, самая длинная стена получила жесткость. Можно не опасаться, что в один прекрасный рывок ветра, стена накроет костёр и всё остальное. Внутри снежного сооружения ветер отсутствует. Хорошо! Значит, будут жить, честь не уронили!

***

До темноты осталось чуть больше часа. На пике, сегодня целый день вечер. Палатку поставили на снегу, на идеально ровном месте. Специально выровняли. Палатка стоит впритирку к южной стене, входом на запад. Для натяжки двух задних растяжек. Тимоха в восточной стене проделал амбразуры, через них пропустил растяжки. Натянул, амбразуры замуровал. Шурик без дела не сидел, насобирал гору дров. Чаёк, наконец-то поспел. На этот раз чай пили не чисто символически.

Пить сильно охота, больше кушать охота. Чтоб не перебивать аппетит, съели по бутерброду со сливочным маслом. Червячка заморили, организм за целый день получил хоть немного влаги. Повесили на огонь большой котелок. Посудина стояла возле огня, лед успел растаять. В котелок положили курицу, готовый полуфабрикат. Шурик, дома птицу порубил, помыл. Знали куда идут, подготовились основательно, всё предусмотрели, почти всё.

Надули матрасы, разложили спальники, вкладыши. К ночи приготовились. Переоделись в сухие вещи. Ходовую робу, сапоги пристроили возле костра. Развесив на воткнутые в стену хворостины принесённые снизу. Не зря корячились, хворостины ровные, не то, что ветки стланика, загибающиеся чуть ли не в кольца.

Дровишки снизу, также пошли на лавочки. Лавки из снега, поверх аккуратно уложен хворост. Уселись, задымили, одним словом хорошо! Полное удовлетворение от выполненной работы и то, что сбылось задуманное. Денёк был тяжелейший. Вот и ночь наступила. Варево в котелке булькает. Если бы не вой, не гул. Можно подумать, что ветра вообще нет. На бивуаке тишина.

– Ура! Мы победили! – заорал Тимоха, как на пожаре.

Шурик вскочил с лавки, чуть сигарету не проглотил. – Тимоха, ты что? Башню сорвало? Напугал. Предупреждать надо.

– Шурик, можно друг друга поздравить, задуманное осуществилось. Мы первые. Может быть, в последние восхождение в честь дня рождения Ильича, в стране творится не понять что. Спасателям нос утёрли. Укрепились, живы, здоровы, огонь горит, варево кипит. Но что-то больно долго эта курица варится. (Тимоха оказался прав. Это было последние восхождения в честь дня рождения В. И. Ульянова. Данным актом, парниша выразил благодарность уходящей эпохи.)

– А чего Тимоха стоило это укрепление, – уставшее сказал товарищ. Да, он заплатит за восхождение, дорого заплатит. Видно уже почувствовал недомогание.

– А ты что, кому-то платил? За тебя работали? Если верить своим глазам, ты сам лично клал стены.

– Ты Тим сидишь как пьяный. Глаза блестят, только не шатаешься, а буянить уже начинаешь! Не черта себе прикол, сидели тихо курили, и вдруг как с цепи сорвался. Ура, мы победили!

– Не как пьяный, а осоловевший. День тяжёлый был, а на душе прекрасно. Полное удовлетворение.

Тимоха в который раз проверил курицу на готовность, резина.

– Слушай, Шура, ты, где этого гуся подобрал, на какой помойке? Эта кура старше нас вместе взятых. Она, наверное, ещё при японцах на Сахалине жила!

– Мать в магазине покупала. Ты ещё скажи, что эта курица Чехова помнит. Хорошие куры.

– Ничего себе хорошие, полтора часа кипит. Собачина бы за это время почти сварилась. Эту хорошую куру, наверное, за минуту до смерти от старости, жизни лишили. А при жизни была рекордсменкой по долголетию среди курей. Ты же сам сказал, что она Чехова видела!

Ребята просто забыли, что на высоте за тысячу метров над уровнем моря. Температура кипения воды гораздо ниже. Знали ли они об этом вообще? В школе, оба учились отвратительно, хуже чем плохо!

Наконец курица сварилась. Она как-то сразу сварилась, то не хотела, как только поругали, сразу раз и сварилась. Шеф повар засыпал в кипящие варево вермишели. Будут кушать лапшу. Шурпой пусть наслаждаются утятьники. После изнуряющего дня, нужно серьёзное калорийное блюдо. Мясо это хорошо. Но всему голова хлеб, вермишель тот, же хлеб. Ребята русские, все русские хлеб жуют буханками. Вот только головы у них так себе, ниже среднего. Допустим, взять соседей. Мучного кушают в меру. У них всему голова рис. Головы у них о-го-го.

Ужинали при свете костра. Стланиковый сушняк ярко горит, долго. Угол стены потихоньку тает. За стеной ветер бесится. На бивуаке тепло, уютно. Иногда в тучах появляется брешь, становятся видны огни города. Значит, непогода пошла на убыль. Парниша установил штатив. На ручной выдержке с помощью тросика сфотографировались. Киев, со штатива убрал, закрепил Зенит с обращаемой плёнкой.

Снова поочерёдно позировали возле костра. Слайды у костра на фоне снежной стены станут самыми лучшими в его фототеки. Про качество говорить не стоит. Фотодело освоил на профессиональном уровне. Имеет патент на частную трудовую деятельность в бытовой сфере, фотография. Художественная постановка, игра красно розового цвета от костра. Вот почему самые лучшие слайды.

Ветер, кажется, начал менять направление, прекратил беситься. Уже нет мощных рывков. Ну что, нужно баиньки делать Ночь будит холодная. Залезли в палатку, запаковались во вкладыши, застегнули спальники. Баиньки. Был очень тяжёлый день.

5

Для Тимохи, ночь прошла как в высокогорном пятизвёздочном отеле. Оказывается, завывания ветра благоприятно влияют на сон. Нет не какого желания вылезать из кокона. Палатка внутри вся в инеи. Шурик спал плохо, мёрз, всю ночь колотился. Это с его слов. Не заболел ли напарник? Вчера простыть, раз плюнуть. Работали в сырой одежде на пронизывающем до костей ветре. Сегодня ветер гудит, но не так как вчера, направление сменил. С севера дует. Парниша собрал всё мужество туриста экстремала в кулак, вылез из кокона.

– Холодно, однако, в этой яранге! Мая пошла, костёр делай! – сказал парниша и открыл ярангу. Вчера была тренировка голосовых связок. А вот теперь. – Ура! Мы победили! – заорал главный экстримал. Город как на ладони. За ночь растащило всю хмарь. – Шурик, поднимайся, на город посмотри, – радостно предложил напарнику насладиться душевным подъемом. Одному много!

– Я что, города не видел? Он мне внизу опостылел. У тебя Тимоха столько радости в голосе, как будто ты здесь год живешь, весь год не было видно города. И наконец, свершилось, Тимка город увидел.

– Эх ты, черствая душа. Значит, восхождение состоится до самого пика. Вот в чем суть моей радости. А главного ты Шура так и не понял.

– Наврятли будет восхождение до самого пика. Ветер больно сильный.

– Откуда ты знаешь, лёжа в коконе, какой на улице ветер?

– Слышу, и палатка дрожит. А что главное, ты так и не договорил?

– Главное Шура не то, что мы спасателям сопли утёрли. Главное, мы сегодня будим в центре всеобщего внимания. Это знаешь, какой бальзам для души?

– Не знаю, я бы лучше на грудь бальзамчика принял.

– На счёт ветра, по сравнению с вчерашним ветродуем. Разве это ветер? Так, дует слегонца. Лёгкий северный бриз.

– Ага, метров за двадцать пять в секунду, лёгкий бриз.

– Ты, сейчас лёжа в спальнике, догонишь скорость ветра до сотни метров в секунду. Ладно, пошёл запал делать, – схватил мешочек с берестой, выскочил с палатки. Застегнул молнию.

Напарник, заболел, лицо у него сильно отекло, голос с хрипотцой.

Да, ветер с севера. Гонит рваные облака, но высоко. Посмотрел на хребет, в двух сотнях метрах северо-восточней бивуака, маячит железобетонная будка. Пик Чехова. Завёл огонь, нарубил льда, чайный котелок повесил на костёр. Шура с палатки вылез, его колотит.

– Ты случаем не заболел? – хотя можно не спрашивать, и так видно, без ответа.

– Да нормально себя чувствую, холодно, замерз, – в наглую соврал товарищ.

Ему нужно было выпить антибиотик, чтоб воспаление остановить. О каком антибиотике может идти речь, если у них нет самого алиментарного, бинта и йода. После восхождения, Тимоха станет постоянно брать в лес аптечку. Жизнь потихоньку учит, только уроки получаются больно жестокие.

– Пойду, Шура солнышко встречу. Следи за котелком, чтоб не ушёл, куда-нибудь.

– Вот ты Тимоха точно заболел.

– Этой болезнью я давно заболел, она не лечится. Помнишь Долинку? Сколько лет прошло, как мы солнышко встречали? Ты тогда не заразился. Я и в то время был уже болен.

– На море возле костра спали, солнце из моря поднималось. Не надо было не куда ходить. В этом году у тебя с марта, пошло сильное осложнение, да?

– Не с марта, с января. Лыжи в январе покупали, на Браконьерку пытались сходить. По Фирсовке тоже в январе гуляли. Ты вообще молчи, новый год в лесу встретил.

– С твоей подачи встретил новый год в лесу.

– Но я то в городе встречал! Ладно, побежал, а то опоздаю, – прихватив бинокль, пошёл на хрёбет.

На востоке тучи, свинцовые облака. Над морем ещё гуляет буран. Пошёл на юг, остановился на спуске в седловину. Через бинокль пошарил по Бородавке, некого, тишина. В том году в седловине стоял палаточный городок спасателей.

– Спасатели ау, караул, грабят, горим! – прокричал во всё горло. А в ответ тишина, даже эха нет. Ветерок подвывает, теряет свою силу и плачет. У парниши наоборот, настроение на пять с плюсом в квадрате. Они первые. Сумели закрепиться в ужасную погоду.

– Ура! Мы победили! – а в ответ тишина.

Закурил, постоял с минутки три. Стоп. За Бородавкой кажется, какое-то движение. Припал к окулярам бинокля. Ага. Идут двое. Это не спасатели, идут без рюкзаков, торопунька и штепсель. Один выше другого чуть ли не в два раза. Походка длинного субъекта, кажется знакома. Кто это может быть? Пошёл на бивуак.

***

Шурик чай гоняет, хоть лицом выправился, стал нормально выглядеть.

– Ну и что тебе солнышко хорошего сказало? Перестройка скоро закончится?

– Над морем тучи, не видно солнышка. Странно, впервые встречаю человека не довольного перестройкой!

– Да, а ты значит доволен! Мне тоже странно, впервые встретил человека довольного перестройкой!

– Чем тебе перестройка не нравится? Народ пить прекратил. Все делам заняты. Вот-вот Америку догоним. Нужно только будит, во время суметь остановится, после такого разгона!

– Ты Тимоха сейчас наговоришь. Народ водку пить прекратил, потому что нет водки. Народ перешёл на самогон, вот и делом занят. Одни самогон гонят, другие продают, основная масса трудоспособного населения пьёт этот самогон.

– Кстати, на подходе к бородавке двое, да они уже прошли Бородавку. У одного походка знакомая, не могу въехать кто? Но уверен, что я его знаю.

– Спасатели?

– Нет. Скорей всего первые ласточки.

– А в бинокль что, не смог лица разглядеть?

– Ага, и документы в кармане прочитать с помощью восьми кратного бинокля. Была бы стереотруба, другое дело или хотя бы винтовка снайперская!

– То тогда бы никто дальше Бородавки не прошёл. Тимоха, а что ты позорную трубу не взял! – Шура засмеялся. – Пока бы их поймал в окуляр, они бы в плотную к тебе подошли!

В том году парниша купил позорную трубу, он так называет, и все кто смотрел, в данную оптику называют трубу позорной. Заслуживает название, с таким оптическим прибором только позорится. Труба двадцати кратная. Угол зрения ноль целых, пять сотых градуса. Слишком долго ловишь нужную точку.

– Тимоха, а не с твоего ли двора чувак идёт, который ночью выходит? Чтоб постоянно быть первым покорителем пика.

– Ты проглянь! А я и забыл. Точно он, кажется. Обождём, они всё равно к нам подойдут.