Звездочет

Как я могу сделать признание, если не знаю, что есть такое любовь? Ее нельзя познать, объяснить, разложить на составляющие. Она либо есть, либо нет и, как все в этом мире, недолговечна. Любить абсолютно может только Бог! Его любовь совершенна. Тогда почему человек всю жизнь ищет несовершенной любви, этого хрупкого счастья? Почему он ищет то, чего не знает, чего нельзя понять и объяснить? К чему приводят эти поиски? Есть ли у них конец или только смерть прерывает эту бесконечность?

Дни перемешиваются… Обрывки воспоминаний. Послеполуденный час. Леша сидит на балконе и отряхивает ноги от песка. Первую бутылку я выпил на пляже. Красный флажок трепещет на ветру. Штормовое предупреждение? Я выпил вторую и пошел купаться. Такое чувство, что прохладное море, словно невидимым неводом, тянуло меня от берега. Жуткое ощущение. Я немного поплавал и вышел из воды. А сейчас лежу на кровати и пью третью бутылку. Хорошая доза, ничего не скажешь. Допив, пускаюсь в пьяные рассуждения, так как все равно скучно.

Трезвый Леша смеется над моими неудачными попытками казаться умным и говорит, что я пьяный дебил. Я не обижаюсь на него. Он слушает музыку и думает о чем-то своем…

– Чем после универа думаешь заниматься? – спрашиваю я у Леши, когда мы вдвоем сидим на балконе и нежимся в лучах вечернего солнца. Вдоволь накупавшись, я ощущаю во всем теле истому. Полусонное состояние. Редкие минуты, когда так хорошо, что кроме жизни ни в чем больше не нуждаешься.

– Не знаю. Еще не думал, как бы, – рассеянно отвечает Леша. – Делюгу мутить буду. Главное универ закончить. Потом все будет в порядке. А ты что думаешь?

Что я думаю? Полнейшая неопределенность. Я не могу себя кем-то представить. Леша, понятное дело, будет продолжать бизнес отца. Ему все покажут, научат. У меня такой возможности, к сожалению, нет. Надо делать все самому. Только что?

– Не знаю… наверное, бизнесом, – неуверенно отвечаю я.

– Может, вместе будем делюгу мутить, – задумчиво, с нотками деловитости в голосе, говорит Леша.

– Вряд ли. Сам подумай, какой смысл вам кого-то звать, если дело и так хорошо идет, – я чувствую, как моя прямота таит в себе какую-то невысказанную обиду.

Почему одним родители оставляют что-то, а другим ничего? Но с другой стороны родители ничего тебе не должны. Мне просто страшно оттого, что я не вижу себя ни в каком деле. Все как-то неопределенно. Я заявляю всем, что хочу быть бизнесменом и зарабатывать приличные деньги, и тут же меня сковывает страх. Я же ничего не знаю, ничего не умею. Неужели меня ждет безрадостная жизнь? Неужели я должен буду ходить на низкооплачиваемую службу, работать на кого-то и отказаться от своих мечтаний? Мое ли это призвание? Совсем не хочется прозябать в нищете или только и заниматься, как воровством, стараясь выжать из своей должности максимум выгоды. Все это слова, но содержания нет никакого…

И снова ночь, а потом опять день. Пустые ссоры. Непрекращающееся выяснение отношений.

После моря Леша обычно идет на прогулку, а я бездельничаю в номере. Ужинаем в разных ресторанах. Я в том, что дешевле, он в том, что дороже. Его, видите ли, бесит моя экономия, а меня, в свою очередь, то, что он засыпает так быстро, и мне не с кем поговорить. Я вынужден лежать молча, переживать наедине с собой одно и то же.

Терзания не отличаются особым разнообразием. Да и для того, чтобы стало несладко, может хватить одной мысли, повторяющейся изо дня в день. Например, о бессмысленности собственной жизни.

Неохота идти на пляж, который мы забросили вот уже несколько дней. А время тянется так медленно, словно нарочно издевается над нами. Но знаете, что самое худшее? Несмотря на то, что хочу в Мегаполис, я прекрасно понимаю: там все будет точно так же, если не гораздо хуже. Мелочные дела засасывающей повседневности, бесцельно прожитые дни, скучная учеба и острое одиночество. Но и здесь как же невыносимо! Я веду обратный отсчет. Отмучаться еще недельку – и все…

С того времени, как я уехал из Мегаполиса, я позвонил родителям только один раз, в день прилета. А все остальное время я о них почти не думал. Они жутко разволновались, не случилось ли чего со мной, и позвонили сами. Что я мог им сказать? Все в полном порядке! Я доволен! Мне нравится!

– Слышишь, Леха, нельзя говорить им, что отдых г**но. Они тогда взбесятся!

– Да, ты прав. Лучше молчать, как бы, – в этом вопросе Леша со мной солидарен…

На перекрестке, за которым широкая улица, ведущая к морю, мы видим пьяного «регулировщика», забулдыгу с изможденным лицом. На нем черный пиджак и серые штаны, на голове – соломенная шляпа. Он тоже хочет быть кому-то нужным. Пьяница артистично взмахивает руками, что-то кричит, однако на него никто не обращает внимания.

Судя по всему, он не особо расстраивается по этому поводу, вечером появляясь у клуба вдрызг пьяный, с бутылкой дешевого вина и все в той же одежде.

Иногда мы видим его на пляже. Он сидит в теньке, худой и грустный, смотрит куда-то вдаль. Он словно высох на солнце. Я не сомневаюсь в том, что жизнь его нелегка. С ним никто не заговаривает. Он все время один. И тянется к людям. Хочет быть среди них, несмотря ни на что. Он, как и мы, здесь изгой. И пусть он сам повинен в своем пьянстве, я все-таки ему сочувствую. Я уже хорошо изучил эти взгляды, полные безмерной тоски. Взгляды людей, примирившихся с собственной никчемностью и тяготами жизни.

– Что будешь делать с матрасом?

– Не знаю. С собой брать точно не буду.

– Давай его оставим на пляже. Может, этот булдос возьмет. Хоть поплавает. И зонтик оставим. Зачем он нам?

– Да, надо оставить, – соглашается со мной Леша. – Хоть какая-то радость будет тому, кто найдет.

Накупавшись, оставляем вещи в номере и проходимся по торговым рядам. Сплошные подделки. Джинсы, майки, часы, панамы – все эти безделушки сделаны под именами всемирно известных брендов. Бесполезные вещи для тщеславных людей, у которых не так много денег, но которые отчаянно хотят, пускай и эфемерно, хоть чем-то походить на богатых.

– Я куплю котлы и панаму, как у Тимати. Котлы в клуб одену. Никто не отличит, подумают, что настоящие.

– Краска облезет через месяц, – утверждаю я, – и будешь потом материться, что зря потратил деньги. Джинсы – другое дело. Вроде как неплохие. Может, возьму потом три пары.

– Зачем тебе так много? – недоумевает Леша.

– Чтобы не носить одни и те же. Вернусь в Мегаполис, фраером буду в институте.

Смешно, правда? Один другого стоит. К счастью, это желание настолько непрочное, что мы остаемся при деньгах.

Помирившись, ужинаем вместе. Помню, как уставились на нас в итальянском ресторане, когда мы ввалились туда одетые, как на пляж. С нами никто даже не поздоровался и никто не провел к столу.

Молодой итальянец в черных брюках, синей рубашке и до блеска начищенных туфлях, наверно, управляющий этого ресторана, встречающий гостей радушной улыбкой у входа, словно нас и не заметил. Вероятно, он не посчитал нужным снизойти до нас с высоты своего положения. Но стоило нам тогда оставить хорошие чаевые, как отношение к нам чудесным образом изменилось. И «здравствуйте» и «до свидания». Лицемерные с**и!

– Я, как бы, не люблю эти дешевые улыбки. Типа респектят.

– Я тоже не люблю это. Гнилые людишки! Почему сразу нельзя нормально отнестись? Как будто, заплатив чаевые, мы стали другими людьми!

Итальянский ресторан самый дорогой из всех, в которых мы бываем. Заглядываем и в китайский, где один смазливый официант по имени Джордж однажды осмелился сам взять себе чаевые, не принеся всю сдачу с крупной купюры. Хороший трюк, ничего не скажешь! Следовало бы проучить его, но мы, юнцы, растерялись. Разве что перестали оставлять чаевые. Расплачивались нарочно мелкими купюрами, чтоб обходиться без сдачи. Или оставляли несколько монеток, словно в насмешку. Когда надоедает и этот ресторан, отправляемся в тот, который поблизости от нашего отеля. Приятные официанты: две сестры-близняшки и два парня. Мы их уже хорошо знаем и они нас тоже. Здороваемся и улыбаемся друг другу. Обслуживают без какого-либо холуйства, как дорогого гостя. Нам это нравится. Раз, правда, я оконфузился с чаевыми. Был не в духе и оставил монетку. Леша ругался. И мне было стыдно…

Обед плавно съехал на полдник.

– Еще неделя осталась, – хрипло говорю я, – и мы сваливаем отсюда.

– Скорее бы!

Сидим в гнусном общепите Jenny. Уже и рестораны надоели. Просто тошнит от этого однообразия. В Jenny каждый день большая очередь. Что здесь нашли эти придурки?

Официант приносит меню. Столик настолько шаткий, что мне хочется его перевернуть.

Приносят чай, точнее кипяток, который разливают по бокалам. Они кажутся мне грязноватыми. Заваривается чай цвета бледно-желтой мочи. Надо подождать. В придачу еще и трубочка.

– Что это за пойло, б**дь? – недовольно кривлюсь я.

Леша ухмыляется и смеется. Его забавляет, когда я начинаю злиться и сквернословить.

Приносят омлет с грибами, сложенный пополам, на котором еще шипит масло, и плохо разогретое пюре, наваленное на тарелку горкой, словно куча дерьма.

– Что это за столовая? Какая-то отрава! – я с подозрением пробую безвкусный омлет и нахожу его отвратительным. Отодвигаю тарелку. То же можно сказать и об остальном. Так толком и не пообедав, мы расплачиваемся и уходим на пляж.

– Jenny, б**дь! Х**ня какая-то!

– Это была твоя идея! – хохочет Леша.

Я угрюмо смотрю на него…

Едем в лифте, возвращаясь с ужина. Я, как обычно, подвыпивший.

– Слушай, я все-таки не понимаю, почему ты не хочешь снять проститутку? Боишься заразиться?

Зря он начал этот разговор. Я не выдерживаю напряжения последних дней и срываюсь:

– Слушай, а почему столько листьев на деревьях? А почему х** такой длинный?

Леша ошеломленно молчит.

Я смотрю в зеркало на свое исхудавшее лицо, на усталые глаза с красными сосудами. Они воинственно блестят. Разве я торжествую? Жалкая злоба – верный признак бессилия. Наверное, сейчас я готов подраться с кем угодно, только бы выплеснуть агрессию.

Леша благоразумно молчит, видя, что я ничего не соображаю. Перед дверью номера с недоуменной улыбкой кидает:

– Я так ничего и не понял.

Я чувствую себя перед ним виноватым…

– Ха-ха, я даже лифчик расстегнуть не смогу! Какой позор, б**дь!

Леша в ответ так же нервно смеется.

– Слушай, чем мы тогда с тобой занимались?

– Как чем? Я лабал на компе, – со смешком отвечает Леша.

– Я тоже, б**дь! Теперь надо сказать ему спасибо за то, что у нас ничего не клеится с телками!

– Ах-ха-ха! – на порядок громче безудержно смеется Леша и истерически вскрикивает, так выразительно, словно называет имя какого-нибудь известного боксера перед началом поединка: – Комп!..

– П**дец, что там творится! – возбужденно кричит Леша. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно только что увидел что-то невероятное. Я не успеваю задать вопрос, а он продолжает: – Там какую-то телку прямо на столе е**ли! Прямо при всех!

– Как? Не может быть! – неуверенно отвечаю я. Услышанное как-то не укладывается в голове.

– Да я говорю тебе! Прямо при всех!

Я только пожимаю плечами. Вполне возможно. Я не исключаю такой вариант. Набрались до беспамятства или нюхнули чего-нибудь – и полный вперед…

Я не унываю и продолжаю свои поиски. Знакомлюсь со стройной македонкой с вьющимися волосами до плеч. Она из Скопье.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.