Звездочет

У нас в руках, если вы не забыли, пакеты с едой. В клуб с йогуртом и круассанами? По моей команде пакеты летят в мусорный бак. Они нам мешают еще и потому, что приходится поддерживать вконец опьяневших норвежек. Их шатает из стороны в сторону, и они рискуют упасть. Чувство стыда утрачено окончательно. Мне несколько неловко перед охраной за таких невменяемых подруг, однако нас все же пропускают. Играет что-то вроде R’n’B, но наши танцы настолько ужасны, что я вообще сомневаюсь, можно ли так танцевать. Обхватив тела И. и К., с идиотскими выражениями лиц, мы танцуем, точно детишки водят хоровод вокруг новогодней елки. Я – как клоун, пытающийся развеселить самого себя. Апофеоз бессмысленности человеческой жизни. Танец грустных актеров, с завидным упорством выжимающих из себя исступленное веселье. Здесь все настолько безразличны друг другу, что едва ли кто-нибудь заметит твой уход. Демократическое счастье, доступное всем и вся, мнимая безопасность, иллюзия жизни, мираж воображения. Мне опротивела вся эта фальшь! Где же настоящая жизнь? Где настоящие люди? Не умер ли я сам?

И. встречает своих подруг. Я смотрю на них оценивающим взглядом, думая о том, что если они так же пьяны, как К. и И., то я смогу выбрать себе другую девушку на ночь. Но эти девушки так же похожи на холеных моделей, как я на культуриста.

Вдруг К. и И., быть может, заранее договорившись или уже совсем ничего не соображая, пытаются от нас убежать, причем самым примитивнейшим способом. Они метнулись к лестнице как по свистку.

Я нисколько не расстраиваюсь, так как был сразу уверен, что эти взбалмошные девушки ищут себе приключений, впрочем, как и мы с Лешей. Вдоволь развлекшись, теперь они желают от нас избавиться, правда, несколько переоценивают свои возможности и кубарем скатываются с высокой лестницы. Это не по-христиански, но мне жутко смешно, и вместе с тем становится стыдно, что эти дурочки позорят меня и Лешу в глазах охраны, да и всех, кто видит нас вместе. Они все еще безуспешно силятся подняться, когда я взволнованно говорю Леше, что лучше всего убираться отсюда поскорее.

Друг проявляет, как мне кажется, неуместное милосердие и отвечает, что мы должны им помочь, – правда, охранники нас уже опередили. Леша заявляет секьюрити, что эти девушки – наши подруги, и мы выводим вдребезги пьяных К. и И. на улицу.

И тут выясняется, что они не держатся на ногах! Вырвавшись из наших объятий, норвежки едва успевают сделать несколько неуверенных шагов и падают на асфальт. За столиком на террасе клуба восседает компания. Отвлекшись от просмотра какого-то футбольного матча, теперь они со смехом наблюдают за нами. Этим зевакам нужны события. Ведь без них им очень скучно, потому и смотрят телевизор. К счастью, И. не противится моей помощи. С К. дело обстоит сложнее: она лежит на спине, закрыв глаза, что-то бормочет и ворочает головой. Волосы ее разметались, и, похоже, вот-вот она заблюет все в округе. Леша тянет ее за руку и не может поднять. Зеваки хохочут и чуть ли не показывают на нас пальцами. Бесплатная клоунада, да и только!

К. мы с трудом поднимаем вдвоем. Она тут же, как ни в чем не бывало, обнимает И. за плечи, и они спешат прочь с таким независимым видом, словно никогда не были с нами знакомы.

Мне любопытно, чем закончится этот спектакль, в котором Леша решает участвовать до конца. Мы догоняем девушек близ казино.

И. говорит, что ей надо что-то обсудить с К. и просит нас подождать их. Сами они усаживаются неподалеку, на ступеньках входа в казино, и начинают общаться с каким-то загорелым брюнетом в черных классических брюках и голубой рубашке с коротким рукавом.

Леша готов их ждать, наверно, до самого утра, а я постепенно теряю терпение. Внутренне негодуя, вместо того, чтобы уйти и положить конец этой идиотской встрече, я остаюсь с Лешей, ни на что не рассчитывая. Норвежки замечают, что мы наблюдаем за ними. Тогда они поднимаются со ступенек, возвращаются к нам, и И. капризным голосом заявляет, что они с К. хотят в McDonald’s. Леша готов потратиться и на эту глупость, однако я, разозлившись, твердо говорю, что больше ни в чем не участвую. И если он настолько хочет быть облеванным, то может съесть с ними несколько гамбургеров. На этот раз Леша со мной согласился. По дороге в отель, он сетует на то, что так и не употребил К. И все из-за И., которая вечно куда-то хотела.

– Не все так просто, – возражаю я. – Нас хотели развести на деньги. Я почувствовал это в самом начале, поэтому не захотел платить.

– Да? Ты так думаешь? – сомневается Леша.

– Ну, конечно! – успокаиваю я его. – Будь иначе, они бы давно пошли с нами на пляж или в номер. К тому же нормальной была только К., а И. – как полено. У нее ноги только ничего…

– Одну К. она бы с нами не отпустила.

– Ага… Завтра Максу с Игорем расскажем. Не поверят.

И мы дружно смеемся.

Превосходно, я получил бесценный опыт! Опыт, как не остаться в дураках…

8

Вечером мы встретились с ребятами в китайском ресторане и за сытным ужином посмеялись над забавным приключением с норвежками. Затем я предложил зайти к нам в отель, выпить несколько коктейлей с виски и вместе отправиться в клуб. Наверное, выпивкой я надеялся расправиться с безмерной, удушающей скукой, преследовавшей меня в течение дня. Надо сказать, что коктейли выходят у меня чрезвычайно крепкими, оттого что я хочу незаметно, быстро, надежно и красиво напиться.

Дружной компанией, громко балагуря, мы стремительно вошли в холл. Наше появление вызвало некоторое неудовольствие и плохо скрываемое беспокойство у портье, по всей вероятности опасавшегося, что мы напьемся и разнесем весь отель. Любопытно, как бы он отреагировал, если бы мы с Лешей заявились сюда с какими-нибудь шлюхами? Честно говоря, мне безразлично, нравится кому-то мое поведение или нет. Меня не обуздаешь этими дурацкими правилами боязливо-осторожного гостеприимства. Я не пай-мальчик.

Холодильник в номере для того и служит, чтобы его заполняли едой и напитками. Балкон – отличное место для хранения надувного матраса. А все свои запреты с угрозами штрафов чтите сами.

Как обычно, поддавшись чрезмерной запасливости, этому отголоску ушедшей эпохи призрачного благополучия, заретушированной нравственности и крайнего дефицита товаров, мы в первый же день наполнили холодильник фабрикатами и спиртным. Все приготовления были сделаны лишь для того, чтобы принять девушек. Правда, за все это время никаких девушек в нашем номере не появлялось, и запасы продуктов так и оставались лежать нетронутыми. Да и выпивки хватало на несколько дней беспробудного пьянства, поэтому теперь я радушно угощал Игоря всем без разбору.

Он пил все подряд: Malibu, виски, виски с кока-колой. Сосредоточенно и молчаливо работая челюстями, Игорь с одинаковым равнодушием жевал сухарики, чипсы, шоколад и не торопился пьянеть. Он радовал меня тем, что продукты не придется выбрасывать. Благо, отсутствием аппетита он не страдал.

Когда мы выпили парочку приготовленных мною коктейлей, не оставалось ничего иного, как идти в клуб. Других занятий, кроме поиска самок для совокупления, мы себе предложить не могли. Разве что Игорь, как всегда, предложил сильно напиться, что, честно говоря, нас совсем не прельщало. Я был всецело во власти вожделения. Ничто не интересовало меня в ту ночь, кроме девушек. В конце концов я жаждал утвердиться в глазах приятелей, показать им, на что я способен. Выпивка лишь подхлестнула меня к этому ребячливому геройству. Я был умеренно пьян и чувствовал себя превосходно во всех отношениях. Выпитые коктейли оказали свое воздействие не сразу, однако уже на середине пути ноги налились свинцовой тяжестью; я жутко вспотел и шел вяло и неохотно. По всей видимости, я переборщил с виски. Впрочем, сделал я это намеренно.

В относительной тишине клубного бара мы обсуждаем план действий. Сидим, напустив на себя заговорщицкий вид, словно от нашего решения зависит судьба всего мира.

Игорь – вспотевший, непривычно оживленный и разговорчивый – снова агитирует нас заказать водку. Макс злится. А мы с Лешей смеемся.

Я остаюсь с Игорем в баре, чтобы ему одному не было скучно. Он пьет дешевое пиво прямо из бутылки. Я напрямую спрашиваю, отчего он не хочет знакомиться с девушками. Игорь серьезно, глядя мне в глаза, отвечает, что у него уже есть подруга, и он не хочет ей изменять. Ах, вот оно в чем дело! Ничего не скажешь, благородно! Я расспрашиваю его, как он проводит свободное время, и рассеянно слушаю его откровенно скучный рассказ, утаивая свой едкий комментарий. Я привык насмехаться над образом жизни черни, и в этом смехе есть что-то леденящее мою душу. Я панически боюсь жить так, как живут они: в режиме тотальной экономии, минимума возможностей, с нелепой надеждой на государство, для которого все эти люди не более, чем обыкновенные винтики. Работать с ожиданием выходных и праздников, спиваться и плодиться, и в течение всей своей жизни неуклонно деградировать.

Оба молчим. Общих тем для разговора нет. Я мечтаю о том, чтобы поскорее вернулись Макс и Леша.

Не выдержав затянувшегося ожидания, я отправляюсь на одиночные поиски девушки.

Мельтешение лиц. Хаотичные движения танцующих тел. Оглушительные волны музыки.

По возвращении в бар я вижу за столиком Макса и Лешу. Глядя на их лица, я все понимаю без слов. Макс – как растерянный школьник. На лице Леши застыла маска тоскливого равнодушия.

Меня разбирает злость. Абсурд! Мы что, какие-нибудь маргиналы с пропитыми лицами? Отъявленные подонки? Меня приводит в бешенство мысль, что здесь мы никому не нужны. И я хочу ее опровергнуть. Курю сигару, рассеянно посматривая на девушку в коротком черном платье, сидящую за соседним столиком, которая, закинув ногу на ногу, общается с каким-то здоровяком. Выпустив последние клубы дыма, я говорю приунывшим приятелям, что еще не все потеряно. Словом, пытаюсь их хоть как-то воодушевить. Меня успокаивает то обстоятельство, что рассвет еще нескоро. Ночь в самом разгаре.

У ограды возле клуба, я замечаю стайку девушек, по всей видимости, взявших небольшой тайм-аут, чтобы набраться сил для танцев. Или, быть может, они кого-то ждут. Одна из них, брюнетка с точеным телом, красивой бледностью кожи, невинно-прекрасным лицом, обрамленным короткими завитками волос, с алыми губами и глазами, точно бездонные озера, завораживающими своей синевой, мгновенно привлекает мое внимание. Я вспыхиваю, словно факел. Внутри что-то обрывается, будто я лечу в пропасть, а внутренний голос шепчет: «Она должна быть твоей».

Эта девушка просто бесподобна! Она кажется мне ангельским созданием. Я одержим ее красотой.

– Ты что! Их слишком много! – говорит Макс.

– Не стоит даже пробовать! – вторит ему Леша.

Один Игорь равнодушно молчит, наверное, он опять мечтает о водке.

Но сейчас все эти предостережения ничего для меня не значат. Я глух к ним. Весь мир померк. Есть только она. Я хочу прижать ее к себе как можно крепче, приласкать, как беззащитного котенка, излечить свою душу от мучительной тревоги. Я готов унять свою похоть. Я хочу чувствовать тепло ее рук и пронизывающую все тело сладостную дрожь от нежности ее взгляда. Как я хочу, чтобы она меня приручила! Я мертвею этими одинокими вечерами. Порою мне кажется, что вынести это одиночество невозможно. Эта безграничная тоска терзает меня и днем и ночью. Тоска по лучшей жизни, по неизведанному счастью.

Словом, я иду к ним один, так как знаю, что если не заговорю с ней, то, пожалуй, поддержу предложение Игоря, чтобы забыться.

Приятели ждут меня неподалеку, и я говорю, что отлучусь ненадолго. Усевшись с ней рядом и глядя ей в глаза, я тут же забываю свои обещания.

Она приехала из Белграда. На мои комплименты реагирует живо, благодарит и смеется, что вселяет в меня робкую надежду на благополучный исход всех моих тягот.

Я увлечен беседой, потому не замечаю, как к нам подходят два парня. Один невысокий, в белых брюках и такого же цвета рубашке, с сигарой во рту. Загорелый и крепкий. Лицо наглое, насмешливое. Глаза хитро поблескивают. Его приятель как будто не обращает на нас никакого внимания. Я мигом настораживаюсь, точно сторожевой пес при появлении чужих.

– Русские есть? – глядя на меня, с насмешкой спрашивает парень в белом.

Я делаю вид, что его не понимаю и продолжаю молчать.

Краем глаза вижу, что мои друзья наблюдают за развитием ситуации. Это меня несколько успокаивает. Если завяжется потасовка, то я не останусь один. В любом случае свою добычу я этому типу не отдам. Он говорит что-то еще и, видя, что я никак не реагирую, вместе со своим дружком уходит. Я пытаюсь вернуть прерванному разговору прежнюю безмятежность, но ощущение волшебной игры безвозвратно исчезло.

Она внезапно поднимается и собирается уходить. Я отчаянно боюсь ее потерять, окликаю взволнованным голосом, но она не оборачивается. Тогда я, не давая ей раствориться в толпе, осторожно дотрагиваюсь до ее плеча. Она смотрит на меня холодновато, с потухшим интересом, ранящим сильнее, чем изначальное равнодушие.

– Ты куда?

– Я иду танцевать!

– Я хочу с тобой!

В ее взгляде то ли легкое раздражение, то ли плохо скрываемая неприязнь.

Она обещает вернуться.

Я не верю ей. Во мне взрывается отчаяние, острая боль пронзает все мое существо. Осознание того, что я бессилен ее удержать.

– Ты обязательно вернешься? – неуверенно переспрашиваю я, не желая отпускать ее от себя, так как ощущаю, что больше ее не увижу.

Вся моя хваленая спесь, самоуверенность и грубость мужлана, бравада со скабрезными шуточками, цветущие в разговорах о девушках, исчезают тотчас же, вместо этого – отчаяние и страх, что проклятый круг одиночества вновь сомкнется…

Она оставляет мой вопрос или, скорее, даже мольбу без ответа, поворачивается и вместе с подругами пропадает в танцующей толпе.

Ко мне тут же подходят ребята. Я извиняюсь перед ними за свою забывчивость и горячо благодарю их за то, что они готовы были за меня вступиться. Леша выражает свое беспокойство, делится переживаниями и говорит, что они сразу же решили меня подстраховать на случай драки. Макс спрашивает, куда подевались те девушки.

– Она смылась, – с горечью говорю я. – Обещала вернуться, но не вернется. Я знаю.

Приятели пытаются меня приободрить. Я безучастно слушаю их. Макс предлагает ее найти. Слыша эти слова, я вновь оживаю. Тлеет уголек обманчивой надежды.

Я ищу ее в клубе, на первом и втором этажах. Когда же, обойдя весь клуб, я понимаю, что ее здесь нет, либо я ее не заметил, что представляется мне вполне вероятным, со вздохом возвращаюсь на условленное место встречи.

Мигом ловлю на себе какие-то странно-сочувственные взгляды ребят, словно я сам еще не знаю о постигшем меня несчастье.

Макс хлопает меня по плечу.

– Мы видели ее… Она там, где вы сидели, делала одному парню минет…

Что???!!! Чудовищный удар! Мне не хватает воздуха. Я до боли сжимаю кулаки. С напускным хладнокровием, будто эта новость меня ничуть не уязвила, со сдержанной яростью спрашиваю:

– Где они? Вы видели, куда они пошли?

– Куда-то внутрь, – неуверенно отвечает Леша. – А что такое?

– Ничего, – сквозь зубы отвечаю, весь объятый пламенем мести. – Он здоровый?

– Кто здоровый?

– Ну, тот парень…

Он не виноват, но я что-то должен сделать, потому решаю с ним разобраться. Гневная гримаса на моем лице. Никто даже не пытается отговорить меня от мести. Наверное, чувствуют, что бесполезно.

– Он где-то внутри, – снова неуверенно повторяет Леша.

– Мне надо его найти, – кулаки мои сжаты и словно окаменели.

Как такое возможно? Здесь, у ограды, при всех, хуже позорной шлюхи! Что я значу в этом мире со своими понятиями о нравственности? Я ей не подошел, зато тот парень в самый раз, да еще как!

Я ищу эту парочку влюбленных с таким ожесточенным лицом, что никто даже и не думает возмущаться моим несколько грубоватым вторжением в толпы танцующих. Недоуменно-испуганные взгляды. Им неведомо, что творится в моей душе.

Эту сербку со своим кавалером, как мы ни старались, так и не нашли. Наверняка, разогревшись прилюдно, они сейчас предаются сладостному уединению в каком-нибудь номерке!

Изможденный вспышкой убийственной ярости, я не испытываю никакого желания здесь оставаться. Мне хочется уйти поскорее.

– Давайте купим водки и нажремся…

Вы ошибаетесь, это говорит не Игорь, это говорю я.

– Ты чего? – Леша безмерно удивлен, да и Макс с Игорем не меньше.

– Давайте купим водки и нажремся, – настаиваю я.

– Не надо.

– Надо! – горячо, с раздражением из-за того, что даже Игорь не разделяет моего малодушного устремления, я истерически продолжаю убеждать всех в необходимости этого шага. – Надо нажраться! Я больше не могу терпеть все это! Пошло все на х**! Это какой-то п**дец! Я ей не нужен, а другому она здесь же сосать готова! Я что, тоже должен быть таким животным? Где человечность? Сказала бы сразу, что я ей на х** не нужен! Я бы понял!

Глубочайшее безразличие ко всему сущему. Сяду на первый же тротуар и начну пить водку прямо из горлышка. Пускай забирают в полицию. Пишут свои бумаги. Мне все равно. Я не понимаю устройство этого мира. Он чужд мне, как и я ему. Так не лучше ли напиться, раз все настолько бессмысленно? Кратковременное избавление от страданий гарантировано. Боль притупится.

– Подожди, – останавливает меня Макс. На его лице недоумение. – С чего ты взял, что она делала ему минет?

– Ну ты же сам мне только что говорил!

– Слышишь, Леша, – Макс нервно смеется, – он подумал, что она тому парню сделала минет.

Я уже ничего не понимаю.

– Ты что! Она здесь просто с ним сосалась! Какой минет! Ты что!

Так выходит, все это неправда?

Странно, как мне могло взбрести такое в голову. Я же ясно слышал слова Макса, и моя память их вновь повторяет. Обманывать им меня незачем, так что будем считать, что это было просто слуховой галлюцинацией.

– Тогда ладно, – я мгновенно успокаиваюсь. – Это ерунда. Водку пить не будем.

– Ну ты даешь! Как ты мог такое подумать! – смеется Макс.

– Я и сам не знаю.

Прежде чем уйти, мы еще несколько часов слоняемся в клубе. Я с поразительной легкостью забываю об этой сербке, словно ее для меня не существовало и раньше.

Ближе к рассвету, уставшие и приунывшие, выходим из клуба и садимся на ближайшую лавочку, чтобы обсудить планы на завтра, такие же скучные, как и на сегодня. Максу с Игорем повезло. Им осталось продержаться на этом курорте всего лишь несколько дней, и они улетают домой. Мне же с Лешей торчать тут еще две недели! С ума сойти можно!

Сидя на лавочке, мы перебрасываемся ничего не значащими фразами, и тут мимо нас по направлению к клубу проходит та самая блондинка, которой я чем-то так сильно понравился. Заметив меня, она приветливо улыбается и машет рукой. Я подхожу к ней. Спрашиваю, как долго она еще здесь остается.

– Пять дней, – отвечает она.

Мы общаемся так, словно между нами ничего не было. Или все-таки было? После слов Леши о том, что она, скорее всего, тогда обкурилась травой, я начал сомневаться в искренности ее столь бурного излияния чувств. Кому верить? Конечно, любому человеку хочется верить в лучшее, но, тем не менее, частенько эти проклятые сомнения портят всю прелесть впечатлений и воспоминаний и отравляют жизнь своей навязчивостью. И порою ты начинаешь подозревать, что тебя обманывают. Ты становишься еще подозрительнее и начинаешь во всем видеть доказательства своей правоты. Вот что губит зарождающиеся человеческие отношения. И все же доверять надо прежде всего самому себе, а не искать каких-то подтверждений там, где их быть не может. Разве наша любовь осязаема? Отношения, чувства? Где их материальное воплощение? Его нет, но от этого они не становятся для нас менее ценными. Мы нуждаемся в них всегда. И иногда наши сомнения всего лишь обыкновенные страхи, в которых мы боимся себе признаться, пустые терзания, чья форма полнится тревогой…

Поговорив ни о чем, мы прощаемся, и я возвращаюсь к ребятам. Леша, порядком разгоряченный, что-то объясняет Максу и Игорю. И опять эти взгляды, полные изумления, непонимания и, быть может, досады. Они смотрят на меня так, будто я совершил что-то непоправимо-ужасное, заслуживающее порицания.

– Натуральная блондинка как бы… Пловчиха, – с улыбкой рассказывает Леша. В его тоне сквозит скрытое раздражение. – Сама к нему катила…

– О чем это вы?

– Не обижайся, конечно, – с досадой восклицает Макс, – но ты самый настоящий бивень! Я не понимаю, чем она тебя не устраивает?!

– Не знаю… как-то не хочется…

– Да… – многозначительно бормочет Игорь. – Чего еще тебе надо?

Никто не может понять, почему я отказываюсь от такой хорошенькой девушки. На меня смотрят, как на безумца, посмевшего поступиться Нобелевской премией в угоду собственным принципам. Но что я могу сделать, если все еще не в силах забыть ее подругу? Как я могу объяснить, что нельзя себя заставить даже увлечься кем-то? Это происходит само собой. Люди ведь не животные, да и те выбирают. Свой выбор надо делать без оглядки на других. Я не могу предать это чувство. Лучше терпеть боль, чем презирать себя. Пусть осуждают! Пусть плюют! Я бросил вызов своему отчаянию! Ведь, если вдуматься, то можно обнаружить, что вся моя жизнь соткана из паутины вызовов всему миру, обществу, самому себе.

Я не единожды видел ту неприступную сербку. Наблюдал за ней украдкой, если был неподалеку. Дивно хороша. Но мужские сердца, судя по всему, для нее точно разбитый хрусталь, который хрустит под ее каблучками. Вдобавок она несколько развязна. Танцует на столе, а судя по стопкам, стоящим на подносе у ее ног, любит выпить.

И, несмотря на осознание безнадежности этого влечения, она в моих мыслях день и ночь, и я безуспешно пытаюсь ее забыть, спрятаться от нее за знакомствами с другими девушками. Пусть в ней есть некоторая вульгарность, надменность, но я не могу отказаться… отказаться от этой болезненной тяги к ее красоте, этого чувства, пускай и обреченного. Она – та недосягаемая звезда, на которую ты любишь смотреть по ночам, погружаясь в грезы.

Мы все еще сидим на лавочке, когда ее ведут под руки, пьяную, вдоволь натанцевавшуюся. Боль моих терзаний смягчает то, что я не вижу рядом с ней мужчин. Я не могу уснуть, думая ночами о ней. И мне отчего-то кажется, что будь я другим, не таким, как сейчас, то она обязательно бы меня полюбила. Смешно! Нелепо! Но я действительно так считаю, невзирая на то, что сам же частенько насмехаюсь над своей ранимостью. В минуты ярого цинизма я готов четвертовать этого сентиментального героя поэм и рыцарских баллад.

Девушки удаляются прочь. Я уныло гляжу им вслед.

9

Все последующие дни я распоряжаюсь временем, будто сорю выигранными в казино деньгами. Я забываю, что было вчера, и не интересуюсь тем, что ждет меня сегодня, тем более, не задумываюсь и о завтрашнем дне. Я живу одним вялотекущим, однообразным и бесконечным днем. Послеполуденные часы я провожу на пляже и в номере, пребывая в полупьяной дреме. Пью ежедневно. Выпив, безразлично взираю на мир. Накатывает благодушное отупение. Все тело охватывает истома, мысли замедляют свой ход. В такие моменты я испытываю убогое блаженство. Но трезвый я невыносим. Ссорюсь с Лешей из-за разных пустяков по три раза на день. Столкновение характеров. Его, видите ли, бесит, что я экономлю деньги, высчитывая лимит расходов на каждый день, и по утрам, пока он еще валяется в постели, часто переключаю телевизионные каналы. Леша, в свою очередь, долго копошится, собираясь на пляж. Расхаживает по номеру с угрюмым и заспанным видом. Можно подумать, что у него хронический недосып. Злимся, обижаемся друг на друга, материмся, насупленно молчим, обмениваемся виноватыми взглядами и в итоге миримся.

Обыкновенно мы спим до обеда, пренебрегая завтраком, затем какое-то время бодрствуем, после морского купания вновь спим, затем ужинаем и идем в клуб.

Моя жизнь фрагментарна, я существую, а живу по-настоящему лишь мгновения. До чего же все это мерзостно!

…Еще вчера мы с Максом и Игорем ходили вместе купаться. День выдался ветреным, непредсказуемым. Солнце то застенчиво выглядывало из-за туч, то вновь пряталось, и все меркло вокруг, точно вот-вот зарядит дождь. Море голубовато-зеленое, необычайно теплое, волновалось. Пенистые гребни волн нежданно вырастали за нашими спинами и, разбиваясь, окатывали нас с головой.

Леша, весь мокрый, в оранжевых купальных шортах, подтягивается на турнике.

Мы с Игорем наблюдаем.

– Худой, как червяк, – замечает Игорь.

Я взглянул на него с неодобрением. Солоноватый вкус моря на губах. Свежий ветер. Немного зябко. Я кутаюсь в махровое полотенце. Капельки воды стекают по лицу.

Макс, растянувшись на полотенце, слушает плеер. Даже не верится, что когда-то у него был лишний вес. Ныне он крепкий парень, веселый и добрый. Такие ребята, как Макс обычно очень нравятся девушкам. Есть в нем какая-то неотразимая доброжелательность.