Керкопорта. Фантастические повести и рассказы

– Вы думаете, наше командование этого не предусмотрело? В стенах при строительстве нарочно оставили пустоты, чтобы волны и вызванные ими трещины не могли распространяться.

– Да, что- то такое припоминаю. Тогда еще слухи ходили, что пустоты делают для замуровывания в них человеческих жертв ради прочности стен.

– Ну, что делать, если большинству горожан такое объяснение понятней…

… – Уверяю Вас, уважаемый, видело много людей! Над Святой Софией поднимался вертикальный столб света, теряющийся за тучами. Говорят, по тому столбу из Города ушел его ангел- хранитель, уставший защищать погрязших в грехах горожан!

– Господь с Вами, дражайший, да это просто луч прожектора. Им освещают небо зенитчики, чтобы не пропустить немецкие бомбардировщики. Вы же образованный человек, должны такие вещи понимать.

– Ну- у, положим, все так. Но, скажите тогда, куда делся ангел? Ангел- то куда делся??…

… – В городе полно народа, кто только и ждет, когда Враг прорвет оборону. Чертова прорва предателей. Ими могут оказаться Ваши соседи, сослуживцы, Ваш зеленщик или нищий на паперти, которому Вы подаете по воскресеньям.

– Допустим, но что же с этим делать? Хватать людей по первому подозрению? Ну вот хотя бы наш с Вами разговор послушать кому- то со стороны. Это же сразу обоим – высшая мера…

… – Разделяю Ваше негодование уровнем городского управления. Но, все же, следует правильно расставлять приоритеты. Главный враг сейчас – тот, кто в данный момент пытается тебя убить. Ядро из его пушки не выясняет у жертвы, в чью голову оно прилетело, славил он императора или хулил. Оно его просто убивает. И если очередной штурм прорвет периметр, хлынувшая в жилые кварталы орда не станет разбираться, кто тут лоялист, а кто фрондер. Для нее мы это Город, а Город это мы. Так что давайте отложим наш дрязги до конца осады.

– Так- то оно так – но когда же она окончится, осада?…

– Ио, доброе утро! Давно меня ждете? Не соскучились?

Никита, как обычно, возник рядом, словно материализовавшись из воздуха.

– Подслушивание разговоров на форуме – хорошее средство от скуки, – ответил Ио, стараясь сдержать зевок, – Это же черт знает что такое. Я тут минут за двадцать наслушался на пару заговоров и десяток государственных измен.

– Должно же быть у людей место для выпуска пара, – сказал Никита.

– А также место, где спецслужбы могут, не шляясь в поисках длинных языков по всему Городу, узнать о настроениях в народе, – в тон ему продолжил Ио.

– Судя по Вашим ночным похождениям, сами Вы не чужды сотрудничества с органами, – заметил Никита, глядя в сторону.

– Откуда Вы узнали? – изумился Ио.

Никита развел руками.

– На то я и летописец, чтобы знать обо всем происходящем в Городе.

– По Вашему тону можно подумать – Вы меня осуждаете.

Никита пожал плечами.

– Мое дело – дружески предостеречь от риска без нужды. А голодная смерть несчастных на грудах бриллиантов, сохраненных Вами для них – уже не моя забота.

Неожиданно гул голосов на форуме резко ослабел, будто шелест листьев, когда внезапно стихает ветер. Ио недоуменно посмотрел на Никиту. Летописец молча отпихнул его к стене, кивнул в сторону Ипподрома, коротко бросил одними губами:

– Царь.

Ио обернулся. По стремительно пустеющей середине улицы двигалась процессия. Впереди быстро проскакали энергичные всадники, разгоняющие с дороги зазевавшихся прохожих. За ними медленно, пристально глядя по сторонам и держа ладони на рукоятях мечей, шагом проехали статные рыцари в латах. За ними показалась колесница, запряженная четверкой лошадей, сопровождаемая свитой из полутора десятков богато одетых верховых.

В колеснице сидел высокий худой человек с величественной осанкой в пурпурной мантии поверх длинной туники, расшитой золотом. Толпа вокруг Ио уплотнилась. Кто- то поспешно отступал назад. Кто- то, наоборот, выскакивал вперед – ближе к процессии. Так что пару минут Ио видел только плывущую к нему поверх голов шапку из красного шелка с небольшим серебряным крестом наверху. Когда процессия приблизилась, Ио разглядел, что вьющиеся волосы мужчины и борода, растущая от середины щек, также густо подернуты серебром. Взгляд человека из- под густых черных бровей выглядел усталым. Воспаленными, будто оплавленными от близости небесного пламени глазами он скользнул по Ио, окатив смесью застарелого недоверия и властной угрозы.

Колесница почти подъехала к Ио и вдруг встала на месте, основательно встряхнувшись от неожиданной остановки. Спереди раздалось нервное ржание. Мужчина крепко ухватился за край, на его лице мелькнула тревога, мгновенно сменившись прежней уверенностью.

– Что там?

– Андрей Юродивый, Ваше величество! – проворно подскочил к царю молодой свитский, – Как из-под земли вырос посреди дороги. Убрать? – свитский наклониля к царю в позе безусловной готовности, и отпрянул, ошпаренный монаршьим взглядом.

Неожиданно легко для своих лет царь спустился с колесницы и пошел вперед, разгребая красными императорскими сапогами уличную грязь. Толпа ахнула и подалась вперед, увлекла Ио за собой и вытолкнула в первый ряд. Неожиданно Ио ясно увидел всю картину – царя в торжественных одеждах, идущего по улице подобно простому смертному, и сидящего в нескольких шагах от колесницы косматого очень худого голого человека, прикрытого одной тряпицей на чреслах.

– Здравствуй, Андрей, – сказал царь юродивому, – Зачем ты сидишь на дороге, преграждая путь царю? Надеюсь, у тебя есть веские причины, чтобы отнимать наше время?

Юродивый зачерпнул из лужи жидкую грязь растопыренной пятерней, внимательно проследил, как она вытекла сквозь пальцы, проговорил глубоко и задумчиво:

– Один ученый человек рассказывал мне, что время – иллюзия, существующая лишь в нашем сознании. Будущим мы называем многовариантную неизвестность. Прошлым – однозначную определенность. Настоящим – состояние, когда мы осмысливаем разницу между ними.

Андрей изумленно замолчал, будто оторопев от собственных слов. Встряхнул головой, как пес, вылезший из воды.

– Да что для тебя время, Константин? – продолжил он совсем другим голосом, словно только заметив царя, – Для того, кто в ночь перед решающим штурмом за великую цену купил у халдейских магов обещание, что страшное утро не придет в Город как можно дольше?

Углы губ юродивого дрогнули и поползли вверх. Лицо, огрубевшее от ветра, солнца и грязи, пошло мелкими трещинками.

– Теперь над твоей Империей не заходит солнце, царь. Хотя вся Империя свернулась как свиток до стен одного Города.

Юродивый покачал головой.

– Только ты ошибся, царь. Время остановилось лишь для Города. За его пределами оно идет как прежде. И однажды ворвется в Город, как вода через малую щель в плотине. И сметет все на пути.

Андрей ткнул в сторону императора длинным узловатым пальцем, черным от грязи и константинопольского солнца.

– Посмотри ясно, государь, кто из нас двоих на самом деле сидит на пути мощи, совладать с которой смертному не под силу.

Константин смотрел на Андрея с каменным лицом. От слов юродивого толпа затихла в оцепенелом испуге. В гробовой тишине подле неподвижного царя встала охрана, растерянно застыли свитские.

Констатнин склонился к юродивому. Он возвышался над Андреем, и Ио не мог понять, что он видит: то ли царя, глядящего на нижайшего из подданных сверху вниз, то ли просителя, смиренно стоящего перед тем, кого рассевшийся в грязи Андрей сейчас представлял.

– И что же ты мне посоветуешь, Андрей, Божий человек? – спросил царь.

Ио увидел взгляд из- под бровей, одновременно устало злой и с надеждой ждущий чего- то.

– Отпусти Город, царь – как отпускают давно умерших близких. Его тебе уже не сберечь. Спасайся сам, – тихо проговорил юродивый, – Поменяйся одеждами со мной. Возьму твои грехи на себя. У Керкопорты притолока низкая, в царском венце ее не пройти.

Толпа охнула шепотом. С разных сторон раздался шорох. Кто- то в испуге торопился покинуть опасное место. Кто- то, напротив, завороженный, стремился пролезть вперед, к источнику неслыханных слов, обращенных к царю.

– Хороший совет для обычного человека, Андрей, – выпрямившись, сказал Константин, – Плохой – для царя. Мой крест – мне его и нести. Если империи суждено умереть, погибну вместе с ней.

Царь сурово замолчал. Давешний молодой свитский решительно шагнул к Андрею.

– Оставь его, – приказал император – свитский отдернул уже протянутую к юродивому руку., – Молись за меня, Андрей. И за Город.

Царь сделал несколько энергичных шагов назад, парой движений, ступив на спину вовремя подбежавшего слуги, заскочил в колесницу. Толкнул возницу в спину.

– Езжай!

Все вокруг будто по команде пришло в движение. По толпе пробежал расслабленный ропот.

– Помни о Керкопорте, Константин! – крикнул юродивый вслед тронувшейся колеснице.

Свита поспешно пронеслась за ней, подняв пыль, окутавшую толпу и Андрея. Когда клубы рассеялись, юродивого след простыл, будто и не было.

Никита дернул оцепеневшего Ио за рукав. Не дождавшись реакции, заглянул приятелю в лицо. В глазах летописца вспыхнул огонек любопытства.

– Что-то вспомнили, мой задумчивый друг?

Ио наморщил лоб.

– Даже не знаю. Только мало понятный намек на воспоминание. Что за странное слово сказал Андрей? Я его сегодня уже второй раз слышу.

– Керкопорта, – вдруг ясно произнес стоящий рядом молодой подмастерье в грязном фартуке с ведром в руке, набитым промасленной ветошью, и продолжил, невидяще уставившись в пустоту перед собой и четко выговаривая слова, – Что значит – Цирковые двери. Керкопорта – вход в страну мертвых. На выходе из туннеля находится цирк с сияющими огнями, где мятущиеся души вечно смотрят бесконечный полет колесниц по кругу. Колесницы сталкиваются, их бессмертные возницы, вопя, летят в грязь под тяжкие копыта скакунов и под безжалостные колеса. Зрители вскакивают с мест, кричат, дерутся друг с другом – по одиночке и сектор на сектор. Они захвачены иллюзией безудержного бешеного движения. Но на самом деле ничего не двигается с места. Все – морок.

Ио удивленно воззрился на подмастерье.

– Что? Что Вы сейчас сказали?

– Да это ж все знают! – парень пожал плечами, подхватил ведро и насвистывая скрылся за углом.

Никита и Ио переглянулись.

– Так, – решительно заключил летописец, – Хватит на сегодня уличной мистики, а то на Петрония совсем сил не останется.

– На Петрония? – переспросил Ио, – Это которого зовут королем поэтов?

– Угу, – кивнул Никита, – Примерно в том же смысле, в каком бывает крысиный король на кораблях дальнего плавания. Человек, который парой слов начал десятки литературных карьер и сотни стер в порошок.

Летописец подхватил Ио под руку и повлек куда- то на боковую улицу.

– Я договорился о встрече с ним. Прямо сейчас. Если Вы и впрямь, как говорил Гектор, хороший писатель, он может Вас знать.

Никита ухмыльнулся.

– И если плохой – тоже может.

***

– Вы опоздали.

Петроний встретил гостей кислой миной и еле заметным движением обозначил вежливое намерение приподняться. Арбитр Изящества возлежал в комнате для встреч на верхнем этаже, куда посетителей привел молчаливый старик- грек. На полу рядом с кушеткой в беспорядке валялись книги – Флавий, Фейхтвангер, Тацит, Светоний. На невысоком столике стояла корзина с фруктами, два кувшина и винные чашки с причудливым узором.

Знаменитый поэт явно старался поддерживать форму – рельефные руки, плечи и могучий торс выглядели весьма впечатляюще. Однако седина в волосах безжалостно обличала далеко не юный возраст, а одутловатое лицо и морщинистые мешки под глазами выдавали многолетнюю верность излишествам.

В комнате стоял назойливый запах дорогого вина. Тем же вином, но уже выпитым, переработанным организмом поэта и выходящим горячим похмельным потом, пахло и от самого Петрония.

Сделав гостям выговор, хозяин небрежным мановением предложил сесть напротив.

– Попали в затор на Месе… – начал было оправдываться Никита, устроившись на лавке.

– Извините, это я виноват, – перебил его Ио, – просто не мог такое пропустить. Там царь беседовал с неким Андреем Юродивым.

– Вас понравилось это представление? – Петроний поморщился.

– Представление? – Ио растерялся, – Но нищий обличил царя в слабости перед уличной толпой! Зачем это Константину?

Петроний подпер мускулистой рукой подбородок с небритостью, намекающей на трехдневное пьянство, и принял привычную, по всей видимости, позу поучающего мэтра.

– Во- первых, не нищий, а юродивый. Другой статус. Во- вторых, припомните, в чем именно он его уличил. Император, удрученный заботами о спасении народа, неведомой ценой – но юродивый намекает на некую высочайшую цену – останавливает падение Города и продолжает спасать его от катастрофы. Как Вы думаете, что тут главное?

– Что же? – поинтересовался Ио.

– Версий о причинах остановки времени в Городе – навалом. Одни не лучше других, – брюзгливо и, при этом, с видимым удовольствием от демонстрации превосходства ответил Петроний, – Особенность этой – в попытке внушить народу, что время в Городе остановила сама власть. Иначе говоря, все под контролем.

– А время в Городе и впрямь остановилось? – спросил Ио.

– Смотря что под этим понимать. Пока просто примите как данность.

Петроний схватил одну из чашек и опрокинул себе в рот, жадно глотая что- то прозрачно- розовое с больничным запахом. Никита, воспользовавшись моментом, когда хозяин не видит, сделал Ио страшные глаза и постучал по лбу.

Петроний отдышался, поднял на Ио красные страдальческие глаза. На лбу Арбитра изящества выступили капли, холодные на вид.

– Не знаю, знакома ли Вам концепция катехона, но тут ситуация очень похожая, – наконец, ответил Петроний, поставив пустую чашку на край столика, – Удерживающий непостижимым образом отодвигает предначертанные сроки пришествия царства Антихриста – то есть, фактически останавливает время, нарушает его естественный ход. Народ такое нарушение природных законов понимает и одобряет. И тут дело даже не в благодарности. Царь в такой концепции оказывается олицетворением удерживающей силы, ее главным гарантом. Необходимостью. Неизбежностью.

Мгновение спустя Ио с изумлением обнаружил себя нелепо вытянувшим вперед руку с чашкой и стоящим на коленях, согнув спину, чуть не касаясь лбом пола, перед кушеткой с развалившимся на ней Арбитром Изящества.

– Она опасно накренилась – я не хотел, чтобы красивая вещь разбилась, – промямлил Ио растерянно.

– Это дорогой предмет посуды – пиала из индийского камня, – задумчиво заметил король поэтов и добавил после паузы, – Ее особенность – необычайная прочность.

– После царства Антихриста Откровение обещает Второе пришествие, – произнес Ио, глядя на Петрония снизу вверх, – То есть, откладывая великие несчастья, Удерживающий отдаляет также Страшный Суд и Небесный Иерусалим- цель христианской истории. Разве это не абсурд?

Петроний удивленно глянул на Ио, будто только увидев.

– Откуда мне знать? Я же не христианин, – сказал Петроний и в первый раз с начала разговора обозначил краями губ улыбку.

Сам плеснул воду в спасенную чашку и выпил в два глотка. Еле заметно шевельнул рукой. Старик бесшумно удалился.

– Будьте любезны, Никита, оставьте нас, – сказал поэт, – Хочу переговорить с нашим гостем с глазу на глаз.

Никита украдкой глянул на Ио и воздел глаза к потолку – «теперь все сами давайте» – и вышел из комнаты.

– Хотел наедине спросить, чем могу Вам помочь, – сказал Петроний, когда они остались одни.

– Похоже, что ничем, – грустно прокомментировал Ио, – Если бы Вы меня узнали, сказали в первый момент нашего появления.

Поэт улыбнулся, как и в первый раз – краями губ.

– Верный вывод – из неверных посылок… А, кстати, зачем Вам так надо знать, кто Вы?

Ио изумленно уставился на хозяина.

– Вы шутите?

Петроний отрицательно покачал головой.

– Вовсе нет. Когда Никита рассказал мне Вашу историю, я подумал, как бы сам себя чувствовал на Вашем месте. Разве плохо начать жизнь заново?

Ио в недоумении глядел на поэта.

– Взрослый человек, определенно образованный и неглупый, – между тем продолжал Петроний, – еще довольно молодой и сильный, который при этом совершенно не помнит, каких долгов наделал, скольким дамам поклялся в вечной любви и какие гадости натворил за всю предыдущую жизнь. Я подозреваю, такой участи позавидовала бы добрая половина моих знакомых.

– Много причин, – заметил Ио, – Хотя бы, будь Вы на моем месте, подумали бы, что, может быть, есть люди – родные, близкие, которые любят Вас и которых любите Вы. И Ваше исчезновение и неизвестность Вашей судьбы причиняет им боль.

Петроний еще раз покачал головой.

– Если эти люди находятся в Городе и до сих пор не объявились, то, скорее всего, Вы для них не так уж и важны. Тогда Ваше незнание о них, возможно, и к лучшему. Если же они – за пределами Города, тогда Вам тем более лучше не знать об их существовании.

– Тогда вот Вам еще, – продолжил Ио, – Мое дело, занятие, которому прежний я посвятил жизнь. Смутные тени воспоминаний в моем сознании говорят мне, что это было что- то важное. А я даже не помню толком, чем зарабатывал на пропитание. Вряд ли литературным трудом, как утверждает Никита. Этим в нашем мире не проживешь.

– Ну так то было раньше, – Петроний с кислой миной махнул рукой, – Война же, а особенно долгая осада создает громадный спрос на людей, умеющих поднимать дух армии и населения. Складно объяснять, каким образом очередная очевидная глупость власти представляет собой невероятную мудрость, простым смертным недоступную. Могу слету назвать с пару десятков деятелей искусства, до начала войны перебивавшихся с хлеба на воду, а нынче сделавших себе хорошее положение и состояния.

Петроний, не глядя, протянул руку под кушетку и вытащил оттуда стопку бумаг.

– Вот смотрите, например. Рукопись на рецензию – деяния славного магистра Ла Валетта, командующего обороны Мальтийской набережной. Автор – мой добрый знакомый. Пока дочитал до места, где турки, отчаявшись штурмовать городские укрепления мальтийцев, от злости прибили к крестам обезглавленные трупы пленных христиаи и отправили с попутным ветром в сторону Города. Хитроумный Ла Валетт магистр велел в ответ отрубить головы пленным туркам и стрелять ими из пушек. Согласитесь – невероятно остроумный ответ?

Ио от представленного зрелища плывущих в одну сторону крестов с распятыми безголовыми телами и летящих им навстречу голов чуть не стошнило. Он сделал пару шагов в сторону приоткрытого окна и жадно втянул свежий воздух.

– Вам плохо? – скорее, с вялым любопытством, нежели с сочувствием поинтересовался Петроний.

Ио, побледневший и мрачный, слегка пошатываясь, повернулся к хозяину.

– Ничего, не беспокойтесь. Может быть, Вам говорили: я – немного нездоров… Кстати, знаете, – он вдруг добавил, – с видом за Вашим окном что- то не так.

Петроний насмешливо приподнял бровь.

– Вы находите? И что же?

Ио опустился обратно на лавку, тяжело дыша.

– Не знаю. Непременно скажу, если пойму…

Петроний уже откровенно веселился, глядя на него. Он протянул руку в сторону Ио, но опустил ее, словно хотел похлопать гостя по плечу, но потом сообразил, что они далековато друг о друга.

– Вот что, Ио. Конечно, я Вас не знаю, как литератора, но в память о Гекторе мог бы составить Вам протекцию в Департаменте пропаганды. Она пока еще имеет вес. Начнете с рядовых должностей, а дальше – уже от Вас зависит.

– Мне кажется, – заметил Ио, – Вы не очень- то любите коллег. Однако предлагаете мне стать одним из них, – он вздохнул, – Ладно, вот Вам третья причина, почему я хочу все вспомнить – самая главная: я просто хочу знать правду о себе. Хотеть знать правду – нормальное человеческое желание, – и добавил, – Ну и не любить ложь – естественная эмоция. Даже ложь из самых лучших побуждений. Врут ли Вам или Вы врете – без разницы.

Петрония изумленно посмотрел на Ио.

– Не понимаю, Вы – святой или дурак?

Ио отрешенно пожал плечами.

– Когда одно другому мешало?..

Петроний резко обернулся к дверям.

– Никита, будьте добры, вернитесь к нам!

Никита поспешно вошел в комнату.

– Я – весь внимание, мэтр.

– Вы меня обманули, – Петроний бесцеремонно ткнул пальцем в Ио, – Никакой он не писатель. Искусство литератора – выдумка, обман, реальность он описывает или фантазию. А Ваш друг помешан на правде. Я бы даже сказал – на истине. Которая в наше трудное время – привилегия ученых. Вам надо встретиться с Архимедом, Ио. Возможно, он Вас знает. Или поможет в поисках. Это все, чем могу помочь.

Петроний жестом подозвал старика.

– Проводи наших уважаемых гостей до выхода.

– Извините, мэтр, можно последний вопрос на пороге? – сказал Ио, игнорируя злые гримасы Никиты.

– Только быстро, – нетерпеливо бросил Петроний.

– Что Вы знаете про Керкопорту?

Мэтр удивленно приподнял брови, потом вяло хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах да, сцена на Месе… Да ерунда – нормальная реакция на осаду, – Лицо Петрония опять приняло выражение лектора, вещающего с кафедры, – Город воспринимается как убежище со страхом его потерять. И как гигантская ловушка, что вызывает своеобразную форму клаустрофобии. Отсюда и Керкопорта. Амбивалентный выход наружу, в неизвестность. И вероятность входа в убежище для чего- то чуждого, опасного. Возможность – одновременно манящая и ужасающая. Одним словом – чушь собачья. Очередная «народная мудрость» – неверная по содержанию и как минимум бесполезная по сути.

– Так что же, физически Керкопорты не существует?

Петроний глубоко вздохнул с интонацией учителя, потерявшего терпение от тупости ученика.

– Я уже ответил на последний вопрос. Вам пора…

Друзья покинули Римскую сторону и шли по кварталу Кандия. Никита долго молчал, поглядывая на Ио как родитель на ребенка, чуть не провалившего экзамен.

– Несмотря на Ваше упорное старание все испортить, Вы ему явно понравились. Честно говоря, даже не понимаю – чем именно. Ну, хоть это хорошо, – вздохнув, резюмировал Никита, – Симпатия влиятельного человека не помешает.

– Понравился? – искренне удивился Ио, – Это так называется? Тогда как же он себя ведет с теми, кто ему не по душе!

Никита скосил глаза на Ио.

– Плохо, мой правдолюбивый друг, очень плохо.

Он улыбнулся.

– Не берите в голову – просто у Петрония нынче очередная размолвка с властями. Но он найдет с ними общий язык. Они его всегда находят… Кстати, его совет про ученых – не так глуп, – добавил он уже на другую тему, – Гектор с ними плотно контактировал по вопросам разработки новых видов оружия. Вполне мог и Вас им представить.

– Хорошие знакомства среди ученых могут быть у Кандида, – заметил Ио, – У него целое отделение научной и философской литературы.

Никита скорчил гримасу, как от зубной боли.

– Опять Кандид… Зачем Вы ходите к этому солипсисту?

– Вы мне сами его рекомендовали, – парировал Ио без удивления, тема Кандида стала уже дежурной.

Никита развел маленькими ручками.

– Как смотрителя лучшей в Городе библиотеки. Но я же не думал, что Вы будете проводить в его бумажном склепе дни напролет!

Ио пожал плечами.

– Кандид – неглупый человек с глубокими познаниями.

– Чем более человек глубок, – назидательно заметил Никита, – тем больше у него соблазна и возможности унырнуть в глубину от реальности.

– Лимонад, кому свежий лимонад! – раздалось в переулке.

Друзья обернулись и увидели торговца в разнос с передвижным лотком на колесиках.

– Почем? – поинтересовался Никита.

– Три монеты за бутылку, – с готовностью ответил торговец, – Две штуки, господа?

Никита обернулся к Ио.

– Вам целую бутылку?

– Да, пожалуй.

Вдруг откуда- то сверху раздался оглушительный свист.

– Ложись! – истошно завопил торговец и рухнул на землю. Друзья не успели опомниться, как каменное ядро врезалось в мостовую и разлетелось на куски, разбросав осколки в разные стороны. Послышался звон.

Владелец лотка встал, споро оглядел содержимое тачки, где половина бутылок оказалась разбита.

– Шесть монет за штуку, – как ни в чем не бывало сказал торговец, – Две штуки – двенадцать.

– Согласитесь – невеликая цена за урок, мой ученый друг, – заметил Никита.

– Какой урок? – поинтересовался Ио.

– Человек ко всему приспосабливается, – и Никита отсыпал лоточнику монеты в пригоршню.

***

– Что Вас интересует на этот раз? – с улыбкой поинтересовался Кандид по прозвищу Исавр – «нелюдимый», благообразного вида бородатый мужчина в просторном балахоне.

Библиотекарь как всегда держал в руках книгу. Иногда Ио казалось, что это просто продолжение Кандидовой кисти, иногда меняющее цвет, форму и содержание.

– Керкопорта, мой друг, – так же дружелюбно ответил Ио.