Из бизнес-шпилек в кеды фриланса. Путь к себе

⠀Много лет спустя меня спросят: «В каком возрасте ты стала взрослой?». Я не раздумывая ответила: «За пять минут до шестого класса». В тот день я впервые так близко разглядела лица двух вечных подруг: Жизни и Смерти. Они стояли подле меня на том школьном крыльце. Им было о чем поговорить.

Глава 16. Как Гена крокодил адвокатом стал

– Ну и где я должна все это взять? Майонез?! Сметана?! Да их же днём с огнём не сыщешь. – каждый раз, видя список дефицитных ингредиентов для следующего урока по домоводству, мама материла учительницу. Не вслух, конечно, одними губами. Но с глухонемыми бабушкой-дедушкой я научилась кое-что считывать.

– Ну значит, обойдёмся без майонеза и сметаны. Будет оливье с подсолнечным маслом. А-ля винегрет.

– Марина, я поражаюсь твоему веселью. Послезавтра урок, ты не готова, и где все это достать, ума не приложу, – мама сняла передник, отряхнула руки. – К Гале схожу, может, у неё майонезный раритет в закромах завалялся.

Возмущение и грусть в мамином голосе выдавали, насколько ей сейчас непросто. Хозяйка накинула на плечи платок и, выходя в сени, пробормотала себе под нос: «Разруха в стране, зарплату четвертый месяц не дают, а ей „рябчиков с ананасами“ подавай».

У Гали майонеза не оказалось, а если б и был – не дала бы. И мама ее прекрасно понимала: своих детей кормить нечем. Поэтому на утро мы дежурили у магазина с шести часов – после открытия идти бесполезно, все то немногое, что было на прилавке, сметалось в первые же минуты.

⠀Наша трудовичка и впрямь дама со странностями, дай Бог ей здоровья. Словно жила в параллельном мире, где нет дефицита и задержек получки. Многие девочки её побаивались, я откровенно недолюбливала. Воображаемые стрелы справедливости и возмездия за всех униженных и оскорбленных ею жгли мои руки. Так и хотелось вскинуть лук, натянуть тетиву потуже, прицелиться и…

– …Генцарь, хватить летать в облаках, лук сам себя не почистит! – властный, надменный голос прервал полет моей стрелы и фантазии. – Пассировать до золотистого цвета, слышишь!

Я мысленно сняла с себя плащ Робин Гуда и повязала его как фартук. Гора репчатого лука жгла глаза и руки по-настоящему.

Мало того, что трудовичка вечно выдумывала блюда из продуктов, что не достать по талонам. Так ещё и больно тыкала девчонок в слабые места.

Моя школьная подруга Ира сильно заикалась – собака напугала в детстве. Она очень стеснялась и много трудилась, чтобы научиться болтать с одноклассниками и отвечать у доски без запинок. Все с пониманием и сочувствием относились к этому.

⠀Все, кроме трудовички. На очередном уроке, заметив, что Ира замешкалась, «педагог от Бога» грозно гаркнула своим басом:

– Чего копошишься, заика! Долго мы тебя ждать будем?

У бедняжки глаза налились слезами, у меня – кровью:

– Какое право имеете так говорить? Да вы сухарь черствый, такой же, как те, что жуёте постоянно перед всем классом. В вас нет ни благородства, ни культуры. Вы не учитель, а… жалкая пародия!

– ГЕНЦАРЬ, ВЫЙДИ ВО-О-ОН! – школа сотряслась от извержения вулкана-трудовички – десять баллов из двенадцати по шкале Рихтера.

– С удовольствием, – я была крайне довольна собой. С театральным пафосом собрала все вещи, гордо продефилировала вдоль парт и уже в дверях обернулась к одноклассницам. – А вы чего сидите? Неужто останетесь молча крошить салатики?

⠀Все девочки вышли из класса, как одна, трудовичка онемела от такой дерзости.

⠀Как и ожидалось, после уроков меня вызвали к директору. За бунт полагалось ответить по всей строгости, но, глядя в глаза педсовету, я честно рассказала все, как было. Трудовичка аж крякнула от неожиданности, что одиннадцатилетняя пигалица набралась наглости и обнажила правду перед ее коллегами.

Дома мне, конечно, сперва влетело за то, что нахамила учителю, но разобравшись в причине, папа – образец справедливости – сказал: правильно сделала. А мама, что работала в той же школе, на следующий день поспешила к директору – заступиться за дочь.

Это стало началом настоящего раскола педсостава на два лагеря: отстаивавших непоколебимый авторитет учителя и вставших на защиту детей и справедливости. Мама, естественно, была в первых рядах второго лагеря, крайне возмущенная поведением коллег, ведь не только трудовичка позволяла себе подобное диктаторство. Учитель истории, например, била учеников деревянной указкой по ладоням – боль жуткая. И не столько от указки, сколько от унижения. Она считала, что это залог дисциплины, у меня было иное мнение. Я вставала и выражала его спокойно и аргументированно.

С тех пор Геной крокодилом Марину Юрьевну никто не называл – присвоили гордое звание адвоката. Ох, сколько раз в жизни потом получала я за своё мнение и жажду справедливости. Но своего в итоге всегда добивалась.

Учитель истории перестала вышибать из нас дисциплину указкой. А трудовичка – оскорблять, только вот сухари свои жевать на уроках не перестала. Но это были мелочи, которые мы списывали на профдеформацию учителя по домоводству и кулинарии. С мамой в итоге они даже подружились и стали совместно отстаивать справедливость на педсоветах. Вот уж, воистину, неисповедимы пути.

Глава 17. По размеру рассчитайсь!

– У Лены растёт, у Кати растёт, у Сони вообще уже дыни созрели, а у меня ничего не расте-е-ет, – всхлипнула я, снова разглядывая себя в зеркало.

– Что еще за битва урожаев? – заглянула мама в комнату, услышав «плач Ярославны» по лифчику.

– Мам, ну почему у меня грудь не растёт?

– Ну, может, просто год не урожайный? – засмеялась она.

– Ну ма-а-ама, – вновь бросилась я в слезы.

– Марина, тебе лет-то сколько? Двенадцать? А одноклассницам твоим, позволю напомнить, уже по тринадцать-четырнадцать. Всё созреет в своё время, не торопись взрослеть. И потом, есть плюсы и в маленькой груди, – подмигнула мама.

– Это еще какие?

– Не мешает бегать и прыгать. У тебя, кстати, как успехи по физкультуре?

– Ну ма-а-ам!

⠀

«Плюсы весьма сомнительны, очевидно же, что мама смеется надо мной». Казалось, что по-настоящему понимала мою «боль» только соседка Наташа, которая запихивала отцовские носки в лифчик. И не важно, что носки чёрные, а лифчик белый – пышные формы требовали жертв. Сама я на такие жертвы как-то не решалась. Во-первых, папины носки отдавали таким амбре, что отшибли бы всех кавалеров в округе – даже грудь не спасет. Во-вторых, адекватность была дороже.

⠀А когда через год случился-таки урожай и стали наполняться закрома моего лифчика, вспомнились и слова мамы. На физкультуре действительно стало неудобно бегать, а уж если мяч на грудь примешь…

Да и стеснительно как-то. Мальчишки смотрят уже совсем не в глаза, и сама при этом краснеешь, как пионерский галстук.

⠀Решение пойти в школу с пяти лет было экспериментом смелым, но рискованным. В средних классах постоянно приходилось догонять, чтобы не уступать одноклассницами. В учёбе мне это давалось легко, а вот в плане физической и психологической зрелости – сложно. Местами аж невыносимо.

Выровнялись мы лишь к девятому классу. После того, как я пробежала девять кругов ада по периметру школьного спортзала. Суровый физрук оценивал меня по нормативам седьмого класса, хотя по развитию и возрасту соответствовала только пятому.

Длилось мучение до тех пор, пока нам не приставили женщину-тренера. Она быстро разобралась, что к чему, и постаралась развить в каждом природные способности.

Мне отлично давались прыжки через козла и упражнения на гибкость. Спасибо Сталине Николаевне – семь лет хореографии не прошли даром! Растяжка была что надо.

Со временем я перестала ненавидеть физкультуру и научилась принимать свое тело: с его худобой и грудью, которой не суждено было примерить лифчик пятого размера. И даже свой немодельный рост, который я всякий раз озвучивала, гордо подчеркивая хвостик: «164 с половиной». Потому что это мои полсантиметра!

Тогда в спортзале я усвоила один важный урок: нормы, стандарты – вовсе не абсолютная истина. Не лекала для подгонки и уравниловки. Коль не подходишь, значит, бракованный? Отнюдь. Все это все лишь рамки для ориентира. Но кто сказал, что за них нельзя вылезти? Ростом, весом, силой, интеллектом, креативом, скоростью реакции или чем-то ещё?!

Глава 18. Первая береговая линия

Мама мечтала жить у воды. Маленький пруд, река или озеро – масштабы не имели значения. Ей виделась прекрасной сама идея – выйдя из дома, сразу оказаться у водной глади.

⠀Пока весной 1994-го года в Кургане не случился небывалый паводок. Обычно спокойный Тобол вышел из себя, и прибыла большая вода. А вместе с ней и большая беда. Затопило все дачи и частный сектор. Чтобы стихия не пошла дальше в город, спешно соорудили дамбы, перекрыли мосты и дороги. Тем самым отрезав путь не только воде, но и нам, жителям окраины.

⠀Сотни людей остались без крова – дома «забрал» Тобол. Тысячи потеряли огороды и хозяйства. Миллиардные убытки нанесла стихия.

Нам повезло: улица находилась «над уровнем моря», и вода, дойдя до последней ступени крыльца, остановилась. Пока мы с родителями закатывали ковры и убирали мебель, двор превратился в запруду.

Надев болотные сапоги-штаны на лямках, папа побрел спасать кур – как батискаф, разрезал он толщу воды, погружаясь все глубже и глубже. Тем временем вода в курятнике добралась до верхних шестков. Несушки сидели в оцепенении, узрев в мутной глади неминуемую погибель. Пока «Дед Мазай» перетаскивал их в дом, одна с перепугу свалилась в лужу. Быстро поняв, что все-таки не водоплавающая, клуша присмирела и уселась на печке – отогреваться и кудахтать с товарками о нелегкой куриной судьбе. Ещё бы – ни летать, ни плавать!

⠀Нас с сестренкой тоже спасли – отправив в центр, к тёте и брату. А родители остались на «морском курорте» по системе «все включено». Точнее – всё выключено.

Отключили воду и электричество. За хлебом ездили на бронетранспортере. Мужики днями напролёт играли в шашки-шахматы, женщины – читали и вели светские беседы, торопиться было некуда. Вечером все соседи приплывали на маленький оазис суши: пели песни под гитару, плясали под гармонь. Романтика, короче.

⠀Правда, с культурной программой «повезло» не всем курортникам. Многие ждали, когда вода пойдёт на убыль, сидя на крышах своих домов. Там и ели, там и спали. Пропитание им подвозили спасатели, на лодках.

Скотины тогда погибло много, а после наводнения чумка унесла почти всех собак, взамен оставив вшей.

Когда вода ушла, стало очевидно, что нашему дому требуется капитальный ремонт. Мне было 12, сестренке 9, когда мы начали вести половую жизнь: спали на полу, работали на полу и непосредственно с ним. Вода хоть не зашла в дом, но целый месяц держала его в своих объятиях. Весь пол отсырел, покрылся грибком и прогнил. Лишь кирпичные стены остались нетронутыми.

⠀Мы с сестрой таскали на свалку бесконечные груды гнилых досок и мусора, подавали папе инструменты и материалы. Затем протыкали щели замазкой и красили. Это была любимая часть ремонта, мне очень нравилось малевать кистью по любой поверхности, это у меня от мамы-художницы. А тут такой масштаб – есть где разгуляться.

⠀На десерт содрали обои, и мама разрешила черкать карандашом прямо на стенах. Рисовать. На стенах. Можно. Йу-ху-у-у!

В общем, вы поняли, ремонт мне понравился. Пусть порой было тяжело и работали мы практически наравне с родителями, но это было такое теплое семейное лето. Из магнитофона доносилась «Ля-ля-фа» Варум и «Прощай, цыганка Сэра» Меладзе. Мы заслушивали кассеты до дыр: знали наизусть все слова и подпевали за работой. А ещё были импортная «Касабланка» и «Якида».

Прямо на временных настилах устраивали мы семейные пикники. Спать ложились поздно – вповалку, все рядышком. А с утра строительная Санта-Барбара начиналась по новой. Папа насвистывал, травил плесень и смешные истории, задавал нам загадки и веселые задания. Трудились мы до обеда – от усталости еле подносили ложку ко рту. А затем, с новыми силами, выбегали гулять, словно открывалось второе дыхание.

Чудесное было лето, хоть и трудное. Тогда я на деле поняла, что такое команда, поддержка и ответственность. Большая вода принесла мне очередной урок, а у мамы – начисто смыла желание жить на первой береговой линии.

Глава 19. Опять минус двадцать пять

После наводнения школу закрыли на капремонт. Учеников и учителей временно прикрепили к другой. Впереди – выпускные экзамены и поступление в вуз. Учиться в третью смену на чужой территории в мои планы никак не входило.

За ужином я озвучила решение о переходе в другую школу. Родители меня поддержали и положили добавку. Они вообще никогда не мешали делать выбор – могли посоветовать, озвучить своё мнение или даже протест. Но выбор всегда оставался за мной. Как и ответственность.