Каталонские повести. Новая проза

Секунды бежали все быстрее, толкая друг друга в спину. В отпусках они и воообще мчали формульными болидами. Мир был катастрофически велик – и продолжал расти, как на дрожжах. Чем больше мы видели, тем больше нам оставалось посмотреть. Мы не знали, вернемся ли мы в какое-нибудь приглянувшееся нам место во второй раз – и потому должны были взять от него все, что возможно, в первый. На этом фоне каждое потраченное впустую мгновение отпуска выглядело тяжким преступлением, совершенным с особым цинизмом. Пытаясь успеть все, мы вставали затемно и ложились впотьмах. В итоге сумасшедшая неделя отпуска выматывала нас больше, чем три месяца работы до нее – но эта отпускная усталость, как ни странно, давала нам силы и смысл работать дальше.

Да, так и есть, и мне приятно вспоминать об этом: мы под завязку наполняли наши отпуска событиями и местами. Объездили половину света. Стояли на вершинах разных гор. Спускались в непроглядные пещеры. Хаживали под сводами бесчисленных музеев и церквей. Слушали, как свирепо грызут океаны камни своих берегов. Наши довольные и почему-то на редкость наглые физиономии (странный фотографический эффект) улыбались на фоне тысячи всевозможных красот. «Лиса Алиса и кот Базилио!» – удивлялась каждый раз Маша, изучая отпускные фотографии – но вряд ли нас это смущало. Да, мы много ездили – и всюду, везде постоянно что-то узнавали и чему-то учились. Мы не хотели быть кое-какими в своем деле – мы хотели быть лучшими. И, судя по отзывам экскурсантов, кое-чего на этом пути мы добились.

Да, это были восемь насыщенных лет.

А еще – восемь международных лет. Или, лучше сказать – интернациональных. Или, еще точнее, наднациональных и даже миротворческих. Судите сами: за эти годы нашими клиентами были представители самых разных стран, наций и континентов. Мы и сами не представляли себе ранее, насколько обширен он – ареал человека русскоязычного. А ведь пропуском в наш экскурсионный клуб и был он – русский язык. И человек, им владеющий и заказавший у нас экскурсию, получал в полном объеме и в одинаковой степени все обещанные чудеса, вне зависимости от национальности, гражданства и страны проживания. Снова, снова я сбиваюсь на пресловутое равенство и братство – но только потому, что так было, так есть, и так будет – и я, если честно, горжусь этим и именно это считаю одним из главных достоинств своей профессии.

У нас было одно жесткое правило: никаких разговоров о политике – но этим все запреты и ограничивались. И если мировые лидеры, в силу своей извращенной природы, занимались тем, что сталкивали целые народы лбами, обращая вчерашних друзей в кровных, до седьмого колена, врагов – мы на своем маленьком поле делали прямо противоположное. На своем маленьком поле мы доказывали, что взрослые, разумные люди, к какой бы нации они не принадлежали, всегда способны найти общий язык при условии честного друг к другу отношения. И мы находили его, этот общий язык – с американцами и украинцами, литовцами и латышами, грузинами и казахами. Мы находили его – в противовес всему тому агрессивному бреду, которым пичкали свою паству слепые и кровожадные поводыри. За восемь лет работы мы завели себе множество друзей и хороших знакомых по всему свету – и потому эти годы я с полным на то основанием могу назвать миротворческими.

А еще это были восемь ровных лет – сказал бы я. Стабильных – особенно, на фоне ухабистых этапов нашего становления. Стабильных – невзирая на высокую плотность и темп. Обозначилась строгая колея, неукоснительная последовательность событий. Цикл, череда, распорядок.

Каждое утро начиналось с чашки кофе и круассана. Каждый день проживался взахлеб и на износ – работать в половину силы мы не умели. Каждый вечер нужно было читать на испанском, английском или русском – в вечном поиске нового знания. Каждые два года менялись рабочие машины – после того, как успевали за эти два года пять раз объехать Землю по экватору. Каждый месяц нужно было идти на почту и отправлять деньги тем, кто в них нуждался больше, чем мы. Каждые сто дней дней нужно было сказать себе «стоп» и сделать недельную передышку. Каждую неделю нужно было найти в себе силы и хотя бы разок выбраться в спортзал: организмы наши давно превратились в такие же рабочие машины, вот только поменять их возможности не было – и потому приходилось поддерживать в порядке, что есть. Каждое лето минимум семь раз нужно было съездить на пляж и окунуться в средиземную воду – чтобы не простужаться потом целый год. Каждую зиму – слетать на пять дней к родителям в Екатеринбург. Каждую весну – на пять дней в Минск. Цикл, череда, распорядок. Мы даже ругались с Машей по распорядку – примерно раз в две недели. Думаю, это отличный показатель для любой семьи. Да и ругались, честно сказать, вполне умеренно – никакого, ни малейшего сравнения с прежними Бородинскими мясорубками! Ругались вяло, без искры и страсти. Но это ведь, в конце концов, и неплохо!

Еще – по ночам или в менее занятые зимние месяцы я кое-что сочинял, и надеялся, что делаю это не зря. Меня начинали кое-где печатать. Проведя нехитрые подсчеты, я вывел, что такими темпами лет через сто пятьдесят или двести даже приобрету умеренную известность. Впрочем, пишешь ведь не для этого, да и вообще неизвестно для чего – пишешь просто потому, должно быть, что не можешь не писать.

Параллельно происходили и другие события – приятные и любые.

Вскоре после начала нашей экскурсоводческой жизни фирма Маши и мужа обанкротилась – как и предполагалось. Остались суды и долги, о которых тоже было известно заранее. Муж от выплаты своей части старался всячески увиливать. После того, как рычаги экономического давления на Машу у него отняли, да и собственных доходов сделалось не в пример меньше, он изрядно потускнел. Впрочем, мы почти не виделись с ним: после краха фирмы поводов для визита к нам у него не осталось. Не нужно было больше ездить к нам и привозить дурные вести – что он так любил делать.

Всю живость своего характера он обратил на «нежных и покладистых». Он упивался их нежностью, и наслаждался покладистостью, реализуя тем самым все попранные было Машей царские амбиции – а для демонстрации восстановленного статуса регулярно приглашал к себе в гости «родственничков». Привлеченные шашлыками и дармовой выпивкой, те гостили охотно, с удовольствием наблюдая идеальный домостроевский быт «мужа номер два».

Но вот незадача: каждая «нежная и покладистая» наскучивала ему довольно быстро, после чего следовал скандал, жесткое мужское указание на дверь – и новая спутница, лишившись части своего имущества или денег («второй номер», видится мне, брал таким образом плату за все сделанные им туманные блага), оказывалась на улице. Иногда мне кажется, что он и заводил их только для того, чтобы прогнать – как будто мстил таким образом Маше, да и всему женскому роду-племени. Странно и забавно, но плакаться они бежали к Маше, непонятным образом прослышав о ней и узнав наш адрес – и Маша, что для нее было совершенно нормальным, действительно утешала их, причем искренне и успешно.

– Не расстраивайся, – бодро говорила она очередной «покладистой». – Ты еще легко отделалась. Это такой человек. Чем дольше с ним живешь – тем больше ему должен. Уж я-то знаю – я с ним куда дольше жила. Теперь должна ему по гроб жизни. А у тебя он каких-то три тысячи увел – тьфу! Мелочевка. Так что радуйся, что все закончилось так быстро и относительно безболезненно. Это счастье, поверь!

И убедительной Маше верили.

Место отставленной спутницы тут же сменяла другая, и ситуация с точностью до деталей повторялась. Тоже, однако, цикл – имевший тенденцию к ускорению. В конце концов, даже «родственнички» запутались и перестали понимать, с какой из них живет сейчас «второй номер» и стали косить на него глазом недоуменным и подозрительным. Их можно понять. Скажем, встречаясь где-то на барселонских улицах, они затевали следующий, например, разговор:

– Привет. Были недавно у Анатолия. Хорошо посидели. Шампанское, шашлыки. Да и Таня его – приятная такая женщина! – говорили одни.

– Ага, – соглашались другие. – И нас приглашали недавно. Тоже неплохо погудели. Ящик Анны Кодорниу выпили. Шашлыки, опять же. Вот только не Таня у него, а Марианна!

– Вы что-то путаете, – возражали первые. – Именно Таня. Миниатюрная такая блондиночка. Из Прибалтики. Картавит еще так смешно…

– Ничего мы не путаем! – возмущались вторые. – Вроде бы рано еще склерозом страдать! Марианна – длинная такая брюнетка из Армении. Вы, похоже, не только шампанское у Толика пили – вот все с пьяных глаз и перепутали!

– Да кого ты алкоголиком назвал? – закипал кто-то самый грузинский. – Сам-то сколько дней в году трезвым бываешь? Сказано – Таня, значит – Таня! «Марианна»… Сам ты, бля, «Марианна»!

Такие беседы часто заканчивались ссорами, а иногда – дракой, хотя обе стороны могли быть совершенно правы – просто слишком уж часто обновлял «второй номер» свое приложение.

Что до Маши – «родственнички», в конце концов, все-таки перестали считать ее заблудшей овцой, одумались, окстились, поменяли минус на плюс и с радостью готовы были принять ее в свой разномастный круг вновь. И причиной тому, в немалой степени, стал все тот же неугомонный муж.

Случилось это после того, как он прошерстил их славные ряды на предмет сбора средств, наврал им с четыре короба, обещая баснословные и скорые прибыли от вложений в его новое беспроигрышное дело, а после, с взятыми под честное слово капиталами (денег оказалось действительно много, как бывшему царю и недавнему мученику, как выдающемуся, в прошлом, «директору», ему давали почти без скрипа, и он брал, брал и брал у всех; даже у наивных и прекрасных детей, которых выбросил из головы и жизни сразу же, расставшись с Машей, «второй номер» позаимствовал, что мог), после сгрузил все представлявшее мало-мальскую ценность в большой прицеп, прицепил его к огромному черному джипу, кредит на который он так и не выплатил до конца, усадил рядом с собою очередную, свеженькую «нежную и покладистую» (кажется, шестую по счету) и, никого не поставив в известность, покинул пределы прекрасной Испании навсегда. Никакого гиперприбыльного дела, воспетого им, не существовало в природе, и никаких денег никому он, понятное дело, возвращать не намеревался.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.