Дезертир флота

В трактир ввалилась кучка солдат. Эти еще после вечера не просохли. С порога, хрипло поминая трахнутую корову, потребовали выпивки.

Квазимодо поморщился. Королевских солдат он не любил. Разбойники бессмысленные. Лишь бы рубиться-резаться. С такими никаких дел не сделаешь. И денег у них вечно нет. В последнее время королевские вояки научились мешать местное сливовое вино с молотым нуттом. Жуткая смесь. Квазимодо как-то собственными глазами видел, как два бойца, смеясь, отрезали друг другу пальцы. Лорду-командору стоило бы давно перевешать весь этот сброд тупой. Хотя у вояк, конечно, собственный король есть. Правда, по слухам, король Бадон и сам плотно сидит на чертовых орехах. Может, это и на руку лорду Найти?

Ладно, со своими бы делами разобраться.

Квазимодо снял с пояса тощий кошель. Пора расплатиться и сваливать, пока не началось. Парень даже не успел развязать завязки. Голоса стали громче. Драка уже завязывалась, да еще так неудачно – у дверей, мимо не проскочишь. Кто-то кого-то уже назвал сухопутной гнидой. Раздраженно засопев, Квазимодо спрятал кошель за пазуху и сполз со скамьи под стол. Бестолковой трактирной поножовщины парень за свои шестнадцать лет видел предостаточно и рисковать остатками здоровья не желал. Завопил хозяин заведения, его поддержали слуги и посудомойка. На них внимания никто не обращал – солдаты и моряки уже шли стенка на стенку. У королевских солдат было численное преимущество, но небольшое.

Раздался первый глухой удар кулака в брюхо, полное пива.

Квазимодо прижался спиной к стене, положил подбородок на колени и приготовился ждать. Тесак, на всякий случай вынутый из ножен, парень держал у бедра. Кроме тесаков, боевое оружие носить в городе запрещалось строжайшим приказом по флоту. Возможно, благодаря этому драки обычно заканчивались только одной-двумя смертями. С другой стороны, в последние месяцы побоища стали регулярными. Вон, еще утро, а доблестные воины уже развлекаются. Жертвы имелись каждый день, но Квазимодо еще не слышал, чтобы кто-то из буянов окривел. Опять же, где справедливость?

Со стола полетела посуда. Твердо решив, что за разбитые миски платить не будет, Квазимодо уцепился за стол снизу – крышка вполне достойно выполняла функции щита. Крепкий предмет столовой мебели устоял, хотя толкали его изрядно. Парень любовался топтанием четырех пар ног. Остальные бойцы дрались подальше. Там уже кто-то захрипел – в ход пошла сталь. Квазимодо без удивления увидел осевшее на пол тело. Где-то у стены завопил еще один раненый. Стол неожиданно покачнулся, пришлось изо всех сил уцепиться за крышку. Рядом грохнулось на колени массивное тело, тут же вскочило на колени и кинулось мстить за унижение. Квазимодо успел увидеть тяжелый кошель на поясе. Это в корне меняло дело. Неужели королевской шайке наконец выдали жалованье?

Парень выглянул, оценил обстановку. Сейчас драка кипела в середине зала. Квазимодо сунул тесак в ножны. На четвереньках выбрался из-под стола и, не вставая, завопил:

– Патруль на улице! Командорские идут!

Драчуны мигом кинулись к двери. Патрулей лорда Найти боялись. Морские пехотинцы имели привычку пресекать драки самым жестоким образом. Лично Квазимодо не находил особого различия в том, что лучше – получить клинок в брюхо или схлопотать по черепу абордажным топором, но для большинства вояк в обстоятельствах полученного увечья таился глубокий смысл. Герои хреновы.

Квазимодо живо затесался в толпу, ломящуюся вон из трактира. Для того чтобы срезать облюбованный кошель, хватило одного мгновения. Когда парень вывалился вместе с потными драчунами на улицу, тяжелый кошель оказался за пазухой, а монета с остро заточенным ребром вернулась в потайной кармашек. Солдаты и моряки с топотом разбегались в разные стороны. Квазимодо обошел трактир с тыльной стороны, чуть задержался у навеса конюшни и поспешно вернулся в заведение. Здесь царил разгром. Неподвижное тело лежало посреди зала. Кровь неторопливо впитывалась в земляной пол. Бледный трактирщик трясся у стойки. Парень присел перед телом, потрогал:

– Кажется, готов бедняга. Патруль вызвали?

Хозяин горестно кивнул.

Квазимодо подошел к стойке, бросил монету:

– Прости, хозяин, побили твою посуду. Я – человек честный, всегда возмещаю. Только кружечку пивка еще налей.

Квазимодо успел сделать пару глотков. Появился патруль. Правда, не командорский, а королевский. Пришлось давать показания. Квазимодо кивал на убитого, жаловался, что опять флотским ни за что досталось. Вот, хотел помочь человеку, да не успел. Десятник патруля карябал на листе, записывая подробности происшествия. В разгар следствия в трактир ввалился толстый воин. Тряс обрезанными тесемками кошеля, трогательно, чуть ли не со слезами, возопил, жалуясь, что его обокрали в этом гнусном притоне. Солдаты патруля прониклись к жертве сочувствием. Это вам не смерть какая-нибудь случайная – за воровство жалованья руки отрубают, и правильно делают. Начальник патруля, проклиная всех, принялся пачкать новый лист бумаги. Хозяин трактира оправдывался. Квазимодо задрал рубаху, продемонстрировал голый худой живот, снял и потряс сапогами. Потом, показывая всем свой тощий кошель, принялся воодушевленно советовать на случай драки или иных казусов всегда заранее прятать деньги. Совет, кстати, совершенно правильный. С помощью хозяина заведения, Квазимодо и самого обворованного солдата были составлены приметы подозрительных участников драки.

Тело убитого увезли. Кровь на полу засыпали свежим песком. Квазимодо заказал безутешному пострадавшему еще одну кружку пива, посоветовал пососать орех и отправился по своим делам.

Забрать с крыши навеса кошель с серебром труда не составило. Юный вор поспешно пересыпал монеты и избавился от улики, выбросив чужой кошель.

Идя по солнцепеку, Квазимодо думал, что когда-нибудь удача отвернется. Лишишься ты руки, и никакие наградные бляхи и личное знакомство с лордом-командором на суде не помогут. Давно завязывать нужно. Все равно на фокусах с поставками за один раз зарабатываешь больше чем на краже десятка кошелей. Правда, сегодня улов недурной выдался. Серебро приятно оттягивало штаны. Квазимодо творчески развил идею, когда-то подсмотренную у той же леди Катрин, – в одежде парня хватало потайных карманов. Между прочим, созданных собственными руками. За время изготовление этих полезных приспособлений Квазимодо здорово наловчился орудовать швейной иглой. Приходилось таиться от боевых соратников. Солдаты вряд ли были способны в полной мере оценить новое изобретение. Вообще-то Квазимодо никогда не крысятничал на «Эридане» и в казармах морской пехоты. Все-таки не чужие парни, вместе в боях и штормах побывали. Да и убьют на месте, если за руку поймают.

На площади торчало несколько повозок с сонными возницами. Торговали вялой зеленью старухи. Перед зарослями сгоревшего храма мальчишки гоняли ногами набитую водорослями тряпку. Новая, непонятно откуда взявшаяся игра называлась «футбол». На флоте в нее тоже начали играть. Чудно – толпа мордоворотов пинает по песку тряпичную голову целыми вечерами. Квазимодо подумывал, как на этом занятии можно сделать деньги, но пока не догадался.

Парень спустился вниз к порту. У складов царило некоторое оживление. Грузилось с десяток повозок. Толкались какие-то солдаты, кажется, пехотинцы с «Орла». Квазимодо издалека увидел суетившегося у ворот Птаха. В руках у писаря шуршал целый ворох бумаг. Квазимодо постоял в стороне, никого из офицеров не заметил и свистнул писарю. Если в отсутствии зубов и существовала какая-то положительная сторона, так это легко приобретенное умение разнообразно свистеть.

Писарь увидел знакомого, махнул рукой в смысле «сейчас закончу, подойду». Квазимодо сел в тени глинобитной стены склада. Скоро подошел Птаха, отдуваясь, плюхнулся рядом:

– С утра скачем как блохи бесноватые. Нет никакого покоя. – Писарь раздраженно почесал переносицу угольным карандашом, спохватившись, утерся рукавом. – Если ты насчет бочек пришел, так заказа еще не поступало. И раньше завтрашнего вечера не будет. В казначействе вечно с бумагами тянут. Обленились, тюлени сонные.

– Жаль. Как раз время есть мозгами пораскинуть. Ну, ничего, подождем. – Квазимодо посмотрел на отъезжающие повозки. – А у вас что стряслось? К устью, что ли, идут заставу менять?

– Как же, к устью. Ночью приказ пришел – срочно снабдить отряд в полусотню голов. Пойдут на север. Прямо завтра – во как припекает.

Квазимодо моргнул и с изумлением обратил на писаря единственный глаз:

– На север? Какого хрена им там понадобилось? Появился кто нехороший-вражеский?

– Нет. – Птаха огляделся и таинственно прошептал: – Нашли какой-то корабль непонятный. Командор желает понять, что за штука такая.

– Корабль? В горах? – не поверил Квазимодо.

Писарь фыркнул:

– Дальше, за горы пойдут. Налегке. Торопятся как ошпаренные. Там за хребтом, говорят, река здоровенная. Дальше – долина. Люди живут – все как положено. Бабы белобрысые. Белобрысые соски – знаешь какие горячие? Сами в постель волокут.

Квазимодо хмыкнул:

– Ты подожди про баб. Эти – отряд, в смысле, – насколько идут?

– Судя по запасу жратвы, вернутся дней через сорок. А тебе-то что? Думаешь, блондинок притащат?

– Я бы сам сходил на блондинок посмотрел, – задумчиво пробормотал Квазимодо.

– Сдурел?! Болота – место гибельное. А дальше еще хуже. Даже «серые»[8] не знают, что там водится.

– Мы здесь вообще без «серых» обходимся, – возразил Квазимодо. – Команду уже сформировали?

– Вроде еще нет. Ты что, и вправду решил попробовать? Спятил совсем? У нас здесь дел полно.

– Всех денег не заработаем. Мне проветриться нужно. А то я скоро уже нутт начну жевать. Прогуляюсь, заодно посмотрю, что там полезного за горами.

– Кончай дурить, Ква. Командиром отряда Глири идет. Ты его наверняка знаешь. Скотина еще та. Случись что, он с вас с живых шкуру сдерет.

– Глири? – Одноглазый вор заколебался. – Глири – это хреново. Но я попробую. Жабер у себя в писарской сидит?

– Сидит. Только он с тобой меньше чем за тридцать монет и говорить не будет. Да и с «Эридана» тебя не отпустят.

– Я договорюсь, – пробормотал Квазимодо, поднимаясь. Он вдруг понял, что впереди уйма неотложных дел.

– Беленькую мне приведи. Хоть одну, – заорал вслед Птаха.

Остаток дня и часть ночи Квазимодо провел, бегая между портом, штабом и многочисленными отделами снабжения. Пришлось отдать все добытые в трактире деньги и еще добавить своих монет. Квазимодо платил, подкупал, врал напропалую и вообще вошел в некий шальной азарт, от которого, казалось, избавился давным-давно. Задачка оказалась не из легких, но нет таких препятствий, которые невозможно обойти, зная нужных людей.

Под утро, завернувшись в плащ и засыпая под шелестящей пальмой, Квазимодо осознал, что не только сунул нос в мышеловку, но и полностью втянул за собой хвост. Причем собственноручно профинансировав свое нынешнее неуютное положение.

Утро началось в полном соответствии с дурными предчувствиями вора. Квазимодо получил пинок по ребрам и подскочил, путаясь в плаще. На мгновение показалось, что вернулось время одиноких скитаний малолетнего оборванца. Где только тогда не проходилось ночевать. И частенько хозяева сараев или городские стражники желали уродливому мальчишке доброго утра ударами сапог.

Нет, сейчас перед парнем стоял коренастый насупленный мужчина. Длинные редкие волосы падали на воротник потертого дублета.[9]

Вор вытянулся, выпятил грудь с наградным жетоном и отрапортовал:

– Боец морской пехоты Квазимодо. Полусотня «Эридана». Прибыл для прохождения службы. Счастлив вас видеть, господин сотник.

Офицер еще больше насупился:

– Ты мне эту новую моду брось. Каждый урод нахватается слов и болтает, как господский попугай. Ни одна крысиная душонка не должна быть счастлива видеть сотника Глири. Я здесь не для ублажения ваших задниц. Куча дерьма ты, а не боец. У меня никого с «Эридана» в списке нет. На хер они мне нужны. Тем более такая трахнутая косорылая обезьяна, как ты.

– Виноват. Прибыл согласно приказу. Посмотрите список, господин сотник. Если что, я в казарму пойду.

– Я тебе пойду, осел кривой. Здесь я командую. – Сотник развернул список и, шевеля губами, принялся читать.

Квазимодо вытянувшись ждал. Таким людям, как Глири, подсказывать, где читать и на что смотреть, смысла не имеет. Только еще больше разъярится.

– Есть какой-то Квазимод, – озадаченно пробормотал сотник. – Какого дерьма мне нужна такая падаль, как ты? Морагов[10] твоей рожей пугать? Ты и дня не продержишься, калека вонючая. Впрочем, если лорд-командор пожелал, чтобы твоя харя перестала портить ему аппетит, то я его вполне понимаю. Такою кошмарную образину мне видеть еще не приходилось. И где ты получил свою собачью кличку? Выговаривать – язык сломаешь.

– Осмелюсь доложить – это потому что я сукин сын. Рожден на помойке, родителей не знаю, не ведаю. Потому и кличка собачья.

– Что ты с помойки – я сразу заметил. Вот счастье привалило – родился в дерьме, сдохнешь в болоте. Живо в лагерь, скотина. Какого хрена ты разлегся здесь, как старая блевотина?

– Не осмелился вас беспокоить в темноте, господин сотник. – Квазимодо подхватил с песка свои вещи.

– Воспитанный какой. – Глири смачно сплюнул на сапог невысокому парню. – Что у тебя такой мешок здоровенный? И почему у тебя, красавчик, арбалет нестандартный? Уродам закон не писан?

– Получен в знак поощрения вместе с наградным жетоном. – Квазимодо снова выпятил грудь.

Сотник с презрением потрогал жетон на рубахе юного солдата:

– Вроде настоящий. Где украл?

– Награжден за меткую стрельбу из эвфитона. Сподобился вышибить мозги стурворму, господин сотник.

Глири ухмыльнулся:

– Видно, здорово там, на «Эридане», обделались, если стрелял самый кривой уродец. Или ты нагло врешь, собачий сын? Вернемся – проверю. Сейчас живо в обоз. Завтрак ты провалялся – так что отправишься в поход голодным. Найдешь Филина. Это такой тупой хорек с «Грома». Раз ты такой умелец по эвфитонам, станешь его вторым номером. Если вернемся, лично схожу на «Эридан», поинтересуюсь, за что таким одноглазым недоноскам жетоны вешают.

Трусцой двигаясь к лагерю, разбитому у пальмовой рощи, Квазимодо хладнокровно подумал, что вряд ли господин сотник вернется в Скара. Поход нелегкий – оступится господин офицер, в воду свалится, на колючку сядет, а то еще какая-нибудь дикарская стрела в затылок угодит.

Колеса повозок поскрипывали по песчаным колеям. Отряд двигался быстро. Окраина города и застава давно остались позади. Солдаты и носильщики шли налегке – пока вся поклажа лежала на телегах. Квазимодо шел рядом с повозкой, на которой торчала станина легкого эвфитона. Старался держаться с наветренной стороны – над парой лошадей вилось облако кусачих мух. Упряжкой правил сонный «желток». Подбородок у возницы был густо изъеден соком нутта. Вожжи того и гляди выпадут из рук. Цепочка солдат двигалась вдоль обеих обочин, прикрывая повозки. После первых боев в городе никаких нападений на силы Объединенного Флота не происходило, но порядок есть порядок. Господин сотник никаких послаблений не допустит.

Солнце припекало, но особой усталости Квазимодо пока не чувствовал. В руке копье, на поясе обычный морской шеун.[11] Слава богам, морская пехота вооружена полегче, чем солдаты. У тех на поясах одинаковые грубоватые и увесистые броарды,[12] в руках тяжелые копья с листьевидными наконечниками. Щиты пока сложены на повозки. Шуточки и подначивания по поводу появления приметного Квазимодо уже прекратились. Искалеченная рожа нового товарища перестала быть интересной новостью. К насмешкам молодой вор привык – разнообразием юмор что флотских, что армейских остроумцев не отличался.

Отряд перешел небольшую речушку. На прибрежном холмике торчал сотник. Оглядывая подчиненных, не упускал случая дать отеческий совет:

– Подтянитесь, свиньи вислоухие! Ты, жирный, если будешь так плестись, вечером у меня родишь. Блевун позорный! И дайте по яйцам этому вознице желтобрюхому. Вожжи, небось держит, а не бабу за уши. В первый день плетей попробовать захотели?

Солдаты старались принять бодрый и воинственный вид. Испуганная группа пока бездельничающих носильщиков перешла на легкую рысцу. Квазимодо тоже подтянулся, уложил, согласно уставу, древко копья на правое плечо. Жизнерадостно приподнял подбородок. Не слишком это помогло.

– Ты что лыбишься, урод беззубый?! Я тебе где приказывал находиться? Что ты гуляешь вдоль колонны, как девка у трактира?

– Согласно походному порядку, нахожусь у орудия, господин сотник. – Квазимодо показал на укрытый тканью эвфитон.

– Ты мне не бреши, полуморда рачья. Где Филин?

– Я здесь, господин сотник, – поспешно отозвался отставший солдат.

– Что, тоже погулять по бабам любишь? Завтра – в головной дозор. Проветришься, шлюхин сын.

– Да я рядом с этой Квазимордой идти опасаюсь, господин сотник. От него воняет, а на морду и смотреть стремно.

– Мне что, ему пудру купить? Не поможет. А тебе, если такой нежный, нужно было в королевские сучки идти, а не на флот. И пасть свою навсегда закрой. Ты теперь с этой полурожей в брачных отношениях. Спите вместе – жрете вместе. Скажи спасибо, что супружеский долг не заставляю исполнять.

Солдаты по соседству заржали.

– Чего веселитесь, жратва змеиная? – немедленно заорал сотник. – Вам здесь не балаганное представление. Быстрее копытами шевелите, улитки безмозглые.

Воинство немедленно заткнулось и ускорило шаг.

Сотник Глири орал на кого-то уже в хвосте обоза. Колонна заметно прибавила ходу. Даже лошади быстрее передвигали ногами.

Филин древком копья пихнул Квазимодо пониже спины:

– Ты что товарищей подставляешь, харя треснутая? Это тебе не на флагмане бока отлеживать. Здесь за такую болтовню можно и в последний глаз получить.

– А ты сам что хлебало разинул? Сотника не заметил? Лучше медуз из глаз своих пучеглазых повыковыривай да смотри в оба.

Глаза у Филина действительно были навыкате – большие, водянистые. Кто-то из солдат, идущих позади, засмеялся.

– Вечером разберемся, недоносок плющенный, – предупредил Филин.

– Если не обделаешься до этого времени, окунь снулый, – согласился Квазимодо.

Филин сплюнул и демонстративно принялся поправлять вылезшее из-под ткани чехла ложе эвфитона.

Вскоре отряд остановился на обед. Квазимодо сидел, хлебал жидкую похлебку. Куски жилистого мяса приходилось выбрасывать. Разжевывать такие составляющие варева вор не рисковал. На деснах и так частенько начиналось воспаление. На корабле Квазимодо спасался отваром коры крысолюбки. В походе с приготовлением лекарства придется сложнее.

– Ишь, и котелок у него свой, – заметил Филин и пнул ногой мешок одноглазого парня. – Вещей-то набрал. Небось все зеркала да помада?

– Не-а – тащу порошок пучеглазых членососов отпугивать. Ловко ты у Глири разрешение у меня под бочком спать выманил. Только не обломится тебе ничего. Я блондинок с сиськами трахать предпочитаю, – оповестил Квазимодо.

Солдаты, сидящие вокруг, заухмылялись.

– Я ведь тебе морду разбить и прямо сейчас могу, – предупредил Филин.

– Это конечно, – согласился одноглазый парень. – Морда у меня и так уже разбита. Хочешь эту заслугу себе приписать? Вот будет чем перед другими «феями» похвастаться.

– Пасть тебе порвали, а язык зачем оставили? – с угрозой поинтересовался Филин.

Квазимодо поудобнее подтянул под себя ногу. Видно, драки не избежать. Но тут свару прекратил десятник – пожилой, лет тридцати, моряк из Конгера:

– Отстань от него, Филин. Сопляку и так в жизни досталось. А ты, парень, здесь самый молодой. Уважение к старшим имей.

Квазимодо смолчал. Уважение… Лохи они здесь все. Ладно, через горы перевалим, а там пути-дороги разойдутся.

Солдатам раздали горький чай-отвар. Вроде бы – лечебный, от лихорадки. Большинство воинов тайком выплеснули содержимое кружек. Квазимодо, морщась, выпил до дна. К лекарствам и вообще всему лечебному парень относился с почтением.

Отдохнуть толком не дали. Прозвучала команда строиться. Заняв место у своей повозки, Квазимодо принялся обдумывать, какова же истинная цель отряда.

Три десятка солдат, почти все с кораблей группы «Юг». Про них все понятно – охрана и прикрытие. Два эвфитона на повозках – орудия легкие, удобные в транспортировке, но ни для осады, ни для серьезной обороны не пригодные. Почти полусотня «желтков» – эти заменят лошадей, когда нормальная дорога кончится. Десяток моряков – вот их для подъема и разборки корабля маловато. Да и какой может быть по-настоящему интересный корабль так далеко от моря? Скорее всего байка для отвода глаз. С другой стороны – на повозках везут лодки-скрадухи. Вещь ценная, дорогая. До службы на «Эридане» Квазимодо и не подозревал, что бывают такие хитроумные и удобные челны. Разбираются в два счета. Втроем такую лодку куда угодно затащить можно. Значит – большой воды не миновать. Может быть, отряд за сокровищами идет? Затопили серебро где-то, а теперь под охраной достанут. Тогда стоит на обратном пути вместе с отрядом перевалить горы, а потом уже подсуетиться…

Квазимодо ожесточенно почесал вспотевший затылок. Не затем ты по жаре непонятно куда прешься. Хватит с тебя серебра. Ты себе новые зубы ищешь.

В существование волшебных лекарей по ту сторону гор сейчас верилось еще меньше. Ноги начали ныть. Рубаха промокла от пота. Солнце пекло как ядовитый дракон. Хорошо бы намотать на голову платок. Когда-то Квазимодо научили делать повязку-тюрбан. Шелковый хвост платка тогда слегка прикрывает искалеченную щеку. Удобно и даже по-своему красиво. Но ведь Глири, сволочь такая, мимо не пройдет. По-бабски ходить бойцам не положено. Придется пока в морском колпаке щеголять.

Раздумывая о свободе выбора, юный вор отмахивался от назойливых мух.

Отряд монотонно двигался по дороге. Вокруг торчали островки пыльных кустов, редкие пальмовые рощицы. Изредка попадались клочки крестьянских полей в неизменном соседстве с невысокими колючими кустиками посадок нутта. За день отряд миновал лишь две деревушки, окруженные покосившимися частоколами. Спокойные здесь места. Сонные. Селян не беспокоят ни хищники, ни ночные дарки.[13] Возможно и тем, и другим не нравятся пьянящая вонь орехов.

Квазимодо украдкой глянул вперед и назад. Отряд двигался значительно медленнее, чем утром. Как минимум половина из бойцов жевала нутт. Квазимодо видел, как они украдкой сплевывают под ноги характерную лиловую слюну. Ну-ну, пусть наслаждаются, пока Глири не появился.

Сотник в основном находился в голове колонны. Там шли еще несколько привилегированных членов отряда. Квазимодо толком их разглядеть пока не успел. Один – явно техник, и в немалых чинах. Вроде бы пару раз появлялся на «Эридане». Другой – мрачный мужик. По виду не похож ни на флотских, ни на уроженцев Желтого берега. Наверное, проводник с той стороны гор. Значит – врут, что с той стороны все сплошь безглазые и белобрысые. Всегда баек ходит немало и все бестолковые.

Юный вор часто и легко врал сам, но всегда удивлялся, когда люди выдумывали басни просто из любви к искусству. Вот ведь дуракам делать нечего.

Рядом с проводником шли двое «серых». Квазимодо специалистов по ночной страже не слишком уважал. Слышал из достоверных источников, что вполне можно путешествовать и без их дорогостоящей охраны. Хотя, конечно, ночью в безлюдье чего только не бывает.

В группе «аристократов» шли еще два человечка. Невысокие (сам Квазимодо, пожалуй, повыше будет) и какие-то странные в движениях. Неуверенные. Вор силился вспомнить, где видел нечто похожее, но от усталости мозги здорово отупели. Очень хотелось сесть, а еще лучше – лечь. Парня утешало только то, что милый друг Филин выглядел еще хуже.

Привал объявили уже в сумерках. Квазимодо помогал составлять повозки в круг, потом плюхнулся на сухую землю, прислонился спиной к колесу, вытянул ноги. Было так хорошо и удобно сидеть, что даже жрать не хотелось. Парень все-таки доковылял до костра, получил свою долю каши. Выпил горький настой. Хватило сил вымыть котелок и под шумок наполнить водой из бочки вторую баклагу. Кроме казенной глиняной, Квазимодо имел собственную флягу – дорогую, из тонкого крепкого металла и с даже с посеребренной крышкой. Господская вещь, но удобная.

Северный ветер настойчиво нес запах сладковатой гнили. Болота рядом. Гнусный запашок. Про топкость и предательский характер болотной страны Квазимодо кое-что уже слыхал. Наверняка преувеличивают, но придется несладко. На холмистых, поросших выгоревшей травой берегах у Глора, где вырос юный вор, болотца были маленькими и солеными. Ладно, на днях увидим, чем одни трясины от других отличаются.

Лагерь стоял на пустоши поросшей жесткими островками травы. Шелестели на ветру листья одинокой пальмы. По периметру заграждения из повозок горели костры. Утомленно фыркали лошади. Квазимодо лег на плащ и мгновенно уснул.