Севера. Большой сборник рассказов

– Ой, беда – протянул Вовка, и тут же вскочил:

– Пожар! Тайга горит! Быстро, быстро!

Бросив гитару, Вовка метнулся к квадроциклу, я следом. Обалдевший Санька растерянно топтался на месте, в широко распахнутых глазах плещется ужас.

– Санька, не стой столбом, садись на машину! – Вовка забежал в зимовье и выскочил с ружьями и нашими рюкзаками, благо разбирать их мы не стали. Бросил мое ружье мне, рюкзаки приторочил за спиной.

Я подхватил гитару, но Вовка крикнул:

– Бросай, мешать будет.

Гул нарастал, где-то за спиной ревело пламя, в воздухе висел удушливый дым, плавали хлопья гари.

Я метнулся к бадье с водой, зачерпнул полное ведро и опрокинул на Вовку, потом на Саньку и на себя.

– Готов?!

Я кивнул и вскочил в седло утробно урчащего квадрика.

– В деревню прорываемся! Надо предупредить, чтоб обкапывали… Ой, беда…

– Может, лучше к озеру? Пал наперерез идет!

– Прорвемся!

Застрекотали движки, и мы сорвались с места.

– Санька, держись крепко!

Врубив фары, мы рванулись назад по дороге, по которой приехали. Справа от нас гудел и ревел пожар, но до него было не так близко. Тайга пластала, тайга горела. Свечами вспыхивали сосны и елки, заливая все вокруг красным светом. Мы вырвались из сосняка, и стало чуть легче дышать. Глаза слезились, и как Вовка умудрялся видеть дорогу, я не знаю. Из тайги вдруг полыхнуло жаром, листья на ближайших осинах свернулись в трубочку.

– Газу!

Мы мчались по дороге, подпрыгивая на выпирающих из земли корнях и едва не вылетая из седел.

– Левее! Вовка, бери левее! – я пытался перекричать рев пламени.

Вовка оглянулся на меня, бешено сверкнул глазами и выкрутил газ на полную.

– М-мать! – выругался я и рванулся следом. Поперек дороги то и дело вылетали птицы, спасаясь от огня. Они бестолково метались между деревьев, не зная, как укрыться от жара. На дорогу выскочил еще один сохатый, безумно вращая глазами. Увидел нас и рванулся в сторону.

– Вовка, там тоже горит! Лось оттуда! Не прорвемся!

Вовка сцепил зубы и резко остановился.

– Куда, куда?… – он крутил головой.

– Давай за мной! – я развернул квадроцикл и устремился назад. Только бы успеть, только бы проскочить…

Дорога, ведущая на озеро, даже не дорога, а тропа, появилась внезапно. Я свернул на нее и выкрутил газ. Пожар был совсем близко. Но здесь недалеко есть скальный выход, Чертова Горка, он возвышается над тайгой на добрую сотню метров.

Вовка понял мою задумку и тоже прибавил скорости. Вокруг уже бушевало пламя, с ревом пожирая хвойный лес. Рев, треск, гул, мечущиеся в панике птицы… все живое стремилось спастись. Когда фары выхватили из темноты подножие скалы, дым уже почти разъел глаза. Мы все надсадно кашляли, грудь раздирало от едкого дыма. Наверх вела пешая тропа, забраться туда на квадроцикле было невозможно. Придется бросать технику.

Загнав оба аппарата как могли высоко, мы соскочили на землю и устремились вверх. Жар перехватывал дыхание и подгонял нас вперед. Вовка пер оба наших рюкзака, Саньке досталось его ружье, я нес свое и канистру с водой, которую так удачно не стал отвязывать.

Вовка вдруг остановился, выхватил канистру и облил нас всех.

– Дышите через мокрую одежду – прохрипел он и побежал вперед. Санька начал спотыкаться через пару десятков шагов. Я подхватил его, взвалил на плечо и побежал вверх. Легкие уже не работали, просто хрипели, пытаясь ухватить еще немного воздуха. Жар стал просто нестерпимым…

– Слава Богу! – прохрипел я, почувствовав на коже легкое дуновение ветра. Здесь, на высоте, ветер сносил в сторону дым и гарь.

– Не останавливайся – прорычал Вовка. – Дай сюда!

Он отобрал у меня ружье и уложил его на камни, следом отправил свое и оба рюкзака.

– Здесь не сгорят – пояснил он сухим, надтреснутым, почти не слышным голосом…

Мы сидели на вершине скалы и смотрели на развернувшуюся перед нами драму. Нас окружал океан огня, в небо рвались столбы густого белесого дыма, в котором метались сошедшие с ума птицы. Деревья вспыхивали как спички, и ветер только разгонял пожар, который распространялся со скоростью мчащегося поезда. Как мы умудрились вырваться, я не знаю.

– А деревня сгорит, деда?

– Не должна, внучок… не должна…

– Как страшно… – еле слышно просипел Санька.

Мы с Вовкой молча переглянулись. Закопченные, с обгоревшими волосами и ресницами, с красными от едкого дыма глазами и почти потерявшие голос, мы в отчаянии смотрели вниз.

– Ружья надо забрать – просипел Вовка.

– Сам же сказал, не сгорят….

– А ты думаешь, мы одни здесь спасаемся? Я не уверен.

Отпив немного воды из полупустой канистры, Вовка поднялся и побрел вниз.

– Санька… сиди здесь… мы быстро.

– Они же горят там… – не слыша меня, прошептал Санька. – Все… лоси, медведи, зайцы…

Когда мы вернулись, с трудом волоча на себе ружья и рюкзаки, Санька все так же потрясенно смотрел на полыхающую тайгу.

– Деда… а они все сгорели, да?

Чуть помолчав, Вовка ответил:

– Да, все. Нельзя спастись… Разве только до озера добежали…

– Деда… а мы не сгорим? – Санька уставился на Вовку полными ужаса глазами.

– Теперь нет…

– Деда, а как тушить? Ведь все сгорит!

– Самолетами, Санька, только самолетами. Хорошо бы дождь…

– А они прилетят? – в глазах мальца засветилась надежда.

– Прилетят, Санька, обязательно прилетят…

В Сибири уже не первый месяц горят 3 миллиона гектаров тайги. Самолеты прилетели только сейчас…

Борзый

Раннее – раннее утро, почти ночь. Густой белый туман висит над рекой, прячется в дремучей тайге по берегам и холодит кожу. Крупные звезды уже почти не видны. Скоро рассвет. Август в том году выдался на редкость контрастным: днем жара, ночью же зябко.

Пахнет остывшей за ночь травой, тайгой и грибами. Я сижу у костра и пью чаек со смородиновым листом. Благо смородины в этих местах богато… Я жду. Скоро солнце покажется над горизонтом, разгонит густой таёжный сумрак и растопит туман.

Я приехал сюда вчера под вечер, наслушавшись рассказов о местных рыбных богатствах. Взял и поплавочки, и спиннинги – разведывать, так по полной программе!

Начать решил с поплавка. Рогульки под удочки я вырезал и установил еще с вечера, облюбовав уютное местечко под раскидистым тальником. Черви накопаны, манка замешана… пора.

Быстро наживил и забросил обе удочки. Поплавки еле видны в неверном утреннем свете, туман чуть приподнялся над водой… тихо. Только комары пищат звонко и где-то в тайге за спиной что-то похрустывает. Ожидание первой поклевки всегда особенное, а уж на новом месте…. В голове невольно крутятся мысли о рассказах друзей про эту речку: и окуни со щуками, и вездесущие караси с плотвой, и даже лини и пескарь встречаются в этой речке.

Речка неширокая, метра четыре. Берега густо заросли тальником и черемухой, а дальше – глухая тайга. Течение местами почти неощутимое, есть омутки и небольшие перекаты. Очень интересная речка. Там, где я раскидал снасти, глубина около двух с половиной метров, а под тем берегом течение.

Зеркальная гладь воды отражает в себе небо и склонившиеся над водой кусты. Поплавки застыли недвижимо… и вдруг правый поплавок качнулся. Сердце сбилось с ритма и начало разбег. Рука помимо воли метнулась к удочке… Поплавок завалился на бок и стремительно пошел в сторону! Подсечка, рывок, недолгое сопротивление и золотой карась заворочался в траве, тяжело шлепая хвостом. Отлично. Удочка заброшена, и ожидание новой поклевки, еще более жгучее) Я настолько увлекся рыбалкой, что не сразу услышал странные звуки за спиной. Повернувшись, я обомлел.

Здоровенный рыжий котище самым наглым образом поедал моего карася, придавив его лапами к земле и прижав уши. Откуда он тут взялся? До ближайшей деревни километров 5! Увидев, что я его заметил, котище и не подумал убегать. Он злобно на меня ощерился, сверкнув глазами и напружинившись, как для броска. Ах негодяй! Ну поделом, надо рыбу в садок убирать. Я протянул к нему руку, будто бы собираясь забрать рыбу. Ух как сверкнули глазищи! Желтые с огромными зрачками, усы встопорщены, уши прижаты к голове. Котяра отмахнулся от меня лапой с растопыренными когтями и утробно зарычал. Поняв, что я на его (уже его) добычу всерьез не посягаю, рыжий продолжил смачно хрустеть карасинной головой. Я решил ему не мешать и вернулся к рыбалке.

Поймав еще с пяток карасей, решил разведать хищника. Собрал снасти и пошел за спиннингом. А котяра тем временем доел карася и устроился… в моей палатке на спальнике. Ну дружок, это уже наглость. Я выгнал его из палатки (котяра недовольно фыркнул и царственно удалился, нервно подергивая кончиком хвоста), застегнул ее (как и пролез, ведь сетка была застегнута) и отправился выше по течению. Котяра остался в лагере, завалившись прямо на траву у костра.

Я нашел прогал в плотной стене кустов, осмотрелся. Хорошее местечко. Омуток метров шесть в диаметре, по краям зарос кувшинкой. Кусты над самой водой, конечно, не способствуют забросам, но на таежных речках всегда так). Поэтому и спиннинг взял короткий. Первый заброс вдоль берега. На поводке – любимая вертушка. первая проводка. Тишина. Заброс, проводка… исхлестав омуток во всех направлениях, решил сменить наживку и поставил поппер. Заброс. Поппер рывками пошел по поверхности, с бульком разбрызгивая воду. Есть выход! Окунь метнулся к попперу, удар, рывок и окунь на берегу. Темно-голубой, с яркими контрастными полосами и оранжевыми плавниками и хвостом, он встопорщил спиной плавник и прыгал на траве. С почином! Новый заброс и снова окунь.

Я пошел дальше – хотелось и щуку найти. Следующее удобное для подхода к воде место я нашел метров через триста. Здесь – другая картина. Ширина реки метра четыре, трава полощется на течении вдоль берега, в середине видно порядочную глубину. Снова цепляю вертушку и на третьей проводке под самым берегом удар! Фрикцион завизжал, сматывая шнур. Я подзатянул его, вынуждая рыбу притормозить. Да, неудобно здесь бороться – ветки нависают над водой, очень ограничивая свободу маневра. Но куда деваться? Началась возня. Щука металась в разные стороны, делала свечки и трясла головой, пытаясь выплюнуть блесну. А я не давал ей запутать шнур и постепенно выматывал. Щука попалась большая, не меньше восьми кило на глаз. Ну за десять минут я ее уговорил все же. Багорика и подсачека при себе нет, берег обрывистый и скользкий. Та еще задачка. Я подтянул уже почти не бьющуюся щуку к самому берегу. Она смотрела на меня своим черным глазом и ждала момента. Но я ученый и щучий нрав знаю хорошо. Изогнувшись невозможным образом, я схватил щуку сразу за головой. Она забилась и чуть не сбросила меня в воду! Вот это экземпляр! Наконец щука на берегу. Оба дышим как загнанные лошади, а в груди у меня пожаром разгорается счастье. Вот она, большущая щука из маленькой таежной речки, лежит на берегу и хлопает хвостом по земле, собирая на себя мелкий лесной мусор. Отдышавшись, я пошел к палатке. Разведка состоялась.

По пути я думал, как там мой котишка? Наглая рыжая морда с несносным характером.

Рыжий был на месте. Встретил он меня широким зевком во всю свою немаленькую пасть с внушительным набором зубов. Встал, потянулся и пошел обнюхивать мою добычу. В глазах его явно читалось, что щука точно принадлежит ему. Ну нет, это моя добыча. Я опустил всю рыбу в садок к карасям. Котяра с явным сожалением во взоре проводил щучий хвост, скрывшийся в садке. Потом посмотрел на меня. Посмотрел как на предателя. Я усовестился и достал ему одного окунька. Рыжий с достоинством подошёл к угощению, обнюхал, аккуратно взял в зубы и понес к костру. Это ж надо. Он тут уже обжился, я смотрю. Ну-ну…

Чуть позже, оживив костерок, я принялся кашеварить. Почистил пару карасей и зажарил их. Запек картошки, заварил чай. Как же вкусно все это на природе. Самая немудрящая еда вызывает просто вкусовой взрыв! Котяра все это время внимательно за мной следил, лениво развалившись на бревнышке у костра. Пообедали, попили чаю. Кот не пил, конечно, но компанию составил.

После обеда я прилег немного отдохнуть, и размышления мои крутились вокруг наглого пришельца. Неужели в лесу живет этот рыжий красавец? Большой, на высоких ногах, уши порваны в драках, но чистый. Темные полоски выделялись на ярко-рыжей шерсти, делая его похожим на тигра. Морда… наглая у него морда. Взгляд надменный и очень умный. Такой голодным точно не останется. Или бурундука какого поймает, или у рыбака рыбу отожмет.

Так за размышлениями я незаметно уснул. Великое удовольствие так вот днем подремать в теньке. Легкий ветерок качает листву, гоняя тени по лицу и освежая, жужжат насекомые, тренькает кузнечик, птички поют… а запахи какие вокруг! Благодать…

Проснулся я, просто открыв глаза. Котяра спал у меня под боком, уютно свернувшись калачиком. Я шевельнулся, и он открыл глаза, глядя на меня недоуменно. Потянулся, встал и вышел из палатки. Вот наглец, хоть бы спасибо сказал.

Вечерело. Солнце уже не жарило так яростно, в воздухе разлилось такое ласковое предвечернее тепло. И мы пошли на рыбалку. Котяра (про себя я решил дать ему имя «Борзый») вышагивал передо мной, задрав хвост трубой и встопорщив усы. Ни дать ни взять ведет своего человека на прогулку.

Зорьку я решил посвятить поплавку. Пара карасей не утолили моего любопытства, я хотел линя. Борзый, судя по всему, был не против.

На обе удочки я насадил червей, отставив манку до времени в сторонку. Поплавки закачались на воде. Борзый зачарованно смотрел на них, не мигая. Неужто понимает, что к чему? И вот поплавок запрыгал. Котяра вскочил, заметался вдоль берега, поглядывая на меня и громко басовито урча. Ого! Точно рыбачок!

Я подсек и выволок на берег тяжело ворочающегося карася. Котяра метнулся к нему, обнюхал и отошел в сторону. Хм. Ну да, это ж не линь.

Так мы и рыбачили. Линя так и не поймали. Увидев, что я собираю снасти, кот молча ушел к палатке, предоставив мне самому тащить все снасти. Но я не в обиде – линя ведь не поймал…

Я прожил в этом месте еще пару дней. И все это время меня преследовала мысль о Борзом. Я уже просто не мог его бросить одного на берегу. За эти три дня он ни разу не позволил себя погладить, он вымогал у меня рыбу и теснил меня в палатке. Но я к нему привязался. Кот по своему обыкновению все решил сам. Он просто ушел. Я проснулся утром и не нашел его. Искать не стал…

Эта история случилась лет десять назад. И все эти десять лет я приезжал на рыбалку в это место, один или с друзьями, летом и зимой. И каждый раз Борзый молча появлялся у костра и отжимал у нас рыбу. Проводил с нами пару дней и снова удалялся. Зимой он становился нереально пушистым, прыгал по сугробам и грелся с нами у костра. И никогда никому не позволял себя погладить или тем более взять на руки.

Этой зимой он не пришел.

Будет день

…Ночевки в тайге бывают разными. Бывают легкими и светлыми, июльскими. Когда солнце совсем ненадолго уходит за горизонт, накрываясь облачной периной, самым ее краешком. В такие ночи в тайге как-то по-особенному тихо и торжественно, звонко. Каждый звук выделяется, вплетаясь в общий таежный хор. Похрустывают сучки под чьими-то шагами, вздыхает кто-то глубоко и мощно, верхушки деревьев чуть шелестят под легким ветерком – полуночником.

Звездное небо огромным куполом накрывает тебя с головой, купает в звездном свете. Ты лежишь на спине, закинув руки за голову и вглядываясь в небо. А звезды кружатся над тобой, застревая в кедровых кронах. Потрескивает костерок, сучья изредка громко трещат от жара и нешумно закипает вода в котелке – будет чай…

А бывают таежные ночи тихими, тревожными. Все вокруг замолкает, даже комары падают в траву раньше обычного. Напряженное небо с одного края затянуто черными грозовыми тучами, подсвеченными снизу багровым отсветом заката. Временами где-то далеко глухо ворчит гром, прокатываясь по небу большими валунами. Налетевший резкий порывистый ветер до треска и скрипа раскачивает вдруг сосняк и вновь успокаивается. Не поют ночные птахи, но вся тайга как будто гудит, волнуется. В воздухе, густом и душном, висит ожидание грозы. И черный вал туч все ближе, накатывается, давит. Тишина уже становится почти невыносимой…

И внезапно из-под туч как будто из открытого притвора ударяет тугой поток влажного ветра, насыщенного, наполненного запахом дождя и озона! И гроза вступает в свои права, раскатисто и гулко, как гуляка ногой в дверь, бьется в стенки палатки, качает ее. И изломанные тени деревьев во вспышках молний резко очерчиваются на земле. Ветер неистовствует, гонит воду из реки на берег, дождь плетьми стегает землю, будто наказывая за что-то. А потом все успокаивается, проносится дальше. И всю ночь идет мерный дождь, утешая истерзанную тайгу и давая ей новые силы. А утром теплое ласковое солнце, и ничто не напоминает о ночном буйстве.

…Но бывают и другие ночи в тайге, какие-то нереальные. Такой была эта ночь. День до этого мы шли. Шли через болото, проваливаясь порой по пояс в черную жижу. Затянутые тиной и ряской глубокие бочаги тускло отсвечивали в неярком солнечном свете. Влажная духота и клубящиеся роем комары не давали вдохнуть полной грудью. Сил не было даже на то, чтобы отмахиваться от них. Только на следующий шаг. И еще на один. И еще… И так шаг за шагом. Вокруг скрюченными пальцами торчат подгнившие березы, и не видно края этому проклятущему болоту. Вот так срезали путь…

Началось все буднично – мы решили сбегать на лесное озеро за здоровенными окунями. Обычно путь туда занимал часа три через старый горельник, по гриве и потом самым краем ряма, густо заросшего клюквой. Но мы решили срезать путь, оставить себе побольше времени на рыбалку. Поспешишь – людей насмешишь. Вот и срезали. Первые пара километров внушила нам море оптимизма -идется легко, и мы шли, предвкушая знатную рыбалку. А потом вокруг вдруг как-то сразу стало меньше растительности, стали попадаться голые березки. Ну нас болотами не напугать, много мы их видели. Да и не возвращаться же, столько уже отмахали. Передохнули чутка ив путь, форсировать болото. Вырезали себе по жердине (в кино ж видели), чтобы дно прощупывать, и пошли. Шли друг за другом, цепочкой. Впереди Санька, я за ним. Санька – давний мой товарищ по всяко-разным таежным забродам, тайгу любит и ходить по ней умеет. Крепкий, подтянутый, молчаливый и надежный, как топор (надежнее топора в тайге только нож).

Пошли не спеша. Кто его знает, насколько оно большое, это болото. По всем прикидкам не должно оно быть большим. Хотя вокруг – Васюганье, самая большая в мире система болот.

Идем и идем. Поначалу переговаривались. Потом Санька замолчал, тяжело отдуваясь. Да и я уже не очень был способен на разговоры. Через час ходу остановились отдышаться – тяжело нам дается этот переход, ох тяжело… Только мы остановились, и комары тут же покрыли нас густой шапкой, норовя залезть в рот, нос, глаза и уши. Ааа, зараза! Делать нечего, нужно идти… Еще через час я начал волноваться – болото уже должно было кончиться. Но поглядев по сторонам, я разочарованно вздохнул – края не видать. Все те же голые березки и пожухлые кусты, все те же бочаги и кочки. Мы были мокрые насквозь. Солнце постепенно миновало зенит, а мы все шли и шли. Стало понятно, что мы заблудились. Санька, идя впереди, отпустил направление и ушел с курса. А я как телок на привязи шел за ним, не сверяясь с ориентирами. Первое правило заблудившегося – стой. Стой там, где понял, что заблудился. Не мечись по тайге, не пытайся найти путь обратно. Остановись и успокойся, осмотрись. Вспомни, что видел по дороге (неплохо бы еще иметь привычку по пути подмечать ориентиры). Отдохни, привяжись к местности и только после этого решай, что делать дальше. И если не уверен в том, что понял, как выйти – сиди на месте. И если тебе хватило ума перед выходом в тайгу сообщить кому-нибудь, куда именно ты идешь и в каком квадрате будешь находиться – тебя найдут.

Но к нам это правило было неприменимо – в болото невозможно просидеть долго, нужно выбираться на сухое, разводить костер и думать, как выбираться назад. О рыбалке мы уже забыли. И мы шли – мокрые, злые на себя за такую глупость. Благо, всего груза с собой – спиннинги. У Саньки телескоп, ему проще. Мне же приходилось все время следить, как бы не обломать хлыстик обо что-нибудь. Пить хотелось невозможно, но вода в болоте была очень грязной, а с собой не было ничего для очистки.

Солнце постепенно скатывалось все ниже. Время неумолимо близилось к вечеру. Это ж сколько мы уже идем?! Таежники, блин… Так, надо ускориться. Я обогнал Саньку, вручил ему свой спиннинг и пошел вперед, выбрав направление. Я понятия не имел, куда именно нам двигаться, но общая карта местности в голове все равно была. И мы с Санькой рванули. Рванули до хрипа, спеша вырваться из удушливых объятий болота на сухое, где можно развести костер, обсохнуть и просто посидеть, вытянув гудящие ноги и привалившись спиной к теплой сосне…

На сухое мы вышли уже в темноте. Мокрые, вымотанные до предела. Кто не ходил по болоту, не сможет представить каково это – идти так целый день, как заведенный. Потемну собирали валежник для костра, пытаясь согреться работой – к ночи вдруг резко похолодало. Непослушными пальцами чиркал спичками, пытаясь попасть по коробку – основательно подморозило. В воздухе ощутимо запахло снегом. Август на дворе, какой снег?! Костерок все же затеплили, набросали в него побольше веток, развешали вокруг одежду для просушки. А сами жались к костру и кипятили чай в солдатском котелке. Странное должно быть зрелище – два полуголых мужика в тайге ночью вокруг костра пляшут. Но нам было не до странностей – согреться бы.

А потом пошел снег. Крупными хлопьями. Какая-то фантасмагория. Ночь, тайга, костер пионерский пылает. Полная тишина и снег меееедленно так падает. Ложится на все вокруг и сразу тает. Как будто нарисованный снег, ненастоящий. Ведь он есть только в воздухе. а на земле нет. Берется из ниоткуда и исчезает. Ни ветерка, ни скрипа в тайге. Полная, абсолютная тишина. И с каждой снежинкой как будто становится холоднее. Одежда еще не просохла, и за валежником мы бегали как в бой – пригнувшись и сжавшись в комок. Снег падал на голую спину и моментально таял, стекая мокрыми холодными дорожками… Бррр!

Закипел чай, разрушая сказку вокруг. Санька быстро снял его с костра, накрыл куском коры – пусть запарится. Мы сидели на корточках у костра и молча смотрели в темноту. Снег налипал на лапы елей и сосен, тяжко пригибая их к земле, начал скапливаться в ямках – земля остывала… Все так же тихо, только слышно, как шуршат большие разлапистые снежинки, цепляясь друг за друга. И вдруг… кукушка! Ночью… Я о таком вообще никогда не слышал. А она крикнула один раз и замолчала.

– Приснилось что-то, -усмехнулся Санька. Голос его прозвучал как-то чужеродно, неуместно.

Видать его тоже уже начала напрягать это непонятная тишина. Я не стал отвечать.

Мы жались к костру, спасаясь от этого ночного снега и ставшей какой-то чужой тайги. Казалось, что вот сейчас из-за дерева к костру шагнет большой волк. Ляжет, опустив большую лобастую голову на вытянутые лапы, и будет смотреть в огонь. Не знаю, почему именно волк, но так думалось в тот момент.

А снег все падал и падал, отвесно и равномерно, убаюкивая своей неспешностью.

Попили чаю, молча. Тепло костра склеивало глаза – вымотались все же сильно. Сходили еще за валежником, притащили пару хороших бревешек -до утра хватит. Одежда наконец просохла. Какое наслаждение было натянуть на себя горячую сухую одежду! Словами это не передать. Сразу стало гораздо теплее, и в сон потянуло совсем уж неудержимо.

А потом пошел дождь, нудный мелкий ледяной дождь. Я проснулся от того, что мелкие капли холодили лицо. Открыл глаза и сразу увидел Саньку. Он спал, свернувшись калачиком у потухшего костра. Я попытался встать, но тело затекло – я спал сидя, прислонившись к сосне. Кое-как поднявшись, я растолкал Саньку – нужно было снова разводить костер. Не верьте тому, кто скажет, что в дождь невозможно развести костер. Все можно. Особенно когда от костра так много зависит. Каких-то 15 минут стараний, и над поляной поднялся синий дымок. Светало. Утренний холодок пробирался под одежду, липкими пальцами гладил тело, вытягивая остатки сна. Но костерок уже разошелся и вовсю шипел углями, прогревая все вокруг. Мы побегали по округе, собирая дровишки, но больше для сугрева…

…Августовское утро выдалось солнечным, ярким и умытым. Дождь кончился, и тайга засверкала нежным изумрудом, как будто и не было этой ночной снежной сказки и противного холодного дождя. Снова лето, молодое и искристое! Настроение наше поднялось, и мы отправились искать выход на тропу… и вышли на озеро. То самое. Дошли все же. Ну а раз дошли, не грех и порыбачить.

Окуней мы в тот раз наловили порядочно, крупных, увесистых. И обратно добрались за плановые три часа. Нас уже собирались искать и долго пытали, куда это мы запропастились. Мы отговорились кое-как – неловко было признаваться в собственной глупости. Но потом я все же рассказал. Ибо наш пример другим наука – это еще одно золотое таежное правило. Как и то, что если не уверен – не сходи с тропы. Но главное таежное правило такое: какой бы тяжелой не выдалась ночь, за ней всегда будет день…