Дорога к Звездному Престолу

– На всю длину? Так ведь нет никого! Спят давно!

– Ты забыл, что сейчас весна и поют соловьи? – шептал Танти, уже передвигаясь на четвереньках вдоль подоконников и нисколько не сомневаясь, что товарищ следует его примеру. – А у нас две молодые учительницы имеют ухажеров и, словно лунатички, гуляют с ними по окрестностям. Вдруг их потянет целоваться во внутреннем саду? Тихо, уютно, никто не помешает…

– Да, – замычал Гарри от вожделения. – Таких училок я бы и сам не против в саду потискать…

– Это в тебе гормоны играют.

– Ха! Сам-то как на них смотришь? Прямо слюна на живот капает! Да и не только на живот, но и ниже…

– Смотреть можно, а вот тискать… Мне нельзя, я еще маленький…

– Ханжа! Как засматриваться на сиськи, воровать и поступать в училище, так он большой…

Друзья доползли до развилки коридора, осторожно осмотрелись и, уже во весь рост, устремились к кабинету инспектора по кадрам. Там они опять замерли, прислушиваясь к каждому шуму.

– А ты уверен, что сигнализация не сработает? – волновался Гарри.

– Не боись! Тут ее отродясь не было. Давай, будешь главным тараном, становись ближе к замку и держись за ручку. Не хватало, чтобы мы туда оба ввалились, как тупые желуди. Начинаем вполсилы, замок хлипенький.

– Во как раскомандовался! Что бы ты без меня делал?..

Довольно улыбаясь, Амбал пристроился плечищем к двери и двинул без отступа, просто качнув телом. Вся рама затряслась, из-под наличников посыпалась штукатурка, но замок выдержал. Зато после второго удара послышался хруст металла и скрип расщепленного дерева, и дверь, цепляясь из-за перекоса за пол, подалась. Танти тенью метнулся мимо товарища и быстро опустил светонепроницаемые шторы. После чего, вернувшись к входу, зажег свет и попытался закрыть дверь. Это оказалось делом невозможным.

– М-да, придется менять полностью, – расстроился из-за чрезмерной порчи имущества Танти. – Лом меньше разрушений сделал бы, чем ты своим плечом.

– Ты определись, что тебе дороже: друг или кусок железа, – обиделся Гарольд, окидывая взглядом по-деловому обставленный кабинет, единственным осмысленно тематическим украшением которого выглядела внушительная коллекция миниатюрных моделей бронетехники. Рассматривая ее, здоровяк опять засомневался: – Может, не будем такую красоту трогать?

Его друг к тому времени отыскал во встроенном шкафу какой-то заплечный мешок и, пробегая мимо, сунул его в руки застывшего товарища:

– Пошевеливайся! Собери все модели до единой. Разве что эту возьму я, – он схватил ближайшую и сунул в карман. И, уже усаживаясь за письменный стол и включая голографическую панель управления компьютером, пробормотал: – Ничего не случится, отыщут, когда надо будет. А если ничего для отвода глаз не украсть, слишком уж подозрительно получится. Могут все файлы проверить и поинтересоваться последними изменениями.

– Но ведь Заяц обещал полную скрытность твоего трояна!

– И что с того, что обещал? Лишний раз перестраховаться никогда не помешает. Не отвлекай!..

Его руки быстро замелькали в пространстве, совершая невидимые для постороннего взгляда действия. Гарольд тяжело вздохнул, воровато оглянулся на дверь и стал поспешно сгребать модели в мешок. Но постепенно и сам не заметил, как увлекся. Присмотрелся вначале к одной, потом, более тщательно, к другой миниатюрной копии. Затем стал пробовать, насколько легко крутятся колеса у третьей, и вращается ли башня с орудиями у четвертой. Да так в итоге и заигрался уже до такой степени, что его губы сами по себе вытягивались трубочкой и непроизвольно производили звук, изображающий гудение мотора. И поэтому он вздрогнул, когда со стороны стола послышалось возмущенное шипение:

– Гарри! Зачем тебе стезя космодесантника? По тебе плачет работа воспитателя детского садика! Я уже заканчиваю, а ты!..

Оставшиеся модельки посыпались в мешок водопадом и без всякой жалости. Подначки товарища здесь большого значения не имели, гораздо больше злоумышленники волновались о потере времени. Чем быстрее они выберутся из здания, тем скорее вернутся в свою комнату и максимально уменьшат шансы разоблачения.

Обратный путь к люку проделали в отличном темпе, и Танти, первым вставший на ткань, сложил руки в замок:

– Давай, пошел! Только мешок оставь, зацепишься.

Гарольд положил мешок у ног и скривился с сочувствием:

– А вытолкнешь? Ведь высоко.

– Время!

После такого напоминания все споры иссякли. Амбал отступил на несколько шагов, разогнался, сколько позволяла ситуация, и в прыжке наверх вскочил на руки товарища, отталкиваясь от них. Тот еще и с немалой силой подбросил парня, превосходящего его по весу в полтора раза. Получилось с первой попытки. Как только Гарри ухватился за створ люка и стал подтягиваться, Танти размотал закрученный вокруг пояса плоский линь и зацепил им лямки мешка. Второй конец метнул вверх, в протянутую руку Гарри. Пока мешок поднимался и пока повторно опускался линь, он схватил левой рукой уголок лежащей под ногами ткани, затем намотал линь на правую луку с подстраховкой на локоть, прошептал пыхтящему от нетерпения товарищу: «Тяни!» – и почти рывком взмыл к квадрату ночного неба.

Наверху опять светила луна, так что, пока сворачивали ткань и закрывали крышку люка, пришлось осматриваться, а потом еще и ползти к самому бортику крыши. Мало ли кто мог появиться за это время в окрестностях! И хорошо, что не встали сразу во весь рост: по мостику над воротами прохаживался один из охранников и, хотя посматривал он в основном в сторону города, мог бы краем глаза заметить торчащие на фоне светлой крыши две фигуры ночных искателей приключений. Зато, пока он стоял спиной, приятели успели выглянуть за парапет и осмотреть двор: иные преграды отсутствовали.

Луна, словно назло, не хотела прятаться за тучками, поэтому к заготовленному месту спуска пришлось тоже ползти по-пластунски.

– Днем спокойно поесть не дадут из-за тренировок, – шепотом ворчал Гарольд, – так еще и ночью приходится марш-броски устраивать…

– Вот поступим в училище – то ли еще будет! – тоном пророка вещал Танти, выглядывая на пожарную лестницу и тщательно рассматривая внутренние территории интерната. – Чисто! Двигаем!

И первым скатился по ступенькам вниз, мягко спрыгнул с трехметровой высоты на землю и, пригнувшись, бросился направо, к участку двойной ограды. Тогда как Гарольд после спуска помчался к жилому корпусу, прятать на чердаке совершенно не нужные миниатюрные модели бронетехники всех времен и народов.

Последние метры Танти преодолевал опять ползком, зажав в руке захваченную модель танка пустыни производства Доставки. Еще с вечера, как только стемнело, они сделали подкоп под внутренним заграждением из колючей проволоки, а следующий за ним каменный забор в три метра высотой полностью проигнорировали. Ведь им была важна только видимость ограбления. Пусть следствие уйдет в другую сторону и само гадает, каким образом воры сумели незаметно для охраны перемахнуть через забор и узнать о сенсорах движения на этом отрезке проволочного ограждения.

Одиночный экземпляр собирательской страсти инспектора по кадрам, вынутый из кармана и брошенный уверенной рукой, попал точно в яму подкопа, и теперь никто не вздумает искать пропажу на территории интерната. А сам инициатор всего этого ночного происшествия с самодовольной улыбкой устремился за своим лучшим товарищем. Вылазка прошла даже проще, чем он рассчитывал, и теперь шансы на осуществление в ближайшем будущем его главной мечты увеличивались с каждой минутой.

Только вот правильно гласит народная пословица: «Не спеши радоваться, что удачно падаешь, пока удачно не встанешь после падения». Как только Танти достиг декоративного кустарника, красивыми зигзагами высаженного вдоль дорожек прогулочной зоны, как краем глаза заметил мелькнувший на верху наружного каменного забора силуэт неизвестного лазутчика. Хорошо, что наставники по боевым искусствам вбили ему в сознание, вместе со страшными болями, одну важнейшую истину: никогда не расслабляйся! И так вбивали, что порой казалось, убьют ненароком от педагогического усердия. Об этом этапе обучения можно было бы сложить вышибающие слезы легенды, но в данный момент постоянная настороженность очень пригодилась.

Юноша тотчас припал к земле и, извиваясь ужом, пополз к подозрительному участку внешней ограды. Это никак не мог быть кто-то из своих: детдомовец не пойдет в самоволку или обратно подобным образом, к тому же на этом участке стены непосредственно по верхней кромке имелись детекторы обнаружения движения. А раз до сих пор не раздались звуки сирены, значит, неизвестный нарушитель каким-то образом вывел приборы из строя. При современных технических новинках в арсеналах спецслужб совершить подобное действо не составляет ни малейшего труда. Заяц не раз хвастался, что и сам бы запросто собрал подобную глушилку или лазерный поглотитель, если бы у него под руками имелись все комплектующие. Только вот с какой это стати лучшие агенты опустятся до банального проникновения на территорию захудалого детдома-интерната с общим средним образованием? Слишком много чести! Но тогда возникает законный вопрос: кто это и что ему здесь надо?

Участок освещался довольно слабо, но все равно достаточно, чтобы рассмотреть копошащуюся фигуру странного лазутчика. Тот с невероятной сноровкой и завидным беззвучием делал подкоп под проволочным заграждением. Да оно и понятно: если внешние детекторы ему удалось заглушить направленным излучением, то сделать это внутри периметра мешал каменный забор. Именно эта интенсивная деятельность незнакомца и позволила Тантоитану приблизиться почти вплотную и распластаться за кустиками пока еще не зацветших роз. Идеальное место не только для наблюдения и неожиданного нападения, но и для размышления!

Несмотря на только что совершенные им воровство, взлом, порчу имущества и подлог документов, Танти нисколько не сомневался, что в любом случае постарается задержать преступника, пробирающегося извне.

По логике вещей, ничего компрометирующего при нем самом не осталось: предметы коллекции уволок и спрятал в условленном месте Гарольд, ткань со следами штукатурки наверняка уже исчезла в топке котельной. Причину нахождения именно здесь в столь неурочный час придумать труда не составит: все-таки здесь не тюрьма общего режима, а обычное, можно сказать, учебное заведение, и за нарушение распорядка дня воспитатели могут только пожурить или, в крайнем случае, отправить на работы по кухне. Чем, кстати, многократно и без всякого зазрения совести пользовался дружок Гарольд, наедаясь на таких работах от пуза. Так что вполне простой ответ, вроде: «Гулял, не спалось», – в случае заварушки или скандала подходил вполне. Ну, а если в итоге вмешательства удастся еще и повязать таинственного злоумышленника, то прощение от администрации школы будет получено наверняка. В том, что перед ним именно злоумышленник, Танти не сомневался ни мгновения. Ведь не станет же делать подкоп на территорию интерната нагрянувший с проверкой ревизор, деятель санэпидстанции или налоговый инспектор! Хотя, если судить по некоторым анекдотам, пронырливые инспектора на все горазды: ради того, чтобы преподнести своим появлением сюрприз, готовы порой с парашютами десантироваться.

Между тем лазутчик уже полностью прокопал канавку под заграждением и вот-вот мог оказаться внутри периметра. А пятнадцатилетний юноша выбирал вариант действий. Самый простой: немедленно поднять тревогу. Благо, способов для этого имелось предостаточно. Но тогда, скорее всего, нарушитель территориальной целостности уйдет. Возможно, его и не заметят всполошившиеся охранники, и тогда доказывай, что тревога не была ложной.

Более сложный вариант: сразу произвести задержание лично. Мужчина выглядел однозначно взрослым, но для своего возраста и Танти не казался юнцом, он уже почти на равных сражался врукопашную со своими наставниками по боевым искусствам. Это только рядом с Гарольдом он выглядел как голодающий подросток возле перекачанного космодесантника. Но ведь Гарольд ростом достигал отметки в сто девяносто сантиметров, а о своей массе хвастался, что у него «центнер накачанных мышц и десяток килограммов тренированного знаниями мозга». На что в ответ самый близкий друг любил демонстративно пощупать кучерявую голову и с печалью выдохнуть: «Увы! Не знаниями, а стероидами…»

Третий вариант выглядел самым заманчивым и мог модулироваться в зависимости от ответа всего на один вопрос: «А что ему здесь надо?» До жути интересно, куда, как и к кому двинется ловкий нарушитель. Вдруг у него здесь имеются соучастники? Вдруг он попытается пронести внутрь нечто? Есть ли у него оружие? Может быть, это похититель детей? Вроде как за всю историю интерната здесь никого не украли и не пытались этого сделать. Скорее уж наоборот: старались засунуть сюда неофициальными путями своих отпрысков. Да и маленьких детей здесь не было, потому что обучение шло только по программе второй половины среднего образования. Все ученики имели возраст от десяти до пятнадцати, максимум до шестнадцати лет и на маленьких безобидных детишек ну никак не походили.

«Хотя, кто их знает, этих похитителей-извращенцев…» – успел подумать Танти, и в следующий момент все три варианта его рассуждений рассыпались, как песочный замок под брутальной поступью солдатского сапога. Завершив подкоп, нарушитель не стал им пользоваться, сдал назад, прилег в стороне и явно шепнул что-то в микрофон. Вслед за этим над кромкой забора стали скользить другие силуэты.

«Ржавчина им в глотки! – запричитал притаившийся за розами юноша. – Что же тут такое творится?! Ограбление века или захват в заложники всех обитателей интерната?! Глушилки, микрофоны, сообщники!.. Раз, два, три, четыре, пять… Итого – шесть! Вот я и влип: надо было сразу поднять тревогу! Но кто мог знать…»

Решение пришло молниеносно, тем более что медлить больше было нельзя: двигающийся впереди всех мужчина уже поднимался с внутренней стороны двора, а по подкопу ползло еще двое. Когда идущий в авангарде нарушитель в полуприседе повернул голову в сторону прикрытого углом административного здания ворот, Танти выкатился из-за кустов и смачно залепил ему каблуком в лоб. Тот, видимо, уже в бессознательном состоянии, улетел спиной вперед и напоролся на колючую проволоку. Тотчас сработали и детекторы массы, и дополнительное освещение, и звуковые сигналы. Что и требовалось. По логике вещей, нарушителям следовало немедленно покинуть место преступления и бежать сломя голову.

Тем более поразился Танти, когда на него из неудобного положения, еще практически не выбравшись из подкопа, бросился второй мужчина. Причем в правой руке у него угрожающе блеснул десантный нож. Тоже не проблема! Захват, рывок на себя, треск ломающейся кости – и отброшенное в сторону воющее от боли тело.

Но тут и третий отчаянный бандит стал приподниматься, вытаскивая из-под обшлага куртки и разворачивая в сторону Танти ствол короткого штурмового автомата. Только и удалось успеть схватить почти за мушку прицела, потянуть на себя и закрутиться во вращении. Звук автоматной очереди заглушил сигналы сирены и слышащиеся от забора злобные короткие команды:

– Засада! Назад, все уходим!

Тотчас от забора открыли огонь сразу из двух автоматических стволов. Танти удалось каким-то чудом приостановить свое вращение с противником, продолжающим давить на спуск и заливающим все вокруг себя пулями. Юноша прижал нападающего спиной к колючей проволоке, присел и тотчас почувствовал, как несколько пуль вонзилось в прикрывшее его тело, которое, судорожно дернувшись, сразу обмякло. Они так вместе и упали на землю, и ладонь юноши не получила страшного ожога от раскалившегося ствола лишь благодаря перчатке из композитных материалов. Кажется, нападающие не только своего пристрелили, но и решили, что уничтожили одного из воинов засады. Стрельба сразу прекратилась, и первый из лазутчиков перемахнул через стену. Затем совершенно неожиданно раздался пистолетный выстрел, и мелькнул второй силуэт.

И все! Только предсмертный хрип умирающих.

Подобной ситуации юноша себе и представить не мог. Но в голове возникла единственная – паническая – мысль: «Бежать!»

Он выкатился из-под трупа, на полусогнутых пронесся до ближайшей живой изгороди и, пользуясь ею как основным прикрытием, ринулся к спальному корпусу. Сзади слышался топот, крики охранников, спешащих к месту событий, заливались сирены и разносились трели свистков, во всех жилых зданиях в окнах загорался свет. Но, скорее всего, именно последний факт и помешал самым любопытным заметить в полумраке молниеносно исчезнувшую фигурку однокашника. Танти добежал до угла спального корпуса и с надеждой посмотрел вверх, на окно своей комнаты во втором этаже. Друзья не подвели – из него свисала веревочная лестница, а из створа торчали две головы: одна огромная и кучерявая, а вторая – продолговатая, словно огурец, взлохмаченная и с поблескивающими очками.

Когда запыхавшийся искатель приключений оказался наверху, они спешно закрыли окно и бросились ко второму, из которого можно было частично наблюдать за отдаленным участком забора, через который неизвестные только что пытались прорваться на территорию интерната. Мешали деревья и кустарники, но все-таки обзор отсюда был значительно лучше. Когда-то именно из-за подобного расположения комнаты на самом углу здания Амбалу пришлось изрядно повоевать с другими претендентами.

Но теперь Гарольд прямо-таки трясся от возбуждения, ужаса и сопереживания:

– Ты чего там натворил?! Совсем с ума сошел?! Кто стрелял?! В кого? Зачем?

Одновременно с его верещанием третий их товарищ по прозвищу Заяц выкладывал свои рассуждения, словно комментатор теленовостей, обсуждающий достоинства и недостатки обычной сеялки на самой обычной сельскохозяйственной выставке:

– Творить он любит, и ума у него для этого с избытком. А кто стрелял, он, может, и не видел. Зато вот Немой из своей сторожки выскочил полуголый, но с автоматом системы «цикада» и сейчас шхерится в башенке над конюшней. Оттуда он сможет отстреливаться часами, и вы разминулись буквально чудом. Задержись ты хоть на три секунды, он бы тебя из своего гнездышка сразу заметил…

– А вы меня заметили? – все еще еле дыша, выдохнул Танти.

– С трудом, – признался Заяц. – Ты мчался с невероятной скоростью, и мне кажется, нам надо поменяться прозвищами.

Он явно намекал, что их товарищ двигался со скоростью зайца. Но Гарри все никак не мог успокоиться по поводу стрельбы и продолжал требовать ответа на свои вопросы:

– Так кто стрелял, Дыня?

Свое интернатское прозвище Танти недолюбливал. «А в дыню?» – часто приговаривал он. То есть: «А по голове не хочешь?!» Как раз это его любимое восклицание-угроза и стало причиной такой неуместной клички в мальчишеской среде.

– Сейчас сам в дыню получишь, если толком ничего не расскажешь! – вскипел его друг. – Что там за автоматы стреляли?

Да и Заяц, с другой стороны, проявил редкую для его склада характера агрессивность:

– Ему срочно нужен массаж от скромности в четыре кулака.

Но зажатый с двух сторон юноша отвечать не спешил. Мало того, еще и сам припомнил недавние комментарии и удивился:

– Откуда у Немого автомат?

– Тантоитан! – так к нему Гарольд обращался только в преддверии очередной драки. – С конюхом мы разберемся позже. Ты лучше скажи, что там произошло и происходит!

На месте недавней схватки и в самом деле творилось нечто непонятное. Похоже, глянуть на трупы сбежались не только охранники, но и часть преподавателей. Вдобавок со стороны ворот, прямо по зеленому газону, мчались туда же две полицейские и три гражданские машины. Еще несколько въезжали в главные ворота, а со стороны города приближалось не менее пяти ярких точек: полицейские флайеры.

– Не знаю, ребята, сам ничего сообразить не могу, – признался Танти, дергая нервно плечами. – Вам-то я расскажу, но вы уж держите язык за зубами! А там видно будет…

Не отрывая взгляда от места происшествия, он подробно пересказал суть недавнего боя с неизвестными, со всеми своими переживаниями, рассуждениями и сомнениями. Но если Гарольд от таких новостей только застыл с отвисшей челюстью, то Заяц не на шутку запаниковал.

– Как же так? – зашептал он, проглатывая окончания слов. – Получается, что ты убил человека? А может, и не одного?

– Да никого я не убивал! Чем ты слушаешь? От удара в лоб не умирают, от перелома руки тоже. А третьего в спину сами свои замолотили. О-па! Вы только гляньте!

Четыре флайера приземлились полукругом возле забора и направили ослепительные прожекторы наружу, из-за чего рассмотреть что-либо на самом месте события стало невозможным. Еще три остались висеть над забором. Две пары летали где-то дальше, над пустырем и пригородом, но, кроме этого, к интернату приближался еще не менее чем десяток. Кажется, событие из локального превращалось во всепланетное. Наверняка вскоре появятся не только корреспонденты газет, радио и телевидения Китланда, но и со всей Сандии слетятся.

– Что-то страшное случилось… Лишь бы меня никто не видел во время отхода… И не опознал, – сказал Танти.

– Да нет, кажется, ты успел в самый раз, – Гарри уже вышел из ступора и стал опять соображать на полную катушку. – Но вот вид у тебя тот еще! Если вдруг сюда кто заглянет, да еще и кровь на тебе увидит… Или что это темнеет?

В густом полумраке комнаты действительно трудно было рассмотреть и грязь, и другие разоблачающие следы на тренировочном костюме. Поэтому Танти лишь благодарно замычал и бросился в их небольшую душевую. Одного взгляда в зеркало хватило, чтобы побелеть от переживаний: на нем и в самом деле хватало чужой крови. Видимо, когда труп упал на него сверху, хлещущая из ран кровь изрядно испачкала его единственный спортивный костюм. А ведь именно в нем придется через пару дней сдавать завершающие учебу зачеты по спортивной подготовке. С лихорадочной поспешностью Танти разделся и принялся застирывать основательно изгвазданную одежду. Прервал это его занятие лишь заглянувший в душевую Заяц:

– Воспитатели обходят этаж и проверяют, все ли на местах!

Пришлось затолкать спешно отжатую форму на самое дно ящика с грязным бельем, в свеженадетых трусах выйти в комнату и вместе с такими же почти раздетыми друзьями с упреждением событий выглянуть в коридор.

– Что случилось?

– Началась война?

– Террористы забрались к нам в сад за ранними яблоками?

С такими вопросами встретили они воспитателя, который с вылезшими из орбит глазами приблизился к их комнате и поставил птички напротив трех фамилий в своем списке.

– Не задавайте глупых вопросов! Всем приказано оставаться в своих комнатах! – отмахнулся тот и убежал.

Вздохнувшие с облегчением друзья вернулись к окну, а Гарольд озвучил общую мысль:

– Может, и пронесет!

Тогда как высокообразованный «яйцеголовый» Заяц высказался с присущим его философии словоблудием:

– По логике концептуальности и правилам вселенской энтропии подобная стрельба в нашем захудалом заведении стремится к значению с семнадцатью нулями после запятой и перед значащими цифрами.

Танти не выдержал и с некоторой издевкой поправил товарища:

– Ошибка! Не с семнадцатью, а с восемнадцатью! – А потом и обиделся: – И почему «захудалом»? Ведь здесь учатся такие парни, как мы!

– Ну да, – оживился Заяц. – И девочки…

– О-о-о!.. – дружно затянули оба его товарища, закатывая глаза. – «Наша песня хороша, начинай сначала!»

Данный вопрос считался для их высокоинтеллектуального друга просто-таки краеугольным. Стоило Зайцу увидеть любую сверстницу, как он, по мнению остальных ребят, вообще превращался в полного идиота. Начинал угождать, помогать, хвалить и восторгаться любой девочкой, невзирая на страшненькое личико, полноту, кривизну ног, несуразность фигуры или иные негативные детали внешности. Склочность, скандальность, задиристость и прочие отрицательные черты характера у противоположного пола им тоже полностью игнорировались. Стоило хоть одной из соучениц приблизиться к нему, как он сразу превращался в бравого, но недалекого рыцаря, готового совершить любой подвиг ради «прекрасной дамы». Само собой разумеется, этой слабостью не пользовалась только самая ленивая девочка детдома-интерната.

Вообще-то, у Зайца имелись имя и фамилия, как у каждого нормального человека. Но довольно редкие, не всегда употребляемые самим хозяином: Роман Бровер. Когда он пять лет назад прибыл в этот интернат, то перестал носить контактные линзы из-за раздражения слизистой глаз, а в огромных очках очень напоминал худого, угловатого и нескладного зайца-умника из популярного в то время мультфильма.

Вдобавок большой нос очень походил на птичий клюв. Поэтому старшеклассники, любящие придумывать прозвища новичкам, сразу спросили:

– Выбирай: Грач или Заяц?

– Не-е, Грач мне на первом этапе надоел. Лучше уж… Коршун!

Над ним тогда здорово посмеялись и навешали подзатыльников. Ну, и вполне понятно, что гордое прозвище пернатого хищника за Романом Бровером не закрепилось. А вот Заяц оказалось в самый раз. И любая девочка этим нагло пользовалась. Достаточно было какой-нибудь замухрышке обратиться к нему: «Коршун» – и попросить что угодно, как тот отдавал все и сразу, будь то личная вещь, часть одежды или карманные деньги.