В тени больших вишневых деревьев

1

Сарбос

–

солдат афганской армии.

2

Колючка

–

забор из колючей проволоки.

3 Дехканин – земледелец, крестьянин.

36

– Игорек урвал десять осветительных ракет, пятидесятки1. Теперь у сарбосов можно нормуль ганджибасом2 разжиться! – прямо с порога выпалил Героин. – Да бросай ты этот лук на хрен, Серый, бери банку сгухи или тушняка и пошли к духам, – добавил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Теперь как минимум пару недель не надо будет эти рожи видеть, зуб даю. Я за эти ракеты плюху размером с твою шапку у них вы-цыганю.

Гера знал, о чем говорил: осветительные ракеты, впрочем, как и сигнальные, пользовались повышенным спросом у аф-ганцев. И неважно, кто он: сарбос, дехканин или дуканщик.

– Вот в цвет у меня как раз бражка поспела, я сегодня про-бовал, – как-то сразу забыв за гору нечищеного лука, ответил Сергей и тут же стал вытирать руки о фартук.

Забежав в подсобку, они кинули ракеты в мешок из-под саха-ра, Пожидаев сунул в карман банку сгухи. И, выйдя из ангара, они трусцой втроем побежали в сторону сарбосской точки. Именно побежали, потому что надо было успеть накуриться, напиться бражки, послушать музыку и еще успеть немного поспать, ведь до подъема уже оставалось меньше шести часов.

Сарбосская застава представляла из себя одноэтажное не-большое глинобитное здание, вокруг которого были вырыты окопы. Оно даже не было обнесено дувалом3, как это было обычно принято в Афганистане. Не доходя до него метров тридцать, ребята увидели охраняющего ее сарбоса и начали кричать из темноты:

– Шурави4! Як дуст5! Бача6! Чарс! – озвучили они свои скуд-ные знания местного наречия, и в запасе у них оставалась еще пара-тройка слов, не больше.

Сарбос особо никак не отреагировал, и это они приняли на счет того, что паломничество на точку совершал практически весь полк, превратив ее в своеобразную зону натурального

1

Пятидесятка

–

ручная осветительная ракета диаметром

50

мм.

2 Ганджибас – гашиш.

3 Дувал – глинобитная стена.

4 Шурави – советский солдат.

5 Як дуст – друг.

6 Бача – пацан, мальчик, молодой человек.

37

обмена товаром, хотя обычно постовой оживлялся и проявлял признаки радости, приветливо махая руками. Подойдя к нему, они узнали его. Это был их знакомый по имени Анзур. Пер-вым с ним за руку поздоровался Сергей. Игорь вместо руки протянул ему осветительную ракету, которую успел достать из мешка, желая этим обрадовать сарбоса, и вместо «привет», улыбаясь, произнес:

– Чарс аст1? – тратя последние резервы своего словарного запаса местного наречия.

Но Анзур вовсе не обрадовался и равнодушно ответил:

– Нест2.

Если б неожиданно, нарушая все законы мироздания, взошло солнце посреди ночи, то это бы меньше удивило Игоря, и он, все еще не веря услышанному, повторил:

– Чарс аст? – продолжая улыбаться.

– Нест, – твердо ответил афганец.

Улыбка стерлась с лица Алехина, и уже настойчиво Игорь произнес:

– Аст?

– Нест, – так же настойчиво ответил Анзур.

Тогда разведчик посмотрел на своих товарищей. В его глазах было недоумение, которое говорило: «Это только я слышу, или все же это происходит?»

– Да брешет эта грязная обезьяна, – поняв его взгляд, ответил Героин. – Пойдем к ним в избу. Что там скажут? – и добавил, уже обращаясь к духу, практически срываясь на крик: – Где командор?! – как будто бы от силы звука и искажения слова «командир» зависело понимание его вопроса.

– Командор? – переспросил Анзур.

– Да, командор, обезьяна безмозглая, – уже на тон ниже от-ветил Гера, и в его голосе слышалось нетерпение.

– Нест командор, – окончательно испортив всем настроение, ответил сарбос.

Считая разговор законченным, Героин шагнул в сторону глиняной хибары. Вслед за ним двинулись Сергей с Игорем.

1

Аст

–

есть.

2 Нест – нет.

38

Не ожидавший такой прыти афганец на повышенных тонах запричитал:

– Нест командор, нест командор… бад1, хэроуп2, – при этом схватив уходящего Игоря за рукав.

Алехин остановился, резко отдернул свою руку и, высвобо-дившись, процедил сквозь зубы:

– Еще раз схватишь меня своими корячками, обезьяна, я этой ракетницей тебе в рожу выстрелю.

Не знал Игорек, что, гневаясь, он произнес пророческие слова, которые сбудутся раньше чем через полчаса…

И, снова зашагав в сторону развалюхи, они с растворяющи-мися очертаниями Анзура слышали позади себя затихающее: «Нест командор, хэроуп, хэроуп…» – как будто ночь вместе с исчезающим силуэтом сарбоса также растворяла и его слова.

Ранее ребята никогда не были в этой лачуге, обмен всегда совершался на «нейтральной полосе». И теперь, подойдя к ее дверям, они немного замешкались, не зная, сразу открыть или постучаться. Но знакомый вид двери (она была сколочена из ящиков из-под советских снарядов) придал им уверенности, и, толкнув ее, ребята ввалились внутрь. Перед ними предстала совсем небольшая закопчённая комната, освещаемая кероси-новой лампой, которая сильно чадила, т. к. вместо керосина, очевидно, в ней горела солярка. В стене ее черным цветом зияло прямоугольное пятно – вход в коридор. Посередине комнаты было сделано из глины небольшое квадратное возвышение, по-крытое циновками. На нем сидели два духа. Между ними было расстелено что-то вроде платка, на котором стояли медные чашки, наполненные какой-то пищей. В самом центре стоял закопченный солдатский дюралюминиевый чайник, принад-лежащий когда-то ОКСВА3…

В воздухе повисла пауза. Афганцы пялили из полумрака удивленные глаза на пацанов. В их лицах стояло изумление, что подчеркивала рука одного из них, которая так и застыла

с куском лепешки возле открытого рта. В свою очередь, раз-ведчики вместе с Пожидаевым тоже опешили, вытянули лица

1

Бад

–

плохо.

2

Хероуп

–

нехорошо.

3

ОКСВА

–

ограниченный контингент советских войск в Афганистане.

39

и

разинули рты. Они никак не ожидали увидеть здесь ночью вместо сарбосов гражданских. Духи были облачены в нацио-нальные белые шарваль-камизы

1

, белые широченные штаны. На головах у них были читрали

2

. В плохом освещении их за-горелые, почти черные лица сливались с темнотой, создавая впечатление сидящих привидений с удивленными глазами. Первым молчание нарушил бесшабашный сибиряк Героин:

– Где командор?! Хайрулла где?! Чарс аст?! – опять громко выпалил он, как будто знал, что афганцы туги на ухо.

Духи продолжали сверлить глазами из темноты, не двигаясь, только рука с куском лаваша опустилась вниз, так и не попав в рот.

– Ракета… Чарс аст? – продолжил допрос Гера и, выхватив осветительную ракету у Игоря, начал описывать ею замысло-ватые кренделя в воздухе перед удивленными глазами «при-видений». Афганцы оживились, зашевелились, с лиц исчезло изумление, и они стали негромко о чем-то переговариваться между собой, не сводя глаз с пацанов.

– Вот обезьяны тупорылые, – уже негромко продолжил Героин, обращаясь к ребятам, хотя продолжал внимательно смотреть на духов. – Интересно, где сарбосы и где Хайрулла? – скорее размышляя вслух, чем спрашивая у кого-то, задумчиво добавил он.

– Аст, аст чарс, – неожиданно дребезжащим голосом заго-ворил один из афганцев.

Он поднялся на ноги и направился к зияющей чернотой прямоугольной дыре, махая рукой ребятам и приглашая их следовать за ним. Что-то недоброе, тревожное где-то на за-дворках сознания неприятно коснулось души Пожидаева. То ли это было отсутствие знакомых сарбосов, то ли то, что афганцы были гражданские. Или в их приватном разговоре между со-бой он интуитивно услышал какие-то злые нотки. Но, видя, как уверенно вслед за «дребезжащим духом» последовали разведчики, Сергей выбросил из головы эту «тихую тревогу»

и пошел вслед за ними.

1

Шарваль-камиз

–

длинная,

до колен рубаха из грубой ткани.

2 Читраль – головной убор.

40

Они тут же попали в совершенно темный, узкий, длиной не больше трех метров коридор, в конце которого еле теплился свет. И стало понятно, что он идет откуда-то снизу. В конце коридора были ступеньки, ведущие вниз. Когда по ним начал спускаться дух, ребята замешкались, и Гера спросил:

– Ты куда, обезьяна, нас ведешь? – думая, что афганец не понял его и ведет что-то показать. – Чарс, дебил, чарс! – до-бавил он.

– Чарс, чарс, – ответил афганец и опять поманил рукой. Опять эта тихая тревога, которую Серый, казалось, прогнал,

появилась все там же, на задворках сознания. И опять, видя, как Героин стал опускаться вниз, он попытался прогнать ее из своей головы. Но на этот раз она не уходила, а опустилась куда-то вниз, в душу. Но, несмотря на это предчувствие, Пожидаев пошел вслед за Сарычевым.

Спустившись вниз, они попали в довольно большую ком-нату с очень низким потолком, которая также еле освещалась керосиновой лампой. Скорее всего, это было бомбоубежище или просто комната, где спали сарбосы, прячась от жары. По периметру возле стен прямо на глиняном полу на тюфяках лежали семь духов и о чем- то разговаривали. Все они были гражданскими. Афганцы тут же вылупились на ребят. И в этих черных глазах было не только удивление, в них явно блестела ненависть. «Дребезжащий» тут же что-то стал им говорить своим странным голосом. И, пока он говорил, трое из них под-нялись со своих тюфяков и сели на корточки. Тихая тревога начала разгонять кровь по венам Сергея, пульсирующую в его сознании, задавая один-единственный вопрос: «Какого хрена мы не взяли автоматы?»

Тут в разговор афганца опять вмешался Гера:

– Ракета, – показывая ее духам, – чарс, – но уже он не кричал,

и в его голосе не было столько уверенности и наглости, как вначале. В нем чувствовались нотки страха, который вместе с ненавистью, блестящей в черных глазах, проник и к нему в душу. Эти ноты хоть и были еле уловимыми, но они тут же холодком пробежали по спине Пожидаева и, слившись с тихой тревогой, защемили в сердце, превращаясь в страх.

41

Краем глаза Пожидаев увидел, как из полумрака, где были ступеньки, выплывает вороненый ствол. Это был дух, который остался наверху. Через секунду показался и он. «Вороненый ствол» оказался «Буром»1, который тот сжимал в своих руках. Моджахед улыбался, оголяя желто -коричневые зубы, подобно хищнику, который радуется тому, что его жертва уже никуда не денется. С этим подобием улыбки он произнес:

– Дасти2, шурави.

При этом он махал стволом вверх и вниз, показывая, чтобы они подняли руки вверх. Эта «улыбка», наполненная злостью

и еще чем-то демоническим, тут же дала обильную пищу страху. И он с невероятной силой сковал все члены у Сергея, а в сердце воткнул свое жало, наполнив его щемящим холодом. Время остановилось…

Пацаны стояли в цепочку, как и вошли: первым стоял Гера, за ним – Сергей, и справа от него, рядом с выходом, – Игорь. А вороненый ствол в нескольких сантиметрах смотрел ему в висок. В руке Сарычев держал ракету, Алехин держал мешок с ними, а у Пожидаева была только банка сгухи в кармане.

Эта «улыбка» мгновенно заразила других духов, и они тоже «заулыбались» и тоже оголили свои зубы на черных лицах. В комнате началось движение. Афганцы как-то медленно нача-ли вставать с тюфяков, наверное, думая, что пацаны никуда уже не денутся. А может, это просто так казалось Сергею. Несмотря на требование моджахеда, никто из пацанов не поднял руки. Сергей, может быть, и поднял бы их, но они налились свинцом

и были неподъемными. Но душман особо и не требовал этого, он лишь продолжал «улыбаться»…

Сознание Пожидаева, скованное страхом, опять не выдава-ло никакого решения. В голове крутилось только одно слово: «Пиз…ц». «Дребезжащий» повернулся лицом к нему. В руке у него блеснул нож. И, как-то медленно размахивая им (наверное, это опять так казалось Сергею), он вкрадчиво продребезжал:

– Шурави, – и тоже «заулыбался».

В эту секунду Алехин уронил на пол мешок с ракетами, дух

1 «

Бур»

– английская дальнобойная винтовка, оставшаяся с тех времен, когда Афганистан был английской колонией.

2 Дасти – руки вверх.

42

с «Буром» перевел свой взгляд на него, и тут же Игорь ударил рукой по винтовке… но промахнулся. Афганец, среагировав, поднял ее вверх. Рука, описав дугу и не встретив никакого со-противления, еще не успела вернуться в исходное положение, как раздался щелчок затворной рамы – осечка. Моджахед, не ожидавший такого поворота, несколько замешкался и опустил ствол, пытаясь перезарядить. В это мгновение Алехин ударил его изо всех сил в лицо. Афганец упал на ступеньки навзничь, нелепо раскинув руки и выронив винтовку. Было понятно, что он потерял сознание.

Одновременно с этим Героин наотмашь тыльной стороной ракеты заехал в лоб «дребезжащему», который уже положил руку на плечо Пожидаева и приблизил нож к горлу. Тот, так же вскинув руки вверх, упал на землю, но сразу же начал подни-маться. Из рассечённого лба тонкой струйкой по лицу побежала кровь. Остальные афганцы тотчас бросились на мальчишек…

– Лягай, суки! – раздался душераздирающий вопль Игоря, поднявшего руку вверх, в которой держал «эфку». Другую руку он вытянул перед собой, демонстрируя сорванное кольцо. Увидев гранату и услышав вопль разведчика, духи замерли в тех позах, за которыми застал их крик Алехина.

– Лягай, суки! – еще раз проорал он и начал махать «эфкой», угрожая, что сейчас бросит ее. Скорее телодвижения Игоря и его интонация, а не смысл сказанного дали понять моджахедам твердое намерение разведчика. И по тому, как он это делал, у них не было сомнений – он ее бросит… Они, спасая свои шкуры, начали по одному укладываться на пол…

Тут же Сарычев принялся скручивать колпачок с ракеты и, схватившись за выпавшее кольцо, прицелился в лежачего «дре-безжащего». Потом, глянув на пацанов, выпалил скороговоркой:

– Как только выстрелю, бежим, – и сразу добавил: – Лежать, суки!..

Гера промазал, он просто не удержал ракету в руках, она была мощной, и с руки ее пускать было нельзя, только с упора, поэтому при выстреле ее конец задрался вверх, а сам огонь уда-рился в противоположную стену. Отскочив от нее, он пролетел, жужжа и шипя, над головой Пожидаева и, опять ударившись о стену, полетел уже наискосок, в противоположную сторону.

43

Комната наполнилась ослепляющим светом и белым дымом.

Дальнейшего движения горящей ракеты ребята не видели…

Они, словив зайчиков, практически на ощупь выбежали в комнату, с которой все началось. Остановившись на секунду, чтобы немного навести резкость, мальчишки с трудом начали различать друг друга. Их лица исказило чрезмерное волнение. Сквозь белые пятна в глазах Сергей увидел, что в одной руке Алехин держит гранату, в другой – «Бур». Он его схватил на автомате. Керосиновая лампа так и продолжала мирно чадить, закапчивая и так уже черные стены. И чайник, некогда принад-лежавший ОКСВА, так и продолжал мирно стоять, выглядывая из полумрака серым дюралюминием.

Не говоря ни слова, Игорь развернулся и через секунду оказался возле светящегося прямоугольного проема – граната полетела в сторону распространяющего света… Как только Гера на ходу непонятно зачем захлопнул за собой дверь, она тут же распахнулась настежь, скрипнув ржавыми петлями, вы-пустив наружу остатки ударной волны и звуки разорвавшейся гранаты…

Все два километра они бежали молча, не оглядываясь. И, наверное, побили все свои мыслимые и немыслимые рекорды по скорости. Уже подбегая к нашей колючке, Игорь заметил у себя в руке тяжеленный «Бур». Он просто разжал кисть руки,

и английская винтовка растворилась в ночной мгле. Ребята свистнули, как условились, караульному и, перелезши через лаз, направились в сторону расположения полка.

– А бакшиш1, пацаны? – окликнул их постовой.

Они остановились. Пожидаев задумался на миг, припоми-ная, что он обещал бойцу. Он совершенно не чувствовал банку сгущенки у себя в кармане и, похлопав по ним руками, махнул ему. Караульный подбежал к ним и удивленно спросил:

– Что с вами, мужики? Почему вы такие бледные и что так тяжело дышите? Что случилось? Я вроде как слышал, что-то рвануло, где духовская застава.

Сергей молча протянул ему банку сгухи. Постовой взял ее добавив:

1

Бакшиш

–

подарок.

44

– А чарс есть?

Но Пожидаев уже быстро шагал от него, пытаясь догнать разведчиков…

Войдя в поварскую каморку, Сергей сразу же полез на по-толок, там в заначке стоял солдатский 12-литровый термос с бражкой. Гера принял его у Пожидаева, тут же начав разли-вать брагу по кружкам. Пожидаев, спустившись вниз, схватил кружку и, как только оторвал ее от стеллажа, увидел, что она неконтролируемо принялась летать по воздуху, разливая драгоценную жидкость. Когда кружка описала пару-тройку кругов в пространстве, истратив при этом больше половины содержимого, Сергей с криком «Бл…!» швырнул ее в стену.

И стойкий запах брожения наполнил подсобку.

– Сядь, Серый, отдышись, делай глубокие выдохи, успокой-ся, сейчас отпустит, – наставительно-успокоительно сказал ему Гера. Это были первые слова, с тех пор как он крикнул на духов: «Лежать, суки!» Выпив кружку залпом и налив себе еще, он добавил: – А откуда взялась граната, Игорек?

– Да здесь, в каморке, взял, на полке лежала, когда ракеты в мешок клали, чисто механически, на всякий. Вон там еще РГДшка1 лежит, – и он указал рукой, где, отсвечивая цветом хаки, лежала граната.

– Ты нам жизни спас, – ответил Гера.

– Да ладно… – отозвался он.

И они замолчали. Только примерно через час Серого пере-стало трясти и он смог выпить первую кружку браги, потом еще одну, потом еще и еще… Втроем они почти опустошили термос на две трети, но были совершенно трезвы и за все время не проронили ни слова. Наконец затянувшееся молчание пре-рвал Гера и, смачно выругавшись, произнес:

– Завтра пойду к взводному и сравняем этот гадюшник с землей. Ни одна падла не уйдет.

– Успокойся, Героин, никуда ты не пойдешь. Что ты ему скажешь, какого хрена мы там ночью делали? – ответил ему Игорь. – Вот то-то. Никуда мы не пойдем. И для всех нас будет лучше, если, кроме нас троих, ни одна душа не узнает об этом.

1

РГДшка

–

наступательная граната РГД-5.

45

Да и сам рассуди, то не духи были. Во-первых, у них из оружия только один «Бур», да и тот говно, хотя я ему жизнью обязан. Во-вторых, вспомни духов, этих фанатичных придурков. Разве моя граната остановила бы их? Да они бы нас порвали, как Тузик грелку, на лоскуты, на память себе бы резали. Это какие-то залетные дехкане. Правда, какого хрена они делали на сарбосской точке ночью? А зачем мы им понадобились, это нетрудно объяснить. Продали бы в банду по сходной цене или изнасиловали, кишки на шею намотали, засунув наши генита-лии в рот, а может, в рабы к себе забрали. В общем, вариантов уйма, как трех дебилов без оружия наказать.

– А куда делся Анзур? Ведь, когда мы бежали, его на посту не было… – впервые за все это время заговорил Сергей. То ли бражка ему язык развязала, то ли шок, в котором он на самом деле до сих пор пребывал, постепенно растворился в стенах родной каморки, кто знает. Но только, когда он вернется домой, ему очень часто будет сниться этот постовой Анзур и «улыбка» «дребезжащего», похожая на улыбку смерти.

– А хрен его знает, – ответил Гера и добавил: – А ты почему Игорек «лягай» закричал? – и расхохотался.

– Не знаю, – ответил Алехин и тоже покатился от смеха. Тут же к ним присоединился Пожидаев. Пацаны не могли

успокоиться минут сорок. Они плакали от смеха, порой за-дыхаясь от нехватки воздуха, иногда вроде успокаивались, но потом новый взрыв хохота сотрясал стены подсобки… Стрессу нужно было выйти наружу, и нервная система включила за-щиту, освобождая ребят от него смехом. А может, это их душа радовалась, что они не погибли в страшных муках? Кто знает…

Наконец еле-еле успокоившись, Игорь серьезно произнес:

– Пора возвращаться в палатку. Скоро подъем…

46

Глава IV

Как только ушли разведчики, Сергей тут же отключился, хотя казалось, спать совершенно не хотел, но огромное количе-ство выпитой бражки хоть и не опьянило его разум, но выклю-чило, как будто кто-то в мозгу дёрнул за невидимый рубильник. Все попытки алкоголя пробиться в глубь сознания Сергея были безуспешны – нейроны, скованные стрессом, держали мертвую круговую оборону. По мере усвоения веселящего напитка с каждой минутой концентрация спирта в крови увеличивалась, и, дойдя до критических показателей, алкоголь чисто физио-логически подавил всякую активность мозга. Что-то подобное стало происходить и во внешнем мире, и в сознание Пожидаева кто-то настойчиво стал пытаться проникнуть, только это уже была не бражка…

Где-то с неделю назад зампотыл приказал хранить хлеб в подсобке у Сергея, т. к. хлеборезка часто подвергалась раз-граблению нарядом по столовой. Как обычно, в пять утра привезли хлеб из 101-го полка, где была своя хлебопекарня и который находился в пяти километрах от 12 -го Гвардейского. Прапорщик Гуляев на автомате постучался в подсобку, зная, что там спит Пожидаев. В ответ на первый стук – тишина. Тогда прапорщик постучал более настойчиво по двери косточ-ками пальцев – глухо. В третьей попытке разбудить повара были уже удары кулаком в сопровождении негромких вы-криков: «Серега, вставай! Серый, проснись! Открой дверь!» Безмолвие. Четвертый приступ двери был в виде долбежки её яловым сапогом , кулаками и криками: « Рядовой Пожидаев, подъем! Встать! Открой, падла!» Тишь да гладь. На пятой по-пытке Гуляев вообще озверел. И даже не оттого, что сильно хотел спать, т. к. всю ночь прождал в очереди за хлебом, а из-за того, что какой-то чижара спокойно дрых в каморке, а он, целый прапорщик, заместитель начальника столовой, вы-нужден тут плясать возле закрытой двери. Гуляев дубасил по двери рукоятью пистолета, руками и ногами, вопя проклятия

и угрозы, призывая в свидетели двух рядом стоящих солдат, утверждая, что он все же откроет подсобку и убьет Пожидаева, пристрелит как собаку…

47

Дверь звенела, трещала, стонала и даже порой, казалось, как-то поскуливала, но стоически держала натиск взбешенного прапорщика. Но вдруг она стала издавать какие-то свои зву-ки: из ее недр четко прозвучал щелчок, потом другой. Потом, скрипнув петлями, она открылась…