В тени больших вишневых деревьев

Как всегда, причиной было разгильдяйство и неудовлет-ворительное взаимодействие между собой подразделений как внутри частей, так и между ними. Выяснилось, что тыл 101-го полка, который они должны были прикрывать, оказался не сзади, а спереди. Это была та самая «прекрасная долина, расчерченная серебряными линиями разлившейся реки ». По счастливой случайности никто не пострадал: «герои » вели огонь несколько левее. Просто в этом «неравном бою» не успели прощупать правый фланг. Но и они тоже не знали, как чесались

1

РГДшка

–

наступательная ручная граната.

2 «Эфка» – оборонительная ручная граната.

3 КПВТ – крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый.

4 ПКТ – пулемет Калашникова танковый.

5 СВД – снайперская винтовка Драгунова.

179

руки у наводчиков САУшки 101-го полка долбануть по ним прямой наводкой. Тогда бы двое бойцов из 3-ПТВ и четверо из 7-й роты пали «смертью храбрых в неравном бою»…

Высказав героям-защитникам все, что он о них думает, слегка забрызгав слюной Борщевского и узнав, где командир экипажа, полковник взлетел на БТР и умчался в сторону шта-ба батальона. Столб пыли опять вступил в соревновательный процесс с рычащей машиной. И по его очень быстрому пере-мещению было понятно: Зубарев с пьянкой пролетел…

Выхватив по полной за ночной обстрел своих не только от комполка, но и от комдива, Зуб озверел, и отношения между Пожидаевым и ним накалились до предела. Лейтенант каждый день пытался построить Сергея, а тот всячески его игнорировал, и дело шло к развязке…

Буквально за несколько дней до рейда произошло ЧП. Двое бойцов из РМО1 в автопарке решили постирать форму. Как обычно, налив бензин в цинк2, они постирали в нем хэбэ и, не дождавшись его полного высыхания, напялили на себя. И тут один из них решил закурить. Два вспыхнувших факела разбежались в разные стороны. Один из них погиб, другого

в тяжелом состоянии переправили в госпиталь Ташкента. В связи с этим вышел приказ комполка о запрещении стирать личные вещи в бензине.

На удивление, настали теплые деньки, так что даже бой-цы стали загорать под зимними лучами афганского солнца. Этим не преминул воспользоваться и Сергей. Наполнив цинк бензином, Пожидаев начал снимать хэбэ, как тут же из БТРа выскочил Зуб и с криками о приказе комполка схватил цинк, тут же вылив бензин на землю. Где-то через час старлей ушел пешком в штаб батальона, и, по всей видимости, быстро не должен был вернуться. Сергей вновь наполнил цинк бензином, постирал в нем хэбэ, повесил его на КПВТ, улегся внутри БТРа и задремал…

Он проснулся оттого, что кто-то на него навалился и, схватив двумя руками за горло, стал душить. Сергей открыл глаза и тут

1

РМО

–

рота материального обеспечения.

2

Цинк

–

большое квадратное оцинкованное ведро из-под сухарей.

180

же перед собой увидел перекошенное от злости лицо Зубарева. Пытаясь удобнее ухватиться за горло и локтями мешая рукам Пожидаева схватиться за его запястья, старлей шипел: «Я же запретил стирать одежду в бензине». Силы и весовые категории были слишком неравными. Зуб был гораздо сильнее Сереги, и все его попытки освободиться от наседающего душителя были тщетными…

Уже поплыли какие-то круги перед глазами, стало темнеть,

и искаженное лицо Зубарева начало расплываться… До слуха, как откуда-то издалека, донеслось: «Ты будешь выполнять приказы?..» Сергей начал понимать, что он теряет сознание. У него промелькнула мысль: «Еще немного – и все…» Организм, почувствовав угрозу жизни, тут же задействовал все резервы,

и Сергей рванулся так, что сбросил с себя Зуба. Мгновенно Пожидаев кинулся к открытому водительскому люку. Старлей, схватив его за ногу, прорычал: «Стоять!» Прокрутившись во-круг удерживаемой ноги и оказавшись опять на спине, Сергей прицелился и изо всех сил ударил свободной ногой в лицо Зубареву. Тот отлетел назад, и, воспользовавшись моментом, Пожидаев выскочил на нос БТРа. На броне лежала СВД. Схва-тив её, он спрыгнул на землю. Тут же наружу выглянула голова Зуба, преследующего его. И как только он вытащил руки из люка, подав свой корпус вперед, чтобы следующим движением оказаться на броне, Сергей передернул затвор на винтовке и прицелился в лицо лейтенанта. Расстояние между ними было не больше трех метров.

– Дёрнешься – стреляю! – хриплым голосом сказал Пожи-даев.

Зубарев так и застыл в люке. Страх, наполнивший его глаза, расширил их до предела и перехватил дыхание. Он, не дыша, фокусировал свои расширенные зрачки то на лице Сергея, то на СВД, боясь шелохнуться. В эти секунды его разум судорожно работал над дилеммой жизни и смерти. Вопрос о дальнейшем преследовании сразу был снят, но и его попытку нырнуть вниз Пожидаев мог воспринять как попытку атаки, а в таком поло-жении долго оставаться он не мог не только психологически, но и физически…

181

На эту сцену, открыв рты и не проронив ни слова, смотрели бойцы, которые только что подошли, и после того, как Сергей передернул затвор, тоже замерли… Секунд через тридцать Алик произнес:

– Кавказ, не глупи!

Пожидаев отвел свои глаза от душителя, переведя их в сторо-ну Адуашвили. И этого было достаточно, чтобы Зубарев тут же нырнул вниз. Сергей опустил винтовку и стал откашливаться.

– Что тут происходит? – спросил Алик.

– Да так, ничего, борьба за выживание, – еще хрипя и про-должая кашлять, попытался пошутить Пожидаев.

Через несколько минут, когда голос вернулся к Сергею, он вкратце рассказал о случившемся обступившим его бойцам. Они молча слушали, понимая, что старлей так просто это не оставит и что следует ждать продолжения истории. Никто почему-то не пытался залезть в БТР. Все присели на корточки возле машины. Слово за слово, и бойцы в разговоре стали ухо-дить от темы инцидента. Через полчаса один из солдат полез

в машину. Зубарева там не было. Он через противоположный люк десанта тихо вылез и ушел…

Не знаю, хотел ли действительно старший лейтенант, дви-жимый гневом, задушить Пожидаева или просто собирался на-пугать. Также неизвестно, выстрелил бы Серега, если б Зубарев продолжил вылезать из люка, но конфликт, как и предполагали бойцы, вошел в следующую стадию…

Через пару часов после инцидента на дороге появился шлейф из пыли: в направлении блока на всех парах мчался БТР. Через три минуты он был на месте происшествия. С брони тут же попрыгали офицеры. Их было пятеро. Но старлея среди них было. Первым спрыгнувшим с машины был старший лейте-нант Дорохов, огромный детина с кулаками-кувалдами. Он скомандовал:

– Рядовой Пожидаев, ко мне!

Сергей стоял и курил с Аликом, который в это время со-ветовал ему попроситься у комбата на другой БТР. Услышав приказ, он спокойно, не спеша пошел в направлении старлея. Чем меньше становилось расстояние между ними, тем боль-ше наливались глаза кровью у Дорохова. Расхлябанный вид

182

Сергея: кроссовки на ногах, отсутствие ремня, шапки, ушитое хэбэ – подействовали на него как красная тряпка на быка. И когда Пожидаев встал напротив него и начал было делать до-клад, то он взревел:

– Да ты ох…л, солдат! – и с этим криком ударил Пожидаева

в бровь, разбив ее.

Кровь тут же хлынула из раны, начав заливать ему лицо. Как действует кровь на хищников, так она подействовала и на офицеров: тут же все они набросились на Сергея. Сбив его с ног, начали пинать его по чем попало, сопровождая это крика-ми и матами. Через несколько минут они закончили избиение и, очевидно, заранее приготовленными брючными ремнями принялись связывать его. Связав, офицеры забросили Сергея на броню. БТР, выпустив сизый дым и круто развернувшись, понесся в сторону штаба. Личный состав блокпоста молча,

с печальными лицами наблюдал этот довольно неприятный спектакль.

БТР ехал, раскачиваясь, как корабль. И пыль, толщина кото-рой на дороге местами достигала чуть ли не полметра, вела себя подобно воде. Было такое впечатление, что машина едет по не-глубокой речке, а не по дороге, проваливаясь местами в омуты. Когда БТР влетал в пылевые ямы, то она красно-коричневыми брызгами фонтана разлеталась в разные стороны, а когда он, снижая скорость, ехал по ровному, то пыль плавными волнами растекалась от колес.

Пожидаев связанными сзади руками еле удерживался за поручень возле башни, цепляясь лишь пальцами за него. В какой-то момент машину очень сильно качнуло, и к тому же водила сделал резкий маневр. Сергей оторвался от поручня и, поняв, что падает, в последнюю секунду, когда тело приняло направление падения, став параллельно земле, оттолкнулся ногами от брони…

Как пловец ныряет с тумбы в бассейн, так и Пожидаев полетел с БТРа в реку из пыли. В последний момент он по-вернулся боком и правым плечом вошел в пылевой омут. Красно-коричневые брызги разлетелись в разные стороны. В глазах у Пожидаева брызги уже были яркие, огненные. Потом наступила темнота…

183

Первое, что почувствовал Сергей, когда очнулся, – обжи-гающе холодная пыль и тупая боль в плече. «Видно, нижние слои пыли не прогреваются », – почему-то пришло в голову Сергею в эти, так скажем, не совсем удобные минуты для раз-мышления о физических явлениях. Полежав еще с минуту в реке из пыли, он попробовал подняться. И как только встал, земля вдруг убежала из-под ног. Последнее, что он увидел, – терракотовая пыль…

Тут чьи-то руки схватили его и начали поднимать. Пожидаев открыл глаза. Это был Дорохов. И до его сознания донеслось:

– Что, сука, сбежать хотел?..

Сергей ничего себе не сломал, а только получил сильнейший ушиб плеча. Наверное, та самая пресловутая пыль смягчила его падение, и все обошлось без серьезных травм. По прибытии в расположение штаба батальона Пожидаева тут же бросили в окоп. Он был не сильно глубоким, немногим более полутора метров, и коротким – метра четыре, но выбраться из него со связанными руками было невозможно. Сергей лег навзничь и стал смотреть на темнеющее небо. Дело шло к вечеру…

Связанные руки за спиной уже совершенно затекли, и над-садно ныло плечо, но не это сейчас больше всего тревожило Пожидаева. Холод – вот что его пугало. Ему казалось, что вме-сте со сгущающимися сумерками сгущается и он, что медленно вслед за уходящим светом, неотвратимо с заснеженных вершин окружающих его гор спускается стужа. Когда на небосклоне показалась большая белая луна, окруженная звездами, По-жидаева трусило от холода, как от лихорадки. Он был в одном перепачканном пылью хэбэ.

– Часовой!.. Часовой!.. Часовой! – не выдержав, стал звать Сергей.

Но вместо караульного к окопу подошел Зубарев. Он ехидно улыбался. Очевидно, положение Сергея доставляло ему удо-вольствие.

– Ну и что? Есть еще желание угрожать оружием офицеру? – все так же улыбаясь, спросил он.

– Я требую комбата! Вы за это ответите!

– А комдива тебе не привести? – сказав это, Зуб исчез из поля зрения.

184

Сергей понял, что ему, скорее всего, придется провести всю ночь в окопе, и начал прокручивать варианты в голове, как бы ему не замерзнуть напрочь до утра. Решение было только одно – движение, и он начал ходить взад-вперед по окопу. Вскоре Пожидаев осознал, что этого недостаточно, все равно замерзаешь. Бегать – невозможно, и он начал приседать. Пока приседал, вроде согревался, но как только останавливался, то вскоре опять начинал мерзнуть… Ноги отказали довольно быстро, и когда в очередной раз он попытался встать, то еле-еле сумел это сделать: они одеревенели. «Хорошо, – подумал Сергей, – буду дольше отдыхать. И, только когда совершенно окоченею, начну приседания». Окоченел Сергей тоже довольно быстро. Тело перестало дрожать и стало скованным и онеме-лым. Настал момент, когда Пожидаев попробовал подняться и… не смог: ног своих он уже совсем не чувствовал… Все же он каким- то образом встал, точно зная, что приседать уже не сможет, и тогда Сергей попытался побежать на месте… По-лучилось какое-то топтание. Потоптавшись, он остановился

и поймал себя на том, что боится сесть, т.к. не уверен, сможет ли он потом подняться вообще…

Тут он начал снова кричать, но никто не отозвался. И, вко-нец устав стоять, все же сел… Потом были снова мучительные вставания, топтания, потом все смешалось: холод, ходьба на месте, отдых, подъем, луна, звезды, ночь…

Когда Сергей открыл глаза, уже было светло. Тела своего он не чувствовал вообще и некоторое время не понимал, что про-исходит, но красно-коричневые стены окопа быстро вернули его в реальность. Сергей попробовал пошевелить пальцами ног – через острую боль они послушались. Тогда Пожидаев попытался согнуть ногу. Только визуально он увидел, что она согнулась: боль забрала ощущение сгибания ноги. И когда он хотел предпринять попытку встать, то в окоп спрыгнул боец и помог ему подняться. Все тело пронизывали тысячи каких-то электрических разрядов, и каждый был наполнен болью… Сер-гея вытащили из окопа, развязали онемевшие руки и усадили на ящики из-под снарядов.

В палатке тихо потрескивала буржуйка, отдавая волны теп-ла. Кто-то вошел и накинул на него бушлат. Он смотрел вокруг

185

отсутствующим, стеклянным взглядом, и было видно по нему, что он смутно понимает, что происходит… Через пять минут в палатку вошел комбат. Он даже не встал…

– Товарищ солдат, если вы извинитесь перед старшим лейте-нантом Зубаревым, то я буду считать инцидент исчерпанным.

В противном случае я буду вынужден вас отправить под конвоем в дивизию с рапортом на имя военного прокурора. И поверьте мне, самое малое, что вас ждет – это тридцать суток губы, и как бы вам не загреметь в дисбат. Подумайте, вам через три месяца на дембель…

Всего три месяца отделяло Сергея от безмятежных зеленых улиц его станицы, мирно спрятавшейся у подножия невысо-ких Кавказских гор, от тихой заводи в камышах колхозного пруда, в которой плавали красные поплавки из гусиного пера и на которые они с братухой вылупили глаза, напрочь забыв об окружающем их мире. Не видя вокруг себя бескрайних по-лей, окружающих их, не слыша, как стрекочут кузнечики, и не чувствуя аромата разнотравья, который, смешавшись с запахом чернозема, густо висел над прудом… Просто все это глубоко внутри жило в них, было их частью… И, конечно же, лавочка под большими вишневыми деревьями, на которой сейчас, как обычно, сидела вся честная гоп-компания и над чем-то звонко смеялась, сотрясая зеленые листья задорным смехом молодо-сти… И в самую неподходящую минуту снова звучало:

– Сережа! Пора домой! Завтра в школу…

Это все пронеслось в голове у Сергея за сотую долю секун-ды, и он срывающимся голосом ответил:

– Хорошо, я извинюсь…

«Даже не задумался», – отметил про себя комбат и вышел из палатки…

Тут ему принесли кружку горячего чая. Сделав два глотка, он почувствовал, как приятное тепло, приносящее невероятное наслаждение, растеклось по всему телу, и, даже не допив это наслаждение, тут же, сидя на ящиках, заснул…

***

С тех пор как Сергей заночевал в окопе, прошла неделя, но ноги у него все еще еле сгибались и побаливало плечо. Зубарев с

186

ним вообще не разговаривал и все команды передавал ему через Борщевского. Все шло своим чередом: ночью – «беспокоящий огонь», днем – сон-тренаж или стрельба по мишеням…

Ночью, когда в плечо Серегу толкнул хохол-снайпер, то он, просыпаясь, почувствовал: что-то не то. Высунув голову из-под духовского шерстяного одеяла, Пожидаев сразу понял,

в чем дело: ему в лицо капала с потолка БТРа вода. На улице бушевал ураган: злобными струями дождя и мелкими камеш-ками с песком он бил по машине, завывал порывами ветра, в перфорации крупнокалиберного пулемета гремел раскатами грома, показывая, что он здесь главный.

– На улицу выходить не вариант, – вполголоса сказал хохол. – Смоет на хрен. Под командирским люком ОЗК, замотайся в него и так, через люк, веди наблюдение.

Тут он сунул Сергею фонарик и стал устраиваться на ночлег. Пожидаев посветил им, чтобы найти свой автомат и гранаты, при этом обнаружив, что изо всех щелей сверху капает вода, заливая абсолютно все. «Ничего, завтра с утра заведем БТР, врубим печки и все просушим», – думал он, заматываясь в ОЗК, и, открыв люк, как обычно, бросил гранату. Она полетела вниз под утес в дождливую тьму и еле слышно ухнула – мощнейший ливень заглушил ее.

Как будто небо перевернулось вверх дном или библейский потоп снова накрыл землю. Вода просто обрушивалась сверху бесчисленными потоками, сопровождаемыми порывами ветра и ежесекундными всполохами и раскатами грома. «Ни фига себе… Хорошо, что БТР на горе и на каменном утесе. Нас не смоет», – после впечатления от бури пришла успокоительная мысль в голову Сереги, когда ее, облачённую в ОЗК, он вы-тащил наружу из машины. Отторчав свои два часа в люке, словно под мощным душем с пескоструем, Сергей толкнул Борщевского и лег спать…

Проснулся Пожидаев из-за какой-то суеты в машине и сразу ощутил, находясь еще под одеялом, что одежда у него влажная и в БТРе полнейший дубарь. Когда Серега вылез из-под покрова духовского шерстяного изделия, на котором и сухой нитки не осталось, то увидел, что все возятся возле Алика, а тот дает какие-то распоряжения, сидя на водительском сиденье.

187

– Что случилось? – спросил Сергей.

Ответил Алик в стиле ночного полковника из 101-го полка. Смысл его ответа был в том, что какой-то, мягко говоря, козел повернул вечером или ночью ключ зажигания, и аккумулято-рам – кирдык, что еще больший сюрприз ожидает Серегу, надо только выглянуть на улицу. Он немедленно последовал совету Адуашвили и открыл первую попавшуюся бойницу, но ничего не понял, увидев только сплошную белую пелену. Тогда он при-открыл центральный люк, картинка не изменилась, и только огромные хлопья снега тут же залепили ему лицо. Такой пурги Пожидаев не видел никогда и в рассказы о том, что бывают снегопады такой силы, когда ничего не видно на расстоянии вытянутой руки, тут же поверил.

Рация тоже не работала все по той же причине, и помощи ждать было неоткуда. Температура на улице стремительно па-дала, и прямо пропорционально она уменьшалась в машине. Все понимали, что во влажной одежде долго не продержаться, через несколько часов все замерзнут. Нужно было идти за помощью

в штаб батальона. Но это было нелегко и очень рискованно. Снег уже был достаточно глубок, а пройти три километра по такому снегу и ветру в мокром обмундировании весьма непро-стая задача. К тому же кто знает, что наделал ночной ураган, который сейчас перешел в пургу. Но даже не это было самым большим препятствием, а то, что при таком снегопаде невоз-можно хоть как-то сориентироваться, в каком направлении идти: вокруг была сплошная белая пелена. Страшно было не столько, заблудившись, замерзнуть, а страшно было попасть к духам в плен после инцидента с пастухами, которых убили, а стадо овец раздали по блокам. Один из пастухов убежал, и окрестные кишлаки гудели от негодования. И было понятно, что если попадешь к ним, то просто смертью не отделаешься…

– Надо кинуть жребий, кто пойдет в штаб, иначе нам всем хана, – сказал Борщевский и начал выдыхать широко открытым ртом на зябнувшие руки.

– С каких это пор ты принял командование? – заговорил доселе молчавший Зубарев, который все это время, хмурясь, наблюдал за происходящим. – Пока я здесь командир, и я при-казываю, за ночь ничего не изменилось. Никакого жребия не

188

будет, я пойду. Во-первых, потому что лучше всех знаю дорогу,

а во-вторых, – тут он осекся, – потому что я командир, и за всех отвечаю прежде всего я. Лучше придумайте, пока меня не будет, как согреться, иначе через пару часов вы тут все околее-те, и некого будет спасать. Через четыре часа, если не придет подмога, Борщевский, принимай решение по обстановке, ты остаешься за старшего.

Говоря это, Зуб собирался в дорогу: забил в лифчик1 мага-зины для автомата и гранаты для подствольника, повесил еще несколько РГДшек на ремень и, взяв пять ракетниц, остановился и задумался ненадолго. Потом начал ползать на четвереньках в брюхе машины и жать руки бойцам. К Пожидаеву он подполз в последнюю очередь, опять замешкался и, протянув ему руку, произнес:

– Ты это… Не держи на меня зла, Сергей. Не со зла я все это… В общем, прости, если сможешь…

– Вы меня тоже, товарищ старший лейтенант, – ответил Сергей, как-то сконфузившись и начав кряхтеть, разбивая неожиданно появившийся ком в горле, при этом крепко сжимая протянутую руку.

Зубарев открыл боковой десантный люк и, сказав: «Удачи вам, мужики», – исчез в белой пелене…

Некоторое время все молчали, в мыслях представляя, как Зуб бредет в кромешной белой мгле, но пронизывающий холод заставил всех подумать о насущном. И тут Алик вспомнил, что в БТРе есть ящик тротила, который им оставили саперы. Тут же выяснилось, что буквально позавчера хохол от нечего делать сжег почти всю тротиловую шашку. Моментально «поджига-тель» стал выслушивать о себе всякие интересные подробности, включая и интимные, о которых он и не подозревал. Вмешался Борщевский и остановил длинный список этих интересных и даже порой неожиданных качеств хохла:

– У тротила хоть и высокая температура горения и можно контролировать пламя, ломая брикеты и подкидывая его ку-сками в огонь, но он так коптит, что мы тут на фиг все задо-

1

Лифчик

–

нагрудник-разгрузка для магазинов от автомата,

гранат,

ра-кетниц.

189

хнемся. Так что нечего наезжать на хохла. Да и откуда он мог знать, что будет такая ситуация? Другие предложения есть? Я не беру бензин во внимание: машина набита боеприпасами, его горение трудно контролируемо. И если что, рванет так, что и груз 200 не надо будет отправлять.

Кто-то вспомнил за сухое горючее из сухпайков. Тут же их перетрусили, нашлось штук 50 таблеток. В пустой цинк из-под патронов, установленный на ведре, зажгли первые десять таблеток. Стало понятно, что они погоды не делают: в этой консервной банке нужен более мощный источник тепла. Оста-вался только бензин. Пока Алик цедил его на улице в ведро, закидываемый хлопьями снега, остальные перетаскивали все боеприпасы в хвост машины.