Летос

– Расскажи мне, что будет, если я надавлю чуть сильнее.

– Я отправлюсь к Скованному, мамаша.

– Разрушу тебе два сосуда и нервный узел. Достаточно для того, чтобы твой мозг бился в агонии, пока кровь шипит, точно хорошее игристое из Савьята.

– Ненавижу шипучку.

– Это то, что я жажду услышать. – Блеклые глаза женщины смотрели только на Тэо. – Давай до этого не доводить, мальчик. Пусть твой человек разрядит арбалет. Он меня нервирует.

– Делай, как она говорит.

Воин вытащил болт, ослабил натянутую тетиву.

– Теперь обратно за стол, и тыкайте пальцем в карту. У вас это отлично получается, – приказала она, и трое мужчин, видя, как Зим согласно моргнул, уселись обратно, напряженные и готовые в любой момент вскочить со своих мест.

– Что теперь, мамаша? – процедил охотник за головами, чувствуя кожей клинок, словно тот был досаждающей рыбьей костью, попавшей ему в горло.

– Пряник и кнут. – В ее голосе послышалась насмешка, и она повторила его же слова. – С виду ты умный парень. Поэтому хочу подарить тебе возможность не встречаться с той стороной еще какое-то количество лет. Вы оставите постоялый двор в покое. Я очень не в настроении, а ваши рожи его только еще сильнее портят. Завтра я уйду, и делайте что хотите. Но сегодня чтобы никого из вас и близко не было. Теперь кнут. Вздумаете пересчитать мне зубы, пожалеете. Так что ты выбираешь, Зим?

– Кто тебе этот акробат?

– Никто.

– Так зачем лезть, мамаша?

Та помедлила, прежде чем ответить, и Тэо показалось, что она издевается.

– В детстве я любила цирк. Однажды он приезжал в мой город, и это было приятное воспоминание. Отдаю долги. Завтра я уйду, и делайте с ним что хотите. Твое решение?

– Завтра попрыгун может быть далеко.

– Не мои проблемы. А мое настроение только что немного испортилось. – Она надавила чуть сильнее, и Пружина увидел, как тонкая струйка крови побежала по бледной коже Зима к грязному после дороги воротнику его рубахи.

– Мы подождем до завтра, – процедил тот.

– Мудро.

Тэо не представлял, на что она рассчитывала дальше. Как только Зим получит свободу, эти люди без труда порубят ее на части.

– Не стоит его отпускать, – посоветовал он ей, но женщина лишь буркнула ему в ответ:

– Не надо меня учить.

Мужик ухмыльнулся акробату, в его взгляде промелькнуло зловещее обещание. Кончик ножа медленно и словно бы неохотно отпустил шею охотника за головами, и тот резко повернулся, пытаясь разбить локтем лицо женщины. Тэо тоже был на ногах, замахиваясь скрученной веревкой, слыша, как за спиной отодвигают стулья помощники Зима.

Он не понял, что произошло дальше. Его спасительница превратилась в размытое пятно. Какая-то невероятная сила подкинула наемника к потолку, и Пружина услышал, как громко и неприятно хрустнули шейные позвонки, когда голова человека врезалась в преграду.

Нечто стремительное пронеслось мимо него – серое, расплывчатое, потревожившее скатерти и занавески, вихрем окружило людей, обнажавших мечи, покидав их на пол, словно кегли во время кулийской игры в шары.

Спустя мгновение женщина со все таким же спокойным, отрешенным лицом отбросила ногой чей-то валявшийся клинок.

– Советую вам убраться, пока я не передумала.

Один из них лишь таращил глаза, явно ничего не видя перед собой, и из его рта текла кровь. Он не мог встать, сучил руками и ногами, точно большой жук, перевернутый на спину.

Тэо, хмурясь, смотрел, как двое помятых, но способных передвигаться людей Зима поковыляли к выходу.

– Эй! – крикнула женщина. – Эту падаль заберите с собой.

Они остановились, униженно приползли назад, подхватили раненого «товарища», поволокли его к выходу. Тэо с неприятным чувством следил за кровавым следом, остающимся за ним.

Женщина, злая и раздраженная, присела над трупом Зима, не обращая внимания ни на акробата, ни на появившегося из-за стойки помощника хозяина постоялого двора, обыскала карманы. Пружина отметил про себя, что делает она это грамотно и профессионально. И, как видно, не в первый раз. Результат не заставил себя ждать, так как найденные деньги перекочевали от убитого к ней.

– Эй! – крикнул им массивный хозяин. – Какого Скованного, шаутты вас забери, здесь происходит?!

– Сам не видишь, что ли? – буркнула женщина, распрямляясь. – Этот парень решил показать циркачу, как он прыгает, и саданулся башкой об потолок. Бедняга. Тэо подтвердит. Ведь так?

Акробат приподнял брови, с иронией показывая, что ее «легенда» не стоит и медного улта, но все же соврал:

– Так все и было. Он не рассчитал свои силы.

– Как же! Тьма знает что здесь случилось, но я зову стражу.

– Да ну? – Ее холодные глаза стали еще более отталкивающими, чем обычно. – Не очень хорошая идея.

Хозяин сделал шаг назад, но тон не сбавил:

– И что мне теперь делать с мертвяком? Городская стража так просто этого не оставит.

Странная женщина кинула ему что-то. В солнечном свете мягко блеснуло желтым, и Тэо понял, что это полновесная марка.

– Сделаешь то же самое, что и с другими покойниками. Уверена, этот не первый, что появляется под твоей крышей. Скинь в овраг, брось на тракте, сделай пугало, скорми свиньям. Мне все равно. А страже сообщать не надо.

Хозяин сжал деньги в кулаке, сказал уже другим тоном:

– Другой разговор, госпожа. Позабочусь о нем.

Он с помощником утащили мертвеца на кухню, чтобы потом вынести его на задний двор.

– Спасибо, – поблагодарил акробат.

– Да пошел ты! – огрызнулась она, разом став злой, точно сапфировый коршун – хищная птица, живущая в горах на границе Пустыни.

Он не удивился такой реакции, достал монету равную той, что она только что отдала, подтолкнул к ней по столу:

– Не хочу ходить в должниках.

Женщина без всяких колебаний забрала ее.

– Или повесься на этой веревке, или свали подальше. Запас моей доброты закончился.

Она вышла на улицу, бормоча под нос ругательства, и Тэо покачал головой. Он так и не понял, что здесь произошло, но знал одно – в последнее время вокруг него творится тьма знает что. Синее пламя, тени, убивающие людей, и неизвестная, способная за три секунды расправиться с четырьмя здоровыми мужиками.

Сай оказалась права – им с Хенрином стоило уехать, пока была такая возможность.

– Рыба полосатая, вот ты кто, – сказала Лавиани своему усталому отражению в маленьком, грязном осколке зеркала. – Глупая, недалекая дура. Какого Скованного ты лезешь в чужие дела?

Сказать, что она была зла на себя, значит, ничего не сказать. Ведь знала же, чем все закончится и что придется потратить. Теперь у водопада было пусто, последняя бабочка исчезла с ее кожи. И это очень плохо, в особенности если учитывать, что где-то поблизости Шрев, пообещавший Боргу раз и навсегда избавиться от нее.

Теперь она может противопоставить охотникам лишь ту силу, ловкость, стремительность и проворство, что были у нее изначально. Бабочки вернутся обратно на кожу довольно не скоро.

И все это из-за проклятого шауттами парня, которого она хотела убить!

Лавиани не планировала вмешиваться. Чужие дела ее не касались, и сойка никогда не влезала в ненужные разборки. А тут – сама не знала, что на нее нашло. Только что хотела убить, а вместо этого спасла. Спасла лишь для того, чтобы снова захотеть прикончить.

А ведь обещала себе быть осторожной! Не привлекать внимания! Медный улт – вот цена ее обещаниям самой себе. Теперь придется быть втройне осторожной, пока она не доберется до Пограничного и не сядет на корабль, плывущий в Летос.

Там ее искать не станут. Те, кто живут на материке, с огромной неохотой отправляются в островное герцогство. Понимают, что хуже этого места только Пустынь и Смерчи.

Она торопилась. Месяц Журавля не за горами. Совсем скоро начнутся свирепые осенние шторма, и по морю Мертвецов отважатся плавать лишь отчаянные смельчаки. Летос мало кого привлекает своей зловещей славой, и судоходство в этом направлении развито только в летний период, когда редкие ныряльщицы Проклятого герцогства добывают золотые жемчужины, а мужчины выходят в море, охотясь на горбатых китов, ловя треску, макрель и палтуса.

Умом Лавиани понимала, что оставаться в таверне нельзя, следует уходить прямо сейчас. Но силы сойки были на исходе. Убегая через весь континент, практически не смыкая глаз… Она едва держалась на ногах, боясь потерять сознание и грохнуться от переутомления, чего с ней не бывало со времен ее молодости.

Поэтому Лавиани проявила слабость, которую обычно себе не позволяла. Добрела до кровати и уснула прежде, чем ее голова коснулось жесткой подушки.

Ей снилась родина. Такая, какой она ее запомнила, прежде чем мать продала ее и высокий, мрачный человек, назвавшийся дядей, пахнущий сладким табаком, острым перцем и сталью, забрал девочку с собой в Пубир.

Летос навсегда остался для нее каменными пустошами, блеском чешуи лосося, деревянными вешалками, на которых на ветру и холодном солнце вялилась треска, цветущим вереском, запахом овечьей шерсти, сиреневыми сопками на горизонте, туманом над фьордами, студеным утром с ледяной росой, обжигающей босые ступни.

И конечно же морем.

В этом герцогстве ему поклонялись куда больше, чем Шестерым. Оно было их богом. Порой ласковым и нежным, одаривающим тех, кто чтит его, золотым жемчугом, китовым мясом и рыбой. Но чаще оно становилось жестоким и беспощадным.

Когда мрачный бородатый незнакомец увозил ее из родного дома, Лавиани не выдержала, прыгнула в волны, желая вернуться к родным, которые отказались от нее. Сиганула в разверзнутую пасть морского леопарда, столь свирепого и голодного, что он без труда проглотил шестилетнюю тощую девчонку.

Южанин вытащил ее из бездны, почти задохнувшуюся и едва не отправившуюся на ту сторону. Столько лет прошло, а она до сих пор помнила вес воды, ее горечь, окружающий серый сумрак, приглушенный грохот над головой и стальные тела уин, обрадованных тем, что в их холодный мир упала горячая кровь.

Вот и сейчас Лавиани снилось именно такое море. В котором она – маленькая, всеми покинутая, дрожащая, отчаявшаяся, сражается со стихией, болтающей ее из стороны в сторону. И с каждой секундой блестящая, волнующаяся поверхность отдаляется от нее, уплывает к небу, глаза затягивает темной дымкой, в груди клокочет вода, которой она пытается дышать, не понимая, что это доступно лишь рыбам да уинам.

Сойка проснулась от того, что едва не захлебнулась, когда ей на лицо вылили целое озеро. Фыркая и кашляя, Лавиани попыталась встать и получила удар в живот. Задохнулась снова, теперь уже от боли.

– Не так уж ты и страшна, – сказал мужской голос, и она услышала, как звякнуло отбрасываемое в сторону ведро.

Потрясла головой, точно собака, сбрасывая с лица капли. Она была надежно привязана к кровати ремнями из крепкой лошадиной кожи. Такими толстыми, что они запросто удержали бы и великана.

– Известная беда соек – после того как устанут, спят точно бревна, – произнес человек. – Делай что хочешь, не проснутся, пока воды на рожу им не нальют.

Второй тип, тощий, одетый в мешковатую куртку, заржал. Смех у него был немного нервный, он до сих пор не верил, что так легко удалось ее взять.

Она поняла, что с нее сняли рубашку, и знала, для чего это было сделано. Мужчина усмехнулся:

– Где твои волшебные рисунки, старуха?

Лавиани сказала ему где. Используя самые заковыристые слова из жаргона дна.

– У тебя нет яда, змея. – Оон ничуть не опечалился, услышав о своей семье и том, чем, по мнению Лавиани, любит заниматься его мать. – Татуировка пуста, а это значит – никакой проклятой магии. Никаких исчезновений, движений, точно ты молния, и прочих темных штук. Сейчас ты всего лишь связанная, мокрая и довольно жалко выглядящая старуха.

– Я освобожусь. И вырву тебе гортань, – тихо пообещала Лавиани.

– Хотелось бы мне на это посмотреть. Ремни не порвет даже мэлг. Я разбудил тебя сказать, что Шреву отправлено сообщение. Он будет здесь дня через три. Так что ты не скучай. А мы пойдем завтракать.

Они ушли, и Лавиани лишь грязно выругалась. Выгнулась дугой, выкручивая запястья, пытаясь освободиться от ременных петель, но у нее не получилось.

Она полежала несколько минут, глядя в потолок бесцветными, безумными глазами. Заставила себя успокоиться, задышала ровно. Пока изменить ничего не получится. Первая бабочка появится не раньше чем через неделю, а значит, Шрев уже будет здесь и конечно же прикончит ее на радость Боргу.

Однако сейчас Лавиани все еще чувствовала усталость, а потому сделала единственное, что могла, – закрыла глаза и снова уснула.

Сон оставил ее в глубоких сумерках. Маленькая комната была наполнена густыми тенями, и лишь квадрат окна выделялся на фоне быстро гаснущего неба.

Она приоткрыла глаза, чтобы видеть, что творится вокруг. Несколько минут лежала не шевелясь, продолжая сохранять ровное дыхание. Руки и ноги затекли, но в отличие от большинства людей ее это не сильно беспокоило.

Человек, охранявший сойку, сам дремал на стуле. Это она поняла по тому, как тот сидел и как дышал. Минут через десять раздались тяжелые шаги на лестнице. Охранник тут же встрепенулся, и она увидела, как тускло сверкнула сталь.

– Дрых, что ли? – спросил тот, кто облил ее водой.

– Ну, – не стал отрицать сторож. – Сам говорил, что она осталась без зубов.

– А если бы ей кто-нибудь помог?

– Оставь, Урво. Кто будет помогать бешеной суке? Она одиночка, и у нее нет друзей.

Вошедший подошел к кровати, и Лавиани почувствовала, как тот наклонился над ней.

– В чем ей не откажешь, так в железной воле. Я бы уже штаны со страху намочил, а ей как с шаутта солнечный свет.

– Ща разбудим.

– Оставь. На кой Скованный тебе ее сторожить? Без татуировок она не опасна. Пошли вниз. Выпьем. Связали мы ее хорошо. Никуда не денется.

Они ушли, а Лавиани следующий час пыталась освободиться от ремней, но лишь в кровь стерла запястья и лодыжки.

Сперва она не придала значения шороху, раздавшемуся на крыше. Но когда тот повторился, прислушалась. Спустя несколько мгновений вниз, на карниз перед ее окном, легко спрыгнул некто. Человек помешкал, прислонился к стеклу, прислушиваясь. Тихо звякнул металл о металл, крючок, удерживающий обе створки окна, поднялся, и незнакомец оказался в комнате, не издав ни одного звука.

На секунду она задохнулась от необъяснимой ненависти так, что у нее свело зубы. Легко понять, кто решил ее навестить.

– Какого Скованного ты здесь забыл, акробат? – прошипела она.

– Мне показалось или ты не рада меня видеть?

Ей в его спокойном, приветливом голосе почудилась ирония.

– Зависит от того, для чего ты здесь.

– Ты выручила меня, я выручу тебя. Я ведь говорил, не люблю быть должен.

– Значит, мне везет, как Тиону.

Лавиани показалось, что он улыбнулся:

– Ну, возможно, так и есть.

Он подошел близко, и она усилием воли заставила зверя, который появлялся в ней, забиться в самый дальний уголок сознания.

– Понадобится нож, – предупредила женщина.

– У меня нет ножа.

– Так. Спокойно, – сказала она самой себе, не скрывая от него своих слов. – Мне достался единственный спаситель в расколотом к шауттам мире, у которого при себе нет даже острой железки. Чем ты поднял крючок?

– Гвоздем.

– Ты куда?

– Я быстро, – сказал он, уже перебросив ноги на карниз.

Быстро акробат не вернулся. И Лавиани, глядя в потолок, мысленно упражнялась в проклятиях. Хорошо, что ему хватило ума закрыть окно на тот случай, если вернется охранник.

Циркач появился не раньше чем через полчаса, известив о своем присутствии очередной волной ненависти, накатившей на нее.

– Создатели всего сущего! – прошипела она. – Неужели в округе не нашлось ни одного ножа и тебе пришлось бежать за ним в Ум?!

– Если ты чем-то недовольна, я могу оставить все как есть, – негромко, без всякой злости сказал он, и Лавиани увидела в его руке тусклый отблеск стали.

– Клянусь желтыми фонарями! – Парень все же смог ее удивить. – Где ты достал мой клинок?!

– Взял из твоей сумки, – просто ответил Пружина, касаясь первого ремня и отмечая про себя, как тот расступается под острейшим лезвием.

Правая рука Лавиани оказалась свободна, так что она забрала у спасителя свое оружие, резко выдохнула, прогоняя наваждение, подстрекавшее ее ткнуть человека в незащищенную шею, и расправилась со вторым ремнем.

– А сумка, надо полагать, бегала по двору этого клоповника и отдавалась любому за четверть рен-марки, точно портовая шлюха? – Сойка в два счета перерезала путы на ногах и осторожно встала, начав разминать мышцы.

– Все вышло чуть сложнее. Она лежала под лавкой, на которой сидят твои друзья.

– Скованному они друзья. И что? Ты просто подошел и взял?

– Да.

– И они не заметили?

– Ну… у меня есть… был друг. Фокусник. Это довольно просто, особенно если на тебя никто не смотрит. Ребята напиваются, и им не до проходящих мимо.

– Не стоит им мешать в этом, – усмехнулась Лавиани и первой вылезла в окно.

Глава четвертая

Водоворот

Прибыв в разоренный Стэрхем, Ваша милость, мой отряд обнаружил это существо. Пустой напал на нас, и тридцать девять славных воинов были повержены прежде, чем мы смогли убить чудовище. Осматривая его труп, я заметил знак той стороны, выжженный у него на предплечье. Вы были правы, Ваша милость, когда-то он был человеком.

Из письма командира пограничной крепости Южного Мута капитану-командующему.Эпоха Забвения.Примерно 132 год после Катаклизма

Тэо не удивился, когда, проснувшись, не обнаружил молчаливой спутницы. Трава, на которой та лежала, уже успела выпрямиться, что означало – ушла она давно, еще в середине ночи.

Пружина не расстроился подобному обстоятельству, приняв как данность. Они спасли друг друга и больше ничего не должны. Странная незнакомка, так и не представившаяся ему, решила расстаться не прощаясь.

Не страшно.

У него своя цель – добраться до порта и покинуть Варен как можно быстрее. Прежде, чем его снова найдут.

Утренняя тренировка впервые за долгое время не радовала Тэо. Он чувствовал легкую слабость и никак не мог сосредоточиться – внимание рассеивалось… А еще немела левая рука. Акробат хмурился, сжимал пальцы в кулак, но онемение прошло лишь к обеду, спрятавшись где-то в мизинце. Голова была тяжелой, кошмары, что преследовали целую неделю, и в эту ночь не дали нормально выспаться, вселяя необъяснимый страх перед синим пламенем, окружавшим его со всех сторон.

А все дело в статуэтке Арилы. Первая древность из многих найденных им, которая принесла беду.

Он знал о подобных артефактах, по слухам наделенных магией, слышал о них в старых сказках, где говорилось о крестьянах, находивших в земле предметы из далекого прошлого, что пробуждали зло. Но подобные сказки ничем не отличались от мифов о ездовых снежных львах асторэ или же легенд времен Битвы Теней. Через руки Тэо прошло довольно много безделушек эпохи Единого королевства, и это были просто старые вещи.

Фарфоровые черепки, медь, бронза, иногда серебро, редко золото, еще реже поделочный камень. Большинство находок стоили несколько ултов или же вообще были никому не нужны, но порой случалось так, что в руки канатоходца попадало нечто ценное для других людей.

В первый раз такое случилось с ним в девять лет. Цирк Квио остановился на берегу Лунного залива, там, где тот сужался, превращаясь в Змеиное ложе, тянущееся до самого Жемчужного моря. Место было пустынным – заброшенные развалины древнего города, едва угадывающиеся среди замшелых камней, ярко-голубых цветущих колючек и ослепительно-белой пыли под ногами. От всего города более-менее уцелело лишь несколько арок и десяток колонн, тянущихся в небо, точно деревья.

– Нес-Колонэс. Так это место называлось во времена Единого королевства, мальчик, – сказал ему Квио.

– Почему он разрушен?

– По той же причине, что и тысячи других городов, от которых не осталось даже памяти. Это сделал Скованный. Или Тион. Или шаутты.

Тэо стал допытываться, кто здесь жил и что делали эти люди, когда начался Катаклизм и смерчи срывали плоть с людских костей, но хозяин цирка только плечами пожал:

– Я слышал лишь название города, когда мы останавливались здесь десять лет назад. Удобное место, чтобы переждать полуденную жару. Давай-ка, принеси мне воды.

Тогда-то Тэо и нашел ее. В ручье, заканчивающем свой бег в лазоревом, но холодном в месяце Мантикоры море. Он увидел на дне, среди камешков, что-то темно-зеленое и извлек на свет небольшую, но тяжелую монету.

Она была квадратной, как и отверстие в ее центре. По краям раньше тянулись какие-то письмена, но сейчас от них остались едва ощутимые неровности. Находка ему понравилась, он сунул ее в карман, затем в сумку и забыл до тех пор, пока бродячий цирк не приехал в Аринию, где у них было запланировано шесть выступлений в военных гарнизонах приграничных областей.

Там находку увидел Лев, близкий друг Квио, учивший мальчишку жонглировать. Ходили слухи, что раньше Лев был богатым человеком, но по каким-то причинам оставил прошлую жизнь и ушел странствовать с цирком. Действительно, он довольно сильно отличался от остальной труппы. Никто из них не умел считать так быстро, никто не знал алхимию, не мог фехтовать и не говорил без акцента на всех языках герцогств.

Молодому акробату всегда нравился этот человек, человек с тихим голосом. Лев попросил монету, чтобы рассмотреть, а затем сообщил, что готов продать ее в Ринии и выдать мальчику три полновесные золотые марки.

Так Тэо узнал, что некоторые находки времен Единого королевства высоко ценились среди коллекционеров, торговцев древностями и ученых. С тех пор поиск древностей стал для него второй страстью после акробатики.

За те годы, что он путешествовал с цирком Квио, Лев научил мальчишку всему, что знал сам. Как найти нужное, как определить, что попало тебе в руки, сколько стоит, с кем можно иметь дело… Много внимания жонглер уделял истории, пичкая своего подопечного сказками, мифами и легендами, которые тот обожал. Поняв, что Тэо никак не дается чтение, Лев просто рассказывал ему их, пользуясь любой свободной минутой.

Так что Пружина знал, где стоит искать предметы из прошлого – в развалинах древних городов либо в сундуках старьевщиков или неприметных лавках. Хотя в последних двух местах такие вещи появлялись, только если продавцы не подозревали, каким сокровищем обладают.

С древними городами все обстояло еще более непросто. Бродячий образ жизни не позволял ему обосноваться на одном месте и махать лопатой от заката до рассвета. Да он и не хотел для себя этого. Раскопки были всего лишь дополнительным заработком, особенно в межсезонье.

Обычно ему не везло. Но Тэо не унывал. Шел по жизни, участвовал в представлениях и порой, не чаще двух-трех раз в год, к нему в руки попадало что-нибудь интересное. И из-за такой безделушки его кошелек становился на марку-две тяжелее.

Именно благодаря своему увлечению он познакомился с Хенрином. Фокусник занимался тем же самым, но куда более целенаправленно. Хенрин часто убеждал Тэо в том, что всю жизнь выступать в цирке не получится. Рано или поздно для каждого из них настанет тот момент, когда придется спрыгнуть с каната или вытащить разноцветные карты из рукава, прежде чем толпа увидит, как ты падаешь на камни или как твои неловкие от старости пальцы не могут показать примитивное чудо.

– Скоплю на лавку, буду продавать и покупать вещи из прошлого, – говаривал фокусник. – Главное, заработать репутацию в этом деле. А клиенты найдутся. Давай и ты со мной. Полноценное партнерство.

Тэо лишь улыбался и качал головой. Он слишком любил то, чем занимался, чтобы становиться торговцем…

Два дня Пружина шел лесными тропами, пустынными и одичавшими, продвигаясь на запад. Встреча с Зимом научила его осторожности. Он не хотел больше сталкиваться с охотниками за головами, здраво полагая, что второй раз поблизости не будет того, кто сможет его спасти.

Акробат старался двигаться параллельно тракту, насколько это было возможно долго, но затем вышел обратно на дорогу, понимая, что таким темпом доберется до Приграничного, лишь когда месяц Дракона подойдет к концу.

Ему повезло встретить купеческий караван и развлечь людей жонглированием шестью яблоками и одним камнем. Тэо усадили на свободное место в телеге и довезли до Уверо, маленького городка в дне пути от порта.

Здесь он и встретил свою старую знакомую.

Она появилась из-за повозок, груженных репой. Все такая же раздраженная, как и прежде. С глазами белыми от бешенства.

– Следишь за мной?! – прошипела та. – Неужели не понятны намеки, циркач?!

– Не злись, – миролюбиво ответил Тэо. – Тракт один. Я иду в Приграничный. Надо полагать, ты тоже.

Она мрачно уставилась на него: