Недо… (рассказы). Ради карнавала

А недавно тот же старец вновь ему явился и велел в путь-дорогу отправляться. Сперва указал, где подмогу можно найти – и нашел там мелкий… меня. А вчера ночью привиделось место, где подскажут ему, как сильным стать.

Оказывается, на старшом, после той ночи, заживать все стало очень быстро. В смысле не то, чтобы, как на собаке, а глазом моргнуть не успеешь – и рана затянулась. Мелкий разок подбил шайку наемников устроить засаду. Удалась засада. Охрану положили в два счета. Всей кучей кинулись на старшого, ранив его много раз. А убить так и не смогли. Меч не успевали из раны вытащить, глядь, а раны никакой уж и нету. Половину шайки положили, едва ноги унесли, а старшой лишь хохотал вслед.

С едой отравленной тоже ничего не вышло.

Вот потому и пришлось топать нам с мелким туда, где он сильным станет.

__________

Долго ли, коротко ли, добрались до нужного местечка.

Старуха, что жила в покосившейся, видавшей виды развалюхе, встретила неласково, но все же по-людски. И в баньку пустила попарится, и на стол (а мне, понятно, под стол, в миску) накрыла. Да и спать, хотя бы и на сеновале, всяко лучше, чем под открытым небом. А наутро, за час до рассвета, отправила меня бабка в лес охотиться. Вернулся с добычей – объявила старуха, что дальше брат должен был один в путь-дорогу отправиться, а мне велел здесь дожидаться. Хоть подозревал я, что дело, всего-навсего, в том, что охоча бабка, несмотря на лета свои преклонные, до дичи лесной. И хочет, чтобы я ей припасы пополнил. Ну да делать нечего – стал ей помогать, да мелкого из похода дожидаться.

И дожидался бы по сей день. Кабы однажды не вышел я с охоты, дав хорошенького кругаля, к избушке бабкиной с противоположной стороны, с задов. Там, где у бабки в погребе ледник был. И кабы не услышал донесшийся из-под земли чей-то глухой стон. Впрочем, ежу понятно, чей.

И опять повезло нам с братом. Дважды.

Первый раз – когда вовремя почуял я бабку, пристально наблюдавшей за мной из окна. Почуял, мигом сообразил, что сейчас дернусь чуть, и наутро шкура моя на полу перед печкой ковриком окажется. Не сбился с шага, мимо ледника прошел, как и не было ничего. Обошел домишко кругом, положил добычу на землю – как сейчас помню, жирный тетерев попался. Посмотрела хозяйка на меня с порога. Даже и не грозно вовсе, а так… задумчиво. Крестьянин так же задумывается, пришла пора порося колоть, али пусть еще недельку-другую сало нагуляет. Тут я в кои-то веки и порадовался, что так все обернулось со мной. Был бы человеком, ни в жизнь не выдержать мне такого взгляда, всяко бы чем-нибудь себя выдал. А по волчьей морде – поди разбери. Вот и обошлось. Три дня она за мной присматривала, потом, вроде, успокоилась.

Второй раз повезло, когда через неделю, отправившись затемно на охоту, я перед тем, как в лес углубиться, решил забраться на ближний из холмов. Забраться и посмотреть на избушку. Сам до сих пор не знаю зачем. И разглядел я в предутренних сумерках, как из дома вылетела здоровенная летучая мышь. С орла, не меньше. Круг над крышей сделала, да и прочь полетела. Крепко мне было боязно возвращаться, да рассудил я – чему быть, тому не миновать. Так на так, если не убежим – ненадолго жильцы мы с мелким. С тем и потрусил я прямиком к леднику. Зубами крышку поднял, внутрь сунулся.

И тут же обратно выскочил, отдышаться. Да уж…

Хоть и подозревал что-то похожее, а все едино, чуть не брякнулся наземь, без чувств. Хоть волком, хоть человеком ни за какие коврижки не полез бы я обратно, как увидал, каким стал теперь брат. Однако делать нечего, воротился. Одному все равно не укрыться мне от бабки, да и не бросать же его… вот так… Несколько трубок блестящих, что торчали из мелкого, я зубами вытащил. Часть веревок разгрыз, хоть и с опаской. Освободил ему левую руку. Быстрей отскочил подальше – посмотреть, признает меня мелкий или нет. А то, вона как обернулось, перепутает меня с ужином, да и бросится, глазом моргнуть не успеешь. Обошлось на тот раз. Мелкий только моргнул несколько раз и прошептал хрипло:

– Пи-ить!

Я ему начал, было, объяснять, что плошки все в доме попрятаны, бочка с дождевой водой на задворках здоровенная, не сдвинуть, а из колодца я не… Но мелкий, усмехнувшись криво, уголком рта, произнес:

– Да я не об этом…

И посмотрел на меня задумчиво, как бабка давеча. Сглотнул я и пробормотал, глядя в пол:

– Ну, так я это… того… Пойду, что ли, поохочусь?

– Пойди, что ли. Но ты уж постарайся там. Принеси что-нибудь крупное. Мне сегодня… много сил понадобится.

Еще одна кривая ухмылка.

Не сводя глаз с мелкого, я спиной попятился к лестнице. Вот уже было, повернулся, собрался наверх карабкаться, как услышал:

– Да, кстати…

Я застыл с поднятой лапой, поминая всех богов – и человечьих, и волчьих.

– Спасибо, что заглянул. Я этого не забуду.

Не оглядываясь, я кивнул существу, не так давно бывшему мне единокровным братом, и рванул в спасительную чащу.

Бежал и думал, что захаживали бы к бабке почаще путники, вроде нас, не пожадничала бы она. Шею бы свернула на раз или дурмана какого подсыпала, чтобы не рыпались. А на безрыбье – решила она из брата дойную корову сделать, про запас. И я кстати подвернулся – для восстановления сил мелкому еду таскал, сам того не зная.

Он, между прочим, хитрец, и старуху обманул и меня. Старуху, потому что вовсе не таким уж он, на самом деле, ослабевшим был, как ей показывал. Освободиться только не мог, без моей помощи. А меня провел, потому что под предлогом жажды своей особенной услал подальше. Как он сам мне после объяснил, помочь я ничем не мог, только б путался под ногами. Победи старуха – у меня еще была слабая надежда оправдаться перед ней – знать ничего не знаю, ведать не ведаю, охотился в лесу. Победи он, и, будь я в этот момент рядом, запросто, в кровавом безумии, не остыв от битвы, мог бы и меня тут же порешить, не успев опомниться.

Так что, когда я вернулся с солидной добычей, все уже было закончено.

На след оленя, на самом-то деле, я наткнулся довольно скоро. Но пока я его догнал, пока завалил, пока спрятал получше, пока отгрыз ногу, пока волочил ее в зубах, костеря на все корки кусты и коряги, попадающиеся на пути, времени прошло порядочно. И пришел я обратно, когда солнце уже село. Вернувшись к избушке, я сразу поспешил к леднику. Рядом со входом на земле пластом лежал мелкий. Выглядел он, как пропущенный пару раз через мясорубку. Но был жив. А бабка, видимо, нет. Я хотел сунуться, было, в ледник – проверить, но брат, приоткрыв один глаз, прошептал:

– Не советую.

А после добавил:

– Нельзя нам тут долго… Могут заявиться ее… родственнички… Пока почуют смерть ее, да сюда доберутся, да искать начнут. Сутки, может, двое у нас есть, а там… как Бог даст… Надо нам сей же час двинуть… Чтобы только пятки сверкали…

– Да какие там пятки? Ты говоришь-то еле-еле!

– Придется тебе меня верхом на себе тащить… Справишься?

Я кивнул. Мелкий закашлялся, на губах выступила кровавая пена. Отдышавшись, он продолжил:

– Тащи поближе, чего добыл… После будешь ловить кого… смотри, только живьем… Я тогда скорее на поправку пойду… глядишь, за неделю оклемаюсь… Были б мои раны обычные, без колдовства ее черного, я бы сейчас тебя взапуски обогнал бы. А так… Веревку неси… вокруг тебя обвяжу…

Новый приступ кашля.

– Держаться… буду… и еще… перец… следы… отбить…

Смекнув, о чем речь, я кинулся к избушке. Веревку сдернул во дворе, на ней старуха время от времени сушила нехитрую свою одежку, и потащил к мелкому. Пара тряпок все еще болталось, но это вышло даже кстати. Брат старательно замотал мне лоскутом ткани нос, чтобы я его не обжег, когда найду, что искал.

Сбил я носом задвижку, ворвался в избушку, посбрасывал всю утварь, узелки, посуду на пол. Куль с мукой тут же треснул по швам, и белое облако взметнулось до потолка. Вскоре почуял я, что, несмотря на намотанную тряпку, в нос вонзаются тысячи иголок. Глаза тут же начали слезиться. Второпях, прижмурясь, схватил ближайший узелок и поволок к выходу. Через пару шагов понял, что внутри, похоже, ромашка. Чертыхаясь, выплюнул, вернулся. Начал медленно, пытаясь не обращать внимания на нарастающий зуд в носу, тыкаться во все мешочки по очереди. Прикоснувшись к очередному и осторожно втянув воздух, чуть не завизжал, не сдержавшись. Если верить носу, внутри находилось адское пламя. Вдохнув напоследок поглубже, схватил узелок зубами и, стараясь не дышать, рванул к выходу. На свежем воздухе стало полегче, но все равно, как донес узелок, помню плохо. Упал без сил возле мелкого. Нос жгло огнем, я все время отчаянно чихал. Нескоро туман в голове рассеялся, глаза перестали слезиться, и я снова смог нормально дышать. Начали возиться с веревкой. Наконец, брат неуклюже, с пятой попытки, навалился мне на спину, и я потопал в чащу. Как мог быстро, но не так быстро, как нам хотелось бы. По настоянию мелкого мы покружили, держась на расстоянии от избушки, сделали несколько петель, рассыпая перец. Наконец брат сказал, что пора двигать к дому и впал в забытье. Впрочем, в веревку он вцепился крепко, как будто – отпусти ее – и жизнь кончится. Хотя, пожалуй, так оно и было.

Следующие несколько дней были самыми тяжелыми в моей жизни. И в волчьей, и в человечьей. На дневных стоянках прятал я мелкого под лапами здоровенной сосны, или среди бурелома. Или просто выкапывал неглубоко, сколько было сил, лунку в земле и прикрывал брата ветками и комьями земли. На солнце ему, понятное дело, находиться было никак нельзя. А сам шел добывать еду, еле передвигая лапы. Хорошо места были изобильные, зверья попадалось много, и все какое-то непуганое. Однако даже при таком раскладе спать мне приходилось часа два-три в сутки. На десятый день я уже мечтал, чтобы нас догнали, и все закончилось. Но Бог не выдал и свиньи, а точнее, старухины сородичи, не нашли и не съели.

На наше счастье к двенадцатому дню мелкий поправился настолько, что смог топать самостоятельно. Полностью вымотанный, на ближайшей стоянке я упал, и спал с чистой совестью беспробудно больше суток.

А проснувшись, увидел, что брат выглядит так, как будто и не лежал он окровавленным куском мяса подле бабкиного ледника. И вообще был почти похож на старого доброго мелкого. Еще до близкого знакомства с бабкой. Цвет лица, конечно, подкачал, и прикус… Но, если в сумерках, да не улыбаться широко – мелкий, он мелкий и есть.

Потихоньку до дому добрались – оставалось пара суток пути. Я уже собрался сниматься с места нашей предпоследней стоянки, когда мелкий подошел и сел на землю передо мной. Руку мне на загривок положил и в глаза заглянул.

– Нельзя нам дальше вместе, брат. Помочь ты мне не сможешь ничем. Да и неизвестно еще, чья возьмет.

– Да я же…

– Не перебивай. Если ты не пойдешь, мне будет проще – не надо печалиться, что своего пришибу ненароком. И к тому же… С каждым днем мучит меня… жажда… все сильнее. Ну, ты понимаешь. И в этот момент мне становится… все равно, кто передо мной – друг, враг, сват, брат… Я пытаюсь сопротивляться, но надолго меня не хватит. Ты спас мою жизнь, я спасу твою. Уходи – и никогда-никогда не попадайся мне на дороге. Ты меня понимаешь?

Я кивнул. Комок в горле никак не сглатывался. Мелкий был прав, кругом прав, но как же нестерпимо тяжко было разорвать последнюю ниточку, что связывала нас!

Бывший брат убрал холодную руку с моего загривка и криво усмехнулся.

– Теперь я понял окончательно, о чем нам говорил старик. По крайней мере, про нас со старшим.

– Да я уже и сам…

– Вот-вот. Только про тебя никак в толк не возьму. Ну да ничего – сам разберешься. Удачи тебе. Прощай…

Через минуту тропка опустела.

Торопиться было некуда и остался я на месте до утра. Полежать, подумать – что же дальше? У мелкого, как ни крути, была цель.

А у меня?

Под утро, когда голова распухла от дум невеселых, удалось ненадолго забыться чутким, неверным сном.

Разбудил меня звонкий голосок. Девочка шла, напевая песенку из моей прошлой жизни, из детства. Весело полоскалась на ветру яркая, кроваво-красная накидка. Я уж подумал было – по грибы пошла, да от подружек отбилась. Но нет – из корзинки отчетливо пробивался (у меня аж живот свело, по старой памяти) манящий запах еще теплых пирожков…

Май – июнь 2010

Переправа

Под вечер он нашел монету. Рядом со старым кострищем на краю поляны в лучах заходящего солнца что-то блеснуло среди пепла. Монета оказалась незнакомой. Большой, тяжелый кругляш серебристого цвета. Старый и сильно потертый – из надписей и гербов ничего не разобрать. Черт его знает, может и настоящее серебро?

Пора было устраиваться на ночлег. На особый комфорт рассчитывать не приходилось, однако подвернулось вполне подходящее местечко. На небольшом пригорке доживала свой век старая скрюченная сосна, и под ее тяжелыми нижними ветвями было сухо и уютно. Поворочавшись немного, он быстро провалился в сон.

__________

Три дня назад их взвод попал в засаду. Половину ребят потеряли сразу. Оставшиеся пошли на прорыв. Уйти удалось двоим – ему и Олегу. Они долго бежали, потом шли, падали, опять бежали, шли… Он не знал, сколько прошло времени. Помнил только, что в какой-то момент сил уже не осталось, он плелся чуть позади.

И тут Олег подорвался на мине…

Когда он очнулся после взрыва, Олега нигде не было. Перевернувшись на спину, долго лежал, глядя в ночное небо. Думать ни о чем не хотелось. Тьму над головой неспешно прочерчивала падающая звезда с ярким хвостом. Названия он не помнил. То ли метеор, то ли болид, а, может, как-то еще. Звезда падала медленно, и, если бы он верил приметам, успел бы загадать много-много желаний.

Но он не верил…

__________

Открыв глаза в сумерках пасмурного утра, он понял, что спал и видел сон. Память об увиденном уже таяла, истончалась. Смутно помнился только тихий шепот, убеждавший добраться до реки.

Осмотревшись, он понял, что заблудился. Местность была незнакомой. Солнца не видно из-за низких, плотных туч. Вспомнился совет из школьного учебника про лишайник на деревьях и стороны света. Но окружавшие его стволы деревьев, сколько хватало глаз, были покрыты только чистой, без изъяна, корой.

Справа, перед началом неприметной просеки, виднелась россыпь светлых камней. Кто-то оставил незамысловатый знак. Две прямые линии сходились в одной точке, образуя острие стрелы.

Он пожал плечами. Если уж все равно заблудился – это направление ничем не хуже любого другого.

__________

После того вечера, когда он нашел монету, все последующие дни слились в один. Лес все не кончался. По пути еще раз попался знак-стрелка из камней. Но поляна выглядела довольно похоже и было непонятно, то ли он идет в том же направлении, то ли ходит по кругу. Воды во фляжке осталось на пару глотков, сухпаек давно закончился. Но заставить себя всерьез беспокоиться об этих мелочах не получалось. Даже растертая от многодневной ходьбы нога то ли стала болеть меньше, то ли он перестал обращать на нее внимание.

Потом не осталось и воды. Он зашвырнул пустую фляжку в ближайшие кусты. Неожиданно оттуда раздался глухой хриплый возглас. Из зарослей, кряхтя и невнятно чертыхаясь, выбралась троица старух. Первой мыслью было, что они помогают пастуху искать потерявшуюся овцу – одна из них несла крупный клок шерсти, другая держала здоровенные ножницы. Но старухи оказались слепы. Только у третьей, что вела за собой своих товарок, под морщинистыми набрякшими веками тускло блестел зрачок.

Одинокий глаз подозрительно оглядел его с головы до ног.

– Твое?

Старуха протянула ему пустую фляжку со свежей вмятиной на боку.

– Мое. Извините, не думал, что там кто-то есть.

– Что ищешь?

– Дорогу.

– Чтобы вернуться?

Он подумал о многодневных блужданиях по лесу, о взрыве, о пропавшем Олеге, о ребятах…

– Нет. Пойду дальше.

– Уверен?

– Да. Там, откуда я пришел, меня ждать некому.

– Что-нибудь еще?

– У меня вода закончилась.

Старуха усмехнулась.

– Не беда. Ты же выйдешь к реке.

Она кивнула своим попутчицам. Грубые руки привычно скрутили из мотка шерсти короткую нить. Щелкнули ножницы. Нить взлетела в воздух и зацепилась в ветвях дерева. Перехваченная посредине, она слегка развевалась на ветру, образуя знакомый стреловидный знак. Оставалось поблагодарить старух и продолжить путь.

Сделав несколько первых шагов, он вспомнил название реки, к которой шел.

__________

Через час между деревьями маслянисто заплескалась широкая гладь. Спустившись к самой воде, он не смог разглядеть противоположный берег. Тот терялся в плотном тумане.

Лодочник обнаружился неподалеку – сидящий на старом замшелом пеньке возле спущенной на воду длинноносой лодки.

Высокий и худой старик в стиранной-перестиранной, давно потерявшей свой первоначальный цвет рубахе, завидев его, неспешно поднялся и побрел к реке.

– Деньги есть? – Лодочник протянул руку.

Он осторожно отдал старику монету, опасаясь, что тот не возьмет такие необычные деньги. Да хотя бы на зуб попробует или брови слегка приподнимет, удивляясь. Но тот принял плату, как должное, бросив лишь:

– Полезай в лодку.

– Что там, на той стороне?

– Скоро сам увидишь. Отдыхай пока.

Устроившись поудобнее на корме, он кивнул старику и задремал.

Легкий плеск весел растворился в густом тумане…

Июнь 2008

Сокровище

Сначала развал СССР, потом «лихие девяностые»… Немудрено, что Сергей Петрович в свои пятьдесят с хвостиком остался без работы. В далекой советской юности был он молодым, подающим (да так и не оправдавшим) надежды партийным работником. После стал скромным госслужащим в маленькой госконторе, тихо скончавшейся при очередном госкатаклизме. Список освоенной им офисной техники начинался калькулятором.

И им же заканчивался.

Так что на новую работу устроиться все не получалось. Какими-то практическими навыками, как то – столярничать, мастерить, да хоть бы возиться с грядками на даче, Сергей Петрович по жизни не обзавелся. Как, впрочем, и самой дачей. Небольшой запас денег, накопленных за долгие годы строгой экономии, стремительно пожирала инфляция. Чем выше росли цены, тем мрачнее рисовалось будущее. И все чаще приходила на ум шальная мысль: вот бы огрести бы, где-нибудь да как-нибудь, кучу денег побольше, да зажить себе припеваючи…

__________

В тот вечер, как и во множество предыдущих вечеров, Сергей Петрович вернулся домой с пачкой бесплатных газет и принялся просматривать объявления о найме на работу. Как обычно, не обнаружив ничего подходящего, от нечего делать начал читать все остальные разделы от корки до корки.

Одно из объявлений в разделе «Разное», гласило: «Решаем любые проблемы! Оплата – по достижении результата! Результат – 100%! Выезд консультанта на дом – моментально. Вы будете приятно удивлены». Далее следовал телефонный номер, слово «Круглосуточно» и… все. Ничего конкретного о том, какого рода проблемы можно решить.

Еще пару месяцев назад Сергей Петрович и секунды бы не задержал взгляд на подобном рекламном опусе. Месяц назад – только недоуменно хмыкнул бы. Максимум – плечами пожал. Но сейчас…

Несмотря на скептическое отношение, в голове замелькали мысли об утопающем и соломинке, о том, что деньги заканчиваются, о том, что, позвонив, он ничего не теряет.

Рука сама потянулась к трубке.

Да не дотянулась, остановленная звонком в дверь. Сергей Петрович недовольно поморщился. Он никого не ждал, и час был неурочным. Но с каждой новой настойчивой трелью надежда не реагировать и отсидеться таяла. Пришлось открывать.

На пороге стоял человек среднего роста и примерно такого же возраста. Точнее при плохом освещении определить не удавалось. Неестественно многозначительный вид и восторженный блеск глаз позднего гостя наводил на мысль о пронырливом распространителе разноцветных рекламных брошюрок о жизни вечной.

– Чего надо?

Брезгливо-недоуменный тон не смутил визитера. Он дотронулся до своего ярко-оранжевого значка с надписью «Решаем любые проблемы!»

– Вы звонили.

Глаза Сергея Петровича наперегонки полезли из орбит.

– Я не зво…

– Ну, собирались. Неважно. Представим, что я подождал пять минут под дверью, а потом позвонил. Представили?

Теперь у хозяина квартиры начала отваливаться челюсть.

– Но как вы…

– Сергей Петрович, там же было ясно написано: «Выезд моментально. Вы будете приятно удивлены». Вы удивлены? Надеюсь, что приятно.

Глаза продолжили соревнование с новой силой.

– Но откуда… имя…

– Откуда и остальное. Так сколько вам нужно денег? Можете назвать точную сумму?

– Я… мне… много… не знаю…

– Понятно. Когда узнаете? Полчаса хватит?

Сергей Петрович молча кивнул.

– Может быть, не на пороге?

Еще один молчаливый кивок.

Хозяин квартиры, как сомнамбула, поплелся в комнату. Гость устроился в кресле, напротив хозяйского. Дал время потенциальному клиенту привести в порядок дыхание и мимику.

Потом протянул визитку.

– Я не представился. Держите.

Бывший партийный работник был столь же закоренелым атеистом, как и холостяком. Он почти убедил себя, что наверняка существует какое-то разумное объяснение происшедшему. Но визитка…

Дорогая плотная глянцевая бумага. Огненно-рыжий приятный цвет – в тон значку визитера. С одной стороны – уже знакомый рекламный лозунг «Решаем любые проблемы!» С другой… ни много, ни мало – «Альгвазил Бартоломео». Успокоившийся, было, Сергей Петрович ощутил себя персонажем «Мастера и Маргариты». Закрыл глаза, досчитал до пяти.

– Полегчало? – Вежливо поинтересовался обладатель заковыристого имени.

– Да, спасибо. Послушайте, если вы действительно тот, о ком я думаю, то ваши возможности… эээ… довольно обширны. – Осторожно начал Сергей Петрович.

– Знаю я, о ком вы думаете, – небрежно отмахнулся Альгвазил. – Делать Верховному нечего – такой ерундой заниматься. Моя персона гораздо скромнее. Но общее направление мыслей у вас верное.

– И, если я правильно понимаю, желание только одно и цена за него… эээ… стандартная?

– Правильно понимаете.

Сергей Петрович на мгновение зажмурился. Руки предательски дрожали. Кровь стучала в висках вопросом: «Сколь – ко? Сколь – ко?» А действительно – сколько? Цены ежедневно росли сумасшедшими темпами. Малопонятные курсы и котировки незнакомых валют не отставали. Банки росли как грибы и тут же лопались мыльными пузырями.

– Я затрудняюсь назвать общую сумму. Видите ли…

– Вижу. Подробностей не надо. Чего тогда вы хотите?

– Я хочу… Только не смейтесь, пожалуйста. Хочу чемодан денег. Иностранных. Лучше долларов… наверное. Крупными купюрами. И чтобы чемодан – побольше. – Сергей Петрович заискивающе улыбнулся. – Такой, на колесиках, знаете? И чтобы они ничьи были. А то вдруг хозяин хватится. Чтобы я их нашел, что ли… эээ… в лесу, например.

Альгвазил наклонил голову и задумался на пару секунд, словно прислушиваясь к своему внутреннему голосу.

– Считайте, сделано. Вот стандартный бланк договора. Подпишите – и можем отправляться. Правила обычные. Самое главное – не разглашать условия и сам факт договора. И пункт этот лучше не нарушать… – Альгвазил неожиданно озорно подмигнул. – Последствия могут вас удивить. Но на сей раз – неприятно.

– И еще. – Заявил осмелевший Сергей Петрович. – Я не могу сейчас подписать. Вдруг вы меня обманете? Извольте деньги вперед. Или откажетесь?

– Вы мне не доверяете?

– Да как вам доверять?! Известно к чему приводят сделки с… с представителями вашей… эээ… фирмы.

– Зависть и провокации конкурентов, – невозмутимо отмахнулся Альгвазил. – Мы-то слово свое держим. Буквально – до точки.

– Тогда почему вы не можете сделать так, как я прошу? Боитесь, не подпишу?

– Да нет, почему же. Но обязан предупредить. Пока договор не подписан, я не могу обеспечить «чистое» исполнение сделки.

– То есть?

– То есть, раз нет документа, удостоверяющего, что мы с вами действуем по обоюдному согласию, я обеспечиваю выполнение условий сделки в одностороннем порядке.

– И что?

– А то, что тогда вступает в силу закон компенсации. Я без договора, ничего не получая взамен, просто так делаю вам лучше. Взамен какому-нибудь человеку или группе людей обязательно станет хуже.

– Но деньги-то я получу?

– Безусловно.

Сергей Петрович презрительно фыркнул.

– Невелика беда! Это я переживу.

– Тогда одевайтесь – и отправляемся.

__________

Который день рыскал Бугор по лесу. На прошлой неделе взяли они с верным корешем Коляном хороший куш – пару полных сумок из машины лохов-инкассаторов. Без мокрухи не обошлось, но дело того стоило. Однако совсем гладко не прошло – пришлось разделиться. Бугор потащил за собой прицепившийся хвост, а Колян, вовремя соскочив, рванул прятать добычу. На следующий день, как было уговорено, сошел Бугор на знакомом полустанке и потопал в лес, в самую глухомань. Колян на стрелку пришел, не кинул. Точнее – приполз. Потому как, не успел он припрятать инкассаторские сумки, кто-то начал шмалять по нему из кустов. И один раз – удачно. Или неудачно – с какой стороны ствола посмотреть. Кто стрелял – Колян не разглядел. Смылся, пока мог еще бежать. Дождавшись Бугра, начал, было, объяснять, где спрятал бабло, но договорить не успел. Отошел на руках безутешного подельника. Безутешного, по понятным причинам, вдвойне.